Американские эксперты о попытках Владимира Путина улучшить имидж России за рубежом
Освобождение Михаила Ходорковского, как и некоторые другие шаги российских властей, например амнистию, многие рассматривают как попытку Кремля улучшить имидж за рубежом. Американские правозащитники и эксперты, однако, не видят особого успеха этого предприятия.
В ответ на освобождение Ходорковского Государственный департамент США лишь холодно констатировал, что Россия "не может рассчитывать на экономический прогресс, не имея ясной и предсказуемой судебной системы".
Не впечатлило решение Владимира Путина освободить Ходорковского и американских правозащитников. Они усматривают здесь конъюнктуру, тактическую попытку манипулирования общественным мнением в преддверии Олимпиады. Кремлевский руководитель, по их словам, не озвучил идейных мотивов, которые могли бы свидетельствовать о том, что он сожалеет о допущенных эксцессах и потому осознанно предпринимает корректировку репрессивного курса. Ведущий сотрудник Human Rights Watch Джанет Бьюкенен:
– Нас, в первую очередь, тревожит преследование общественных активистов в России, включая эколога Евгения Витишко, осужденного на три года за вскрытие нарушения природоохранного законодательства в районе проведения сочинской Олимпиады. Нас также крайне волнует зажим свободных СМИ, всевозможных организаций гражданского общества, в том числе тех, что получают финансовую помощь от Запада, закон о государственной измене, необоснованно затрудняющий нормальные международные контакты. Ну и, конечно, свирепые законодательные меры, направленные против ЛГБТ, и закон, разменявший как политическую монету шанс российских сирот на усыновление американцами. Human Rights Watch и другие правозащитные организации с огромным удовлетворением восприняли освобождение Михаила Ходорковского и других узников совести. Эти шаги, однако, не в состоянии сами по себе улучшить имидж Путина, пока в России сохраняется система политизированного правосудия.
Выдающийся американский дипломат Джон Куинси Адамс, обращаясь к нации по случаю Дня независимости 4 июля 1821 года, провел четкое разграничение между двумя традициями, относящимися к правам человека. Одну символизирует Магна Карта, хартия вольности, вырванная английскими баронами у короля Иоанна. Вторую – основополагающие документы Североамериканской республики, объявившие первоисточником свобод граждан не милость тирана, а естественное право, вытекающее из природы человека. Михаил Ходорковский и другие освобожденные заключенные следуют, похоже, второй традиции, а потому Путину не приходится рассчитывать на то, что они, преисполнившись признания за высочайшую доброту, примутся облагораживать его имидж на Западе. Таков был посыл заявления, сделанного в беседе с Радио Свобода Мириам Ланской, сотрудницей "Национального Фонда содействия демократии":
– По приезде в Берлин Ходорковский объявил, что его первейшая задача – способствовать освобождению Платона Лебедева. За то, что он теперь снова вольный человек, Ходорковский поблагодарил не президента России, а Евгению Альбац и журнал The New Times, который и разместил на своем сайте его заявление по поводу Лебедева. Ни малейшего намека на примирение с Кремлем и его хозяином. Равным образом освобожденные фигуранты "Болотного дела" вместо слов благодарности власти проклинают ее в своих блогах. И недоумевают, почему были отпущены они, а не их товарищи. И выражают надежду на новую и скорую встречу с ними на площади.
Сюзан Корк, ведущий сотрудник правозащитной организации Freedom House, где она курирует российское направление:
– Ходорковский с самого начала считался на Западе не просто политзаключенным, а личным узником Владимира Путина. Полагаю, что российский президент чувствует себя сегодня достаточно окрепшим. Его имидж полноправного хозяина страны больше не нуждается в наличии такого персонального невольника – и он его отпустил. Доказав, кстати, лишний раз то, о чем постоянно твердит Freedom House, – произвол российской власти. Пока была на то высшая воля, Ходорковского противоправно осуждали и держали в заключении. Теперь политически-имиджевые калькуляции поменялись – и Ходорковский вышел на свободу.
То, как Путин демонстрирует, что в России все решает сила, а не закон, не институты, ничего, на ее взгляд, к репутации страны на Западе не добавляет, заметила Сюзан Корк. До нее дошли циркулирующие в Вашингтоне слухи, будто Белый дом заплатил за помилование "узника номер один" невключением новых имен в "список Магнитского", но никаких подтверждающих сведений у нее нет, и если бы имелась хоть какая-то видимость таковых, Конгресс, убеждена Корк, взорвался бы от возмущения. И имидж Путина от этого никак бы не улучшился. Как не улучшают его, в довершение ко всему прочему, напрашивающиеся параллели между кейсом Ходорковского и изгнанием инакомыслящих из СССР в 70-е и 80-е годы. То, что позднесоветский режим вышвыривал диссидентов, а не уничтожал их, очеловечиванию его образа за пределами страны особо не способствовало, ибо каждое такое "диссидентское" дело решалось индивидуально политическим путем, не было прецедентным и не могло служить указанием на необратимую гуманизацию власти:
– Последние полгода или около того, как нам хорошо известно, упорно поговаривали о третьем деле главы ЮКОСа. На каком этапе оно находится сегодня, хотелось бы знать? И закрыто ли оно вообще? Мне кажется, что, какие бы там заверения ни давал Дмитрий Песков, Ходорковский побоится возвращаться домой, пока над ним висит эта угроза.
Каков сегодня образ Владимира Путина в Соединенных Штатах? Аналитик Гудзоновского института Ричард Вайц:
– Если сосредоточиться только на тех кругах, которые имеют касательство к формированию внешней политики или активно ею интересуются, то я бы сказал, что они воспринимают Путина как хитрого тактика, который способен обыграть слабого соперника, как то внутренних оппозиционеров, или соперника пассивного, каким оказались США в сирийском кризисе. В то же время истеблишмент считает Путина посредственным стратегом, толкающим Россию на сближение с потенциальным врагом Китаем и отдаляющим ее от естественного союзника Запада. Никто при этом не отрицает, что он – волевой лидер, пекущийся об интересах России. И соединяющий это свое попечение с резко консервативными взглядами и отсутствием толерантности ко всему, что ассоциируется в его сознании с Америкой: от парламентаризма до прав сексуальных меньшинств. Он был убежден, например, что внешнюю политику США при Буше-младшем питала ненависть к России и желание ей навредить, хотя за кажущимся антироссийским креном дипломатии Вашингтона скрывалась тогда не нелюбовь к России, а только невнимание к ней. С такими яростными антилиберальными взглядами Путину трудно найти влиятельных союзников в Вашингтоне. Причем в Конгрессе еще больше, чем в системе исполнительной власти, поскольку законодатели, как правило, ближе к подлинным народным настроениям, нежели чиновники, которым нужно сотрудничать с Кремлем по различным военно-политическим инициативам, от ПРО и ракет средней дальности в Европе до Ирана, Сирии и Афганистана. Интересно, что демократическая и республиканская фракции в Конгрессе мало чем разнятся между собой в оценке Путина. То же верно в отношении соперничающих мозговых трестов, средств массовой информации и правозащитных организаций разной политической окраски. Путин не в силах улучшить свой имидж, играя на их противоречиях. Лишь очень немногие из них полагают, что с ним стоит иметь дело. В то же время я не знаю ни одного сколь-либо влиятельного человека в Вашингтоне, который бы опасался Путина как лидера, представляющего реальную угрозу Америке, под стать, скажем, Ахмадинежаду или Ким Чен Ыну. Особенно подуставшего Путина третьей президентской каденции.
В ответ на освобождение Ходорковского Государственный департамент США лишь холодно констатировал, что Россия "не может рассчитывать на экономический прогресс, не имея ясной и предсказуемой судебной системы".
Не впечатлило решение Владимира Путина освободить Ходорковского и американских правозащитников. Они усматривают здесь конъюнктуру, тактическую попытку манипулирования общественным мнением в преддверии Олимпиады. Кремлевский руководитель, по их словам, не озвучил идейных мотивов, которые могли бы свидетельствовать о том, что он сожалеет о допущенных эксцессах и потому осознанно предпринимает корректировку репрессивного курса. Ведущий сотрудник Human Rights Watch Джанет Бьюкенен:
– Нас, в первую очередь, тревожит преследование общественных активистов в России, включая эколога Евгения Витишко, осужденного на три года за вскрытие нарушения природоохранного законодательства в районе проведения сочинской Олимпиады. Нас также крайне волнует зажим свободных СМИ, всевозможных организаций гражданского общества, в том числе тех, что получают финансовую помощь от Запада, закон о государственной измене, необоснованно затрудняющий нормальные международные контакты. Ну и, конечно, свирепые законодательные меры, направленные против ЛГБТ, и закон, разменявший как политическую монету шанс российских сирот на усыновление американцами. Human Rights Watch и другие правозащитные организации с огромным удовлетворением восприняли освобождение Михаила Ходорковского и других узников совести. Эти шаги, однако, не в состоянии сами по себе улучшить имидж Путина, пока в России сохраняется система политизированного правосудия.
Выдающийся американский дипломат Джон Куинси Адамс, обращаясь к нации по случаю Дня независимости 4 июля 1821 года, провел четкое разграничение между двумя традициями, относящимися к правам человека. Одну символизирует Магна Карта, хартия вольности, вырванная английскими баронами у короля Иоанна. Вторую – основополагающие документы Североамериканской республики, объявившие первоисточником свобод граждан не милость тирана, а естественное право, вытекающее из природы человека. Михаил Ходорковский и другие освобожденные заключенные следуют, похоже, второй традиции, а потому Путину не приходится рассчитывать на то, что они, преисполнившись признания за высочайшую доброту, примутся облагораживать его имидж на Западе. Таков был посыл заявления, сделанного в беседе с Радио Свобода Мириам Ланской, сотрудницей "Национального Фонда содействия демократии":
– По приезде в Берлин Ходорковский объявил, что его первейшая задача – способствовать освобождению Платона Лебедева. За то, что он теперь снова вольный человек, Ходорковский поблагодарил не президента России, а Евгению Альбац и журнал The New Times, который и разместил на своем сайте его заявление по поводу Лебедева. Ни малейшего намека на примирение с Кремлем и его хозяином. Равным образом освобожденные фигуранты "Болотного дела" вместо слов благодарности власти проклинают ее в своих блогах. И недоумевают, почему были отпущены они, а не их товарищи. И выражают надежду на новую и скорую встречу с ними на площади.
Сюзан Корк, ведущий сотрудник правозащитной организации Freedom House, где она курирует российское направление:
– Ходорковский с самого начала считался на Западе не просто политзаключенным, а личным узником Владимира Путина. Полагаю, что российский президент чувствует себя сегодня достаточно окрепшим. Его имидж полноправного хозяина страны больше не нуждается в наличии такого персонального невольника – и он его отпустил. Доказав, кстати, лишний раз то, о чем постоянно твердит Freedom House, – произвол российской власти. Пока была на то высшая воля, Ходорковского противоправно осуждали и держали в заключении. Теперь политически-имиджевые калькуляции поменялись – и Ходорковский вышел на свободу.
То, как Путин демонстрирует, что в России все решает сила, а не закон, не институты, ничего, на ее взгляд, к репутации страны на Западе не добавляет, заметила Сюзан Корк. До нее дошли циркулирующие в Вашингтоне слухи, будто Белый дом заплатил за помилование "узника номер один" невключением новых имен в "список Магнитского", но никаких подтверждающих сведений у нее нет, и если бы имелась хоть какая-то видимость таковых, Конгресс, убеждена Корк, взорвался бы от возмущения. И имидж Путина от этого никак бы не улучшился. Как не улучшают его, в довершение ко всему прочему, напрашивающиеся параллели между кейсом Ходорковского и изгнанием инакомыслящих из СССР в 70-е и 80-е годы. То, что позднесоветский режим вышвыривал диссидентов, а не уничтожал их, очеловечиванию его образа за пределами страны особо не способствовало, ибо каждое такое "диссидентское" дело решалось индивидуально политическим путем, не было прецедентным и не могло служить указанием на необратимую гуманизацию власти:
– Последние полгода или около того, как нам хорошо известно, упорно поговаривали о третьем деле главы ЮКОСа. На каком этапе оно находится сегодня, хотелось бы знать? И закрыто ли оно вообще? Мне кажется, что, какие бы там заверения ни давал Дмитрий Песков, Ходорковский побоится возвращаться домой, пока над ним висит эта угроза.
Каков сегодня образ Владимира Путина в Соединенных Штатах? Аналитик Гудзоновского института Ричард Вайц:
– Если сосредоточиться только на тех кругах, которые имеют касательство к формированию внешней политики или активно ею интересуются, то я бы сказал, что они воспринимают Путина как хитрого тактика, который способен обыграть слабого соперника, как то внутренних оппозиционеров, или соперника пассивного, каким оказались США в сирийском кризисе. В то же время истеблишмент считает Путина посредственным стратегом, толкающим Россию на сближение с потенциальным врагом Китаем и отдаляющим ее от естественного союзника Запада. Никто при этом не отрицает, что он – волевой лидер, пекущийся об интересах России. И соединяющий это свое попечение с резко консервативными взглядами и отсутствием толерантности ко всему, что ассоциируется в его сознании с Америкой: от парламентаризма до прав сексуальных меньшинств. Он был убежден, например, что внешнюю политику США при Буше-младшем питала ненависть к России и желание ей навредить, хотя за кажущимся антироссийским креном дипломатии Вашингтона скрывалась тогда не нелюбовь к России, а только невнимание к ней. С такими яростными антилиберальными взглядами Путину трудно найти влиятельных союзников в Вашингтоне. Причем в Конгрессе еще больше, чем в системе исполнительной власти, поскольку законодатели, как правило, ближе к подлинным народным настроениям, нежели чиновники, которым нужно сотрудничать с Кремлем по различным военно-политическим инициативам, от ПРО и ракет средней дальности в Европе до Ирана, Сирии и Афганистана. Интересно, что демократическая и республиканская фракции в Конгрессе мало чем разнятся между собой в оценке Путина. То же верно в отношении соперничающих мозговых трестов, средств массовой информации и правозащитных организаций разной политической окраски. Путин не в силах улучшить свой имидж, играя на их противоречиях. Лишь очень немногие из них полагают, что с ним стоит иметь дело. В то же время я не знаю ни одного сколь-либо влиятельного человека в Вашингтоне, который бы опасался Путина как лидера, представляющего реальную угрозу Америке, под стать, скажем, Ахмадинежаду или Ким Чен Ыну. Особенно подуставшего Путина третьей президентской каденции.