Российские правозащитники потребуют проведения международной психиатрической экспертизы для Михаила Косенко
Члены Совета Общества российских политзаключенных намерены потребовать от Генеральной прокуратуры России проведения международной психиатрической экспертизы для одного из фигурантов "болотного дела" Михаила Косенко. С просьбой о содействии в проведении такой экспертизы они также обратятся и в международную ассоциацию психиатров.
Обращение в Генпрокуратуру России (имеется в распоряжении Радио Свобода) подписали члены Совета Вячеслав Долинин, Юрий Левин, Герман Обухов, Александр Огородников и Георгий Хомизури. В нем говорится:
"От имени нашего Общества мы требуем проведения дополнительной и объективной психиатрической экспертизы для осужденного на принудительное психиатрическое лечение Михаила Косенко с участием международных экспертов- психиатров из World Psychiatric Association, Switzerland (WPA). Просьба направить своих специалистов- психиатров в Москву для дополнительной экспертизы Михаила Косенко будет оформлена и послана в Мировую Ассоциацию психиатров – WPA в Швейцарию на этой неделе".
Нидерландский политолог, публицист и историк Роберт ван Ворен в течение многих лет изучал диссидентское движение в СССР, общался с теми, кто стал жертвами карательной психиатрии. Сейчас он представил в Европарламент доклад под названием "Психиатрия как инструмент принуждения в постсоветских странах". Приговор Михаилу Косенко заставил ван Ворена вспомнить уже забытое понятие "карательная психиатрия":
– Я думаю, что дело Косенко важно, потому что это первый раз, когда в явно политическом деле решение было принято в Москве. До сих пор это происходило в провинциях. Это, конечно, пока не систематическая политика государства, как было при советской власти, но происходит все больше и больше таких случаев. И все приметы возвращения той политики есть. Те же самые психиатры, которые возглавляли психиатрию в советское время, и сейчас возглавляют российскую психиатрию. Российские психиатры не имеют доступа к специальной литературе, которая публикуется в других странах, и они не понимают, что такое мировая психиатрия.
– В советское время психиатрия была одним из методов расправы над инакомыслящими. Сегодня на постсоветском пространстве в каких случаях используют карательную психиатрию?
– Я думаю, разница состоит в том, что систематическое злоупотребление психиатрией в Советском Союзе было государственной политикой, которую развивал Юрий Андропов, когда он возглавлял КГБ с 1967 года. Сейчас это не государственная политика, но психиатрическая система в России почти не изменилась с советских времен. На самом деле, мы видим еще такую советскую психиатрию, которая была в конце 80-х годов. Обучение персонала не изменилось, литература недоступна, те же самые психиатры обучают новые поколения специалистов. И те, кто знает, что такое мировая психиатрия, что это не то же самое, что творится в России, они молчат, они боятся. Те случаи, которые мы сейчас видим, это, как считал Андропов, профилактика. Они "профилактизируют" людей, создают страх. Посадят в психушку, угрожают психиатрическим диагнозом, и обычно этого оказывается достаточно. Люди не понимают, что еще один шаг – и мы окажемся в такой же ситуации, как в Советском Союзе.
– В случае с Косенко мы имеем дело с политическим преследованием, потому что человек вышел на площадь и выразил свою гражданскую позицию? Чем опасен Косенко? Есть ли тенденция, что государство и впредь будет со своими политическими или идеологическими оппонентами бороться такими методами?
– Во-первых, дело Косенко и "болотные дела" – это, конечно, полностью политические дела. Во-вторых, есть доказательства, что Косенко вообще не участвовал в том, в чем его обвиняют. В-третьих, да, человек имел психиатрическую историю, но это не значит, что он на всю жизнь сумасшедший и должен оставаться в больнице. Он совершенно нормально участвовал в жизни общества. Он был под контролем, и там ничего плохого не происходило. Когда читаешь его последнее слово, понятно, что человек очень хорошо думает и размышляет, и понимает, что происходит вокруг него. Но все-таки они решили его направить в психиатрическую больницу без определенного срока. И все мы понимаем, какова ситуация в психиатрических больницах в России. Это просто ужасно! Во многих таких учреждениях постоянно нарушаются права человека. В-четвертых, чем он может быть опасен? В те же советские времена Горбаневская, Григоренко – до какой степени они были опасны для режима? Режим просто не мог терпеть людей, которые имели другие мнения. И то же самое происходит сейчас: они просто не могут выносить, что есть люди, которые не согласны с их политикой. И я думаю, что случай Косенко – это, используя слова Андропова, профилактика. Чтобы люди начали бояться, не участвовали в этом. Потому что можно попасть в лагерь, можно попасть и в психиатрическую больницу.
– Каждые полгода Михаилу Косенко будут проводить медицинское освидетельствование. Можно ли в нынешних условиях рассчитывать на объективность такого освидетельствования и психиатрической экспертизы?
–- Я не думаю, что на это можно рассчитывать. С одной стороны, диагноз был поставлен психиатрами, которые явно получили заказ. Это политическое решение – освобождать его или нет. Это может длиться полгода, может два года, может пять лет. И это самое страшное, когда ты сидишь в психушке и не знаешь, когда ты окажешься на свободе. И все диссиденты, которые сидели в психушках, говорят о том, что это один из самых страшных моментов. Я думаю, единственное, что сейчас возможно, – это давление со стороны международных психиатрических ассоциаций, медицинских организаций, на российских психиатров и российские власти, чтобы была сделана повторная психиатрическая экспертиза Косенко. Я не уверен, что тот диагноз, который был поставлен, правилен.
– Вы говорите о некоем политическом решении. По вашему мнению, решения по-прежнему принимаются наверху или есть какие-то промежуточные звенья, которые считают, что они вершат судьбы людей?
– В таких случаях в провинциях, далеко от Москвы, я думаю, это не заказ от московской власти, а просто атмосфера в стране, когда местные власти считают, что можно использовать снова психиатрию в личных целях. В деле Косенко у меня нет сомнений, что это политическое решение, заказное, и что политики будут решать, когда он выйдет на свободу.
– Случай Михаила Косенко самый известный. Но, увы, не единственный. На Западе сейчас об этом не так много говорят. Почему?
– Я занимался этим в советский период, и тогда был большой интерес на Западе среди политиков, тогда было очень популярно говорить о правах человека в Советском Союзе. Сейчас люди очень боятся высказываться, потому что есть экономические контакты с Россией: если мы начинаем говорить о правах человека в России, тогда мы это ощутим результат на своем кармане. И люди молчат, они уверены, что такое давление, которое было в советский период, невозможно снова вернуть.
Обращение в Генпрокуратуру России (имеется в распоряжении Радио Свобода) подписали члены Совета Вячеслав Долинин, Юрий Левин, Герман Обухов, Александр Огородников и Георгий Хомизури. В нем говорится:
"От имени нашего Общества мы требуем проведения дополнительной и объективной психиатрической экспертизы для осужденного на принудительное психиатрическое лечение Михаила Косенко с участием международных экспертов- психиатров из World Psychiatric Association, Switzerland (WPA). Просьба направить своих специалистов- психиатров в Москву для дополнительной экспертизы Михаила Косенко будет оформлена и послана в Мировую Ассоциацию психиатров – WPA в Швейцарию на этой неделе".
Нидерландский политолог, публицист и историк Роберт ван Ворен в течение многих лет изучал диссидентское движение в СССР, общался с теми, кто стал жертвами карательной психиатрии. Сейчас он представил в Европарламент доклад под названием "Психиатрия как инструмент принуждения в постсоветских странах". Приговор Михаилу Косенко заставил ван Ворена вспомнить уже забытое понятие "карательная психиатрия":
Дело Косенко важно, потому что это первый раз, когда в явно политическом деле решение было принято в Москве. До сих пор это происходило в провинциях
– В советское время психиатрия была одним из методов расправы над инакомыслящими. Сегодня на постсоветском пространстве в каких случаях используют карательную психиатрию?
Те, кто знает, что такое мировая психиатрия, что это не то же самое, что творится в России, они молчат, они боятся
– В случае с Косенко мы имеем дело с политическим преследованием, потому что человек вышел на площадь и выразил свою гражданскую позицию? Чем опасен Косенко? Есть ли тенденция, что государство и впредь будет со своими политическими или идеологическими оппонентами бороться такими методами?
Да, человек имел психиатрическую историю, но это не значит, что он на всю жизнь сумасшедший и должен оставаться в больнице
– Каждые полгода Михаилу Косенко будут проводить медицинское освидетельствование. Можно ли в нынешних условиях рассчитывать на объективность такого освидетельствования и психиатрической экспертизы?
Это может длиться полгода, может два года, может пять лет. И это самое страшное, когда ты сидишь в психушке и не знаешь, когда ты окажешься на свободе
– Вы говорите о некоем политическом решении. По вашему мнению, решения по-прежнему принимаются наверху или есть какие-то промежуточные звенья, которые считают, что они вершат судьбы людей?
– В таких случаях в провинциях, далеко от Москвы, я думаю, это не заказ от московской власти, а просто атмосфера в стране, когда местные власти считают, что можно использовать снова психиатрию в личных целях. В деле Косенко у меня нет сомнений, что это политическое решение, заказное, и что политики будут решать, когда он выйдет на свободу.
– Случай Михаила Косенко самый известный. Но, увы, не единственный. На Западе сейчас об этом не так много говорят. Почему?
– Я занимался этим в советский период, и тогда был большой интерес на Западе среди политиков, тогда было очень популярно говорить о правах человека в Советском Союзе. Сейчас люди очень боятся высказываться, потому что есть экономические контакты с Россией: если мы начинаем говорить о правах человека в России, тогда мы это ощутим результат на своем кармане. И люди молчат, они уверены, что такое давление, которое было в советский период, невозможно снова вернуть.