В этот раз я решил изменить двум главным принципам настоящей рубрики. Речь пойдет, во-первых, о русских авторах и, во-вторых, о никому не известных авторах.
Впрочем, мне есть оправдание. Россия – часть Европы, русская словесность есть часть европейской, спорить с этим станет разве что умалишенный. Неизвестность тоже не является столь страшной стигмой; судьба пишущего такова, что сегодня его не знает никто, а завтра – премии (прижизненные), памятники (посмертные), диссертации "О сельских мотивах в творчестве Х." и грызня наследников из-за копирайта. Но в нижеследующем тексте речь пойдет даже не о таких писателях; поговорим о журналистах, суть профессии которых заключается в том, чтобы быть (справедливо) забытыми даже не потомками, а современниками – по прошествии, конечно, какого-то времени. Суть журналистики – в попытке оседлать текущий момент, подогнать потребителю еще тепленький факт и едва вырвавшееся, любое, безразличное к сути дела толкование. Вещество журналистики портится быстро, слава самого журналиста – тоже.
Будем, однако, справедливыми. Именно журналисты поставляют нам материал для размышлений о жизни; даже если материал этот никуда не годен, иногда ложные предпосылки приводят к правильным выводам. В конце концов, самое важное – процесс размышления. Оттого не стоит с высокомерием смотреть на поставщиков подобного рода ментального сырья; из него можно сделать нечто путное; а иногда полезно даже покопаться в отходах – часто они красноречивее ценной руды. Отходы больше говорят о нашем мире, чем выставка достижений его хозяйства; особенно это верно, когда речь идет о минувших мирах, о прошлом.
На днях мне пришлось провести несколько часов в Британской библиотеке; этот великолепный памятник умирающего типа культуры в очередной раз заставил меня просидеть там гораздо больше, чем нужно было; быстро завершив свои полуакадемические изыскания, я от нечего делать заказал русские газеты рубежа XIX-XX веков и принялся их лениво листать. И вот на какие сюжеты я набрел. Но сначала маленькое предисловие.
На рубеже XIX и XX веков для России Германия – еще скорее политический союзник, нежели враг, еще серьезно обсуждаются возможности столкновения России с Англией, а "Санкт-Петербургские ведомости" от 1 октября 1901 года сообщают: "Циркулярным распоряжением прусского министра народного просвещения русским абитуриентам окончательно и навсегда прекращен доступ в шарлоттенбургский политехникум. Теперь недостаточно уже будет двойной платы за экзамены и покорного отношения к невзгодам, с которыми для русского связано было до сих пор пребывание в этом учебном заведении, вроде грубого и часто даже прямо враждебного отношения профессоров, доцентов, ассистентов и пруссаков-студентов к русским учащимся, лишения их определенного места для чертежных и иных работ, намеренно невнимательного отношения во время практических работ, исключения из экскурсий по образцово поставленным заводам". Конечно, через 13 лет "кузен Ники" принялся воевать с "кузеном Вилли" не из-за обид, чинимых русским студентам в шарлоттенбургском политехникуме, однако могу себе представить условного русского капитана артиллерии с немецким инженерным дипломом, который с особым чувством командовал "Пли!" где-нибудь в Восточной Пруссии. Долгая память хуже известно чего.
От высоколобых баталий к поп-культуре того времени. В "Новом времени" от 8 февраля 1898 года помещена почти опереточная история, в духе "Сильвы", "Летучей мыши" или "Графа Люксембург". Наслаждаясь ей, следует, однако, помнить, что за тридцать с лишним лет до описываемых событий Северная Италия находилась под властью австрийского императора (он же – венгерский король): "Инцидент с Тино ди-Лоренцо в Будапеште принимает все большие размеры. Третьего дня, в четверг, должен был состояться поединок между двоюродным братом артистки, Фалькони, и депутатом Пасманди, печатно заявившим, что Тино ди-Лоренцо была одною из гаремных дам падишаха. Пасманди, в свою очередь, вызвал, как говорят, на дуэль пять членов итальянской колонии, напечатавших в “Pesti Hirlap” резкий протест против его поведения. Директор королевских театров граф Кеглевич решительно принимает сторону Тины ди-Лоренцо, равно как почти все венгерские и немецкие газеты. Гастроли Тины ди-Лоренцо приостановлены, так как учиненный Пасманди скандал произвел на артистку такое впечатление, что она слегла в постель". Обратите внимание, нравы публики, охочей до подобных историй, за эти сто лет не изменились; изменились нравы актрис. Сейчас какая-нибудь Кати Перри выложила бы немалую сумму за слух о своих гипотетических гаремных приключениях. Ну да, и еще отчего-то вспоминается человек по фамилии Милонов.
Впрочем, мне есть оправдание. Россия – часть Европы, русская словесность есть часть европейской, спорить с этим станет разве что умалишенный. Неизвестность тоже не является столь страшной стигмой; судьба пишущего такова, что сегодня его не знает никто, а завтра – премии (прижизненные), памятники (посмертные), диссертации "О сельских мотивах в творчестве Х." и грызня наследников из-за копирайта. Но в нижеследующем тексте речь пойдет даже не о таких писателях; поговорим о журналистах, суть профессии которых заключается в том, чтобы быть (справедливо) забытыми даже не потомками, а современниками – по прошествии, конечно, какого-то времени. Суть журналистики – в попытке оседлать текущий момент, подогнать потребителю еще тепленький факт и едва вырвавшееся, любое, безразличное к сути дела толкование. Вещество журналистики портится быстро, слава самого журналиста – тоже.
Будем, однако, справедливыми. Именно журналисты поставляют нам материал для размышлений о жизни; даже если материал этот никуда не годен, иногда ложные предпосылки приводят к правильным выводам. В конце концов, самое важное – процесс размышления. Оттого не стоит с высокомерием смотреть на поставщиков подобного рода ментального сырья; из него можно сделать нечто путное; а иногда полезно даже покопаться в отходах – часто они красноречивее ценной руды. Отходы больше говорят о нашем мире, чем выставка достижений его хозяйства; особенно это верно, когда речь идет о минувших мирах, о прошлом.
На днях мне пришлось провести несколько часов в Британской библиотеке; этот великолепный памятник умирающего типа культуры в очередной раз заставил меня просидеть там гораздо больше, чем нужно было; быстро завершив свои полуакадемические изыскания, я от нечего делать заказал русские газеты рубежа XIX-XX веков и принялся их лениво листать. И вот на какие сюжеты я набрел. Но сначала маленькое предисловие.
Британская библиотека, Лондон
Прошлое столетие отметилось в истории человечества конвейерной смертью, террором и войнами, прежде всего мировыми. Главным виновником и Первой, и Второй мировых войн был национализм, прошедший в XIX веке путь от идиллических фантазий о неиспорченных крестьянских нравах седой старины до теорий расовой исключительности и неполноценности. Рубеж позапрошлого и прошлого столетий – время, когда взаимные претензии наций напоминают еще вялотекущие семейные ссоры, однако в этих перебранках там и здесь звучит уже металлический голос будущей войны. Итак, начнем.На рубеже XIX и XX веков для России Германия – еще скорее политический союзник, нежели враг, еще серьезно обсуждаются возможности столкновения России с Англией, а "Санкт-Петербургские ведомости" от 1 октября 1901 года сообщают: "Циркулярным распоряжением прусского министра народного просвещения русским абитуриентам окончательно и навсегда прекращен доступ в шарлоттенбургский политехникум. Теперь недостаточно уже будет двойной платы за экзамены и покорного отношения к невзгодам, с которыми для русского связано было до сих пор пребывание в этом учебном заведении, вроде грубого и часто даже прямо враждебного отношения профессоров, доцентов, ассистентов и пруссаков-студентов к русским учащимся, лишения их определенного места для чертежных и иных работ, намеренно невнимательного отношения во время практических работ, исключения из экскурсий по образцово поставленным заводам". Конечно, через 13 лет "кузен Ники" принялся воевать с "кузеном Вилли" не из-за обид, чинимых русским студентам в шарлоттенбургском политехникуме, однако могу себе представить условного русского капитана артиллерии с немецким инженерным дипломом, который с особым чувством командовал "Пли!" где-нибудь в Восточной Пруссии. Долгая память хуже известно чего.
Россия времен Николая II. Фото С.М. Прокудина-Горского - одно из его фотографического цикла, созданного во время поездок по Российской империи
В XX веке Россия дважды воевала с Германией, Франция тоже. Впрочем, франко-германские баталии разыгрались значительно раньше. На бумаге. "Санкт-Петербургские ведомости" от 4 ноября 1901 года поместили рецензию госпожи Даманской на свежайшую книгу знаменитого немецкого мыслителя и публициста Макса Нордау "Современные французы". Послушаем рецензентку: "Кроме нескольких снисходительных, с оговорками, впрочем, похвал по адресу Бальзака и Дюма, вся книга о современных французах – сплошной разгром французской литературы... К Мопассану Нордау, вдобавок, считает не мыслимым применение критики: к нему применим только медицинский диагноз, и в качестве врача он великодушно снимает с Мопассана ответственность за его литературную деятельность, как с человека больного и невменяемого". Завершается рецензия еще более желчной цитацией из книги Нордау: "У Гонкуров вкус портнихи и литературный кругозор служащего в уездной библиотеке". Любопытно, что этот родившийся в венгерском Пеште еврей, "сделавший из себя" немца, автор не только "Современных французов", но и скандально знаменитой книги "Вырождение", человек, отчеканивший небезызвестную формулировку "дегенеративное искусство", стал, в конце концов, пламенным сионистом, умер в ненавистном Париже, а останки его перенесены в Тель-Авив. И вот что еще интересно: читал ли Макс Нордау Пруста? Если да, то что сказал/подумал по поводу автора "Содома и Гоморры"?От высоколобых баталий к поп-культуре того времени. В "Новом времени" от 8 февраля 1898 года помещена почти опереточная история, в духе "Сильвы", "Летучей мыши" или "Графа Люксембург". Наслаждаясь ей, следует, однако, помнить, что за тридцать с лишним лет до описываемых событий Северная Италия находилась под властью австрийского императора (он же – венгерский король): "Инцидент с Тино ди-Лоренцо в Будапеште принимает все большие размеры. Третьего дня, в четверг, должен был состояться поединок между двоюродным братом артистки, Фалькони, и депутатом Пасманди, печатно заявившим, что Тино ди-Лоренцо была одною из гаремных дам падишаха. Пасманди, в свою очередь, вызвал, как говорят, на дуэль пять членов итальянской колонии, напечатавших в “Pesti Hirlap” резкий протест против его поведения. Директор королевских театров граф Кеглевич решительно принимает сторону Тины ди-Лоренцо, равно как почти все венгерские и немецкие газеты. Гастроли Тины ди-Лоренцо приостановлены, так как учиненный Пасманди скандал произвел на артистку такое впечатление, что она слегла в постель". Обратите внимание, нравы публики, охочей до подобных историй, за эти сто лет не изменились; изменились нравы актрис. Сейчас какая-нибудь Кати Перри выложила бы немалую сумму за слух о своих гипотетических гаремных приключениях. Ну да, и еще отчего-то вспоминается человек по фамилии Милонов.