По случаю годовщины демонстрации диссидентов против оккупации Чехословакии не могу не вспомнить вполне известную историю. Много лет назад Иосиф Бродский в интервью Адаму Михнику сказал чудовищную бестактность, которую любят вспоминать начитанные российские неоимперцы. Цитату обычно вырывают из контекста и подают в таком виде: "Кундера – это быдло. Глупое чешское быдло". Если решить, что такая реакция Бродского на полемику с Кундерой о Достоевском относится исключительно к Достоевскому, то это слишком сильная эмоция. Не Достоевский нуждается в защите Бродского, в защите, согласно (косвенно упомянутому в интервью) тексту "Почему Милан Кундера несправедлив к Достоевскому", нуждаются две позиции: индивидуализм писателя, его независимость от политических бурь, и Россия как часть Европы. Приведем полную цитату из интервью Михнику:
"И.Б.: Мои отношения со злом очень просты: когда я с ним встречаюсь, я знаю, что должен делать. Когда же со злом встречается нация, я не позволяю себе лезть на трибуну и верещать.
А.М.: Ясно. Но ты напечатал знаменитую полемику с Кундерой…
И.Б.: Кундера – это быдло. Глупое чешское быдло.
А.М.: …и пишешь там, что Россия – это фрагмент Европы. Согласен. Но знаю, что многие россияне другого мнения.
И.Б.: Это часть христианской культуры".
Полемика с Миланом Кундерой на страницах "Книжного обозрения" газеты "Нью-Йорк таймс" произошла зимой 1985 года. Кундера опубликовал "Предисловие к вариации", то есть к своей пьесе по мотивам "Жака-фаталиста" Дидро. Мотивом этого эссе является отказ писателя в 1968 году, после советской оккупации, когда он потерял возможность литературного заработка, инсценировать "Идиота" Достоевского, который явился ему миром "экзальтированных жестов, темных глубин, агрессивной сентиментальности". Более того, Достоевский, согласно Кундере, – это воплощение всего антизападного, что есть в русской культуре.
Кундера вообще отказывал России в принадлежности к Западу и определял оккупированную после 1945 года Восточную (согласно Кундере, Центральную) Европу как часть западного мира. Бродский ответил статьей "Почему Милан
Кундера несправедлив к Достоевскому", где защищал Россию в лице Достоевского как часть западной цивилизации. Для Кундеры Советский Союз – продолжение Российской империи, в том числе – в области идей – иррационализма Достоевского. Для Бродского все, что произошло с Россией после Октябрьской революции, есть результат в том числе западной мысли. Бродский вроде бы даже понимает травму Кундеры: "…Остановка его автомобиля солдатом оккупационных войск есть его личное столкновение с историей – такова, судя по всему, и была реакция Милана Кундеры в Чехословакии в 1968 году. Это вызывает сочувствие, но только до того момента, когда он начинает пускаться в обобщения на тему этого солдата и культуры, за представителя которой он его принимает. Страх и отвращение вполне понятны, но никогда еще солдаты не представляли культуру, о литературе что и говорить – в руках у них оружие, а не книги".
Финал ответа Кундере – проповедь индивидуальной жертвы, которая в основе европейской христианской культуры, Бродский вспоминает Яна Палаха. Но если говорить совсем просто, Бродский не хочет (по крайней мере, в этом тексте) брать на себя ответственность за действия советских правителей, он хочет отделить себя от страны и ее имперской агрессии (здесь, вероятно, нужно вспомнить травму самого Бродского, суд и вынужденную эмиграцию). Если читать стенограмму Второй Уитлендской конференции по литературе 1988 года в Лиссабоне или иронически пересказывающий ее текст Зиновия Зиника "Штыки и перья, танки и суры", то выяснится, что Бродский на первой встрече советских, восточноевропейских и западных писателей выглядел так: "Поднялся Иосиф Бродский и сказал, что все мы живем под советской властью и нечего делать вид, что некие люди, называющие себя центральными европейцами, чем-то отличаются от всех остальных; они те же заключенные в камере по соседству, вовсе не центральной. Чеслав Милош сказал (тихо и провидчески), что в голосе Иосифа он слышит нотки раздражения, то есть интонации скрытого тирана". Вопрос Данилы Киша был: "Почему в России так много пишут о ГУЛАГе и нет ни одного романа об оккупации Центральной Европы?" Ситуацию тогда спас Довлатов. Любопытно, что Бродский никогда не критиковал поляка Милоша за его антидостоевские эссе, идея которых полностью совпадает с мыслью Кундеры о нерациональности русской цивилизации и ее антизападном векторе.
Это все история о своих и чужих, о писателе и политике его страны, и вероятно, о том, что занимать столь дистиллированную позицию, как предлагал Бродский в полемике с Кундерой, в постимперском мире более невозможно. Пару лет назад я была свидетелем того, как один грузинский писатель рассказывал о своих мыслях в ночь российской бомбардировки окраин Тбилиси в августе 2008 года. Я подумал, говорил он, что хочу в этот момент выбросить в окно все собрания сочинений Толстого, Пушкина и Достоевского, которые стоят в моем доме, я вспомнил Милана Кундеру и его чувства. Но потом я сказал себе: стоп, а кто же расскажет моим дочерям о первом бале Наташи Ростовой, если не Толстой? И добавил: если русскому писателю хорошо в Грузии, это нормально. Ненормально, когда хорошо русскому танкисту.
Елена Фанайлова – поэт, лауреат нескольких литературных премий, автор и ведущий программы РС "Свобода в клубах"
Высказанные в рубрике "Право автора" мнения могут не отражать точку зрения редакции РС.
"И.Б.: Мои отношения со злом очень просты: когда я с ним встречаюсь, я знаю, что должен делать. Когда же со злом встречается нация, я не позволяю себе лезть на трибуну и верещать.
А.М.: Ясно. Но ты напечатал знаменитую полемику с Кундерой…
И.Б.: Кундера – это быдло. Глупое чешское быдло.
А.М.: …и пишешь там, что Россия – это фрагмент Европы. Согласен. Но знаю, что многие россияне другого мнения.
И.Б.: Это часть христианской культуры".
Полемика с Миланом Кундерой на страницах "Книжного обозрения" газеты "Нью-Йорк таймс" произошла зимой 1985 года. Кундера опубликовал "Предисловие к вариации", то есть к своей пьесе по мотивам "Жака-фаталиста" Дидро. Мотивом этого эссе является отказ писателя в 1968 году, после советской оккупации, когда он потерял возможность литературного заработка, инсценировать "Идиота" Достоевского, который явился ему миром "экзальтированных жестов, темных глубин, агрессивной сентиментальности". Более того, Достоевский, согласно Кундере, – это воплощение всего антизападного, что есть в русской культуре.
Кундера вообще отказывал России в принадлежности к Западу и определял оккупированную после 1945 года Восточную (согласно Кундере, Центральную) Европу как часть западного мира. Бродский ответил статьей "Почему Милан
Если русскому писателю хорошо в Грузии, это нормально. Ненормально, когда хорошо русскому танкисту
Финал ответа Кундере – проповедь индивидуальной жертвы, которая в основе европейской христианской культуры, Бродский вспоминает Яна Палаха. Но если говорить совсем просто, Бродский не хочет (по крайней мере, в этом тексте) брать на себя ответственность за действия советских правителей, он хочет отделить себя от страны и ее имперской агрессии (здесь, вероятно, нужно вспомнить травму самого Бродского, суд и вынужденную эмиграцию). Если читать стенограмму Второй Уитлендской конференции по литературе 1988 года в Лиссабоне или иронически пересказывающий ее текст Зиновия Зиника "Штыки и перья, танки и суры", то выяснится, что Бродский на первой встрече советских, восточноевропейских и западных писателей выглядел так: "Поднялся Иосиф Бродский и сказал, что все мы живем под советской властью и нечего делать вид, что некие люди, называющие себя центральными европейцами, чем-то отличаются от всех остальных; они те же заключенные в камере по соседству, вовсе не центральной. Чеслав Милош сказал (тихо и провидчески), что в голосе Иосифа он слышит нотки раздражения, то есть интонации скрытого тирана". Вопрос Данилы Киша был: "Почему в России так много пишут о ГУЛАГе и нет ни одного романа об оккупации Центральной Европы?" Ситуацию тогда спас Довлатов. Любопытно, что Бродский никогда не критиковал поляка Милоша за его антидостоевские эссе, идея которых полностью совпадает с мыслью Кундеры о нерациональности русской цивилизации и ее антизападном векторе.
Это все история о своих и чужих, о писателе и политике его страны, и вероятно, о том, что занимать столь дистиллированную позицию, как предлагал Бродский в полемике с Кундерой, в постимперском мире более невозможно. Пару лет назад я была свидетелем того, как один грузинский писатель рассказывал о своих мыслях в ночь российской бомбардировки окраин Тбилиси в августе 2008 года. Я подумал, говорил он, что хочу в этот момент выбросить в окно все собрания сочинений Толстого, Пушкина и Достоевского, которые стоят в моем доме, я вспомнил Милана Кундеру и его чувства. Но потом я сказал себе: стоп, а кто же расскажет моим дочерям о первом бале Наташи Ростовой, если не Толстой? И добавил: если русскому писателю хорошо в Грузии, это нормально. Ненормально, когда хорошо русскому танкисту.
Елена Фанайлова – поэт, лауреат нескольких литературных премий, автор и ведущий программы РС "Свобода в клубах"
Высказанные в рубрике "Право автора" мнения могут не отражать точку зрения редакции РС.