Кому и зачем нужно сегодня гуманитарное образование
Июнь – очень нервное время для выпускников высшей школы. В это время всегда случается нечто, затрагивающее границы школы и "большой жизни". Когда я оканчивала свой первый университет, вводились дипломы нового, российского образца, и деканат очень волновался, что корочки до Петербурга к концу июня не доедут. Тогда все обошлось (хотя секретарши просидели всю ночь, их заполняя), но вот с окончанием второго университета вышла накладка: заказанные в Англии мантии и шапочки застряли на венгерской таможне, поэтому напутственную речь бывшей выпускницы, а к тому моменту уже сотрудницы некоего евросоюзовского органа, мы слушали в явно неподобающем виде: кто в вечерних платьях, а кто в самой обычной одежде – за отсутствием денег на аренду вечерних платьев.
Я хорошо помню эту напутственную речь: в ней говорилось о важной роли, которую предстоит сыграть нам, выпускникам западного университета, на постсоветском пространстве, переживающем переходный период. Возможности у нас для этого огромные: наши страны нуждаются в молодых, по-западному мыслящих управленцах, экономистах, юристах и вообще гуманитариях. Если не мы, то кто: (а) поможет преодолеть проблемы социалистического хозяйствования, (б) реформировать правовые системы, (в) осмыслить наследие тоталитаризма, (г) способствовать укреплению демократических институций? В 1998 году даже россиянам все это еще не казалось полным бредом. Мы искренне поаплодировали выпускнице, после чего получили свои дипломы из рук основателя университета. Чувства глубокого конфликта с реальностью этот вечер у меня не оставил.
Но времена меняются, и не только на постсоветском пространстве. Недавно в двух разных университетах по ту сторону Атлантики прозвучали две напутственных речи, поднявшие целую волну дискуссий о смысле высшего образования. С первой выступил музыкант, художник и активист Дэвид Бирн – его пригласила на выпускную церемонию Школа искусств Колумбийского университета. По такому случаю студенческая группа исполнила перед началом церемонии песню Talking Heads "Дорога в никуда".
Собственно, с этого Бирн и начал. Он показал несколько слайдов со статистикой. Из первого (составленного по данным SNAAP – Стратегического национального проекта выпускников факультетов искусств) следовало, что из числа закончивших в 2011 году кинематографические и театральные факультеты только 3% нашли работу по специальности (среди выпускников писательских и художественных факультетов эти счастливцы составляют 5%). Следующий график свидетельствовал, что из числа выпускников конкретно Колумбии только 14 человек смогут сделать карьеру в искусстве и литературе и только 8 – в кино и театре. Последний график демонстрировал разброс зарплат в этой сфере: средняя колеблется между 35 и 45 тысяч долларов в год. В аудитории засмеялись.
Бирн добавил, что ждать не стоит не только денег, но и славы, сославшись на недавнюю церемонию вручения театральных наград Obie: награды-то вручались, но лауреаты были по большому счету известны только коллегам. Все, что эти люди десятилетиями создавали в театре, создавалось для узкого театрального мира; широкая публика не имеет ни малейшего понятия об их творческих победах.
Все это Бирн подытожил тем, что бедная жизнь этих никому не известных творцов полна тем не менее настоящего счастья и творческого удовлетворения, что деньги – это ложная ценность и что настоящий успех состоит – как минимум для него самого – в том, что ему интересно жить и работать.
Рейчел Аронс, присутствовавшая на церемонии, описывает в блогах "Ньюйоркера" реакцию публики. Отец одного из выпускников, успешный адвокат из Нового Орлеана, похвалил Бирна за прямое обращение к проблеме, о которой все знают, но никто не хочет говорить (elephant in the room). Он солидарен с музыкантом: его коллеги-адвокаты богаты, но несчастны. Тогда как выпускники Колумбийской школы искусств будут, несомненно, счастливы, потому что единственное понятное ему счастье – это возможность реализовать свой талант. О финансовых трудностях папа-адвокат умолчал. Подруга одного из выпускников просто пожала плечами: к чему вся эта статистика – они и так знают, на что себя обрекли. И только администрация школы разослала на следующий день емейл, в котором оспаривала приведенную Бирном статистику, утверждая, что 80% закончивших школу в последние 17 лет работают непосредственно по специальности. Проблема только в том, что эти "последние 17 лет" явно били мимо цели. Времена меняются, и картина занятости вместе с ними.
В общем, Бирна с его пессимизмом явно приняли хорошо. Выпускники Колумбии готовы к жизни, полной лишений. Нет ответа только на один вопрос: стоит ли художественное образование, которое дают в одном из лучших университетов США, затраченных на него денег? Быть может, вступать в полную лишений творческую жизнь лучше без многотысячных студенческих долгов? (Сам Бирн, стоит заметить, университета так и не окончил.)
Собственно, на этот вопрос отвечала в напутственной речи выпускникам университета Макгилла в Монреале американский философ Джудит Батлер. Она убеждала выпускников в абсолютной необходимости гуманитарного образования для дальнейшей жизни: "Гуманитарные науки учат нас внимательному чтению – чтению, которое позволяет оценить прочитанное и в то же время отнестись к нему критически; благодаря гуманитарному образованию мы можем обнаружить себя погруженными в древние тексты и найти в них способы жизни, мышления и действия, относящиеся ко временам, нам неизвестным. Гуманитарные науки дают нам возможность воспринимать другие языки и другие культуры и через них открывать новые перспективы для собственного мышления. Нельзя представить, как бы мы жили друг с другом, если бы не умели смотреть дальше собственного горизонта, соотносить себя с другими, непосредственно нам не известными людьми и понимать при этом, что в каком-то принципиальном смысле мы живем в одном и том же мире".
Далее Батлер поясняет, что все это имеет огромную общественную важность: и для понимания обществом самого себя, и для поддержания работающей демократии, и для работы воображения, без которого невозможен научный и технологический прогресс, и, наконец, для искоренения насилия во всем мире. Что произойдет в ближайшие полвека на планете Земля, напрямую зависит от того, как будут действовать в этом мире выпускники гуманитарных факультетов.
За этой короткой речью последовали долгие и продолжительные аплодисменты. Нужно полагать, искренние. Теоретически я тоже солидарна с Джудит Батлер: умение мыслить критически и понимать принципиально иное действительно важны для общественного прогресса. В порыве сентиментальности я бы даже перефразировала Бродского и сказала, что человек, действительно прочитавший Канта, вряд ли станет убивать себе подобных. Но напутственная речь в современном университете подобной сентиментальности не предполагает: перед Джудит Батлер сидели не избранные по способностям и заслугам будущие государственные деятели, а люди, купившие себе гуманитарное образование из каких-то личных соображений. Общественная значимость того, чему их научили, будет определяться их будущей занятостью – а с ней перспективы у гуманитариев такие же туманные, как и у художников. И потом: если гуманитарии настолько нужны обществу, как это описала Джудит Батлер, то почему общество не растит их за свой счет?
Любопытно, что при всей разнице ситуаций оба этих вопроса действительны и для России. Примерить на себя второй мне, к счастью, не пришлось; первое образование я получала бесплатно, а второе – по стипендии. Но первый вопрос в моем случае разрешился до обидного просто: вопреки всему тому, что говорилось в напутственной речи, нам, выпускникам западного университета, так и не пришлось сыграть никакой важной роли в судьбе отечества. Из выпускников моего года наибольших успехов на этом поприще добился Игорь Федюкин. Не так давно он покинул пост заместителя министра образования Российской Федерации.
Я хорошо помню эту напутственную речь: в ней говорилось о важной роли, которую предстоит сыграть нам, выпускникам западного университета, на постсоветском пространстве, переживающем переходный период. Возможности у нас для этого огромные: наши страны нуждаются в молодых, по-западному мыслящих управленцах, экономистах, юристах и вообще гуманитариях. Если не мы, то кто: (а) поможет преодолеть проблемы социалистического хозяйствования, (б) реформировать правовые системы, (в) осмыслить наследие тоталитаризма, (г) способствовать укреплению демократических институций? В 1998 году даже россиянам все это еще не казалось полным бредом. Мы искренне поаплодировали выпускнице, после чего получили свои дипломы из рук основателя университета. Чувства глубокого конфликта с реальностью этот вечер у меня не оставил.
Но времена меняются, и не только на постсоветском пространстве. Недавно в двух разных университетах по ту сторону Атлантики прозвучали две напутственных речи, поднявшие целую волну дискуссий о смысле высшего образования. С первой выступил музыкант, художник и активист Дэвид Бирн – его пригласила на выпускную церемонию Школа искусств Колумбийского университета. По такому случаю студенческая группа исполнила перед началом церемонии песню Talking Heads "Дорога в никуда".
Собственно, с этого Бирн и начал. Он показал несколько слайдов со статистикой. Из первого (составленного по данным SNAAP – Стратегического национального проекта выпускников факультетов искусств) следовало, что из числа закончивших в 2011 году кинематографические и театральные факультеты только 3% нашли работу по специальности (среди выпускников писательских и художественных факультетов эти счастливцы составляют 5%). Следующий график свидетельствовал, что из числа выпускников конкретно Колумбии только 14 человек смогут сделать карьеру в искусстве и литературе и только 8 – в кино и театре. Последний график демонстрировал разброс зарплат в этой сфере: средняя колеблется между 35 и 45 тысяч долларов в год. В аудитории засмеялись.
Бирн добавил, что ждать не стоит не только денег, но и славы, сославшись на недавнюю церемонию вручения театральных наград Obie: награды-то вручались, но лауреаты были по большому счету известны только коллегам. Все, что эти люди десятилетиями создавали в театре, создавалось для узкого театрального мира; широкая публика не имеет ни малейшего понятия об их творческих победах.
Все это Бирн подытожил тем, что бедная жизнь этих никому не известных творцов полна тем не менее настоящего счастья и творческого удовлетворения, что деньги – это ложная ценность и что настоящий успех состоит – как минимум для него самого – в том, что ему интересно жить и работать.
Рейчел Аронс, присутствовавшая на церемонии, описывает в блогах "Ньюйоркера" реакцию публики. Отец одного из выпускников, успешный адвокат из Нового Орлеана, похвалил Бирна за прямое обращение к проблеме, о которой все знают, но никто не хочет говорить (elephant in the room). Он солидарен с музыкантом: его коллеги-адвокаты богаты, но несчастны. Тогда как выпускники Колумбийской школы искусств будут, несомненно, счастливы, потому что единственное понятное ему счастье – это возможность реализовать свой талант. О финансовых трудностях папа-адвокат умолчал. Подруга одного из выпускников просто пожала плечами: к чему вся эта статистика – они и так знают, на что себя обрекли. И только администрация школы разослала на следующий день емейл, в котором оспаривала приведенную Бирном статистику, утверждая, что 80% закончивших школу в последние 17 лет работают непосредственно по специальности. Проблема только в том, что эти "последние 17 лет" явно били мимо цели. Времена меняются, и картина занятости вместе с ними.
В общем, Бирна с его пессимизмом явно приняли хорошо. Выпускники Колумбии готовы к жизни, полной лишений. Нет ответа только на один вопрос: стоит ли художественное образование, которое дают в одном из лучших университетов США, затраченных на него денег? Быть может, вступать в полную лишений творческую жизнь лучше без многотысячных студенческих долгов? (Сам Бирн, стоит заметить, университета так и не окончил.)
Собственно, на этот вопрос отвечала в напутственной речи выпускникам университета Макгилла в Монреале американский философ Джудит Батлер. Она убеждала выпускников в абсолютной необходимости гуманитарного образования для дальнейшей жизни: "Гуманитарные науки учат нас внимательному чтению – чтению, которое позволяет оценить прочитанное и в то же время отнестись к нему критически; благодаря гуманитарному образованию мы можем обнаружить себя погруженными в древние тексты и найти в них способы жизни, мышления и действия, относящиеся ко временам, нам неизвестным. Гуманитарные науки дают нам возможность воспринимать другие языки и другие культуры и через них открывать новые перспективы для собственного мышления. Нельзя представить, как бы мы жили друг с другом, если бы не умели смотреть дальше собственного горизонта, соотносить себя с другими, непосредственно нам не известными людьми и понимать при этом, что в каком-то принципиальном смысле мы живем в одном и том же мире".
Далее Батлер поясняет, что все это имеет огромную общественную важность: и для понимания обществом самого себя, и для поддержания работающей демократии, и для работы воображения, без которого невозможен научный и технологический прогресс, и, наконец, для искоренения насилия во всем мире. Что произойдет в ближайшие полвека на планете Земля, напрямую зависит от того, как будут действовать в этом мире выпускники гуманитарных факультетов.
За этой короткой речью последовали долгие и продолжительные аплодисменты. Нужно полагать, искренние. Теоретически я тоже солидарна с Джудит Батлер: умение мыслить критически и понимать принципиально иное действительно важны для общественного прогресса. В порыве сентиментальности я бы даже перефразировала Бродского и сказала, что человек, действительно прочитавший Канта, вряд ли станет убивать себе подобных. Но напутственная речь в современном университете подобной сентиментальности не предполагает: перед Джудит Батлер сидели не избранные по способностям и заслугам будущие государственные деятели, а люди, купившие себе гуманитарное образование из каких-то личных соображений. Общественная значимость того, чему их научили, будет определяться их будущей занятостью – а с ней перспективы у гуманитариев такие же туманные, как и у художников. И потом: если гуманитарии настолько нужны обществу, как это описала Джудит Батлер, то почему общество не растит их за свой счет?
Любопытно, что при всей разнице ситуаций оба этих вопроса действительны и для России. Примерить на себя второй мне, к счастью, не пришлось; первое образование я получала бесплатно, а второе – по стипендии. Но первый вопрос в моем случае разрешился до обидного просто: вопреки всему тому, что говорилось в напутственной речи, нам, выпускникам западного университета, так и не пришлось сыграть никакой важной роли в судьбе отечества. Из выпускников моего года наибольших успехов на этом поприще добился Игорь Федюкин. Не так давно он покинул пост заместителя министра образования Российской Федерации.