Квазирелигия великой победы

Готова окончательная версия законопроекта о запрете реабилитации нацизма. Его дорабатывала думская фракция "Единой России". Координатор патриотической платформы ЕР, председатель Комитета по безопасности Ирина Яровая считает необходимым наказывать за "отрицание фактов и одобрение преступлений, установленных приговором Международного военного трибунала, а равно распространение заведомо ложных сведений о деятельности СССР во время Второй мировой войны, соединенных с обвинением в совершении преступлений, установленных приговорами Международного военного трибунала, совершенными публично".

Наказывать за такие преступления Яровая предлагает штрафом – до 300 тысяч рублей или лишением свободы – до трех лет. За те же действия с использованием служебного положения или СМИ предложено наказывать штрафом на 100 000-500 000 рублей или тюремным сроком до пяти лет. В прежних редакциях законопроекта об СССР не упоминалось, речь шла только о запрете объявления преступными действий войск антигитлеровской коалиции. "Критика СССР грозит тюрьмой", – предупреждает газета "Ведомости". Если законопроект будет принят, не окажутся ли на скамье подсудимых историки, занимающиеся исследованиями преступлений сталинизма?

На вопросы РС отвечает Марк Солонин, автор работ о советско-финской войне, пакте Молотова – Риббентропа и преступлениях против гражданского населения в Восточной Пруссии в 1945 году.

– Авторы законопроекта ссылаются на документы Нюрнбергского трибунала. Виталий Третьяков на заседании патриотической платформы ЕР, обсуждавшей законопроект, говорил, что Советский Союз военных преступлений, установленных Нюрнбергским трибуналом, не совершал. Есть здравый смысл в таких рассуждениях?

Историк Марк Солонин

– На протяжении последних нескольких лет тема Нюрнбергского приговора присутствует во всех попытках придумать какой-то законопроект, который позволил бы уголовно наказывать историков, публицистов, занимающихся так называемыми белыми, а на самом деле очень грязными пятнами в истории участия Советского Союза во Второй мировой войне. Почему-то госпожа Яровая и другие депутаты думают, что ссылки на Нюрнбергский трибунал и его приговор дают им какие-то плюсы. В этом есть определенный смысл, но он в одной единственной точке. Дело в том, что в устав Международного военного трибунала, который заседал в Нюрнберге, по настоянию советской стороны была вписана замечательная фраза о том, что доказательства, документы, акты, заявления, предоставленные национальными (каждой из четырех стран) комиссиями по расследованию преступлений фашистов, должны приниматься трибуналом без проверки и обсуждения, как заведомо верные. Эта замечательная формула позволила использовать Международный военный трибунал в Нюрнберге как "банк-прачечную", в котором происходит отмывание черного нала. То есть все то вранье, которое было включено в различные заявления советской Чрезвычайной государственной комиссии по расследованию преступлений немецко-фашистских оккупантов – это, конечно, Катынь, это расстрел заключенных в львовских тюрьмах, который был произведен НКВДшниками перед бегством из Львова, аналогичные расстрелы заключенных в тюрьмах Винницы – вот это три наиболее известных эпизода, которые решениями этой советской ЧК были приписаны немцам, и после того, как это было пропущено через материалы Нюрнбергского трибунала, вроде бы стало абсолютной истиной, которую нельзя обсуждать, в которой нельзя сомневаться, в противном случае, значит, мы сомневаемся в правомерности решений и устава Международного военного трибунала. В этом, конечно, определенная логика у госпожи Яровой есть, однако же, если внимательно посмотреть на устав трибунала, мы увидим чрезвычайно интересные вещи. В соответствии с уставом Международного военного трибунала, были сформулированы три группы преступных действий, которые должны быть осуждены. Первая группа – преступления против мира, а именно: "Планирование, подготовка, развязывание и ведение агрессивной войны или войны в нарушение какого-либо международного договора, соглашения или заверения". Так что планирование агрессивной войны – это преступление. То есть когда, например, мы публикуем документы высшего советского

СССР пытался убедить мир в том, что в Катыни поляков расстреливали немцы

командования, в частности, директиву наркома обороны от 25 ноября 1940 года, в которой командованию Ленинградского военного округа было поручено подготовить оперативный план войны, в рамках которого надо было вторгнуться на территорию Финляндии, уничтожить финскую армию, на 35-й день операции занять Хельсинки и на 45-й день операции выйти к Ботническому заливу, оккупировав всю страну, – нам все время говорят, что это соображения, документы, планы, ну, что такого, военные всегда пишут какие-то планы… А оказывается, в соответствии с уставом Международного военного трибунала, это преступление. В общем-то, и без трибунала понятно, что ведение войны в нарушение международного договора – это преступление. Соответственно, 17 сентября 1939 года, когда Красная армия вторглась на территорию Польши, а с Польшей Советский Союз был связан договором о ненападении, это полностью подходит под формулировку Нюрнбергского трибунала. Вторая группа преступлений – военные преступления, а именно: "Такие нарушения включают убийство или истязание гражданского населения, угон гражданского населения из оккупированных территорий, убийство или истязание военнопленных, ограбление общественной или частной собственности, бессмысленное разрушение городов или деревень, не оправданное военной необходимостью". Как видим, очень широкий перечень, куда сразу же попадают массовые убийства и истязания, издевательства над гражданским населением в Восточной Пруссии и других восточных районов Германии, происходившие зимой и весной 1945 года. Сюда целиком и полностью подходит угон населения. Совершенно официально было заявлено, причем это уже даже не скрывалось, это на Ялтинской конференции Сталин просто озвучил, что в качестве репарации будет, в частности, и угон немцев на принудительные работы. По немецким оценкам, из восточных областей Германии в Советский Союз на принудительные работы, фактически в рабство было угнано более 200 тысяч человек, и мужчин, и женщин, из которых по меньшей мере половина у нас умерли от холода, голода, тяжелого труда и просто от того, что немцев, в чем есть, отправили за Полярный круг. Что касается бессмысленного разрушения городов и деревень, не оправданного военной необходимостью, то существует колоссальная и мемуарная, и зафиксированная немцами документально история про то, что в ходе советского наступления сжигали, разрушали дома без всякой военной необходимости, иногда по пьянке, иногда со злобы. И наконец, третья группа преступлений, которые рассматривал Международный военный трибунал в Нюрнберге, – это преступления против человечности, а именно: "Убийство, истребление, порабощение, ссылки или другие бесчеловечные действия, совершенные по отношению к гражданскому населению до или во время войны, а также преследование по политическим, расовым или религиозным мотивам". Я думаю, что уже даже не заслуживает обсуждения тот факт, что преследование граждан по политическим мотивам, их убийство без суда, пытки, преследования, ссылки и прочие бесчеловечные действия происходили в сталинском Советском Союзе в масштабах несравненно больших, чем это происходило в фашистской гитлеровской Германии до начала мировой войны. Соответственно, мы видим, что формулировки устава Международного военного трибунала целиком и полностью подходят для того, чтобы описать, классифицировать и объявить преступными действия Сталина, его окружения, НКВД, ВКПб и дальше по полному перечню приговора Нюрнбергского трибунала, только с заменой некоторых слов: нацисты – на большевики, гестапо – на НКВД и так далее.

– Вы сказали, что закон направлен против историков и публицистов, которые занимаются темными пятнами. Вы один из первых в перечне таких историков, вы занимались и финской кампанией, и "пиром победителей" в Восточной Пруссии. Вы прежде говорили, что не боитесь репрессий, и на вашу работу пока это закручивание гаек никак не влияет. Все по-прежнему обстоит приемлемо, или в последнее время вам пытаются помешать?

Депутат Ирина Яровая

– Я и прежде не верил, и сейчас не верю и считаю крайне маловероятным, что все эти забавные инициативы Ирины Яровой и других депутатов будут превращены в законы. Все-таки все простые, очевидные вещи, о которых мы говорили, я думаю, понятны не только мне, а понятны любому человеку, который хотя бы на уровне школьного реферата знаком с Нюрнбергским процессом, уставом трибунала, обвинениями, которые были там предъявлены. Соответственно, найдутся, я думаю, где-то в администрации президента, в других руководящих инстанциях люди, которые поймут, что не надо будить спящую собаку, не надо лишний раз трогать всю эту нюрнбергскую тему. Это один момент. Второй момент связан с тем, что меня, как и других историков, которые занимаются этими белыми, темными, грязными пятнами, чрезвычайно трудно лишить государственного финансирования, государственной помощи, государственной поддержки по той простой причине, что мы не имеем ни финансирования, ни помощи, ни поддержки. Меня нельзя отключить от кабельных каналов, как это произошло с телекомпанией "Дождь", по той причине, что я ни к чему и не подключен. Меня нельзя лишить рекламодателей, потому что у меня их и нет. То есть в рамках тех правил игры, по которым мы играем последние 10 лет, я не вижу, чтобы произошло что-то существенно новое. Если предположить (что, к сожалению, уже нельзя исключать), что нынешний авторитарный режим в России будет трансформироваться натуральным образом в фашистский, то в рамках такой трансформации все, кого сочтут нужным наказать, накажут, и это никоим образом не будет связано с принятием тех или иных законов нынешним составом Государственной думы.

– Когда принимали известный "закон Мизулиной", говорили, что он не будет работать, но он привел за несколько месяцев к невероятному росту гомофобии, а косвенно – к самоубийствам и даже убийствам, эмиграции и так далее. И у этой законодательной инициативы тоже может быть опасный потенциал. Не в смысле, что сейчас придут и всех арестуют, а в смысле влияния на климат, на общественное мнение.

– Все, что вы сказали, абсолютно логично, но я бы возразил, что влиять на климат уже не надо. Климат уже абсолютно сформировался. За редчайшими, единичными исключениями, ни один социально статусный российский историк, работающий в каком-то университете или в каком-то научно-исследовательском институте, на пушечный выстрел уже ни к каким сомнительным темам не приближается, ни в какие архивы войти не пытается. Те, которые в 90-е годы имели неосторожность что-то такое написать, сейчас искупают свою вину. Посмотрите, что сейчас пишут, например, Мельтюхов или Случ! То есть моральный климат больше не надо менять, он уже доменялся до самого дна.

– Вы упомянули историю с телеканалом "Дождь". Что вы думаете о ее подоплеке и последствиях?

– История достаточно поучительная. Во-первых, она очень наглядно показала, какую огромную роль в формировании нынешней официальной идеологии, официальной мифологии играет культ Великой победы. В общем-то, ничего нового здесь нет, десятки журналистов, публицистов и историков отмечали, что этот культ Великой победы сейчас превратился в некую квазирелигию, которая является единственной оставшейся духовной скрепкой, которая как-то скрепляет российское общество. История с "Дождем" показала, что это так и есть. Именно на этом пункте удалось устроить маленькую массовую истерию. Я подчеркиваю – маленькую, потому что истерила некая тусовка, в масштабе всей страны ничтожно малая, но чрезвычайно шумная и заметная. Это один момент. Второй момент: я думаю, нет необходимости в эфире Радио Свобода пояснять, что, конечно же, эта история с опросом была исключительно и только предлогом. Просто телеканал "Дождь", вероятно, уже очень сильно надоел властям своей относительно независимой информационной политикой, особенно, конечно, это связано с освещением украинских событий, и просто подвернулся замечательный повод для того, чтобы его прижать. Ну, и в дополнение ко всему этому я готов сказать некую совершенно несвоевременную мысль. Нехорошо, конечно, пинать того, кто споткнулся и упал, но, в общем-то, господа, которые организовали канал "Дождь", которые отвечали за его информационную политику, все-таки должны были бы понимать, за что они взялись, как за ними будут следить, какое будет сопротивление, и должны были все-таки отнестись к своей работе более внимательно, тщательно и добросовестно. Нетрудно же было понять, что тема ленинградской блокады – очень резонансная, и любое неосторожное слово на эту тему может быть использовано как спусковой крючок для организации массовой истерики. К такой теме надо было готовиться исключительно тщательно, а они к ней подготовились исключительно халтурно, не пригласив ни одного профессионального историка, поручив обсуждать это дело одному господину, который сам позиционирует себя как дилетант, и Виктору Ерофееву, которого я исключительно высоко ценю как писателя: я думаю, что "Русская красавица" – это лучший роман последних пятидесяти лет, написанный на русском языке. Замечательный писатель, но какое отношение он имеет к истории? Как же можно так халтурно подойти к публичному обсуждению темы ленинградской блокады? Конечно же, ребята подставились сами.

– Нет худа без добра, и многие сейчас пишут в блогах, что благодаря этой истории узнали правду о блокаде. В частности, обсуждают фрагменты из дневника партийного работника Николая Рибковского, который описывает, как в декабре 1941 года он в блокадном Ленинграде кушал лапшу, баранину, леща, салаку и так далее, запивал все это горячим чаем, а потом вдоволь отдыхал. Вас, историка, занимающегося темными пятнами, такой интерес к закрытым документам, наверное, радует?

– Мой интерес к темным пятнам не имеет ничего общего с вытаскиванием скандальных историй. История про то, что какое-то начальство в Ленинграде жрало икру в то время, когда был голод, – это лишь маленький кусочек, и меня подобные скандальные кусочки никогда не интересовали, в чем нетрудно убедиться, посмотрев то, что я написал. А я все-таки написал уже семь толстых книг. От начальства требуется принимать правильные управленческие решения. А если оно не может принимать правильных решений, оно должно пойти вон. В условиях войны оно должно взять винтовку и идти на передовую. А сколько при этом начальство съело килограммов икры, это, может быть, тоже важно... Я понимаю, что моя точка зрения здесь не единственная, что кто-то скажет, что и совесть надо иметь, и как у них это в глотку шло, но я не про совесть писал в своей книге, а сугубо про то, какие управленческие решения принимал коллективный Сталин, для какой цели эти решения принимались и какие последствия для нашего многомиллионного народа эти решения имели. А со своей совестью они сами пусть разбираются.