Национальный информационный центр снега и льда США (NSIDC) опубликовал свежие данные измерений, касающихся таяния льда в Арктике. Июль – самый теплый месяц в году, и обычно лед в это время тает интенсивнее, чем когда-либо еще. Но этим летом убывание ледяного покрова Северного Ледовитого океана происходит особенно стремительно – на 61 процент быстрее обычного. Лето 2013 года признано в Арктике самым теплым за последние семь лет.
Таяние льдов открывает новые возможности для добычи природных ископаемых, а также для мореплавания. Грузы, которые доставляются сегодня в Европу через Суэцкий канал и Средиземное море, вскоре смогут попадать к европейским и американским потребителям через Cеверный морской путь, который значительно короче. Первый российский груз из Мурманска в Шанхай без ледокола был доставлен по этому пути в 2010 году, но для увеличения грузового потока необходимы новые порты. Пока что за счет российских грузов увеличивается грузооборот норвежского порта в Киркенесе: через него проходит добытая на Крайнем Севере нефть. В то же время, судя по последним заявлениям Дмитрия Рогозина, вице-премьера, курирующего вопросы российского военно-промышленного комплекса, главная проблема, которую России якобы нужно решать в Арктике, – это "акты диверсии других стран в отношении инфраструктуры, созданной вокруг газовых и нефтяных месторождений". По мнению Рогозина, эти действия связаны с конфликтом интересов государств, имеющих доступ к арктическому шельфу. В число этих стран, кроме России, входят Соединенные Штаты, Канада, Норвегия и Дания. Только эти пять государств, имеющие побережье в Северном Ледовитом океане, получили право на так называемую исключительную экономическую зону, которая вымеряется 370 километрами (200 миль) от их берегов. В зоне разрешается рыболовство, добыча полезных ископаемых, проведение научных исследований. Россия стремится расширить территорию, на которой будет разрешена экономическая деятельность. Если будет определена граница шельфа, то это позволит контролировать более обширную территорию – максимум 350 миль от берега.
Главный аргумент России в вопросе о расширении границы в Арктике – то, что хребет Ломоносова, в районе которого, как предполагается, находятся самые большие залежи углеводородов, является продолжением Сибирской континентальной платформы, а значит, Россия имеет право на увеличение контролируемой ею территории. Для доказательства этого в район хребта была послана экспедиция "Арктика-2007". Но через год после этого события, в 2008-м, в Гренландии была созвана конференция, по итогам которой подписана Илулиссатская декларация об отказе от пересмотра уже существующих международных договоренностей о границах в Арктике. Территориальные претензии, помимо России, предъявляли также Канада и Дания. На границе этих двух стран находится остров Ганса: каждая из них пытается доказать его принадлежность к своей территории, чтобы расширить область контроля в Арктике. Кроме того, Дания считает, что Ломоносовский хребет является продолжением Гренландии, расположенной ближе всего к Северному полюсу. Но даже эти претензии, тем более с учетом обязательств, взятых странами региона на себя в Илулиссате, не дают оснований для опасений военного вмешательства, о котором говорит Дмитрий Рогозин.
По словам профессора, сотрудника Международного института исследований проблем мира (PRIO) в Осло Павла Баева, у российской политики в Арктике есть несколько направлений, которые сложно объединить. С одной стороны, это рыболовство, в котором наиболее заинтересованы региональные власти Мурманской области и Дальнего Востока. С другой – речь идет о том, что таяние льдов открывает новые возможности для навигации и приходится решать возникающие проблемы, связанные с Северным морским путем, а также с добычей полезных ископаемых, в первую очередь нефти и газа. Далее – военно-стратегические цели и увеличение Северного флота. Еще одно направление – подача новой заявки в комиссию ООН для расширения контроля России над арктическим шельфом. Баев считает этот контроль условным, поскольку существование юридических оснований не означает, что Россия способна такой контроль осуществлять: "Сведение всех этих направлений в единую политику было проблемой всегда, а сейчас особенно, потому что руководство в Москве очень эпизодически уделяет внимание Арктике, и гармонизация всех этих направлений пока далеко не на удовлетворительном уровне".
В марте этого года стало известно, что в следующем году Россия подаст в специальную комиссию ООН, которая и решает вопрос о границах, доработанную и подкрепленную исследованиями, а также данными, собранными в частности во время экспедиции "Арктика-2007", заявку на расширение границ континентального арктического шельфа. Самая первая заявка о границах в комиссию ООН была подана в 2001 году – именно Россией. Через несколько месяцев ее вернули на доработку. По словам Павла Баева, с тех пор практически ежегодно делаются заявления о том, что заявка будет доработана и подана снова:
– Эти заявления делались особенно громко в 2007 году после экспедиции исследователя Арктики Артура Чилингарова на Северный полюс, откуда он привез два ведра знаменитого ила и сказал, что это и есть окончательное доказательство того, что подводные морские хребты Ломоносова и Менделеева являются продолжением континентальной платформы. Но на самом деле доказать это довольно сложно, поскольку там невозможно провести глубоководное бурение. Для этого нет технических возможностей. Различные данные сейсмической разведки и поверхностные сборы проб мало что доказывают. А при рассмотрении российской заявки главным будет не солидность научных доказательств, а то, чтобы соседи не возражали. Это очень сложный вопрос, поскольку у разных стран есть свои арктические амбиции. С Норвегией этот вопрос был улажен на удивление успешно при подписании договора о морской границе. Но как договориться с Канадой? Эту проблему российская дипломатия пока не решила. И, конечно же, самый важный вопрос, к которому в Москве пока не знают, как подступиться: США по-прежнему не ратифицировали Конвенцию ООН по морскому праву. Это связано со сложностями продвижения этого документа в Конгрессе. Большинство российских политиков не верят в то, что конвенция когда-либо будет принята, и усматривают в этом злые умыслы, замыслы и амбиции, которых на самом деле не существует. Проблемы по достижению договоренностей с другими арктическими странами заставляют сомневаться в том, что доработанная заявка подана в следующем году. И это притом, что она не конфликтует с интересами других стран. Сложившаяся ситуация имеет, с другой стороны, и позитивные моменты: российская наука получает финансирование, имеет возможность отправлять экспедиции, проводить исследования. Под флагом определения границы арктического шельфа проводится ряд важных с научной точки зрения исследований изменений климата, проблем биосферы Арктики и так далее.
– Вы упомянули о том, что Россия была первой страной, подавшей заявку на определение внешней границы арктического шельфа. Зачем вообще эту границу нужно определять?
– Это сложный вопрос. Сейчас уже очевидно, что из этого нельзя извлечь ощутимую выгоду. Определение границы связано не с возможностями использования Северного морского пути, а с добычей полезных ископаемых. В середине и конце прошлого десятилетия эти перспективы казались очень интересными. Да, действительно, шельф Арктики – это кладовая ресурсов, которые будут пригодны к эксплуатации, поскольку отступает лед. Но сейчас стало ясно, что эти ресурсы ограничены и добывать их будет очень сложно. Экономическая выгодность таких проектов в Арктике отрицательная. Поэтому не получил продолжения так называемый штокмановский проект, разработка Штокмановского газоконденсатного месторождения, поскольку стало ясно, что нужно вкладывать столько ресурсов и денег, что это никогда не окупится. Более того, за последние несколько лет на мировых энергетических рынках происходят кардинальные изменения, появилась возможность добывать газ из горючих сланцев, а это заставляет по-другому оценивать арктические перспективы. Иными словами, заявка в спецкомиссию ООН имеет не экономическое, а, скорее, политико-психологическое значение: Россия расширяет контроль, приобретает новые территории (хотя фактически подводный шельф нельзя назвать территорией). В каком-то смысле это связно с теми представлениями о "вставании с колен", которые на многих других направлениях давно уже свернуты и отложены до лучших времен. А здесь это представление до сих пор существует.
– Отчасти эта политика "вставания с колен" существует в Арктике в области, связанной с обороной, с модернизацией Северного флота.
– Очень часто при чтении российской прессы складывается впечатление, что в Арктике разворачивается гонка вооружений, что там идет наращивание военных потенциалов, хотя на самом деле другие арктические страны не увеличивают военное присутствие в этом регионе. Только Россия проводит программу перевооружения. Развернута массивная кампания с принятием на вооружение нового поколения подводных крейсеров "Борей". Все это сопровождается техническими сложностями. Подводные лодки будут базироваться по-прежнему на Кольском полуострове, а их развертывание будет осуществляться в Арктике. Но это не связано с региональными арктическими проблемами, а с глобальными вызовами России. Военного баланса в Арктике не существует, поскольку остальные арктические страны не могут развернуть ничего сопоставимого с тем, что имеет Россия на Кольском полуострове, на этом пятачке, который насыщен ядерными вооружениями и связанными с ними проблемами. Отдельным направлением является стратегическая авиация, у которой сложилась традиция полетов над Арктикой. С 2007 года возобновлено регулярное патрулирование, полеты над Арктикой и Тихим океаном. Проблема заключается в том, что парк стратегических бомбардировщиков устаревает, а программу по разработке нового бомбардировщика продвинуть не удалось, модернизация имеющегося парка тоже идет с большим скрипом. С этим связаны скорее риски разного рода аварий и катастроф, нежели столкновений и противостояний непосредственно с соседями.
– Если вы говорите, что нет угрозы военных конфликтов, есть ли необходимость для России сосредотачивать такое количество вооружений близ Арктики? Притом что другие страны там не размещают военный флот?
– Стратегические вооружения не предназначены для Арктики. Это скорее результат российской военной доктрины. Если обладание стратегическим потенциалом считается первостепенным, то это автоматически означает, что нужно оснащать флот новым поколением стратегических подводных лодок. А делать это можно только в Арктике, поскольку только здесь существует инфраструктура, позволяющая содержать, ремонтировать и базировать такие вооружения, – сказал Павел Баев, сотрудник Международного института исследований проблем мира (PRIO) в Осло.
Россия проводит активную политику не только в Арктике, но и в Антарктике, которая, в отличие от северных регионов планеты, не поделена на секторы прибрежными государствами. Но и здесь существует стремление использовать имеющиеся природные богатства. Несмотря на то что южная полярная область земного шара признана достоянием всего человечества, в Комиссию по сохранению антарктических морских биоресурсов (CCAMLR) входят только 25 государств мира. Решения всеми членами принимаются консенсусом.
На минувшей неделе Россия, которую поддержала Украина, на внеочередном заседании комиссии заблокировала создание здесь природных заповедников, предложенных несколькими государствами: Европейский союз и Австралия предложили создать семь охраняемых зон на восточном антарктическом побережье, общей площадью 1,6 миллиона квадратных километров, а США и Новая Зеландия – морской заповедник в море Росса, площадью 2,3 миллиона квадратных километров, где будет запрещено рыболовство и какая-либо другая хозяйственная деятельность, включая добычу полезных ископаемых. Свое решение Россия аргументировала тем, что ставит под сомнение полномочия CCAMLR. Это заявление вызвало в комиссии волну критики. Стив Кэмпбелл, представитель Антарктического океанического альянса, сказал, что в 2009 году комиссия принимала решение по созданию охраняемых зон в районе Южных Оркнейских островов. Андреа Кавана, глава Благотворительного фонда Пью, расценила блокирование работы комиссии как отсрочивание решения, связанного с наступлением антарктического лета в декабре этого года, когда и начинается рыболовный сезон. Если ранее кроме России и Украины против создания зон, где запрещено рыболовство в Антарктике, выступал еще и Китай, то сейчас он изменил свое мнение.
Невозможность принять решение для охраны биосферы Антарктики заставила представителей независимой группы Ocean Elders направить открытое письмо президенту Владимиру Путину с призывом пересмотреть отношение к возникновению природных заповедников. Под этим письмом свои подписи поставили Жан-Мишель Кусто, сын французского океанографа Жака-Ива Кусто, британский предприниматель Ричард Брэнсон и другие. Они подчеркивают важность создания охраняемых зон, поскольку море Росса и Восточная Антарктида пока не подверглись загрязнению, как это случилось с другими регионами Земли, к которым получил доступ человек. Благодаря этому здесь сохранился в первозданном виде экологический баланс, который только предстоит изучить ученым. К предлагаемым охраняемым зонам для научного исследования будут иметь доступ все страны мира.
Историк и обозреватель РС Кирилл Кобрин считает, что причины стремления России укрепить свое влияние на полюсах можно найти в прошлом:
– Россия, как это сложилось исторически, разворачивалась на восток. Этот процесс начался еще при Иване Грозном, во время покорения Сибири Ермаком. У России не было колоний в Африке, за исключением короткого периода не было их в Америке, в Юго-Восточной Азии, но это все равно была империя. Важную роль как своего рода метафора общественного сознания играл Крайний Север. Он был пуст. Конечно, там жили коренные народы, но они очень немногочисленны, и когда мы говорим о территории Заполярья, то перед глазами встает картина ледяной пустыни. Ледяная пустыня играла важную роль не только в прагматическом освоении Севера Российской империей, а потом Советским Союзом, но и в формировании политической идеологии. Достаточно вспомнить две главные политические метафоры русского консерватизма конца XIX века. Первая из них – фраза Константина Победоносцева, обер-прокурора Синода, который сказал, что "Россия – это ледяная пустыня, по которой гуляет лихой человек". А вторая фраза принадлежит консервативному мыслителю и литературному критику и писателю Константину Леонтьеву, который сказал, что "Россия подгнила, и надобно ее подморозить". Образ России, по крайней мере в имперском мышлении, предстает как действительно ледяная пустыня, чем, естественно, Россия в целом не является. Но этот образ страны заимствован с Крайнего Севера.
Следующий этап наступил после возникновения Советского Союза. Начало освоения Севера, подвиги советских летчиков и полярников были своего рода эрзацем революционных подвигов. Ледяная пустыня стала очень важным направлением идеологической и политической экспансии Советского Союза. Но у нее есть еще и вторая, трагическая, страшная сторона. Освоение северных районов Заполярья происходило за счет зэков и возникновения ГУЛАГа. Один из самых северных относительно больших городов на свете – Норильск – возник на месте добычи никеля и меди. Эти месторождения были разведаны и освоены зэками. Норильский лагерь ГУЛАГа был одним из самых страшных лагерей сталинского периода, где погибли тысячи людей. Таким образом, эта имперская мечта о ледяной пустыне прямым образом сочеталась с самыми страшными чертами имперской и коммунистической политики Советского Союза.
Сейчас, как мне кажется, освоение Арктики играет, помимо прагматической, и дополнительную идеологическую роль. Дело в том, что современное российское государство похвастаться ничем особо выдающимся не может. С экономикой дела плохи, с уровнем жизни тоже не очень, с наукой все мы знаем, что происходит. Но есть одно место, которое точно можно определить как место нашего, как казалось, приоритета – это Арктика. И вот рассказы о том, что там будет, в Арктике, как Россия за ее счет будет территориально расширяться, какой она станет мощной и богатой за счет арктических месторождений, – еще несколько лет назад это была очень важная часть государственной пропаганды.
Таяние льдов открывает новые возможности для добычи природных ископаемых, а также для мореплавания. Грузы, которые доставляются сегодня в Европу через Суэцкий канал и Средиземное море, вскоре смогут попадать к европейским и американским потребителям через Cеверный морской путь, который значительно короче. Первый российский груз из Мурманска в Шанхай без ледокола был доставлен по этому пути в 2010 году, но для увеличения грузового потока необходимы новые порты. Пока что за счет российских грузов увеличивается грузооборот норвежского порта в Киркенесе: через него проходит добытая на Крайнем Севере нефть. В то же время, судя по последним заявлениям Дмитрия Рогозина, вице-премьера, курирующего вопросы российского военно-промышленного комплекса, главная проблема, которую России якобы нужно решать в Арктике, – это "акты диверсии других стран в отношении инфраструктуры, созданной вокруг газовых и нефтяных месторождений". По мнению Рогозина, эти действия связаны с конфликтом интересов государств, имеющих доступ к арктическому шельфу. В число этих стран, кроме России, входят Соединенные Штаты, Канада, Норвегия и Дания. Только эти пять государств, имеющие побережье в Северном Ледовитом океане, получили право на так называемую исключительную экономическую зону, которая вымеряется 370 километрами (200 миль) от их берегов. В зоне разрешается рыболовство, добыча полезных ископаемых, проведение научных исследований. Россия стремится расширить территорию, на которой будет разрешена экономическая деятельность. Если будет определена граница шельфа, то это позволит контролировать более обширную территорию – максимум 350 миль от берега.
Главный аргумент России в вопросе о расширении границы в Арктике – то, что хребет Ломоносова, в районе которого, как предполагается, находятся самые большие залежи углеводородов, является продолжением Сибирской континентальной платформы, а значит, Россия имеет право на увеличение контролируемой ею территории. Для доказательства этого в район хребта была послана экспедиция "Арктика-2007". Но через год после этого события, в 2008-м, в Гренландии была созвана конференция, по итогам которой подписана Илулиссатская декларация об отказе от пересмотра уже существующих международных договоренностей о границах в Арктике. Территориальные претензии, помимо России, предъявляли также Канада и Дания. На границе этих двух стран находится остров Ганса: каждая из них пытается доказать его принадлежность к своей территории, чтобы расширить область контроля в Арктике. Кроме того, Дания считает, что Ломоносовский хребет является продолжением Гренландии, расположенной ближе всего к Северному полюсу. Но даже эти претензии, тем более с учетом обязательств, взятых странами региона на себя в Илулиссате, не дают оснований для опасений военного вмешательства, о котором говорит Дмитрий Рогозин.
По словам профессора, сотрудника Международного института исследований проблем мира (PRIO) в Осло Павла Баева, у российской политики в Арктике есть несколько направлений, которые сложно объединить. С одной стороны, это рыболовство, в котором наиболее заинтересованы региональные власти Мурманской области и Дальнего Востока. С другой – речь идет о том, что таяние льдов открывает новые возможности для навигации и приходится решать возникающие проблемы, связанные с Северным морским путем, а также с добычей полезных ископаемых, в первую очередь нефти и газа. Далее – военно-стратегические цели и увеличение Северного флота. Еще одно направление – подача новой заявки в комиссию ООН для расширения контроля России над арктическим шельфом. Баев считает этот контроль условным, поскольку существование юридических оснований не означает, что Россия способна такой контроль осуществлять: "Сведение всех этих направлений в единую политику было проблемой всегда, а сейчас особенно, потому что руководство в Москве очень эпизодически уделяет внимание Арктике, и гармонизация всех этих направлений пока далеко не на удовлетворительном уровне".
В марте этого года стало известно, что в следующем году Россия подаст в специальную комиссию ООН, которая и решает вопрос о границах, доработанную и подкрепленную исследованиями, а также данными, собранными в частности во время экспедиции "Арктика-2007", заявку на расширение границ континентального арктического шельфа. Самая первая заявка о границах в комиссию ООН была подана в 2001 году – именно Россией. Через несколько месяцев ее вернули на доработку. По словам Павла Баева, с тех пор практически ежегодно делаются заявления о том, что заявка будет доработана и подана снова:
– Эти заявления делались особенно громко в 2007 году после экспедиции исследователя Арктики Артура Чилингарова на Северный полюс, откуда он привез два ведра знаменитого ила и сказал, что это и есть окончательное доказательство того, что подводные морские хребты Ломоносова и Менделеева являются продолжением континентальной платформы. Но на самом деле доказать это довольно сложно, поскольку там невозможно провести глубоководное бурение. Для этого нет технических возможностей. Различные данные сейсмической разведки и поверхностные сборы проб мало что доказывают. А при рассмотрении российской заявки главным будет не солидность научных доказательств, а то, чтобы соседи не возражали. Это очень сложный вопрос, поскольку у разных стран есть свои арктические амбиции. С Норвегией этот вопрос был улажен на удивление успешно при подписании договора о морской границе. Но как договориться с Канадой? Эту проблему российская дипломатия пока не решила. И, конечно же, самый важный вопрос, к которому в Москве пока не знают, как подступиться: США по-прежнему не ратифицировали Конвенцию ООН по морскому праву. Это связано со сложностями продвижения этого документа в Конгрессе. Большинство российских политиков не верят в то, что конвенция когда-либо будет принята, и усматривают в этом злые умыслы, замыслы и амбиции, которых на самом деле не существует. Проблемы по достижению договоренностей с другими арктическими странами заставляют сомневаться в том, что доработанная заявка подана в следующем году. И это притом, что она не конфликтует с интересами других стран. Сложившаяся ситуация имеет, с другой стороны, и позитивные моменты: российская наука получает финансирование, имеет возможность отправлять экспедиции, проводить исследования. Под флагом определения границы арктического шельфа проводится ряд важных с научной точки зрения исследований изменений климата, проблем биосферы Арктики и так далее.
– Вы упомянули о том, что Россия была первой страной, подавшей заявку на определение внешней границы арктического шельфа. Зачем вообще эту границу нужно определять?
– Это сложный вопрос. Сейчас уже очевидно, что из этого нельзя извлечь ощутимую выгоду. Определение границы связано не с возможностями использования Северного морского пути, а с добычей полезных ископаемых. В середине и конце прошлого десятилетия эти перспективы казались очень интересными. Да, действительно, шельф Арктики – это кладовая ресурсов, которые будут пригодны к эксплуатации, поскольку отступает лед. Но сейчас стало ясно, что эти ресурсы ограничены и добывать их будет очень сложно. Экономическая выгодность таких проектов в Арктике отрицательная. Поэтому не получил продолжения так называемый штокмановский проект, разработка Штокмановского газоконденсатного месторождения, поскольку стало ясно, что нужно вкладывать столько ресурсов и денег, что это никогда не окупится. Более того, за последние несколько лет на мировых энергетических рынках происходят кардинальные изменения, появилась возможность добывать газ из горючих сланцев, а это заставляет по-другому оценивать арктические перспективы. Иными словами, заявка в спецкомиссию ООН имеет не экономическое, а, скорее, политико-психологическое значение: Россия расширяет контроль, приобретает новые территории (хотя фактически подводный шельф нельзя назвать территорией). В каком-то смысле это связно с теми представлениями о "вставании с колен", которые на многих других направлениях давно уже свернуты и отложены до лучших времен. А здесь это представление до сих пор существует.
– Отчасти эта политика "вставания с колен" существует в Арктике в области, связанной с обороной, с модернизацией Северного флота.
– Очень часто при чтении российской прессы складывается впечатление, что в Арктике разворачивается гонка вооружений, что там идет наращивание военных потенциалов, хотя на самом деле другие арктические страны не увеличивают военное присутствие в этом регионе. Только Россия проводит программу перевооружения. Развернута массивная кампания с принятием на вооружение нового поколения подводных крейсеров "Борей". Все это сопровождается техническими сложностями. Подводные лодки будут базироваться по-прежнему на Кольском полуострове, а их развертывание будет осуществляться в Арктике. Но это не связано с региональными арктическими проблемами, а с глобальными вызовами России. Военного баланса в Арктике не существует, поскольку остальные арктические страны не могут развернуть ничего сопоставимого с тем, что имеет Россия на Кольском полуострове, на этом пятачке, который насыщен ядерными вооружениями и связанными с ними проблемами. Отдельным направлением является стратегическая авиация, у которой сложилась традиция полетов над Арктикой. С 2007 года возобновлено регулярное патрулирование, полеты над Арктикой и Тихим океаном. Проблема заключается в том, что парк стратегических бомбардировщиков устаревает, а программу по разработке нового бомбардировщика продвинуть не удалось, модернизация имеющегося парка тоже идет с большим скрипом. С этим связаны скорее риски разного рода аварий и катастроф, нежели столкновений и противостояний непосредственно с соседями.
– Если вы говорите, что нет угрозы военных конфликтов, есть ли необходимость для России сосредотачивать такое количество вооружений близ Арктики? Притом что другие страны там не размещают военный флот?
– Стратегические вооружения не предназначены для Арктики. Это скорее результат российской военной доктрины. Если обладание стратегическим потенциалом считается первостепенным, то это автоматически означает, что нужно оснащать флот новым поколением стратегических подводных лодок. А делать это можно только в Арктике, поскольку только здесь существует инфраструктура, позволяющая содержать, ремонтировать и базировать такие вооружения, – сказал Павел Баев, сотрудник Международного института исследований проблем мира (PRIO) в Осло.
Россия проводит активную политику не только в Арктике, но и в Антарктике, которая, в отличие от северных регионов планеты, не поделена на секторы прибрежными государствами. Но и здесь существует стремление использовать имеющиеся природные богатства. Несмотря на то что южная полярная область земного шара признана достоянием всего человечества, в Комиссию по сохранению антарктических морских биоресурсов (CCAMLR) входят только 25 государств мира. Решения всеми членами принимаются консенсусом.
На минувшей неделе Россия, которую поддержала Украина, на внеочередном заседании комиссии заблокировала создание здесь природных заповедников, предложенных несколькими государствами: Европейский союз и Австралия предложили создать семь охраняемых зон на восточном антарктическом побережье, общей площадью 1,6 миллиона квадратных километров, а США и Новая Зеландия – морской заповедник в море Росса, площадью 2,3 миллиона квадратных километров, где будет запрещено рыболовство и какая-либо другая хозяйственная деятельность, включая добычу полезных ископаемых. Свое решение Россия аргументировала тем, что ставит под сомнение полномочия CCAMLR. Это заявление вызвало в комиссии волну критики. Стив Кэмпбелл, представитель Антарктического океанического альянса, сказал, что в 2009 году комиссия принимала решение по созданию охраняемых зон в районе Южных Оркнейских островов. Андреа Кавана, глава Благотворительного фонда Пью, расценила блокирование работы комиссии как отсрочивание решения, связанного с наступлением антарктического лета в декабре этого года, когда и начинается рыболовный сезон. Если ранее кроме России и Украины против создания зон, где запрещено рыболовство в Антарктике, выступал еще и Китай, то сейчас он изменил свое мнение.
Невозможность принять решение для охраны биосферы Антарктики заставила представителей независимой группы Ocean Elders направить открытое письмо президенту Владимиру Путину с призывом пересмотреть отношение к возникновению природных заповедников. Под этим письмом свои подписи поставили Жан-Мишель Кусто, сын французского океанографа Жака-Ива Кусто, британский предприниматель Ричард Брэнсон и другие. Они подчеркивают важность создания охраняемых зон, поскольку море Росса и Восточная Антарктида пока не подверглись загрязнению, как это случилось с другими регионами Земли, к которым получил доступ человек. Благодаря этому здесь сохранился в первозданном виде экологический баланс, который только предстоит изучить ученым. К предлагаемым охраняемым зонам для научного исследования будут иметь доступ все страны мира.
Историк и обозреватель РС Кирилл Кобрин считает, что причины стремления России укрепить свое влияние на полюсах можно найти в прошлом:
– Россия, как это сложилось исторически, разворачивалась на восток. Этот процесс начался еще при Иване Грозном, во время покорения Сибири Ермаком. У России не было колоний в Африке, за исключением короткого периода не было их в Америке, в Юго-Восточной Азии, но это все равно была империя. Важную роль как своего рода метафора общественного сознания играл Крайний Север. Он был пуст. Конечно, там жили коренные народы, но они очень немногочисленны, и когда мы говорим о территории Заполярья, то перед глазами встает картина ледяной пустыни. Ледяная пустыня играла важную роль не только в прагматическом освоении Севера Российской империей, а потом Советским Союзом, но и в формировании политической идеологии. Достаточно вспомнить две главные политические метафоры русского консерватизма конца XIX века. Первая из них – фраза Константина Победоносцева, обер-прокурора Синода, который сказал, что "Россия – это ледяная пустыня, по которой гуляет лихой человек". А вторая фраза принадлежит консервативному мыслителю и литературному критику и писателю Константину Леонтьеву, который сказал, что "Россия подгнила, и надобно ее подморозить". Образ России, по крайней мере в имперском мышлении, предстает как действительно ледяная пустыня, чем, естественно, Россия в целом не является. Но этот образ страны заимствован с Крайнего Севера.
Следующий этап наступил после возникновения Советского Союза. Начало освоения Севера, подвиги советских летчиков и полярников были своего рода эрзацем революционных подвигов. Ледяная пустыня стала очень важным направлением идеологической и политической экспансии Советского Союза. Но у нее есть еще и вторая, трагическая, страшная сторона. Освоение северных районов Заполярья происходило за счет зэков и возникновения ГУЛАГа. Один из самых северных относительно больших городов на свете – Норильск – возник на месте добычи никеля и меди. Эти месторождения были разведаны и освоены зэками. Норильский лагерь ГУЛАГа был одним из самых страшных лагерей сталинского периода, где погибли тысячи людей. Таким образом, эта имперская мечта о ледяной пустыне прямым образом сочеталась с самыми страшными чертами имперской и коммунистической политики Советского Союза.
Сейчас, как мне кажется, освоение Арктики играет, помимо прагматической, и дополнительную идеологическую роль. Дело в том, что современное российское государство похвастаться ничем особо выдающимся не может. С экономикой дела плохи, с уровнем жизни тоже не очень, с наукой все мы знаем, что происходит. Но есть одно место, которое точно можно определить как место нашего, как казалось, приоритета – это Арктика. И вот рассказы о том, что там будет, в Арктике, как Россия за ее счет будет территориально расширяться, какой она станет мощной и богатой за счет арктических месторождений, – еще несколько лет назад это была очень важная часть государственной пропаганды.