Владимир Тольц: … Распрощавшись 19 сентября 1945 в Санта-Фе с Гарри Гольдом, которому он сообщил, что вскоре возможно «уедет на Остров», то есть в Великобританию, Клаус Фукс вышел на связь с советской разведкой в Лондоне только осенью 1946-го. Причин тут, как мы теперь знаем, несколько. Во-первых, по просьбе нового директора лос-аламосского центра Норриса Брэдбери он был оставлен в «Заповеднике» до 14 июля 1946-го. Клаус Фукс был нужен для работы над программой исследовательских работ при взрывах атомных бомб в аттоле Бикини и при этом принимал участие в семинарах по вопросам создания «супер-бомбы» - «чикагского проекта» Энрико Ферми и Эдварда Теллера. (Позднее, уже в Лондоне, Фукс изложил Феклисову принципы ее устройства.) Задержку Фукса в Лос-Аламосе Брэдбери согласовал с главой британской научной миссии в Вашингтоне лордом Чэдвиком. Тогда, осенью 1945, ни Чэдвик, ни Брэдбери не знали, что основываясь на расшифровках Веноны, ФБР пришло к выводу, что во время войны в Манхэттенском проекте действовал советский шпион ( а возможно и несколько), и подозрение уже пало на Фукса. Об этом агент ФБР Чарльз Бэйтс, осуществлявший связь Федерального бюро с Комиссией по атомной энергии уведомил лишь двоих – близкого Гуверу члена Комиссии Льюиса Страусса и руководителя ее службы безопасности Джона Гингрича. Летом 1946 Фукс беспрепятственно покинул Лос-Аламос, навестил в Вашингтоне лорда Чэдвика, затем сестру Кристель в Кембридже (Бостон) и отбыл в Англию. Но пока он находился в Штатах, ФБР похоже уже не спускало с него глаз…
О том, что Фукс наконец-то в Англии, Москва узнала из шифровки лондонского резидента Константина Кукина (оперпсевдоним «Игорь») 26 сентября 1946 г.:
«24 сентября… стало известно от руководителя немецкой братской организации в Лондоне Хайни (Ганс?) Сиберт (с которым их познакомил перед отъездом в Берлин «Каро»), что к жене уехавшего в Германию «Каро» обратился вернувшийся недавно из США научный сотрудник Эдинбургского университета немец Фукс с просьбой помочь ему установить контакт с советскими людьми».
Владимир Тольц: «Каро» - это давний агент ГРУ Юрген Кучинский, которого мы уже упоминали. Для ГРУ – фигура известная, для НКГБ новая и подозрительная.
Юрген Кучинский
«Каро» 1904 г.р., уроженец г. Берлина, еврей, член германской ком. партии, по специальности экономист-статистик. До прихода к власти Гитлера он и его отец имели в Берлине научно-исследовательский институт по вопросам экономики и статистики. В настоящее время сам проживает в Берлине, а семья живет в Лондоне.После прихода к власти гитлеровцев «Каро» некоторое время находился в Германии на нелегальной парт. работе, а затем был вынужден эмигрировать в Англию. После начала войны между Англией и Германией Каро был интернирован англичанами, как немецкий эмигрант, но, якобы, по ходатайству известных английских лейбористов Голланса и Страчи был вскоре освобожден. Отец его, также эмигрировавший из Германии в Англию, ныне проживает в Англии, является профессором Лондонского университета.
«Каро» широко известен в Англии как писатель-экономист, некоторое его книги издавались в Англии и США, и до 1933 года в Германии.
В период с 1936 по 1942 г. Каро являлся руководителем германских коммунистов в Англии. В Англии он имеет обширные связи среди журналистов, левой интеллигенции, членов парламента (Страус, Притт, Беван, Эдвардс и др.). Он также имеет связи в ученых кругах Англии как через своего отца-профессора, так и лично, поскольку он являлся председателем Комитета иностранных ученых при Английской ассоциации ученых. Кроме того, лично располагает связями в США, где он в 1929-1930 г.г. был руководителем Научно-исследовательского бюро Статистического отдела Американской федерации труда, в частности близко знаком с одним из советников президента Рузвельта – Любином.
Наша агентура в Англии, а также руководство германских коммунистов в Лондоне давали о Каро положительную характеристику.
Начиная с 1936 г. К. установил связь с нашим посольством в Лондоне, а в 1941 г. эта связь перешла в наши руки и Каро начал давать различного рода информационные материалы, обзоры и справки, хотя формально его вербовка не проводилась».
Владимир Тольц: Вроде все хорошо, и полученная от Кучинского информация в Москве оценивалась высоко. Однако…
«В 1943 г. наша резидентура временно прекратила связь с Каро, поскольку возникло опасение, что его связь как известного немецкого коммуниста с нашим посольством может быть обнаружена английской контрразведкой. К тому же были получены данные о том, что английская контрразведка разрабатывает лиц, связанных с Каро, собирает материалы о самом Каро. Сестра Каро состоит в сети Разведупра Красной Армии.
В 1944-45 г. Каро работал в аппарате американской военной разведки в Лондоне, в отделе по исследованию результатов англо-американских воздушных бомбардировок немецкой промышленности, имея чин подполковника амер. армии.
В июле 1945 г. он был направлен в Берлин с оккупационными войсками США, в составе аппарата амер. воен. разведки, но вскоре, по его утверждению, якобы демобилизовался по собственному желанию и остался в рядах амер. оккупационных войск в должности советника (фактически якобы статиста) отдела военнопленных и перемещенных лиц амер. воен. администрации в Берлине.
Поскольку Каро, находясь в Берлине, представлял интерес для разработки через него союзников, нами было намечено восстановление с ним связи после предварительной проверки его положения.
При восстановлении берлинской резидентурой с ним связи в дек. 1945 г. Каро длительное время категорически отказывался от продолжения сотрудничества с нашими органами, заявляя, что это его тяготит, что он, как германский коммунист, якобы хочет работать лишь для Германии, а не для союзных оккупационных войск и т.д. Лишь после сильного нажима он согласился на дальнейшее сотрудничество, но за все время никаких ценных материалов не дал, отделываясь малоценными сообщениями. В то же время он усиленно пытался узнать у нас, кого бы мы из надежных для советских оккупационных властей немцев хотели провести в руководящий состав будущих германских центральных департаментов, заявляя, что он имеет необходимые связи в кругах амер. воен. администрации для возможного продвижения нужных нам лиц на такие должности.
Учитывая явно подозрительное поведение Каро, нами ему эти лица не были названы. В дальнейшем Каро продолжал настаивать на освобождении его от сотрудничества с нами и подал несколько письменных заявлений об этом.
В то же время нами через аппарат ЦК Компартии Германии была получена копия резолюции лондонской организации КПГ за 1944 г., в которой Каро характеризуется как человек, настроенный реакционно и не согласный с решениями Тегеранской конференции трех держав о необходимости разоружения Германии и разрушения ее военного и промышленного потенциала, созданного нацистским режимом.
Учитывая наличие подозрений на Каро как на двурушника, а также категорическое его заявление о нежелании сотрудничать с нами и его оперативную малоценность, было принято решение прекратить с ним дальнейшую связь, как с агентом, и с 6.8.46 связь с ним берлинской резидентурой прекращена.
Последнее время Каро уволился совершенно со службы у американцев и временно устроился преподавателем по экономике в Берлинском университете. Он всячески пытается поступить на службу в одно из центральных немецких управлений в советской зоне оккупации Германии, но нами он туда не допущен».
Владимир Тольц: Ну, как такому человеку или его родственникам можно было доверить установление связи с особо важным агентом «Чарльзом»? Да после такого даже связь с его сестрой Урсулой (оперпсевдоним «Соня»), наладившей в 1942 общение Фукса с ГРУ была приостановлена.
Из позднейшей (1950 г.) справки ГРУ по Урсуле Кучинской:
Урсула Кучинская
«Соня» с января 1946 г. находится в консервации, и личная связь с ней не поддерживается. Однако она периодически извещает нас о своем положении условными сигналами, переданными ей нами через ее сестру Ренату Симпсон в 1948 г. Последний сигнал, означающий “Все благополучно” “Соня” выставила в сентябре 1949 г. Безличным путем через тайник нами оказывается Соне материальная помощь (деньги передаются два раза в год)».Владимир Тольц: В общем, в Москве решили, что связь с Фуксом через жену Кучинского устанавливать нельзя. А окольным путем, через работавшую в Лондоне немецкую коммунистку Ханну Клопшток (оперпсевдоним «Марта») ему сообщили, что о нем помнят «и связь будет восстановлена, когда это станет возможным»
В 1946 Москва такой возможности не изыскала. И причиной тому была еще одна шифровка, которую лондонская резидентура прислала в Центр менее чем через неделю после сообщения, что Фукс объявился в британской столице и пытается выйти на связь. Сообщалось, что «Хата», т.е. ФБР «возможно наблюдает за «Чарльзом»», а потому связь с ним через оперработников или коммунистов нежелательна. Фукс тем временем получил руководящую должность в отделе теоретической физики британского атомного центра в Харуэлле и включился в автономные от американских британские ядерные разработки. Осенью 1947 с ним установил связь прибывший для этого в Великобританию Александр Феклисов («Каллистрат»). Вот фрагменты его отчета об этом. («Атлет» на советском шпионском жаргоне – «агент»)
Александр Феклисов
«После тщательной проверки в городе, в которой принимали участие Коробов и Джек, Каллистрат в заранее обусловленном месте сел в нашу оперативную машину и в течение 35 минут дополнительно проверялся на машине, которую вел Борис. Никаких признаков наружного наблюдения во время проверки на автобусах, пешком и на машине не было. В район встречи Каллистрат прибыл за 30 минут и ознакомился с улицами и парком, которые были выбраны для проведения беседы с атлетом. Сама встреча состоялась в точно назначенное время. Когда Каллистрат вошел в бар, атлет уже сидел там за столом и пил пиво, а рядом с ним сидело еще несколько человек. Обменявшись первой половиной устного пароля, оба, с небольшим интервалом, один за другим вышли на улицу, где произошел обмен второй частью устного пароля».Владимир Тольц: Поначалу их первая беседа выглядела вполне по-светски: «Каллистрат» поинтересовался здоровьем отца Фукса, его брата, больного туберкулезом, сестры и племянников. А дальше Фукс заговорил о работах по Энормозу в Англии. По его мнению, успехи здесь были весьма незначительны. Сообщил и о том, что ожидается:
«В середине ноября к альпинистам для участия в работе конференции выезжает делегация лыжников-ученых, членом которой назначен Чарльз. Согласно имеющегося плана, делегация должна пробыть там только пять дней и возвратиться на Остров».
Владимир Тольц: «Мы считаем, - комментировал это сообщение лондонский резидент, - что факт включения Чарльза в эту делегацию свидетельствует о том, что Чарльз пользуется доверием у лыжников». «Лыжники» - кодовое обозначение англичан, «альпинисты» - американцы. Казалось бы, ФБР, еще осенью 1945 заподозрив, что Фукс мог быть одним из советских шпионов в Манхэттенском проекте, должно было теперь, в 1947, озаботиться, чтобы прежней доступностью к атомным секретам Фукс уже не воспользовался. Однако, вот что говорится в справке МГБ СССР от 19 апреля 1948 г.
«В ноябре 1947 г. Чарльз выехал в служебную командировку в США в качестве технического советника английской делегации на англо-американской конференции по вопросам обмена информацией по атомной энергии между США и Англией. Перед отъездом ему было дано задание получить информацию о современном состоянии американских работ в области атомных котлов и новых типов атомных бомб.
Во время работы в комиссии в США ему удалось получить весьма ценные сведения по конструкции имеющихся типов атомных бомб, включая водородную сверх-бомбу.
По возвращении из США он передал эти материалы нашему опер. работнику майору Феклисову А.С. на короткой личной встрече с ним 13 марта с.г. в Лондоне».
Владимир Тольц: О том, сколь серьезно отнеслись в Москве к полученным тогда от Фукса материалам, свидетельствует апрельское поручение Берия Б.Л. Ванникову, И.В. Курчатову и Ю.Б. Харитону:
Лаврентий Берия
„тщательно проанализировать материалы и срочно дать своё заключение о практической ценности материалов и конкретные предложения по следующим вопросам: какие исследования, проекты и конструкторские работы, кому персонально и в какой срок следует поручить в связи с новыми данными, имеющимися в материалах „а“ и „б“ о конструкции сверхмощной атомной бомбы и новых типах атомных бомб; кому персонально и в какие сроки должна быть поручена работа по проверке полученных данных (доступными нам методами); какие поправки (в смысле ускорения) надо внести в принятый план научно-исследовательских и проектных работ на 1948 год в связи с получением новых данных“.Владимир Тольц: Российский ядерщик и исследователь советского атомного проекта Герман Арсеньевич Гончаров пришел в свое время к выводу, что материалы, переданные Фуксом в марте 1948 Феклисову, решающе стимулировали создание советской водородной бомбы. Но и в 1947, во время первой встречи «Чарльза» с «Каллистратом» Фуксу было о чем рассказать Феклисову, - ведь он уже год к тому времени никому не мог передать добытую им общую информацию по «супер-бомбе» - разработкам Ферми и Теллера. Но от общения с советскими товарищами в Штатах он решительно отказался.
«На заданной вопрос, может ли он во время пребывания в стране альпинистов встретиться с нашим человеком в Тире, Чарльз заявил, что он не желал бы встретиться с нашим человеком во время этой кратковременной поездки. Он выразил опасения, что после дела Мэя альпинисты будут усиленно следить за всеми учеными-энормозниками, приезжающими к ним с Острова. Он также не уверен еще сумеет ли он во время этой поездки известить свою сестру. Поэтому мы с ним не договорились о передаче каких-либо материалов через его сестру».
Владимир Тольц: В чутье и осторожности Фуксу не откажешь. И еще он в отличие от многих коллег-шпионов был бессребреником. Но тут понадобились деньги.
«В конце беседы Каллистрат еще раз поблагодарил его за помощь нам и, заявив, что нам известно о его прошлых отказах принять от нас материальную помощь, сказал, что сейчас, однако, условия изменились: его отец полностью переходит на его иждивение, больной брат нуждается в его помощи, прожиточный минимум сильно возрос, поэтому мы считаем возможным, как выражение нашей благодарности, предложить ему нашу помощь. После этого Каллистрат передал Чарльзу две пачки по сто фунтов. Чарльз взял их. После краткого молчания он заявил: «Нам давали читать дело Мэя, где говорится, что советские разведчики всегда стараются выдавать деньги иностранцам, передающим им информацию, чтобы тем самым морально обязать их в дальнейшем работать на них. Но я этого не боюсь. Наоборот, я возьму предлагаемые деньги, чтобы доказать вам свою преданность». Потом он спросил, сколько Каллистрат передал ему денег, и когда Каллистрат назвал ему сумму, он возвратил 100 фунтов обратно, заявив, что появление у него такой большой суммы денег будет заметным».
Владимир Тольц: Позднее в своих мемуарах Феклисов написал, что через полтора месяца после этой первой встречи он получил из Центра оценку переданных ему тогда Фуксом материалов по производству плутония в ядерном центре Уиндскейл. Москва сообщала, что добытый материал чрезвычайно ценен и позволяет «сэкономить200-250 млн. рублей и сократить сроки освоения проблемы».
Я довольно мало знаю шпионов, чтобы делать обобщенные заключения о том, что думают они о финале своих рискованных операций и карьер. Похоже, что наставники, начальство, операторы и резиденты не только индоктринируют их идеологически (всех в «советскую веру» и тогда обратить было невозможно) но и психологически настраивают агентуру на то, что все обойдется и закончится хорошо и благополучно, что они всех обведут вокруг пальца и выйдут из воды сухими. Ну, а не дай Бог, случись что нежелательное, главное, не раскалываться и не предавать Дела и товарищей. И достойная смерть лучше предпочтительнее позорного продолжения жизни. (Розенберги, давшие имя этой серии передач – пример такого мировосприятия). Однако, дискомфортная мысль о том, что сколько б веревочке не виться… никогда, мне кажется, не оставляет ни агентов, ни их руководство. По крайней мере, сочиняя эти передачи Фуксе, Розенбергах и остальных, я часто так думаю. Но все это в значительной мере все же досужие, пусть и основанные на чтении шпионских материалов, рассуждения. А как обстоит на самом деле? – спрашиваю я Александра Васильева, которого обучали шпионству в Краснознаменном институте им. Тов. Андропова.
Александр Васильев: В принципе оперработник обязан подготовить своего агента к возможности провала и дать какие-то рекомендации, что делать в этом случае. В 40-е годы, про которые мы рассказываем, агентам советовали не признаваться, и в большинстве случаев это сработало, подавляющее большинство советских агентов в Соединенных Штатах остались на свободе. То, что произошло с Розенбергами, - это исключение, а не правило, хотя, конечно, страшное, ужасное исключение. Что же касается идеологической обработки агента, то здесь нужен индивидуальный подход. Можно достать его идеологией так, что он перестанет с вами встречаться. Агент должен слышать от вас то, что он хочет услышать, про коммунизм — значит про коммунизм, а если агент больше всего на свете любит крокодилов, то ему нужно рассказывать про то, что в России крокодилам живется лучше, чем в Америке. Так меня учили в Краснознаменном институте имени Андропова.
Владимир Тольц: Похоже, мысль о возможном неудачном конце шпионской аферы Фукса в последний период его шпионской карьеры каждодневно тревожила его московских и лондонских руководителей. Основания тому были. И самые разные.
Вот датированная 5 апреля 1948 приписка к адресованного в Лондон Феклисову письма «Арсения» (это Андрей Иванович Раина в ту пору зам начальника отдела 1-Е (научно—техническая разведка) ПГУ МГБ СССР; раньше они вместе с Феклисовым служили в Штатах)
Андрей Раина
«Товарищ Каллистрат! Вот только что, сейчас, я узнал неприятную новость. Атлет, который привлек в свое время Чарльза к нашей работе, был допрошен конкурентами. Говорят, что он якобы ничего им не сообщил. Когда был допрошен, при каких обстоятельствах и др. детали мне пока неизвестны».Владимир Тольц: Неназванный «атлет» - агент это Урсула Кучински («Соня»). Позднее ГРУ прислало в МГБ справку, в которой сообщалось:
«В сентябре 1947 г. Соню посетили два агента контрразведки, заявив ей, что им известно о ее работе на советскую разведку в Швейцарии и предложили ей рассказать об этой работе. Однако Соня все отрицала и никаких показаний не дала».
Владимир Тольц: Тогда вроде успокоились. Но ненадолго. Когда в мае 1948, Чарльз дважды не вышел во время на связь, КИ поспешил сообщить об этом самим Молотову и Берия. Еще бы! Как я понимаю, Фукс был в ту пору самым ценным и важным шпионом Советского Союза!
Вячеслав Молотов
«Товарищу Молотову В.М. и Берия Л.П.«Докладываем, что наш агент ЧАРЛЬЗ (справка прилагается) – источник последних важных мат-лов по атомной проблеме не вышел на основную и запасную встречи в мае с.г.
23 марта в газете «Дейли Экспресс» появилась заметка, в которой говорилось, что английская контрразведка закончила разработку трех ученых, работающих в том же научном центре, что и Чарльз, подозреваемых в принадлежности к К[ом]П[артии]. В заметке также было указано, что ученым-иностранцам, известным как коммунисты, не будет разрешено работать в государственных научных центрах военного значения.
Нам пока неизвестны истинные причины неявки Чарльза на встречи, но мы предполагаем, что он, зная о чистке сотрудников его учреждения, решил в целях предосторожности не выходить на встречи с нами.
Не исключено, что Чарльза также могли подвергнуть проверке, причем в этом случае он будет, несомненно, отстранен от участия в секретных научно-исследовательских работах по атомной проблеме и лишится возможности передавать нам дальнейшую информацию по этому вопросу.
Являясь крупным специалистом, принимающим непосредственное участие в исследовательских работах по атомной проблеме, Чарльз хорошо осведомлен о последних достижениях в этой области и, находясь в СССР, мог бы принести большую пользу своими знаниями.
В связи с вышеизложенным мы считаемся с возможностью потери Чарльза как агента и на этот случай просим Вас решить вопрос о вывозе Чарльза в СССР для использования его в одном из наших научно-исследовательских учреждений по атомной проблеме.
июнь 1948 г. П. Федотов М. Воронцов»
Петр Федотов
Владимир Тольц: Комитет информации при МИДе СССР (с 1949 – при СМ СССР) – недолговечная структура, объединявшая деятельность политической и военной разведки. Молотов в ту пору был формальным ее главой. Петр Васильевич Федотов – начальник ПГУ МГБ – по совместительству его первым замом. А выходец из ГРУ и военно-морской разведки Михаил Воронцов – первым заместителем Федотова.И опять, как в июне 47-го, в июне 48-го все вроде обошлось. И проблема «вывоза Чарльза» оказалась забытой. В июле Фукс вновь встретился с с Феклисовым, и лондонская резидентура 10-го облегченно сообщила Центру:
«Чарльз вышел на встречу с Каллистратом. У него все нормально. На встречи не выходил, т.к. в его учреждении был предпусковой период нового котла и по указанию начальника все сотрудники не могли уезжать далеко от места работы. В мае и июне уволили 3 младших научных сотрудников, о чем сообщалось в прессе, но вокруг Чарльза все спокойно».
Владимир Тольц: Тогда они поговорили даже о личном. И Феклисов доложил Москве
«В личной жизни Чарльза никаких перемен не произошло. Он все еще ходит в холостяках. Когда Каллистрат спросил, не ожидаются ли изменения в его «холостяцком статуте», то Чарльз ответил, что при его положении он не считает нужным менять «этот статут», а потом шутливо добавил, что «поэтому я избегаю сильно влюбляться».
Владимир Тольц: Вопрос о девушках не был праздным любопытством. Москва как и раньше хотела бы, чтобы Фукс встречался со своим «куратором» не в ресторанах или парках, а в какой-то укромной квартирке… Но и в апреле 1949 (оказалось, что это была последняя их встреча) Феклисов не смог констатировать изменений в нужную Москве сторону.
«Никакой постоянной девушки в нашем городе у Чарльза нет. На мой вопрос, имеется ли у него в нашем городе девушка, с кем он регулярно проводит время, Чарльз ответил, что проводит время с различными девушками, которые ему попадутся… Я не стал у Чарльза конкретно выяснять, с какого рода «различными девушками» он проводит время, но у меня сложилось мнение, что это проститутки. В связи с этим вопрос об использовании для бесед квартиры девушки Чарльза отпадает».
Владимир Тольц: Договорились, что на следующее тайное свидание (оно было назначено на 25 июня) Фукс принесет сделанные им записи. Пока же Феклисов зафиксировал лишь устную информации. Договорились и о резервной встрече – 2 июля 1949.
Но Чарльз уже больше «на связь не вышел»…