Владимир Тольц: …Итак, 3 с лишним года после окончания войны продолжавший выдавать Советской разведке западные атомные секреты Клаус Фукс (оперпсевдоним «Чарльз») ни в июне, ни в июле 1949 не вышел с нею на связь. К этому времени он уже он уже находился в разработке британской контрразведкой МИ-5, с которой ФБР США поделилось своими подозрениями, основанными на материалах расшифровкок «Веноны» (в них упоминался агент «Чарльз»). Кроме того у ФБР были показания Элизабет Бентли, назвавшей Гарри Голда «агентом Москвы» и признания жившей в Кэмбридже (Бостон) сестры Фукса Кристель Хайнеман, что фото Голда напоминает ей человека, дважды в 1945 заходившего к ней и интересовавшегося ее братом. На допросах в ФБР Голд свое знакомство с Фуксом отрицал. Но при обыске его квартиры был найден план Санта-Фе с пометками – крестом было отмечено то место, где он с «Чарльзом» встречался. А Фукс, как могло вычислить ФБР, выезжал из Лос-Аламоса в Санта-Фе в то самое время, когда там был Голд. Все это ФБР и предоставило британской контрразведке, у которой к тому времени были и свои наработки по Фуксу – по «материалам Гузенко» он проходил как «связь» арестованного в Канаде агента ГРУ «Бэкон» (Израэля Гальперина)- имя Фукса упоминалось в его записной книжке. И этими данными МИ-5 в свою очередь поделилось с ФБР. Американцы просили МИ-5 о возможности допросить в связи со всем этим Фукса. Но англичане решили заняться подданным Великобритании сами.
Поскольку прямых доказательств шпионства Фукса у них пока не было, решено было действовать крайне осторожно. Начальник службы безопасности Научно-исследовательского атомного центра в Харуэлле Генри Арнольд постарался по-человечески сблизиться с ним, подружиться, организовав при этом усиленную слежку за подозреваемым. (Все это уже описано и на Западе, писали об этом по второй половине 1990 в России.) Возможно, что почувствовав за собой скрытое наблюдение, осторожный Фукс потому и не вышел на явки летом 1949. Стоит отметить, что чтобы усыпить бдительность Фукса и расположить его к себе Арнольд действовал весьма нетривиально – он стал знакомить Фукса с некоторыми секретными материалами контрразведки (оттуда и упоминание Феклисовым о знакомстве Фукса с секретными материалами по расследованию дела о шпионстве Алана Мэя). Кроме того целью такого рода «мероприятий» было изучение реакции Фукса на «неординарные» и неожиданные новости, выявление его уязвимых мест. И опираясь на записи в «тетрадях Васильева», можно сказать, что в результате МИ-5 удалось вызвать тревогу и затронуть болевые точки не только у Фукса, но и у его «шефов» в Москве. Еще после встречи Феклисова с Фуксом 25 октября 1948 в Центр ушло следующее тревожное сообщение из Лондона:
Герц Густав Людвиг
«В начале октября он [«Чарльз»] познакомился с сообщением английской разведки о ходе строительства и оборудования советского атомного центра около Сухуми, где работает немецкий физик Герц. В сообщении дается описание хода строительства и перечень поступающего оборудования. Чарльз делает вывод, что оно составлено не научным работником, т.к. в нем ничего не говорится о прогрессе научной работы».
Владимир Тольц: О том, что лауреат Нобелевской премии Густав Людвиг Герц вместе с группой других немецких физиков был вывезен в 1945 в СССР, и англичанам, и американцам было известно. Откуда британская разведка узнала, что они занимаются ядерными разработками именно в Сухуми, тема отдельная. (“Объект «А»”, руководимый фон Арденне, и “Объект «Г»”, возглавляемый Герцем, относились в ту пору к самым секретным учреждениям СССР.) Кстати, высокообогащенный уран, полученный по разработанному Герцем методу на уральском Комбинате №813, послужил начинкой первой советской урановой атомной бомбы, за что сам Нобелевский лауреат был удостоен Сталинской премии. Представляете теперь, какой эффект сообщение «Чарльза» произвело в Москве? Да и самого Фукса эти сведения изрядно напугали. А в феврале 1949 к ним добавились и новые.
“На встрече Каллистрата с Чарльзом<…> последний сказал Каллистрату, что англичане связались с одним из советских ученых с целью получать от него материалы о ведущихся в Советском Союзе главных работах по атомной проблеме. Эти сведения Чарльзу сообщил некто Скиннер (Herbert Skinner). На вопрос, видел ли сам Чарльз какие-либо советские материалы, Чарльз ответил, что не видел.
На просьбу Каллистрата выяснить, где и с кем из советских ученых англичане установили контакт, а также какие материалы они получают из Советского Союза, Чарльз ответил, что проявлять интерес к этому вопросу в беседах со своими коллегами, по его мнению, неразумно. Однако он заверил, что он сообщит нам все, что он увидит или услышит по этому вопросу.
Чарльз просил Каллистрата передать его просьбу, чтобы с его материалами знакомили только надежных людей, во избежание его провала, который последует, если к англичанам попадут его материалы. Каллистрат ответил, что материалы Чарльза используются в обезличенном виде и только надежными людьми.
На вопрос Каллистрата, не является ли этот человек, от которого англичане намерены получать сведения о советских работах по атомной проблеме, тем источником, который передал англичанам информацию о Сухуми, Чарльз ответил, что из сообщения Скиннера видно, что это не одно и то же лицо и что новый источник – это ученый”.
Владимир Тольц: Сегодня, когда о разработке атомной бомбы в США и СССР да и о воровстве ядерных секретов мы знаем куда больше того, что известно было самому Фуксу, сегодня его опасения коллег-физиков в СССР да и руководителей его шпионской деятельности представляются мне не лишенными оснований. Ведь никакого «братства бомбы» в действительности не существовало! Это лишь красивая поэтическая метафора, удачно использованная в популярном телесериале 1-го канала российского телевидения, где в заставке появлялись фото Курчатова и Судоплатова, Оппенгеймера и Харитона, Теллера и Берия, Мэя, Голда, Фукса, Квасникова, Розенбергов и многих других персонажей нашего цикла передач. На самом деле никакими «братьями» ни по разуму, ни по «общему делу» не были ни Берия с высоко ценившим его организационные способности и возможности Курчатовым, ни «отцы» водородной бомбы Теллер с Сахаровым, ни Феклисов с Голдом не были! Отношения, которые связывали их были разными – от единства целей, расплывчатой идеологической общности и схожих научных идей до военной и служебной иерархической подчиненности и, иногда, даже дружбы. Но братскими – никогда!
С другой стороны, на деле-то вышло, что Фукса «сдали»-то не коллеги-физики, которых он опасался, и даже не его шефы из советских шпионских служб. Он сам «раскололся», когда на сцене явился Уильям Скардон.
Уильям Скардон
“Уильям Джеймс (или Джим) Скардон ( родился в1904, умер в 1987) – офицер британской контрразведки МИ-5. Во второй половине 1940-х гг. отличился успешным проведением следствия по делам советских агентов, выявленных после бегства шифровальщика советского посольства в Канаде Игоря Гузенко”.
Владимир Тольц: По тому, что мне удалось узнать о нем, Джим Скардон представляется неким британским Порфирием Петровичем. Если Генри Арнольд своими долгими, демонстративно «дружескими» беседами с Фуксом сумел вызвать в нем нарастающее чувство тревоги, помноженное на косые взгляды сотрудников, отметивших эти странные частые беседы ученого с начальником службы безопасности, то известный персоналу Харруэлла как «ловец шпионов» Скардон пошел еще дальше: три своих неформальных допроса Фукса он провел в пабе. По сути дела, никаких формальных обвинений ученому невозможно было предъявить. Расшифровки «Веноны» были абсолютно засекречены и вообще не могли служить доказательством вины Фукса – там ведь упоминался лишь его оперпсевдоним. Давние предложения сотрудника МИ-5 о том, что немецого коммуниста не следует допускать к сверхсекретных работам, основывались лишь на подозрениях, упоминание имени Фукса в записной книжке Гальперина - тоже не доказательство. И тем не менее своими мягкими намеками на то, что он знает нечто, что Фукс пытается скрыть, Скардон сумел окончательно разрушить тот хрупкий душевный баланс, который ученый создал в себе за 8 лет своего шпионства:
“Я воспользовался марксистской философией и разделил сознание на две части. В одной я позволял себе заводить друзей, иметь личные отношения…. Я чувствовал себя свободно и счастливо с другими людьми, не опасаясь раскрыться, потому что знал: если подойду к опасной черте, вторая часть моего сознания остановит меня…. В то время мне казалось, что я стал „свободным человеком“, потому что я научился с помощью второй части сознания полностью освобождать себя от влияния окружающего меня общества. Теперь, оглядываясь назад, я считаю, что самым правильным наименованием для этого состояния будет «контролируемая шизофрения».
Владимир Тольц: И тут эта «контролируемая шизофрения» кончилась. Судя по отчету Скардона, 24 января 1950 года его беседа в пабе с Фуксом начиналась так:
“Он явно был под большим психическим стрессом. Я посоветовал ему для облегчения душевных мук очистить свою совесть, рассказав мне всю правду. Он ответил, что я никогда его не заставлю говорить”.
Владимир Тольц: А кончилось вот чем: после обеда Фукс пригласил контрразведчика к себе домой.
“ Он сказал, что в его интересах будет ответить на все мои вопросы”.
Владимир Тольц: И тут ученый признался, что сам предложил свои услуги советской разведке и с 1942 передавал им атомные секреты.
В Москве узнали об аресте Клауса Фукса из газет. Точнее из шифровки лондонской резидентуры:
Клаус Фукс
“ В вечерних лондонских газетах 3.2.50 опубликованы статьи об аресте КЛАУСА ФУКСА. При аресте предъявлены 2 обвинения:
а) в передаче информации неизвестному лицу в 1947 г., которая касалась атомной энергии и могла быть полезна врагу;
б) передача информации в США в феврале 1945 г.”.
Владимир Тольц: Знаете, я вот раскладываю сейчас перед собой шифровки московского центра, которые последовали за этой, и думаю: что бы мне не говорили чекисты и бывшие чекисты (бывают ли бывшие?) про то, что прежде всего они заботятся об агенте, его безопасности, его судьбе, если он попал в беду, и думаю: не складывается! Первое, о чем озаботились в Центре, была вовсе не судьба арестованного Фукса, первым был извечный русский вопрос «кто виноват?», а дальше тоже классическое «что делать?»
Сформировали «версии провала».
1) “Каро” и “Соня”.
2) “Арно”.
3) Несколько лиц в Англии, через которых Фукс пытался выйти на резидентуру (“Акта”, “Фридрих”, “Марта”).
4) Родственники - отец и сестра. Сестра Чарльза неожиданно заболела нервным расстройством. Не исключено, что ее болезнь могла явиться результатом допроса ее американской контрразведкой”.
Владимир Тольц: Про подозрения насчет «Каро» - Юргена Кучинского, в ортодоксальности которого усомнилась лондонская ячейка немецкой компартии и представители советской госбезопасности в Германии, я уже рассказывал. «Соня», т.е. сестра Кучинского Урсула, некогда установившая связь Фукса с Разведуправлением Красной армии, оказалась подозрительный и из-за брата, и потому, что в 1949 не вынула из тайника денежное вспомоществование советской разведки, а за 2 года до того была допрошена в Швейцарии по поводу связи с ней. Про сестру Фукса догадка оказалась не лишенной смысла. Но первым стали разбираться с «Арно», т.е. с Гарри Голдом. Припомнили, что после бегства Гузенко и перехода Бентли на сторону ФБР «Арно», являвшийся «связью» Фукса в Штатах, нарушил запрет на контакты с другим агентом «Кроном» - Абрамом Бронтманом, узнавшим в результате его подлинное имя. А Бронтман в свою очередь:
“В мае 1947 г. вызывался на допрос контрразведкой, в ходе которого он назвал Арно как связь Звука, хотя в действительности Звук [Яков Голос] с Арно знаком не был. Вскоре после этого агенты ФБР, прибыв на квартиру Арно, произвели там обыск и допросили Арно о его взаимоотношениях с Кроном. Арно отрицал факт получения от Крона секретных материалов. Через год, в июне 1948 г., Арно вторично допрашивался контрразведкой. По его словам, допрос был коротким и поверхностным и он считает, что подозрения по отношению к нему не подтвердились и его оставили в покое”.
Владимир Тольц: Разумеется, в Москве ему не поверили и заподозрили в предательстве, явившемся причиной провала Фукса.
“Учитывая, что Чарльзу было предъявлено обвинение в передаче материалов по сборке атомной бомбы в США в феврале 1945 г., что соответствовало действительности, можно предполагать, что причина провала Чарльза связана с его работой в период пребывания в США. Поскольку в США Чарльз был связан только с Арно и только ему был известен характер передаваемых материалов, можно предполагать, что Арно выдал Чарльза американской контрразведке. Косвенным подтверждением этого может служить также и то обстоятельство, что в мае 1949 г. представитель английской контрразведки попросил французскую контрразведку передать ему все имеющиеся у них материалы на Яцкова А.А., работавшего в 1947-48 г.г. во Франции. При этом запрашивалось, не является ли Яцков А.А. лицом, работавшим вице-консулом в г. Нью-Йорке в 1945-46 г.г.
Учитывая, что тов. Яцков в Англии никогда не работал, интерес англичан к нему может быть объяснен только лишь разработкой “Арно”-“Чарльза”. О причастности Яцкова к делу Чарльза не знал даже сам Чарльз, а об этом мог рассказать только один Арно, который находился у него на связи в 1944-45 г.г. “.
Владимир Тольц: Когда в хронологической последовательности просматриваешь бумаги московского центрального аппарата советской разведки, связанные с арестом Фукса, приходит мысль, что поиски виноватого в этом провале не являются самоцелью. Для руководства Комитета информации они подчинены супер-задаче – за провал придется отчитаться перед «Инстанцией», и это надо сделать оперативно, чтобы Сталин не успел узнать об аресте «Чарльза» из других источников, да так, чтобы самим уцелеть. Гарри Голда («Арно») удобнее всего при этих обстоятельствах сделать «козлом отпущения».
“5 февраля 1950 г. Зам.министра иностранных дел СССР Валериан Зорин (по совместительству глава Комитета информации) – Сталину:
«Хотя “Арно” и заявил о том, что показаний в ФБР ни о ком не давал, анализ обстоятельств ареста Чарльза и поведение Арно на встречах дает основание предположить, что Чарльз был провален последним.
Арест Чарльза нами тщательно расследуется с целью подробного выяснения причин и обстоятельств его провала».
Владимир Тольц: Проект этого доклада вождю и «лучшему другу чекистов», которого те вполне обоснованно смертельно боялись, подготовил уже упоминавшийся нами руководитель научно-технической разведки Комитета Информации Андрей Раина. Ему пришлось перечислить в цитируемом документе основные заслуги Фукса перед СССР, в частности:
-- передачу из США материалов по проектированию и сборке атомной бомбы;
-- передачу в Лондоне (март 1948) материалов по водородной бомбе;
-- в июле 1948 - ценных данных по английским атомным котлам с воздушным охлаждением, о процессе выделения плутония, сведений об американских котлах и другой особо важной информации;
-- в феврале 1949 г. - данных о типах атомных бомб, испытанных в тихоокеанском атолле Эниветок, теоретических расчетов атомного взрыва и др. ценнейших материалов.
Но главное, важно было представить Сталину масштабный план действий, включающий помимо оперативных мероприятий по дальнейшему выяснение причин и обстоятельств провала Фукса план предотвращения угрозы дальнейших провалов и арестов сотрудников резидентур КИ в США и Англии, а также активные мероприятия политического свойства. И Раина придумал – нужно изыскать (я цитирую) «возможности компрометации некоторых ведущих реакционно настроенных ученых по атомной проблеме в США и Англии»
“Изучить возможность и целесообразность компрометации американских ученых:
а) Юри, Гроссе и Смита, ведущих в настоящее время работы по атомной проблеме.
б) Конструктора первой атомной бомбы Оппенгеймера, брат которого уже допрашивался в ФБР в 1948 г.
в) Реакционно настроенного ученого невозвращенца Гамова, выехавшего из СССР в 1933 г.
г) Крупного ученого Чикагского университета Сцилларда, выходца из Венгрии...
д) Начальника отдела общей физики в английском атомном центре немецкого фашиста Скиннера, с которым Чарльз находился в последнее время в дружественных отношениях”.
Владимир Тольц: (Между прочим, когда познакомившись с этим документом, перечитываешь мемуары Павла Судоплатова, поневоле начинаешь думать, что уверяя читателей, будто многие из названных выдающихся ученых сотрудничали с советской разведкой, Павел Анатольевич просто следует этому старому плану компрометации).
В общем, в документе, которым Комитет информации отчитался перед Сталиным по делу Фукса в феврале 1950, было много всякого. Но вот о помощи своему арестованному агенту там ни слова…
Не находим мы следов заботы Москвы о своем оказавшемся за решеткой агенте и в следующие дни. Правда перед процессом была предусмотрена возможность найма для Фукса адвоката. Но смысл ее был вовсе не в защите подсудимого. Да и найма не состоялось.
Леонид Квасников
“ Из рапорта начальника 4-го отдела 5-го (англо-американского) управления Комитета информации полковника Леонида Квасникова первому заместителю председателя Комитета информации генерал-лейтенанту Сергею Савченко.
В целях выяснения действительных причин провала Чарльза планом оперативных мероприятий было предусмотрено приглашение с помощью его отца опытного адвоката. Имелось в виду, что умелая защита может вынудить английскую контрразведку выставить в суде в качестве свидетелей лиц, использованных ими для разработки Чарльза в США и Англии.
В связи с тем, что суд над Чарльзом продолжался всего лишь 2 дня и закончился 1 марта 1950 г., отец Чарльза не успел нанять защитника. Как известно, суд приговорил Чарльза к 14 годам тюремного заключения. Ему якобы была предоставлена возможность подать апелляцию в десятидневный срок, но у нас нет сведений, использовал ли Чарльз эту возможность и рассматривал ли апелляцию суд.
Отец Чарльза в разговоре с “Адлером” высказал мнение, что, если будет найдено целесообразным, то он примет все меры к тому, чтобы возбудить ходатайство о пересмотре дела его сына с целью сократить срок наказания”.
Владимир Тольц: Ну, отца Клауса Фукса понять несложно – конечно он хотел облегчить участь сына. Старик жил тогда в восточной Германии, и узнав об аресте «Чарльза», Москва первым делом распорядилась своим людям там взять отца Фукса под наблюдении и – цитирую - «руководить его деятельностью в нужном нам направлении». В частности, предлагалось организовать выступление Фукса-старшего против политики ФРГ, предварительно взяв с него подписку о неразглашении связи с советскими органами госбезопасности. Взамен можно пообещать ему помощь в найме адвоката для сына. Но главное, обеспечить невыезд старика в Западную Германию и Англию. Возраст, состояние здоровья и финансовое положение Фукса-старшего делало его полностью зависимым от выразивших «готовность помочь» советских «компетентных органов». А у них были свои задачи. Уже после суда в Лондоне Квасников писал Савченко:
“ Есть основания полагать, что если пересмотр дела и будет назначен согласно апелляции, то маловероятно, чтобы адвокату удалось добиться такого положения, при котором англичане будут вынуждены выставить в суде в качестве свидетелей лиц, которых они использовали при разработке Чарльза.
В связи с этим полагал бы необходимым отказаться от проведения каких-либо оперативных мероприятий по найму адвоката через отца Чарльза. Следует иметь в виду, что он не связан с нами какими-либо обязательствами и поэтому наша заинтересованность в этом деле может стать известной его знакомым английским квакерам и контрразведке, которая несомненно использует это для антисоветской кампании, особенно после опровержения ТАСС.
Для выявления действительных причин провала Чарльза полагал бы целесообразным начать всестороннее изучение брата Чарльза Герхарда Фукса с целью его вербовки и организации его поездки в будущем в Англию для свидания с Чарльзом и выяснения у него обстоятельств его провала.
Кроме того, мы могли бы через брата Чарльза проводить и другие мероприятия по делу Чарльза и в частности возбудить ходатайство о пересмотре его дела.
Прошу Ваших указаний. Л. Квасников”.
Сергей Савченко
Владимир Тольц: На этом рапорте Савченко начертал «Согласен». Вот и все «заботы» о человеке, внесшем в шпионском плане решающий вклад в дело создания взорванной за полгода до суда над ним советской атомной бомбы. (Между прочим, его московские шефы, те, что рассуждали теперь про его отца, «что он не связан с нами какими-либо обязательствами», в связи с этими испытаниями награды получили.) – Славное «братство бомбы», что уж говорить!...
А упоминаемое Квасниковым «Опровержение ТАСС» - оно было опубликовано 8 марта 1950 (в «женский день» - это удобно: советские граждане уделят какому-то немцу, осужденному в далеком Лондоне, меньше внимания), это «опровержение» звучало так:
“Агентство Рейтер опубликовало сообщение о состоявшемся на днях в Лондоне судебном процессе над английским ученым-физиком Фуксом, который был приговорен за нарушение государственной тайны к 14 годам тюремного заключения. Выступавший на этом процессе в качестве обвинителя генеральный прокурор Великобритании Шоукросс заявил, будто бы Фукс передавал атомные секреты “агентам Сов. Правительства”. ТАСС уполномочен сообщить, что это заявление является грубым вымыслом, т.к. Фукс неизвестен Советскому Правительству и никакие “агенты” Советского Правительства не имели к Фуксу никакого отношения”.
Владимир Тольц: 25 марта парижская резидентура советской разведки получила от некоего «Грегуара» справку по делу Фукса, представленную английскими властями своим французским коллегам. За 2 дня до публикации тассовского «опровержения» московский Центр решил информировать о ней своего резидента в Лондоне.
“Из проверенных источников нам стало известно, что Чарльз сообщил английской контрразведке адрес “Марса”, переданный ему для связи на континенте. Этим адресом Чарльз не воспользовался, и поэтому у него не было никаких оснований для выдачи его англ. властям. Известно также, что в своих показаниях Чарльз назвал англичанам фамилию опер. работника, который привлек его в свое время к нашей работе.
Эти обстоятельства приводят нас к твердому убеждению, что Чарльз на допросах признался в передаче нам материалов и выдал контрразведке все известные ему сведения о нашей работе и о наших людях, которые были связаны с ним по работе”.
Владимир Тольц: Вообще, расследование роли Гарри Голда («Арно») в аресте Фукса началось, как только из Лондона пришли вести об этом. 4 февраля 1950 Центр сообщил в Нью-Йорк «Бобу» (это многолетний оператор «кембриджской пятерки» Борис Кротов/Кретеншильд)
“ …печать указывает, что Чарльз во время своей работы в атомном центре «альпинистов» передавал материалы неизвестному лицу. Чарльз находился на связи у Арно, но фамилии Арно не знал. Для выяснения причин провала следует установить, арестован ли Арно или он на свободе”.
Владимир Тольц: С всевозможными перипетиями, на описание которых не стану сейчас тратить время, через 3 дня удалось установить, что «Арно» на свободе. Но это не уничтожило подозрений относительно его «предательства». 23 февраля Москва потребовала от нью-йоркской резидентуры
“Продолжать поддерживать отношения с Арно, ничем не выдавая ему наших подозрений.
Т.к. в связи с провалом Чарльза необходимость обеспечения безопасности Арно приобретает объективно неотложный характер, вопрос о выезде Арно из страны можно будет использовать как пробный камень в деле определения его истинного отношения к нам и к контрразведке.
В целях предохранения от возможной ловушки, восстановление связи с Арно нужно провести не путем вызова его на встречу в заранее известном ему месте, а контактировать на пути его ежедневного следования на работу или с работы домой…”.
Владимир Тольц: Неожиданно для Центра нью-йоркская резидентура стала возражать против этого плана. (Попутно отмечу, что попавшему под подозрение Голду присвоили новый псевдоним «Мад»).
“ Боб считает, что в случае причастности Мада к провалу Чарльза никакие беседы с Мадом не дадут возможности установить, действительно ли он встал на путь предательства, т.к. он будет проинструктирован соответствующим образом контрразведкой и может даже дать согласие на выезд, поскольку это вполне может соответствовать дальнейшим планам его использования со стороны контрразведки в качестве подставы.
В случае невиновности Мада можно предположить, что Чарльз его выдал и что сейчас он находится в активной разработке вплоть до применения наружного наблюдения.
В любом из этих случаев, по мнению Боба, нам придется раскрыть перед контрразведкой одного из своих оперработников со всеми последствиями, которые могут из этого вытекать”.
Владимир Тольц: Москва согласилась с этим, распорядившись и дальше следить за Голдом, проверяя, будет ли он выходить на явку в заранее оговоренные места. Но тут случилось неожиданное. В апреле Гарри Голд исчез. А в мае «Боб» сообщил в Москву то, что он узнал из нью-йоркских газет: 23-го мая Голда, на которого как на советского агента указал в Англии следствию Фукс, арестовали в Филадельфии. Через неделю Кротов прислал сообщение, что арестовали и Бронтмана, который дал признательные показания.
Валериану Зорину пришлось писать новую докладную Сталину, в которой содержался отказ от его старой версии провала Фукса.
Валериан Зорин
“Товарищу Сталину И.В.
В результате проверки и изучения обстоятельств провала нашего агента Чарльза (бывший начальник Отдела теорет-й физики англ. атомного центра в Харвелле Клаус Фукс) установлено следующее:
Американская дешифровальная служба продолжительно работала над одной из телеграмм нью-йоркской резидидентуры МГБ (впоследствии Комитета Информации), относящейся к 1944-45 г.г., в бытность Чарльза в США. Не раскрыв эту телеграмму полностью, американцы в конце 1949 г. передали ее английской контрразведке, которая сумела окончательно ее расшифровать и убедиться, что Чарльз является агентом сов. разведки, передававшим нам важные сведения о работе американских и английских атомных центров, где он работал.
Эта шифртелеграмма была обработана использованной для другой шифртелеграммы таблицей перешифровальных гамм, что и позволило контрразведке расшифровать ее текст.
Проведенная проверка показала, что в годы войны действительно между нашей резидентурой в Нью-Йорке и центром велась обширная телеграфная шифрпереписка по вопросам разведывательной работы Чарльза, передавалось краткое содержание принимаемых от него материалов по атомной бомбе, а в одной из телеграмм были даже указаны его фамилия и подробные данные о нем.
Наши специалисты допускают возможность расшифровки англичанами нашей телеграммы, обработанной использованной таблицей перешифровальных гамм.
Из документов, добытых нами агентурным путем из французской контрразведки, известно, что Чарльз, будучи арестован англичанами, признался в сотрудничестве с советской разведкой, рассказал основное о работе с нами в США и Англии и дал показания о своих разведывательных связях, в частности, назвал адреса нашего парижского агента “Марс” и лондонского агента “Реф”, к-е в 1947 г. были ему переданы на случай необходимости связи с нами.
24 мая с.г. в г. Филадельфия, США, по показаниям Ч-за был арестован Гарри Голд, наш старый агент “Арно”, принимавший от Чарльза материалы по атомной бомбе в 1944-45 г.г., использование которого для получения материалов было прекращено нами в декабре 1945 г.”.
Владимир Тольц: Опытному дипломату Зорину было ясно, что Сталин вряд ли возложит на него, занимавшегося в 1944-45 гг. европейскими делами, ответственность за проколы шпионской службы в те годы. Поэтому в новой докладной Сталину ему важнее было смикшировать ошибки подписанного им предыдущего анализа причин провала Фукса, перенося смысловое ударение на предпринятые ныне меры безопасности.
“В целях предупреждения компрометации сотрудников Комитета Информации нами были отозваны в СССР в начале 1950 г. сотрудник лондонской резидентуры Феклисов, у которого был на связи агент Чарльз, а также сотрудник нью-йоркской резидентуры Каменев, у которого был на связи агент Арно.
В настоящее время в Англии и в США не имеется советских работников, которых бы знали эти агенты.
Приняты также меры к вывозу из США четырех агентов, ранее находившихся в связи с Арно, которым угрожает провал в случае признания последнего.
29.05.50 В. Зорин.”.
Владимир Тольц: Четверо агентов, оказавшихся под угрозой, имена которых Зорин в докладной Сталину не назвал, это Дэвид и Рут Грингласс и, возможно, супруги Розенберг. (Хотя Этель Розенберг агентом и не числилась). Именно им – Гринглассам и Розенбергу - в апреле 1950 с учетом того, что ФБР могло идентифицировать их по расшифровкам переписки нью-йоркской резидентуры с Центром, сменили оперативные псевдонимы. Дэвид стал «Зингером», Рут – «Идой», а Розенберга переименовали в «Кинга». 10 апреля Москва предложила нью-йоркскому резиденту обсудить с Розенбергом возможность тайного бегства Гринглассов из США, мотивировав это опасностью, в которой окажется группа Розенберга в случае ареста его родственников.
Дэвид Грингласс
“В случае Зингера и Иды конкуренты имеют не только явную и несомненную для них причастность к нашей работе, но и факт передачи нам секретных материалов по атомной бомбе. На этом основании конкуренты произведут на Зингера и Иду сильный нажим с запугиванием и применением др. средств, вплоть до ареста, и в конце-концов вынудят их дать показания со всеми вытекающими отсюда последствиями для Кинга, его группы и всей нашей работы в стране”.
Владимир Тольц: 25 апреля Нью-Йорк ответил Москве:
“ Кинг сообщил, что в настоящее время выезд Зингера вообще затруднен по семейным обстоятельствам. Во-первых, его жена должна родить через месяц. Во-вторых, около двух с половиной месяцев тому назад Ида проходила мимо газовой плиты и случайно ее платье загорелось. Ида получила тяжелые ожоги и пробыла в госпитале около 10 недель. Домой она вернулась только одну неделю назад. В госпитале ей сделали около 40 переливаний крови, настолько ее положение оказалось серьезным. Поскольку группа ее крови оказалась очень редкой, Зингер выступил по радио с призывом о пожертвовании крови для спасения Иды. Эта кампания по оказанию помощи Иде была также поддержана Красным крестом. Насколько я помню, в свое время, я видел заметку в “Поуст” об этом случае, однако, не зная точной фамилии Зингера, я не обратил на нее внимания. Кинг также сказал мне, что вся эта история была описана в “Поуст”. Таким образом, Кинг считает, что в ближайшее время Зингер не сможет выехать из этой страны. Этот случай несомненно привлек к Зингеру внимание общественности и мы не исключаем, что через некоторое время досужий репортер может придти за интервью к ним на квартиру... Я просил Кинга сообщить также Зингеру, что в случае его согласия выехать из США, мы берем на себя все расходы, связанные с переездом, позаботимся об устройстве его на новом месте и берем на себя заботу о его родственниках, оставшихся в этой стране. Кинг при этом заметил: “Если он туда поедет, сделайте из него хорошего коммуниста”. Я спросил сразу Кинга, разве он считает Зингера плохим коммунистом. Кинг ответил, что за последнее время Зингер почти ничего не читал из партийных изданий и, естественно, что его образование должно быть пополнено”.
Владимир Тольц: Читая это, невольно думаешь, каким же все-таки идеологически упертым коммунистом был Розенберг! Но нью-йоркской резидентуре советской разведки было не до коммунистического доктринерства. Она продолжала «продавливать» распоряжение Центра. И 23 мая, т.е., за 6 дней до того, как Зорин отчитался перед Сталиным, Москва получила следующий рапорт:
Рут Грингласс
“Кинг сообщил, что Зингер соглашается оставить США. Однако и Кинг и Зингер считают, что выезд из США не может быть осуществлен раньше, чем через 3 месяца. Причиной для подобной задержки является физическое состояние Иды. Около 10 дней назад, Ида родила девочку и только недавно выписалась из госпиталя. Кроме того, Ида все еще недостаточно поправилась после перенесенной ею болезни, о которой мы Вам сообщали в нашем предыдущем письме. До настоящего времени у нее на животе имеется две открытые раны и естественно, что она не может сейчас предпринять какое-либо путешествие. Кинг и Зингер считают, что через 3 месяца Ида достаточно поправится и сможет выехать из США”.
Владимир Тольц: Москва торопила.
“25 мая 1950 г. Центр – нью-йоркской резидентуре:
Невзирая на все семейные трудности, Ида и Зингер должны выехать из страны в самый кратчайший срок, т.к. дальнейшее их пребывание в стране приведет неизбежно к их аресту. Поэтому нужно им предложить срочно подготовиться к выезду. Если будет нужно, сборы можно прикрыть выездом на дачу в связи со слабым здоровьем Иды. Но при этом естественно сборы не нужно афишировать.
Если Зингеру будет невозможно взять с собой всю семью, то нужно рекомендовать выехать только с Идой и новорожденным ребенком, а старшего оставить у родителей. Нью-йоркскую квартиру не освобождать.
Если же встретятся чрезвычайные обстоятельства, которые будут препятствовать выезду Иды, Зингер должен выехать без нее, разъяснив Иде, что невыезд Зингера из Нью-Йорка даст роковые последствия для Зингера и его семьи”.
Владимир Тольц: 8 июня Нью-Йорк переслал Москве данные, необходимые для изготовления фальшивых паспортов на семейство Гринглассов
“Сведения для паспортов Зингера и его семьи:
1. Жена Зингера - родилась 1 мая 1924 г. в Нью-Йорке. Цвет глаз – brown, цвет волос – blond, рост 5 футов 3 дюйма. Приметы – burn scars on body.
2. Зингер - род. 3 марта 1922 г. в Нью-Йорке. Цвет глаз – hazel, цвет волос – black, рост – 5 футов 9½ дюймов. Приметы light scar on right wrist.
3. Дочь Зингера - Barbara Helene род. 16 мая 1950 г. в Нью-Йорке.
4. Сын ЗИНГЕРА - Steven Lawrence род. 6 авг. 1946 г. в Нью-Йорке”.
Владимир Тольц: Через 3 недели Москва получила и сообщение о встрече в Нью-Йорке агента «Кириллова» с Юлиусом Розенбергом
Юлиус Розенберг
“ 1. О встрече.
9 июня 1950 года я провел очередную по плану встречу с Кингом. Никакого н/н [наружного наблюдения] во время встречи и после встречи я не обнаружил, несмотря на проверку в течение 3-х часов после встречи. Кинг явился на встречу сильно взволнованным и сразу предложил мне быстро уйти от места встречи в др. район. Мы быстро прошли от места встречи около 2-х блоков и затем Кинг рассказал мне об обстоятельствах, к-е его взволновали.
2. О “Зингере”.
Кинг сообщил, что днем, в среду 7-го июня Кинг посетил Зингера. Подойдя к дому Зингера, Кинг обнаружил, что на противоположной стороне улицы и напротив подъезда Зингера стоит машина D-45-25 (или W-45-25, Кинг не помнит первую букву номера машины). По словам Кинга, в машине сидело трое мужчин, которые все время смотрели в сторону подъезда Зингера, что показалось Кингу подозрительным. Кинг предположил, что Зингер имеет н/н, но тем не менее он зашел к Зингеру. В ходе разговора Зингер, по словам Кинга, запиской сообщил Кингу, что он действительно имеет н/н с 7-го июня, причем это н/н у него было постоянным.
Выйдя из дома З-ра, К. за углом дома увидел грузовую машину с надписью на борту “Акме констракшн компани”. Кинг вначале не обратил какого-либо внимания на эту грузовую машину.
С целью проверки наличия н/н у Зингера Кинг вечером того же дня прошел мимо дома Зингера. Легковая и грузовая машины находились по-прежнему на тех же местах, что и днем, причем Кинг видел, что из легковой машины вышло 2 человека, которые затем прошли к грузовику и сели в кузов грузовой машины.
Одновременно с этим, проходя вечером мимо дома Зингера, Кинг заметил, что на всех четырех углах близ дома Зингера стояло по человеку, которые, по мнению Кинга, несомненно являлись контрразведчиками.
Во время разговора днем с Зингером Кинг предупредил Зингера об опасности и еще раз указал Зингеру, что в случае ареста он ничего не должен сообщать о своих оперативных делах. По словам Кинга, Зингер заявил ему, что он ни при каких обстоятельствах не скажет ни слова о своей разведывательной деятельности.
Вследствие обнаруженного н/н Кинг и Зингер пришли к выводу, что ни о каком отъезде в настоящее время не может быть и речи. Кинг сообщил Зингеру, что Зингер должен спокойно сидеть дома, ничего не делать и его отъезд в Мексику будет зависеть теперь от наличия наружного наблюдения”.
Владимир Тольц: Через неделю после описанных здесь событий операция по вывозу Гринглассов в Мексику была прекращена.
“Нью-Йорк – Центру, 17.06.50.
Боб передает сообщения прессы и радио о том, что вчера у себя на квартире арестован для допроса Давид Грингласс. Ему сегодня предъявлено формальное обвинение в шпионаже.
По сведениям прессы, Грингласс признал свою вину, при этом он заявил: “Я чувствовал, что со стороны США было серьезным упущением не давать России информации об атомной проблеме, поскольку Россия была союзником”.
Владимир Тольц: Но вернемся к судьбе Клауса Фукса, показания которого позволили арестовать Дэвида Грингласса. Что бы там не говорили о заботе разведки о провалившихся агентах, после его ареста и признаний в Москве и не думали об облегчении его участи. Зато на его примере озаботились «улучшением политического и оперативного воспитания агентов».
“ В этот создавшийся крайне неблагоприятный период для ведения нашей работы имеется опасность, что под влиянием усиливающейся антисоветской кампании, некоторые из наших агентов, не работающие постоянно над повышением своего полит. уровня, и в силу недостаточной воспитательной работы с ними в прошлом, могут изменить свои политические взгляды. Имеется также опасность того, что под действием политики запугивания и гонения против прогрессивных элементов, некоторые из наших агентов, не обладающие достаточными волевыми качествами, могут отказаться продолжать работу с нами”.
Владимир Тольц: В Комитете информации был разработан план мер по воспитанию агентуры, - типичная, по моему мнению, советская бумага тех лет, которой при случае можно отчитаться перед начальством. Исполненный в агитпроповской стилистике план выглядел так:
“1. Объяснить, что шумиха вокруг Чарльза - обычная провокация, направленная на подрыв растущего престижа нашей страны как истинного борца за мир и защиту интересов трудящихся во всем мире.
2. Американцы намеренно создали дело Чарльза, чтобы отказать англичанам в предоставлении информации по вопросам атомной энергии.
3. “Необходимо на каждой встрече с агентом выделять достаточное время для проведения обстоятельных полит. бесед, которые должны носить форму собеседований и протекать в дружественной атмосфере. Во время этих бесед нужно настоятельно разъяснять последовательную политику мира, проводимую советским правительством; преимущество нашего строя перед капитализмом, показывая на фактическом материале, что в то время как жизненные условия трудящихся в капиталистических странах непрерывно ухудшаются, в нашей стране постоянное улучшение материального положения населения стало законом.
При этом, полит. беседы следует вести таким образом, чтобы способствовать формированию у агента вывода о необходимости его активного участия в укреплении сил мира и в борьбе с поджигателями войны, путем оказания нашей стране большей помощи”.
4. Не избегать бесед с агентами по острым полит. вопросам.
5. Повседневно работать над повышением своего полит. уровня, читая сов. газеты и журналы, а также периодическую литературу, издаваемую местной Компартией.
6. Прививать навыки конспирации”.
Джим Скардон
Владимир Тольц: Если уж говорить о воспитательном значении дела Фукса, стоит отметить то, о чем в России никогда не писали. Публикации об успехе Джима Скардона в разоблачении Клауса Фукса как советского агента позволили членам «Кембриджской пятерки» психологически подготовиться к допросам этим, ставшим знаменитым следователем из МИ-5. Ким Филби был допрошен 10 раз, но в своем шпионстве не признался. После многократных между 1951 и 1964 гг «бесед» со Скардоном Энтони Блант был 11 раз признан невиновным (признался лишь после предъявления неопровержимых доказательств). И в допросах Джона Кернкросса Скардон тоже не добился успеха. Тот был признан невиновным и покинул страну. (Признался лишь в 1967, когда ему предъявили показания Бланта). Не сумел Скардон доказать вину и основанными на расшифровках «Веноны» допросами Джима Хилла - офицера связи Министерства иностранных дел Австралии. Все перечисленные благодаря фиаско Фукса, а вовсе не чтению коммунистической периодики были готовы к противостоянию со Скардоном.
Так вот, возвращаясь к плану «воспитательной работы» по делу Фукса, у меня вопрос Александру Васильеву, из записей которого я извлек этот опус: а Вы, Александр, как оцениваете этот план?
Александр Васильев: Это, конечно, удивительный по своей дубовой форме документ. Такое впечатление, что его писал инструктор идеологического отдела аппарата ЦК КПСС, а не оперработник. Интересно его сравнить с другим документом, который мы цитировали в одной из предыдущих передач. Помните письмо Меркулова вашингтонскому резиденту Анатолию Горскому по поводу того, как надо вести себя с Элизабет Бентли? Это октябрь 1945-го года, и там тоже речь идет о воспитании агента, но документ написан более человеческим языком. Вообще я должен сказать, что в переписке советской разведки 30-40-х годов прошлого века идеологическая нотка появляется очень редко, хотя сами разведчики были коммунистами и их агенты тоже в основном были коммунистами. Это, кстати, сильно удивило меня, когда я начинал изучать архивы КГБ. Я ожидал увидеть пламенные коммунистические тексты и славословие в адрес товарища Сталина. Ничего подобного, переписка носила исключительно деловой характер. Собственно, это видно из тех материалов, которые мы цитировали раньше. Что же касается плана идеологической работы, который вы только что процитировали, то его форма свидетельствует о наступлении новой эпохи, эпохи, когда реальной разведывательной работы было гораздо меньше и происходила бюрократизация разведки. Но, возвращаясь к делу Фукса, нужно отметить вот что: тот факт, что он добровольно сдался британской контрразведке - это результат переоценки идеологических ценностей, которая произошла в его сознании. Причем произошла, как это будет видно в дальнейшем, на короткое время. Я уверен, что в Центре вину за это в значительной степени возложили на Александра Феклисова, который поддерживал связь с Фуксом. Потому что в культуре советской разведки был заложен следующий принцип: оперработник виноват во всем, что происходит в поле его профессиональной деятельности и даже в личной жизни. Если произошло что-то плохое - это значит, что оперработник неверно оценил ситуацию, не нашел правильный подход к людям и так далее. По отчетам Феклисова о работе с Фуксом не видно, что он проводил с ним глубокие идеологические беседы. Они говорили о бомбе, об отце Фукса, о женщинах, но не о миролюбивой политике Советского Союза. Трудно сказать, как повлияли бы такие воспитательные беседы на мировоззрение Фукса. Но я думаю, что Александру Феклисову, когда он вернулся в Москву, пришлось долго оправдываться.
Владимир Тольц: Так считает Александр Васильев.