Тарелка борща для эстета
Глядя из заснеженного Манхэттена на заснеженный Майдан, ньюйоркцы проявляют солидарность тем, что отправляются в полпредство Украины в Америке – Украинский музей.
Он расположился в восточной части Даунтауна, где издавна обитает украинская община. До сих пор этот украинский уголок Манхэттена был знаменит недорогими и вкусными ресторанами вроде "Веселки", где я часто встречал довольных панков за тарелкой сытного борща. Теперь сюда добираются эстеты.
Своим патроном кураторы музея выбрали мастера, которого хорошо знают в Нью-Йорке – Александра Архипенко. Неутомимый изобретатель, он был во всем новатором. Вместе с Пикассо и Браком Архипенко экспериментировал с коллажами. Он занимался кинетической скульптурой, когда еще не было такого термина. Придумал особый жанр – симбиоз живописи и рельефа. Изготовил диковинную машину для рисования. (Он назвал ее "архипентура" и посвятил Эдисону и Эйнштейну). Но прежде всего Архипенко был скульптором с редким чувством формы. Предшественник Генри Мура, он совершил революцию, когда первым ввел в фигуру конструктивную пустоту, осмысленное зияние.
– Для творца, – говорил Архипенко, – то, чего нет, часто важнее того, что есть.
Наравне с историческими выставками, вроде тех, что проходят сейчас – “Голодомор” и “Политический плакат”, ведущая тема музея – "Модернизм на Украине", работы, посвященные искусству второго и третьего десятилетия ХХ века. Кураторы собрали картины и рисунки всех больших художников, так или иначе связанных с Украиной. Поэтому на стенах музея висят картины Малевича и Татлина, преподававших в 20-е годы в Киевском художественном институте, ставшем тогда "украинским Баухаусом". Среди других знаменитостей – Александра Экстер, Давид Бурлюк, Родченко.
Яркий ренессанс искусства первой трети ХХ столетия отразился на всем строе художественной жизни, прежде всего в таких культурных центрах, как Киев и особенно Харьков. Модернисты того времени жадно искали новый язык, соединяя универсальную авангардную форму с сугубо национальными – украинскими – мотивами. Эта была эклектичная эпоха, когда под одной обложкой печатали работы футуристов и сельских художников-самоучек.
Недолгий период "украинизации Украины" 20-х годов сменился кровавым погромом национального искусства в 30-е годы. Один из тех, кому посчастливилось выжить, был харьковский художник Василий Ермилов. (Я давно знаю о нем благодаря Бахчаняну, который у него учился.) В музее Ермилов представлен очень щедро. Самое интересное – трехмерные коллажи из деревянных букв, делающие слово объектом изобразительного искусства. Чтобы освоить эту футуристскую каллиграфию, – рассказал мне Вагрич, – Ермилов на год пошел в ученики к столяру.
Ну а теперь нельзя не сказать главного: отбор экспонатов для выставок в Украинском музее объясняется политикой, причем – дальновидной. Украинская диаспора в Америке всячески поддерживает движение своей метрополии в направлении Европы, Запада. Эстетика в этом процессе играет огромную роль. Связать прославленных художников с Украиной – значит шагнуть навстречу мировому сообществу, сделать заявку на свое законное место в западном культурном пространстве.
Именно поэтому так обидно, что в Нью-Йорке нет русского музея. По-моему, тут сказывается комплекс имперской нации. В диаспоре украинцы, как и латыши, и эстонцы, и многие другие, всегда подчеркивали свою национальную идентичность, стремясь отделить себя от стертой интернационализмом "советской национальности". Русские в этом не участвовали, потому что они не боялись потеряться. Сегодня, когда ситуация (по-всякому) изменилась, было бы очень здорово открыть в Нью-Йорке Русский – наподобие Украинского – музей. Собранные там коллекции, выставки, лекции, концерты могли бы выделить и подчеркнуть российскую составляющую в многонациональной культуре и Нью-Йорка, и всей Америки. Для этого нужна воля, инициатива и, конечно, деньги. Чтобы создать свой музей, украинская диаспора Америки собрала 8 миллионов долларов.
Он расположился в восточной части Даунтауна, где издавна обитает украинская община. До сих пор этот украинский уголок Манхэттена был знаменит недорогими и вкусными ресторанами вроде "Веселки", где я часто встречал довольных панков за тарелкой сытного борща. Теперь сюда добираются эстеты.
Своим патроном кураторы музея выбрали мастера, которого хорошо знают в Нью-Йорке – Александра Архипенко. Неутомимый изобретатель, он был во всем новатором. Вместе с Пикассо и Браком Архипенко экспериментировал с коллажами. Он занимался кинетической скульптурой, когда еще не было такого термина. Придумал особый жанр – симбиоз живописи и рельефа. Изготовил диковинную машину для рисования. (Он назвал ее "архипентура" и посвятил Эдисону и Эйнштейну). Но прежде всего Архипенко был скульптором с редким чувством формы. Предшественник Генри Мура, он совершил революцию, когда первым ввел в фигуру конструктивную пустоту, осмысленное зияние.
– Для творца, – говорил Архипенко, – то, чего нет, часто важнее того, что есть.
Александр Архипенко, "Моисей", 1939
Впрочем, самым важным для нового музея оказалось украинское происхождение художника. Хотя как раз с этим можно поспорить. По национальности Архипенко был модернистом. Как все представители этого могучего движения, он был увлечен универсалиями и провел свою жизнь космополитом. В 19 лет навсегда уехав из родного Киева в Москву, Архипенко по-настоящему расцвел в Париже, а осел в Нью-Йорке, где жил до самой смерти (он умер в 1964-м).Наравне с историческими выставками, вроде тех, что проходят сейчас – “Голодомор” и “Политический плакат”, ведущая тема музея – "Модернизм на Украине", работы, посвященные искусству второго и третьего десятилетия ХХ века. Кураторы собрали картины и рисунки всех больших художников, так или иначе связанных с Украиной. Поэтому на стенах музея висят картины Малевича и Татлина, преподававших в 20-е годы в Киевском художественном институте, ставшем тогда "украинским Баухаусом". Среди других знаменитостей – Александра Экстер, Давид Бурлюк, Родченко.
Яркий ренессанс искусства первой трети ХХ столетия отразился на всем строе художественной жизни, прежде всего в таких культурных центрах, как Киев и особенно Харьков. Модернисты того времени жадно искали новый язык, соединяя универсальную авангардную форму с сугубо национальными – украинскими – мотивами. Эта была эклектичная эпоха, когда под одной обложкой печатали работы футуристов и сельских художников-самоучек.
Недолгий период "украинизации Украины" 20-х годов сменился кровавым погромом национального искусства в 30-е годы. Один из тех, кому посчастливилось выжить, был харьковский художник Василий Ермилов. (Я давно знаю о нем благодаря Бахчаняну, который у него учился.) В музее Ермилов представлен очень щедро. Самое интересное – трехмерные коллажи из деревянных букв, делающие слово объектом изобразительного искусства. Чтобы освоить эту футуристскую каллиграфию, – рассказал мне Вагрич, – Ермилов на год пошел в ученики к столяру.
Ну а теперь нельзя не сказать главного: отбор экспонатов для выставок в Украинском музее объясняется политикой, причем – дальновидной. Украинская диаспора в Америке всячески поддерживает движение своей метрополии в направлении Европы, Запада. Эстетика в этом процессе играет огромную роль. Связать прославленных художников с Украиной – значит шагнуть навстречу мировому сообществу, сделать заявку на свое законное место в западном культурном пространстве.
Именно поэтому так обидно, что в Нью-Йорке нет русского музея. По-моему, тут сказывается комплекс имперской нации. В диаспоре украинцы, как и латыши, и эстонцы, и многие другие, всегда подчеркивали свою национальную идентичность, стремясь отделить себя от стертой интернационализмом "советской национальности". Русские в этом не участвовали, потому что они не боялись потеряться. Сегодня, когда ситуация (по-всякому) изменилась, было бы очень здорово открыть в Нью-Йорке Русский – наподобие Украинского – музей. Собранные там коллекции, выставки, лекции, концерты могли бы выделить и подчеркнуть российскую составляющую в многонациональной культуре и Нью-Йорка, и всей Америки. Для этого нужна воля, инициатива и, конечно, деньги. Чтобы создать свой музей, украинская диаспора Америки собрала 8 миллионов долларов.