Писатель Евгений Бунимович о своей старой школе и современных школьниках
Русская школа всегда держалась на двух точках – математика и русский язык с литературой. Во Франции пишут эссе по философии, где-то это может быть музыка, а в России именно эти предметы. Кроме того, проблема литературы, (при всех наших уважаемых гуманитариях и филологах), умение читать и понимать – это вообще проблема восприятия мира. Как я могу прочитать учебник по физике, если я плохо читаю? Я уж точно ничего не пойму! Как я могу прочитать задачу по математике, если я не вникну в прочитанное? Как я могу разобраться в политическом тексте, изучить биографию кандидата в депутаты, если я плохо читаю?
И если нам не закроют интернет и все прочие соблазны, то возникает вопрос: что исправит ситуацию? Я недавно был членом жюри московского конкурса "Учитель года". Там хорошие учителя, и мне было интересно посмотреть по предметам. Вот идет урок иностранного языка, он всегда хороший, и понятно, о чем речь. Например, молодой учитель испанского языка, никто не знает испанского, но он за урок что-то с ребятами сделал, и они начинают что-то говорить… Понятна цель, и видно, что учителя английского, иностранного работают в ситуации, когда есть востребованность, и дети осваивают какие-то приемы, чтобы получить результат. И я вспоминаю, каким бессмысленным был урок английского языка в советской школе, когда это было никому не нужно.
Могу сказать, что, когда идет урок математики, еще более-менее понятно. Но там выступали и учителя литературы, и неплохие учителя, поверьте, но все время было ощущение их собственной неуверенности в том, чем они заняты. Очевидной цели у них нет, и это кризис! Кризис чтения.
Когда мы говорим про общий язык, а это проблема для огромной России, ведь это не только текст, это и контекст. Когда мы говорим "путь Анны" или "путь Татьяны", это имеет отношение к каждой женщине в России, к ее собственному опыту. И потеря этого общего языка – это проблема цивилизационная. Проблема пугачевского бунта – ты это чувствуешь или не чувствуешь. Я со своей книжкой был в замечательном лицее "2-я школа", где когда-то учился. Умные, хорошие глаза, прекрасные ребята, интересные вопросы, кроме одного. Я, не задумываясь, использую какие-то пушкинские формы, они стали частью моей речи, и вдруг я вижу, что они этого не слышат. Они умные ребята, но они не знают, откуда это, что это значит. То есть литература перестала быть общим языком, и в этом драматизм ситуации.
Что касается дурацких экзаменационных материалов, текстов ЕГЭ и ГИА. При чем тут дети? Это вопрос к взрослым, которые так себя предъявили и так научили. Скажем, ЕГЭ. Считается, что ученик предъявляет себя государству. На самом деле все ровно наоборот, это государство предъявляет себя ученику. Если там требуются шаблонные ответы, то это государство не выдерживает экзамен, а не ученик.
Русская школа всегда держалась на двух точках – математика и русский язык с литературой. Во Франции пишут эссе по философии, где-то это может быть музыка, а в России именно эти предметы. Кроме того, проблема литературы, (при всех наших уважаемых гуманитариях и филологах), умение читать и понимать – это вообще проблема восприятия мира. Как я могу прочитать учебник по физике, если я плохо читаю? Я уж точно ничего не пойму! Как я могу прочитать задачу по математике, если я не вникну в прочитанное? Как я могу разобраться в политическом тексте, изучить биографию кандидата в депутаты, если я плохо читаю?
И если нам не закроют интернет и все прочие соблазны, то возникает вопрос: что исправит ситуацию? Я недавно был членом жюри московского конкурса "Учитель года". Там хорошие учителя, и мне было интересно посмотреть по предметам. Вот идет урок иностранного языка, он всегда хороший, и понятно, о чем речь. Например, молодой учитель испанского языка, никто не знает испанского, но он за урок что-то с ребятами сделал, и они начинают что-то говорить… Понятна цель, и видно, что учителя английского, иностранного работают в ситуации, когда есть востребованность, и дети осваивают какие-то приемы, чтобы получить результат. И я вспоминаю, каким бессмысленным был урок английского языка в советской школе, когда это было никому не нужно.
Могу сказать, что, когда идет урок математики, еще более-менее понятно. Но там выступали и учителя литературы, и неплохие учителя, поверьте, но все время было ощущение их собственной неуверенности в том, чем они заняты. Очевидной цели у них нет, и это кризис! Кризис чтения.
Когда мы говорим про общий язык, а это проблема для огромной России, ведь это не только текст, это и контекст. Когда мы говорим "путь Анны" или "путь Татьяны", это имеет отношение к каждой женщине в России, к ее собственному опыту. И потеря этого общего языка – это проблема цивилизационная. Проблема пугачевского бунта – ты это чувствуешь или не чувствуешь. Я со своей книжкой был в замечательном лицее "2-я школа", где когда-то учился. Умные, хорошие глаза, прекрасные ребята, интересные вопросы, кроме одного. Я, не задумываясь, использую какие-то пушкинские формы, они стали частью моей речи, и вдруг я вижу, что они этого не слышат. Они умные ребята, но они не знают, откуда это, что это значит. То есть литература перестала быть общим языком, и в этом драматизм ситуации.
Что касается дурацких экзаменационных материалов, текстов ЕГЭ и ГИА. При чем тут дети? Это вопрос к взрослым, которые так себя предъявили и так научили. Скажем, ЕГЭ. Считается, что ученик предъявляет себя государству. На самом деле все ровно наоборот, это государство предъявляет себя ученику. Если там требуются шаблонные ответы, то это государство не выдерживает экзамен, а не ученик.