Поддержка президентом России Владимиром Путиным идеи введения единой для всей страны школьной формы получила, как и следовало ожидать, быстрое развитие. Модельер Вячеслав Зайцев уже выразил готовность разработать эскизы. Чиновники Министерства образования считают, что соответствующие правовые и административные решения могут быть приняты к началу нового учебного года.
Концептуально введение унифицированной школьной формы укладывается в тенденции политики Путина последнего времени, связанной с возвращением символов и деталей советской эпохи – вроде восстановления комплекса ГТО и введения звания "Герой труда". Эксперты обращают внимание на общее направление реформы системы образования в России: от разнообразия к унификации. Собеседник РС – доктор психологических наук, декан факультета практической психологии Московской высшей школы социальных и экономических наук Евгений Моргунов.
– Форма, униформа – это инструмент, применение которого влечет за собой определенные социально-психологические последствия и на протяжении многих десятилетий и даже столетий используется очень широко. Когда есть стремление к тому, чтобы добиться большего единообразия, большей приверженности ценностям (например, приверженности корпоративной политике, ценностям предприятия) прибегают к введению корпоративного дресс-кода, надеясь, что, ощущая себя такими же, как окружающие, сотрудники начнут стандартно вести себя и реагировать на происходящее вокруг. Видимо, введение школьной формы решает ту же самую задачу – добиться единого, я бы сказал, взгляда детей на окружающее, достижение большей степени социальной идентичности.
Введение единой школьной формы – если речь идет об общероссийской стандартной форме – должно рассматриваться не само по себе, а как очередная ступенька, мероприятие в ряду других. На мой взгляд, все начиналось с введения Единого государственного экзамена для выпускников. По задумке этот экзамен должен уравнивать шансы детей из более престижных школ и школ в провинции, чтобы можно было единой линейкой измерять уровень знаний, выявлять более талантливых учеников, находить самородки на периферии. Но на практике оказалось, что это мероприятие работает очень, я бы сказал, разнообразно в разных регионах. Появились целые регионы, где оказалось множество выпускников средних школ с очень высокими результатами по ЕГЭ, они все поступали в столичные вузы, а потом оказывалось, что эти ребята не владеют элементарными нормами русского языка. Следующее мероприятие в этом же ряду оказалось менее нейтральным – введение единых образовательных стандартов, которые внедрялись Министерством образования для того, чтобы все предметы преподавались одинаково. Пытались поднять общий уровень преподавания. Но и здесь все пошло не очень гладко, некоторые продвинутые школы начали испытывать проблемы при "измерении" с помощью этой единой линейки. Такие школы явно выбивались из общего строя, из общего "клина журавлей", встречали трудности во взаимодействии с чиновниками всяких департаментов образования. В этом же ряду можно называть решения о росте школьного документооборота, введение единой отчетности. Получается так, что формы формами, а практика отличается от того, что придумано в теории.
– Вы ведете к тому, что в российской школе и в российском обществе в целом налицо движение от разнообразия к единообразию. Верно я вас понимаю?
– Абсолютно верно. Это сложный процесс. С одной стороны, он приводит к некоторому обрезанию слабых процедур, недоработок в школах, которые далеко находятся от контролирующих органов, но, с другой стороны, получается, что и некоторые передовые технологии, новые методы обучения не попадают в общий стандарт. Культурное разнообразие, которое продвигает социум вперед, теряет импульс развития.
– В российских условиях, как кажется, школьная форма – парадигма детского социального равенства: чтобы одни девочки не носили джинсы от Труссарди, а другие, условно говоря, юбки китайского самодельного производства, у всех будет одинаковая форма. То есть снимаются социальные различия, которые разительно велики в российском обществе.
– То, что речь идет о школьной форме – подчеркну слово "форма", – это не случайно. Если мы разведем форму и содержание, то увидим, что формальные методы никогда не доходят до сущности явлений. Ну и что с того, что на каком-то этапе развития в российском обществе, особенно в верхних слоях, стало некорректным открыто демонстрировать уровень своих доходов? Что с того, что теперь все ходят в одинаковых серых костюмах и в одинаковых рубашках? Это же не меняет сущности различий, все равно есть люди разные, с разными доходами, разного уровня благосостояния. Социальную проблему это не снимает. Поэтому формальные методы – это выстрел "мимо".
Я понимаю также, что наверняка на принятие решения о школьной форме повлияли и конкретные обстоятельства. Вспомним события осени прошлого года, когда в некоторых школах Ставропольского края родители-мусульмане хотели, чтобы их девочки ходили в школу в хиджабах. Власти озадачились, что с этим делать, как гарантировать, чтобы не возникала центробежность сил культурного разнообразия. Если речь идет о небольшом масштабе – о корпоративной одежде, о форме, которая отличает одну школу от другой, – в целом это позитивное явление: мы составляем группу, но отличаемся от других; мы не такие, как в другом городе. Это придает некоторую конкурентность, соревновательность. Если же речь идет о всей стране, чтобы все школьники ходили в одинаковых, стандартных одеждах, получается аналогия с армейской процедурой введения однообразия. Кроме того, у меня нет сомнений, что инициаторы этой идеи столкнутся и с финансовыми трудностями: детей наверняка оденут "по нижнему стандарту", – говорит психолог Евгений Моргунов.
Производство удобной, красивой, практичной и недорогой школьной формы в современных российских условиях невозможно, уверена шеф-редактор журнала "Теория моды" Людмила Алябьева:
– Поскольку у меня ребенок – как раз первоклассница, для меня этот вопрос стоит довольно остро. У нас в школе существует некое подобие формы, но все, тем не менее, придерживаются довольно свободного режима. Есть какие-то определенные рамки, но за эти рамки дети постоянно выходят. Мне, с одной стороны, казалось, что выбор школьной формы у моей дочери вызывал особенное чувство, потому что у нее возникло ощущение причастности к чему-то серьезному. Но я, со своим взрослым скепсисом и ненавистью ко всяким формальностям, дисциплинирующим практикам, к этому отношусь отрицательно. Школьники, по моим наблюдениям, относятся к форме по-разному: чем старше они становятся, тем теснее им становятся рамки этой унификации.
– Что собой представляет школьная форма?
– Она довольно стандартная: юбка-"шотландка" для девочек, пиджак (который никто не носит, только надели на 1 сентября); мальчики носят какое-то подобие костюмов. Но это все нарушается, и я вижу, что дети уже в 5-6-м классах ходят в свободном режиме и не соблюдают никаких правил. Наш комплект стоил около 3,5 тысяч. Качество его весьма посредственное, уже через месяц на сарафане появились катышки. Кроме того, состав ткани абсолютно некомфортный для носки, большое количество искусственных примесей, это в основном полиэстер. В магазинах школьной формы в основном продается такое. Наверное, можно найти что-то более изысканное и дорогое, но мы покупали в том магазине, куда нас послали, и цены там, тем не менее, были тоже вполне кусачие. Мне кажется, детский пиджак за 1,5 тысячи – это довольно дорого.
– А с точки зрения теории моды как это выглядит?
– Ну, сейчас можно найти что-то, от чего тебя будет не сильно воротить. Мне кажется, что вариант "шотландки" – если хорошие ткани, хороший крой, если это хорошо сидит, красивая блузка и хороший пиджак – может быть вполне симпатичным. Но вообще то, что я видела в магазине, выглядело довольно убого. Мы провели за покупками полтора часа, и у меня осталось ощущение какой-то серости и темноты.
– У меня в детстве был психологический тормоз – я ненавидел каждый день надевать одно и то же. И так в школу ходишь каждый день, да еще и в одном и том же… У вашей дочери есть такое психологическое препятствие – каждый божий день с сентября по май, в одной и той же "шотландке"?
– Она не носит каждый день одно и то же. Мы сразу закупили несколько комплектов, чтобы не было ощущения рутины и скуки. Кроме того, есть и гигиенические соображения.
– Вы допускаете, что в России при нынешних социальных условиях может быть выпущена приемлемая, общая для всех модель школьной формы?
– Разумеется, не допускаю! Эти понятия – "общая для всех" и "приемлемая для каждого" – не лежат в одной плоскости. Мы знаем, что общее для всех в любом случае будет унифицировано, подогнано под условную линейку, и это все будет лежать, может быть, вообще за рамками эстетики. Я помню свою школьную форму, тогда все было немножко построже (я закончила школу в советские времена и пережила переход от коричневой формы к синей, а потом уже и отказ от формы). Я допускаю, что на уровне одной школы могут вводиться какие-то форменные правила и требования. Что, собственно, и происходит на Западе, где определенная школа, чтобы подчеркнуть общность людей, которые относятся именно к этой школе, вводит форму. Я думаю, что если это произойдет в России, это получится, как в советские времена.
Есть и еще одна проблема: форма с одной стороны – это дисциплинирующий момент, с другой – это та самая область в истории одежды, которая содержит значительный трансгрессивный потенциал. Если подумать о том, какие ассоциации вызывают понятия "горничная", "медсестра", "школьница", – они имеют мало отношения к реальной горничной, которая пришла убрать вашу квартиру, или школьнице, которая учит уроки. Современный мир сместил спектр понятий, и с этим тоже нужно считаться.
– Поговорим об идеальном мире красоты и моды. Если бы вы предлагали идеи для школьной формы, которая была бы удобной, практичной, красивой, какие были бы ключевые требования к ней?
– Униформа прежде всего связана с практичностью и комфортом. Потому что в ней должно быть не только красиво, но и удобно ребенку. И для меня самыми главными требованиями были бы качество материала, удобный крой, очень хорошие ткани. Мне довольно странно в этой плоскости размышлять о российских условиях, хотя есть варианты красивой школьной формы, например, в США, в элитных школах. Телесериал "Сплетницы", который прошел на экранах какое-то время назад, оказал огромное влияние на большую моду: в моде появились аллюзии именно на форму престижных школ. Но я себе с большим трудом представляю, чтобы в одном костюме соединилось столько всего хорошего: чтобы и костюмчик сидел, чтобы удобно было, и чтобы у ребенка не возникало ощущения, что его закрыли в тюрьму, – считает Людмила Алябьева.
Фрагмент итогового выпуска программы "Время Свободы"
Концептуально введение унифицированной школьной формы укладывается в тенденции политики Путина последнего времени, связанной с возвращением символов и деталей советской эпохи – вроде восстановления комплекса ГТО и введения звания "Герой труда". Эксперты обращают внимание на общее направление реформы системы образования в России: от разнообразия к унификации. Собеседник РС – доктор психологических наук, декан факультета практической психологии Московской высшей школы социальных и экономических наук Евгений Моргунов.
– Форма, униформа – это инструмент, применение которого влечет за собой определенные социально-психологические последствия и на протяжении многих десятилетий и даже столетий используется очень широко. Когда есть стремление к тому, чтобы добиться большего единообразия, большей приверженности ценностям (например, приверженности корпоративной политике, ценностям предприятия) прибегают к введению корпоративного дресс-кода, надеясь, что, ощущая себя такими же, как окружающие, сотрудники начнут стандартно вести себя и реагировать на происходящее вокруг. Видимо, введение школьной формы решает ту же самую задачу – добиться единого, я бы сказал, взгляда детей на окружающее, достижение большей степени социальной идентичности.
Введение единой школьной формы – если речь идет об общероссийской стандартной форме – должно рассматриваться не само по себе, а как очередная ступенька, мероприятие в ряду других. На мой взгляд, все начиналось с введения Единого государственного экзамена для выпускников. По задумке этот экзамен должен уравнивать шансы детей из более престижных школ и школ в провинции, чтобы можно было единой линейкой измерять уровень знаний, выявлять более талантливых учеников, находить самородки на периферии. Но на практике оказалось, что это мероприятие работает очень, я бы сказал, разнообразно в разных регионах. Появились целые регионы, где оказалось множество выпускников средних школ с очень высокими результатами по ЕГЭ, они все поступали в столичные вузы, а потом оказывалось, что эти ребята не владеют элементарными нормами русского языка. Следующее мероприятие в этом же ряду оказалось менее нейтральным – введение единых образовательных стандартов, которые внедрялись Министерством образования для того, чтобы все предметы преподавались одинаково. Пытались поднять общий уровень преподавания. Но и здесь все пошло не очень гладко, некоторые продвинутые школы начали испытывать проблемы при "измерении" с помощью этой единой линейки. Такие школы явно выбивались из общего строя, из общего "клина журавлей", встречали трудности во взаимодействии с чиновниками всяких департаментов образования. В этом же ряду можно называть решения о росте школьного документооборота, введение единой отчетности. Получается так, что формы формами, а практика отличается от того, что придумано в теории.
– Вы ведете к тому, что в российской школе и в российском обществе в целом налицо движение от разнообразия к единообразию. Верно я вас понимаю?
– Абсолютно верно. Это сложный процесс. С одной стороны, он приводит к некоторому обрезанию слабых процедур, недоработок в школах, которые далеко находятся от контролирующих органов, но, с другой стороны, получается, что и некоторые передовые технологии, новые методы обучения не попадают в общий стандарт. Культурное разнообразие, которое продвигает социум вперед, теряет импульс развития.
– В российских условиях, как кажется, школьная форма – парадигма детского социального равенства: чтобы одни девочки не носили джинсы от Труссарди, а другие, условно говоря, юбки китайского самодельного производства, у всех будет одинаковая форма. То есть снимаются социальные различия, которые разительно велики в российском обществе.
– То, что речь идет о школьной форме – подчеркну слово "форма", – это не случайно. Если мы разведем форму и содержание, то увидим, что формальные методы никогда не доходят до сущности явлений. Ну и что с того, что на каком-то этапе развития в российском обществе, особенно в верхних слоях, стало некорректным открыто демонстрировать уровень своих доходов? Что с того, что теперь все ходят в одинаковых серых костюмах и в одинаковых рубашках? Это же не меняет сущности различий, все равно есть люди разные, с разными доходами, разного уровня благосостояния. Социальную проблему это не снимает. Поэтому формальные методы – это выстрел "мимо".
Я понимаю также, что наверняка на принятие решения о школьной форме повлияли и конкретные обстоятельства. Вспомним события осени прошлого года, когда в некоторых школах Ставропольского края родители-мусульмане хотели, чтобы их девочки ходили в школу в хиджабах. Власти озадачились, что с этим делать, как гарантировать, чтобы не возникала центробежность сил культурного разнообразия. Если речь идет о небольшом масштабе – о корпоративной одежде, о форме, которая отличает одну школу от другой, – в целом это позитивное явление: мы составляем группу, но отличаемся от других; мы не такие, как в другом городе. Это придает некоторую конкурентность, соревновательность. Если же речь идет о всей стране, чтобы все школьники ходили в одинаковых, стандартных одеждах, получается аналогия с армейской процедурой введения однообразия. Кроме того, у меня нет сомнений, что инициаторы этой идеи столкнутся и с финансовыми трудностями: детей наверняка оденут "по нижнему стандарту", – говорит психолог Евгений Моргунов.
Производство удобной, красивой, практичной и недорогой школьной формы в современных российских условиях невозможно, уверена шеф-редактор журнала "Теория моды" Людмила Алябьева:
– Поскольку у меня ребенок – как раз первоклассница, для меня этот вопрос стоит довольно остро. У нас в школе существует некое подобие формы, но все, тем не менее, придерживаются довольно свободного режима. Есть какие-то определенные рамки, но за эти рамки дети постоянно выходят. Мне, с одной стороны, казалось, что выбор школьной формы у моей дочери вызывал особенное чувство, потому что у нее возникло ощущение причастности к чему-то серьезному. Но я, со своим взрослым скепсисом и ненавистью ко всяким формальностям, дисциплинирующим практикам, к этому отношусь отрицательно. Школьники, по моим наблюдениям, относятся к форме по-разному: чем старше они становятся, тем теснее им становятся рамки этой унификации.
– Что собой представляет школьная форма?
– Она довольно стандартная: юбка-"шотландка" для девочек, пиджак (который никто не носит, только надели на 1 сентября); мальчики носят какое-то подобие костюмов. Но это все нарушается, и я вижу, что дети уже в 5-6-м классах ходят в свободном режиме и не соблюдают никаких правил. Наш комплект стоил около 3,5 тысяч. Качество его весьма посредственное, уже через месяц на сарафане появились катышки. Кроме того, состав ткани абсолютно некомфортный для носки, большое количество искусственных примесей, это в основном полиэстер. В магазинах школьной формы в основном продается такое. Наверное, можно найти что-то более изысканное и дорогое, но мы покупали в том магазине, куда нас послали, и цены там, тем не менее, были тоже вполне кусачие. Мне кажется, детский пиджак за 1,5 тысячи – это довольно дорого.
– А с точки зрения теории моды как это выглядит?
– Ну, сейчас можно найти что-то, от чего тебя будет не сильно воротить. Мне кажется, что вариант "шотландки" – если хорошие ткани, хороший крой, если это хорошо сидит, красивая блузка и хороший пиджак – может быть вполне симпатичным. Но вообще то, что я видела в магазине, выглядело довольно убого. Мы провели за покупками полтора часа, и у меня осталось ощущение какой-то серости и темноты.
– У меня в детстве был психологический тормоз – я ненавидел каждый день надевать одно и то же. И так в школу ходишь каждый день, да еще и в одном и том же… У вашей дочери есть такое психологическое препятствие – каждый божий день с сентября по май, в одной и той же "шотландке"?
– Она не носит каждый день одно и то же. Мы сразу закупили несколько комплектов, чтобы не было ощущения рутины и скуки. Кроме того, есть и гигиенические соображения.
– Вы допускаете, что в России при нынешних социальных условиях может быть выпущена приемлемая, общая для всех модель школьной формы?
– Разумеется, не допускаю! Эти понятия – "общая для всех" и "приемлемая для каждого" – не лежат в одной плоскости. Мы знаем, что общее для всех в любом случае будет унифицировано, подогнано под условную линейку, и это все будет лежать, может быть, вообще за рамками эстетики. Я помню свою школьную форму, тогда все было немножко построже (я закончила школу в советские времена и пережила переход от коричневой формы к синей, а потом уже и отказ от формы). Я допускаю, что на уровне одной школы могут вводиться какие-то форменные правила и требования. Что, собственно, и происходит на Западе, где определенная школа, чтобы подчеркнуть общность людей, которые относятся именно к этой школе, вводит форму. Я думаю, что если это произойдет в России, это получится, как в советские времена.
Есть и еще одна проблема: форма с одной стороны – это дисциплинирующий момент, с другой – это та самая область в истории одежды, которая содержит значительный трансгрессивный потенциал. Если подумать о том, какие ассоциации вызывают понятия "горничная", "медсестра", "школьница", – они имеют мало отношения к реальной горничной, которая пришла убрать вашу квартиру, или школьнице, которая учит уроки. Современный мир сместил спектр понятий, и с этим тоже нужно считаться.
– Поговорим об идеальном мире красоты и моды. Если бы вы предлагали идеи для школьной формы, которая была бы удобной, практичной, красивой, какие были бы ключевые требования к ней?
– Униформа прежде всего связана с практичностью и комфортом. Потому что в ней должно быть не только красиво, но и удобно ребенку. И для меня самыми главными требованиями были бы качество материала, удобный крой, очень хорошие ткани. Мне довольно странно в этой плоскости размышлять о российских условиях, хотя есть варианты красивой школьной формы, например, в США, в элитных школах. Телесериал "Сплетницы", который прошел на экранах какое-то время назад, оказал огромное влияние на большую моду: в моде появились аллюзии именно на форму престижных школ. Но я себе с большим трудом представляю, чтобы в одном костюме соединилось столько всего хорошего: чтобы и костюмчик сидел, чтобы удобно было, и чтобы у ребенка не возникало ощущения, что его закрыли в тюрьму, – считает Людмила Алябьева.
Фрагмент итогового выпуска программы "Время Свободы"