"Добродошли в Сараево!"

В самом конце 2001 года мы отправились в столицу Боснии и Герцеговины. В Сараеве мы оба не были со времен окончания разрушившей Югославию войны. Ездили повидать старых друзей и собрать материал для программы об Олимпийских играх 1984 года. Зимняя сараевская Олимпиада стала одной из самых успешных общественных и пропагандистских кампаний социалистической империи маршала Тито. Программа "Добро пожаловать в Сараево!" вышла в эфир "Свободы" в январе 2002 года. Вот ее текст – с небольшими редакторскими сокращениями и исправлениями.

Символ трагедии

"Добродошли в Сараево", "Добро пожаловать в Сараево!" – так назывался снятый в начале 1980-х годов, очень популярный в тогдашней Югославии документальный фильм о подготовке ХIV зимних Олимпийских игр. Эта Олимпиада состоялась в Сараеве в феврале 1984 года, прошла с большим успехом, и воспоминания о ней долго оставались гордостью всей Боснии и Югославии.

"Добро пожаловать в Сараево!" – это приглашение приобрело зловещий смысл всего через десятилетие, когда полумиллионный город оказался в кольце блокады армии боснийских сербов. За 42 месяца осады в Сараеве были убиты почти 12 тысяч человек и около 50 тысяч ранены. "Добро пожаловать в Сараево!" – так называется огромная сувенирная карта, которую можно купить теперь в городских книжных магазинах. Линия фронта, проходившая прямо через жилые кварталы, помечена жирной красной чертой, за которой ощетинились стволы пушек и минометов.

В XX веке история отвела боснийской столице незавидную роль символа трагедии: в Сараеве сербский террорист Гаврило Принцип застрелил австро-венгерского престолонаследника, и это убийство дало повод для начала Первой мировой войны. В окрестностях города партизаны-титовцы вели жестокие бои во время войны с фашистами. Олимпиада, как казалось, сломала этот невеселый символический ряд. Но воспоминания об Олимпиаде в Сараеве перечеркнула новая война.

Латинский мост через Мильяцку

Рядом с Латинским мостом через речку Мильяцку теперь нет памятного знака, отмечающего место, где стоял, готовясь стрелять в эрцгерцога, Гаврило Принцип: отлитых из металла отпечатков его ног. Этот памятный знак в дни осады Сараева исчез неизвестно куда. Теперь у Латинского моста верткие парни торгуют "теплыми женскими русскими рукавицами", которые на поверку оказываются вовсе не русскими и на деле не спасают от мороза. Праздник Олимпиады отодвинут в памяти тяжелыми блокадными воспоминаниями. И все-таки для тысяч жителей Сараева эти две олимпийские недели навсегда останутся, может быть, самыми светлыми в жизни.

"Это была просто сказка из снега и льда, – говорит нам сараевский журналист Никола Билич. – Все работало, как часы. Даже поезда приходили строго по расписанию, секунда в секунду. Такого в Сараеве никогда не случалось, разве что во время Австро-Венгрии". С Биличем согласна художник-костюмер Ванья Попович: "Здорово было, просто дивно! В Сараеве царила эйфорическая атмосфера. Состояние тихого счастливого транса. Городская жизнь – словно один огромный спектакль, в котором участвовали поголовно все".

Самый известный боснийский спортивный журналист Никола Билич в 1984 году вел теле- и радиопередачи с Олимпийских игр, а художник по костюмам Ванья Попович разрабатывала наряды артистов для спектаклей открытия и закрытия Олимпиады. Для них Олимпийские Игры-84 – не просто спорт, а собственная молодость. Они, как многие жители Сараева своего поколения, с болью и симпатией, не скрывая ностальгии, вспоминают прежнюю, большую Югославию. Ведь в Сараеве, да и во всей Боснии и Герцеговине, социалистический эксперимент маршала Тито по созданию многонационального югославянского общества удался в большей степени, чем в Сербии, Хорватии или Словении.

"Мы, югославы!"

Заброшенная олимпийская бобслейная трасса. Снимок 2013 года

В начале 1980-х годов многие в этих республиках считали, что коммунистическое руководство Югославии выбрало Сараево столицей Олимпиады как раз для того, чтобы ускорить завершение своего эксперимента. А в Сараеве в восьмидесятые, да и в начале девяностых годов еще верили в то, во что в Белграде и Загребе верить уже решительно отказывались. Может быть, именно поэтому Босния и стала главной жертвой развала общего государства. "Когда решался вопрос об организаторе Олимпиады, все считали положение Сараева безнадежным, – вспоминает Никола Билич. – Ну как мы можем конкурировать с такой страной, как Япония? Или со Швецией, где придумали лыжи? Однако мы все-таки получили право на проведение Игр, в городе на самом юге Европы! Вероятно, сыграло роль, что Югославия активно участвовала в движении Неприсоединения, имела репутацию стабильной страны. У нас был великолепный президент Тито, которого все уважали. Мы, конечно, были бедными, но любили друг друга..."

18 мая 1978 года Билич рассказывал радиослушателям о заседании Международного олимпийского комитета в Афинах, где определялась столица зимних Игр-84. Итоги голосования огласил президент МОК лорд Килланин: победила Югославия! В тот же день делегация Сараева отправила маршалу Тито телеграмму: "Дорогой товарищ президент! Считая это признанием заслуг нашего социалистического государства, для повышения авторитета которого и Вы столько сделали, с гордостью сообщаем, что мы получили право на организацию ХIV зимних Олимпийских игр в Югославии, в Сараеве. Олимпиада будет способствовать дальнейшему укреплению роли, которую наша страна играет в международном сообществе, будет способствовать ее борьбе за мир, взаимопонимание, равноправие, дружбу между народами".

Те времена вспоминает председатель Национального олимпийского комитета Боснии и Герцеговины Ахмед Карабегович, в период подготовки и проведения сараевской Олимпиады – генеральный секретарь Оргкомитета Игр: "Когда мы получили право на проведение Олимпиады, в Югославии не было особого воодушевления и веры в то, что мы все сможем успешно организовать. Игры

Церемония открытия Олимпийских игр в Сараеве. 8 февраля 1984 года

получила Босния, а не Словения с ее развитой инфраструктурой зимних видов спорта, ведь как раз словенские спортсмены составляли основу югославской сборной. Но по мере того, как подготовка успешно продвигалась, по мере того, как стал заметен эффект от проведения Олимпиады – и пропагандистский, и экономический, и спортивный, – ситуация изменилась. Игры в основном проводились за счет усилий города Сараева и Республики Босния и Герцеговина. Тем не менее мы имели серьезную поддержку от тогда общей страны, от федерального правительства, из всех республик. Игры состоялись через четыре года после смерти Тито, когда кое-что в Югославии уже начало меняться, но ни у кого не было серьезных причин как-то сопротивляться тому, что мы делали. Вероятно, и коммунистической партии после Тито было нужно показать миру, что Югославия осталась страной, которая была в состоянии реализовать такой сложный проект".

Югославский социализм допускал некоторую дозу общественной дискуссии. Словенский студенческий журнал "Катедра" писал летом 1978 года: "Смогут ли Сараево и Босния собрать достаточно средств для проведения Олимпиады, учитывая незавидную ситуацию, в которой находится наша промышленность? Очень жаль, что эти средства не используются на строительство школ, дорог, создание новых рабочих мест, которые нужнее стране, чем Олимпийские игры. Но для некоторых важнее честь и слава, хотя известно, что слава быстро проходит. К чему так спешить? Нельзя подождать с Олимпиадой еще 10 или 15 лет? Неужели это – последняя возможность для Югославии?"

Такой вопрос сейчас уже не кажется риторическим: история не дала Югославии другой возможности продемонстрировать миру гостеприимство и способности организатора. Тогда, в конце семидесятых, студенты быстро получили отпор партийной печати: статье в "Катедре", как писала газета "Борба", "поднимавшей ненужную пыль", и ее авторам, "злонамеренным комментаторам, погрязшим в национализме лжелитераторам, недооценивающим возможности Сараева и граждан Боснии, да и всей страны", немедленно дана "правильная оценка".

От социалистической Югославии, испытывавшей серьезные экономические трудности, подготовка Олимпиады потребовала огромного напряжения всех сил. В начале восьмидесятых годов в мире разразился топливный кризис, и в Югославии, как и в других европейских странах, частные автовладельцы могли пользоваться машинами поочередно, через день. Ощущалась нехватка товаров первой необходимости, например, растительного масла и кофе. Национальная валюта обесценивалась; в 1982-1984 годах курс югославского динара к доллару упал в три раза. Белград вынужденно провозгласил курс "экономии и стабилизации"; парадоксальным образом амбициозный дорогостоящий олимпийский проект стал важной частью этой политики.

Олимпиада с момента зарождения идеи ее проведения замышлялась руководством Югославии и пропагандистами партии как дело общенародное, почти личное для каждого рабочего, служащего, военного. "Мы – немного странный народ, – говорит Никола Билич. – Когда тяжелее всего – у нас все получается. Энтузиазм был невиданным! Тысячи людей добровольно и бесплатно принимали участие в подготовке Игр. Если ночью падал снег, спозаранку сотни людей садились в автобусы, армия подъезжала, все выходили на поля, на трассы, все чистили, чистили, чтобы в 10 утра могли начаться соревнования…"

Партия и правительство позаботились о том, чтобы энтузиазм народа был массовым, а участие в реализации важного проекта – поголовным. В 1980 году ЦК

Фигурка талисмана Олимпиады, волчонка Вучко. Ледовый дворец "Зетра"

СКЮ разработал "Общественный договор об обеспечении средств на проведение и финансирование Олимпиады из личных доходов граждан". Социалистический союз трудового народа, главный механизм югославского самоуправляемого социализма, занялся организацией ежегодных всенародных компаний сбора якобы добровольных пожертвований. Максимальный разовый взнос составлял 5000 динаров – по курсу 1982 года это больше 100 долларов. Депутаты сараевского горсовета, скажем, все до одного выплатили максимальный взнос, около 5 из 12 тысяч рабочих металлургического комбината из боснийского города Зеница за активное участие в акции премированы "золотыми", "серебряными" и "бронзовыми" дипломами. Государство демонстрировало понимание проблем разных категорий граждан: пенсионерам, к примеру, позволялось выплачивать пожертвования в рассрочку. Компания добровольных пожертвований принесла 500 миллионов долларов и позволила покрыть почти 10 процентов олимпийских расходов. Если верить официальным отчетам Оргкомитета – Сараевские игры оказались прибыльными.

Олимпиада в Сараеве стала последним крупным пропагандистским и экономическим проектом большой Югославии. Этот проект, как и вся жизнь при социализме, опирался на патриотизм, сознательность и энтузиазм трудящихся, до какой-то меры, наверное, – все еще искренние чувства. Листаем старые газеты. Сараевское "Ослободженье" сообщает о благородном поступке пенсионера, бывшего водопроводчика чулочной фабрики "Ключ" Хамдо Телалагича, который, узнав, что Олимпиада пройдет в Югославии, позвонил в городской совет и сказал: "Хочу помочь. Дарю городу месяц бесплатного труда на водопроводных трассах". Примеру Телалагича, пишет газета, последовали тысячи жителей столицы и других городов Боснии. Репортер хорватской газеты "Меджимурье" рассказывает о строительстве трассы скоростного спуска на горе Белашница: "Сегодня рабочие выполняют производственные задания: устанавливают арматуру и стальные конструкции, заливают "кубики" бетона. Завтра дети этих рабочих будут с озаренными лицами следить на трассе за выступлениями мастеров-горнолыжников и с гордостью воскликнут: "Это строил мой папа!". И, наконец, цитата из белградской армейской газеты "Народна армия": "Сараево сегодня – это гостеприимство и сердечность. Мы бы обняли весь мир, чтобы мир жил в наших объятиях, без несчастий и невзгод. Что поделаешь, уж такие мы. Мы, югославы!"

Всенародный проект

Под лозунгом "Сараево – самая большая строительная площадка Европы" в городе в рамках так называемых "добровольных трудовых акций югославской молодежи" бесплатно работали тысячи юношей и девушек из всех республик и автономных краев федерации. Миллионным тиражом распространялись билеты Олимпийской лотереи – чистый доход составил более миллиона долларов. Движимые патриотизмом, партийной и трудовой дисциплиной руководители тысяч предприятий из всех республик Югославии подписывали так называемые "спонсорские договоры" – каждый делился с Сараевым, чем мог и чем был должен. А участие главной дармовой рабочей силы любой социалистической страны – армии – технический директор Олимпиады Артур Такач оценил так: "Без помощи армии организовать Игры было бы действительно трудно".

Такач не ошибался: поскольку та зима в Боснии выдалась бесснежной, около 100 тысяч солдат были командированы под Сараево – свозить и сгребать снег на трассы соревнований. Трудовые усилия страны подытожил председатель Оргкомитета Олимпиады и глава республиканской партийной организации Боснии и Герцеговины Бранко Микулич: "Мы любой ценой выполним задание, чтобы оправдать надежды и доверие, сохранить и повысить авторитет нашей страны".

И вот этот день – 8 февраля 1984 года – настал. Вспоминает Ахмед Карабегович: "Накануне Игр я встречался с советской делегацией. Сидели в моем кабинете, в тот день было солнечно, на солнце – градусов 17, наверное. Солнце через оконное стекло шпарило, а на улице ни снежинки. Я в темном пиджаке весь вспотел. Русские говорят: как же так, товарищ Карабегович, мы приехали на зимнюю Олимпиаду, как выступать-то в такую жару? Единственное, что я мог сделать, – посмотреть в окно и сказать: сегодня ночью выпадет снег. Естественно, я и знать не знал, будет ли снегопад. А ночью выпало снега метра на полтора. Вот такой анекдот…" "Иногда о югославах говорят, что мы, дескать, заполошные, не умеем работать методично, но вся Олимпиада прошла на высоком уровне, – уверяет Ванья Попович. – Например, над эскизами костюмов я начала работать за два с лишним года до Олимпиады. Это был у меня уже не первый опыт таких мероприятий, я дважды готовила костюмы для массовых празднований Дня рождения Тито в Белграде. Главная цель – создать на стадионе картинку, а идея – проста и понятна: пропаганда красоты, молодости, спорта, движения. Мы приехали на стадион заранее, часа за два до начала церемонии открытия, чтобы все проверить. Я сидела на трибуне с моей лучшей подругой, и вдруг как повалила публика! Люди идут и идут, а я говорю: "Не могу на это смотреть, я уйду". Неожиданно я ощутила страх, ответственность, которой раньше не чувствовала, как будто не понимала, что мою работу увидит весь мир. Я, конечно, разревелась. А Самаранч мне потом сказал: "Сплендид!".

Журналист Никола Билич в прямом эфире комментировал соревнования в гигантском слаломе – серебряную медаль, единственную медаль для Югославии, завоевал горнолыжник, словенец Юре Франко. На открытии Олимпиады Франко нес флаг Югославии. "Ему выпала особая честь, и Юре не подкачает, – говорил Билич в своем репортаже. – Его товарищи по команде рассказывают, что он решил навсегда сохранить этот флаг, который считает главной наградой в своей жизни. Юре летит к финишу, а зрители скандируют: "Ю-го-сла-вия! Ю-го-сла-вия!".

Сараево. Февраль 1984 года

ОЛИМПИЙСКИЕ ХРОНИКИ САРАЕВО. ФЕВРАЛЬ 1984 ГОДА

Другой участник югославской команды, горнолыжник Боян Крижай, вспоминает, как на Церемонии открытия Игр на стадионе "Кошево" он от имени всех спортсменов давал олимпийскую клятву. Клятву Крижай произнес не на сербскохорватском, а на родном словенском языке. Это было, как если бы на открытии Олимпийских игр в Москве клятва прозвучала на молдавском или эстонском. "Читать олимпийскую клятву на словенском языке – это я поставил такое условие, – вспоминает Крижай. – Меня выбрали, вероятно, потому, что я был довольно известным спортсменом и за пределами Югославии, а я сразу сказал, что соглашаюсь только в том случае, если читать буду на родном языке. Никто особенно и не протестовал. Югославия тогда была общей для всех страной, и всем было приятно, что Олимпиада проводится именно у нас дома. Самым эмоциональным моментом был тот, когда от волнения на середине я забыл текст, но меня поддержала публика. Мне начали подсказывать, аплодировать, я тут же все вспомнил".

Город городов

…Муэдзин созывает на полуденный намаз в Гази Хусрев-бегову мечеть. Муэдзин

Центр Сараева. Башчаршия

поет в записи, под зеленым флагом ислама на минарете видны репродукторы. Но все остальное – без лукавства. Вот так же, у этих дверей мечети, аккуратно сбивали снег с обуви перед тем, как разуться, и десять, и пятьдесят, и сто, и четыреста лет назад. Завоеватели-турки в Боснии не занимались насильственным обращением местного населения в истинную веру. В Османской империи немусульмане не пользовались никакими правами, поэтому от десятилетия к десятилетию число принявших ислам славян росло. Сараево, впрочем, оставалось веротерпимым городом: в двух шагах от Беговой мечети – католический собор, чуть дальше – синагога и православный храм. Рядом с минаретами давным-давно возник православный район Стари Варош и колония купцов из Дубровника-Рагузы Латинлук, по соседству обустроились бежавшие из Испании от инквизиции евреи-сефарды. Они веками жили рядом, веками торговали вместе – в квартале Башчаршия.

Коренные жители Сараева всегда гордились тем, что их город возник на перекрестке цивилизаций. Именно поэтому в их представлении Сараево – это город городов, открытый всем ветрам культуры. В дни сараевской Олимпиады в продаже впервые появилась кока-кола в жестяных банках. Одна такая жестянка стоила сколько же, сколько четыре стеклянные бутылки той же колы. Баночная кока-кола была не просто напитком – в отчасти восточном городе Сараево она являла собой наглядное свидетельство западного образа жизни, который в Югославию принесла Олимпиада.

В период расцвета, лет триста назад, в Башчаршии, в переводе – в "главном большом городе", работали ремесленники 70 специальностей: кузнецы, чеканщики, кожевенники, подушечники, гончары, пекари, всех не счесть. Лауреат Нобелевской премии Иво Андрич писал о Башчаршии: "Здесь вечерняя тишина накрывает стук сотен молоточков". Теперь в старом городе мастеров не услышишь ни чеканщика, ни медянщика. Старики с грустью вздыхают: в Башчаршии осталось всего полтора десятка улиц с названиями ремесел.

7 февраля 2014 года – через 30 лет после Игр – разъяренная толпа сожгла здание правительства кантона Сараево. Нет денег, нет работы. Нет справедливости

Главные покупатели на улочках Башчаршии теперь – солдаты-миротворцы да иностранные журналисты. Они охотно разбирают сараевские сувениры: брелки и авторучки из автоматных патронов, разукрашенные чеканкой цветочные вазочки из орудийных гильз, жестяные тарелки с эмблемами миротворческих сил. Олимпийская символика вышла из моды. Лавочник Хаким с обидой говорят нам: никто не покупает узкогорлые медные кувшины-ибрики, кривые турецкие сабли-ханджары, зато не сыскать гипсовых бюстиков маршала Тито – вот что в цене у иностранных туристов! В Сараеве по-прежнему варят великолепный крепкий кофе, здесь по-прежнему жарят на решетке, наверное, лучшие на Балканах чебабчичи и плескавицу. Но ушел в прошлое "медный город", с перезвоном молотков чеканщиков, город-символ – нет, не государственного единства Югославии, Бог с ним, с государством, – а город-символ единства разных традиций и разных народов.

Считается, что во время войны город покинули – и не вернулись – больше половины коренных жителей Сараева, а молодежь и сейчас продолжает уезжать. 21 мая 1992 года от попадания одного из 400 снарядов, которые сербы ежедневно выпускали по Сараеву, загорелся ледовый дворец “Зетра”, где во время Олимпиады соревновались хоккеисты и фигуристы. Полностью был разрушен Олимпийский музей, частично сожжен концертно-спортивный комплекс “Скендерия”, заминированы и наполовину уничтожены горнолыжные трассы и стадион биатлонистов на горах Белашница и Игман. Трассу для бобслея и санного спорта на горе Требевич превратили в артиллерийскую позицию – орудия укрепляли прямо в бетонных перекрытиях желоба, сквозь который просовывали стволы пушек. Воронками от снарядов был разбит конькобежный каток, рядом с которым, на одном из полей футбольного стадиона “Кошево”, устроили большое кладбище, поскольку хоронить в Сараеве было негде.

Из окна кабинета председателя Олимпийского комитета Боснии Ахмеда Карабеговича видны бесконечные ряды надгробий: "Спортивный комплекс "Зетра" сербы подожгли в начале войны, на пожар собралось много народу посмотреть, потому что страха тогда еще никто не испытывал. Люди сначала наивно воспринимают войну и не боятся смерти, потому что уверены: с ними-то точно ничего не случится. Я смотрел, как горела "Зетра", и плакал, потому что прекрасно знал конструкцию здания и понимал, что и потушить не удастся, и спасти не удастся почти ничего. В Сараеве тогда уже не было воды – и пожарные только беспомощно смотрели на пожар. …Вскоре восстановят конькобежный стадион рядом с комплексом "Зетра" – да, вот этот, за окном, ближе кладбища. Сразу после Олимпиады на этом катке были зарегистрированы две с половиной тысячи человек – и детей, и молодежи, и профессионалов. Я очень любил смотреть на каток: как дедушка помогал внуку делать первые шаги на коньках, как юноши с девушками в обнимку катаются… И я с горечью думаю, что значил этот стадион для города, для молодых, которым теперь только и остается, что по кафе сидеть".

Мечты о будущем

После заключения Дейтонских соглашений, остановивших войну в Боснии и Герцеговине, прошло уже много лет, но сам факт подписания документов, похоже, так и остается главным достижением мирного процесса. Следы войны в Сараеве встречаешь на каждом шагу, хотя центр города по вечерам сверкает огнями, здесь восстановлено большинство зданий. Часть главного проспекта Сараева сохранила название улицы маршала Тито, на одном из центральных перекрестков горит вечный огонь партизанской славы. В морозные ночи над этим огнем греют руки городские бродяги. В боснийской столице, судя по названиям улиц, переплелась история Второй мировой войны, социалистических времен и недавней войны. Боснийцы до сих пор чувствуют себя несправедливо оторванными от всего мира. Их безопасность охраняют тысячи миротворцев, они все еще получает гуманитарную помощь, но большинство из них не видит для себя перспективы на родине.

"Когда город ежедневно обстреливали, когда не было ни света, ни тепла, ни еды, когда гибли люди, воспоминания об Олимпиаде все-таки помогали, как-то возвращали веру в жизнь, – говорит Ахмед Карабегович. – Когда в городе было восстановлено телевизионное вещание, стали довольно часто показывать записи открытия или закрытия Олимпийских игр. Все-таки это были лучшие дни в истории города… Светлая страница". "Когда я ребенком смотрел советские фильмы "Зоя", "Крейсер "Варяг", "Сын полка" – нас, детей, вдохновляли русские победы, и мы всей душой ненавидели немцев, потому что немцев считали убийцами. Знаете, какие фильмы были в те годы? – продолжает Никола Билич. – Мы думали, что никогда в жизни не поедем в Германию. Но ведь вполне нормально, что немцы сейчас приезжают в Боснию или на Адриатическое море… И в Сараеве теперь все совсем не так, как было еще три года назад. Из сербских районов Боснии приезжают совершенно свободно. Когда впервые я поехал на их территорию, то боялся – я ведь серб, а остался здесь во время войны... А сейчас все в порядке. Время все лечит… Должен признать: Сараево давно утратило олимпийский блеск. Недавно окончилась война, город разорен, большая безработица, народ живет за счет гуманитарной помощи, предприятия не работают… Однако, может быть, мир пойдет нам навстречу, потому что Сараево – это уничтоженная войной столица Олимпиады, а ведь тогда мир нам не помогал. Так, может быть, хотя бы сейчас проявят понимание и снова дадут нам право организовать Олимпийские игры".

8 февраля 2001 года, в день годовщины открытия XIV зимних Олимпийских игр, городской Совет официально выдвинул кандидатуру Сараева на проведение Олимпиады 2010 года. Идея активно обсуждается по всей до сих пор разделенной и не оправившейся от войны и разрухи стране. Затея крайне дорогая, и шансы Сараева и Боснии кажутся призрачными. Говорит словенский горнолыжник Боян Крижай: "После войны я много раз приезжал в Сараево. Я просто поражен тем, что война сделала с людьми, с городом, да со всей Боснией. Жалко того прекрасного времени, его уже не вернешь. Но жизнь продолжается, люди приходят в себя. Надежд вновь добиться права провести Олимпийские игры, думаю, у Сараева немного. Если бы международные спортивные чиновники выбирали эмоционально, у Сараева были бы шансы. Но Олимпиада – это большой бизнес. Все ожидали, например, что в 96-м, в год столетия олимпийского движения, право провести Игры получат Афины – но не тут-то было. Однако и сама идея провести Олимпиаду в восстановленном Сараеве – много значит".

А вот мнение председателя Национального олимпийского комитета Боснии и Герцеговины Ахмеда Карабеговича: "Мы считаем, что это великолепный проект развития. Организация Игр оживила бы экономику, дала бы молодежи перспективу, чтобы никто не уезжал, объединила бы страну. Это – один из лучших проектов, который Сараево в ХХI веке может предложить, заручившись поддержкой всех граждан и, надеюсь, всего мира. Со спортивной точки зрения, думаю, наши шансы довольно велики – потому что многие объекты уже построены, кое-что только нужно отремонтировать. Сараево предлагает великолепную концепцию Игр: все зимние стадионы и трассы – в радиусе 25 километров, такого больше нигде в мире нет. Сараево – большой город, жители которого, я уверен, снова с любовью включились бы в реализацию проекта. Другой вопрос, с какой скоростью будет объединяться и усиливаться государство Босния и Герцеговина. Но даже если мы не добьемся своего, сам факт, что Сараево заявило миру о своей заинтересованности, что мы начали подготовку, дорогого стоит. Мы не хотим быть черной дырой в Европе. Мы хотим всему миру показать себя в другом свете".

Рассказывает сараевский журналист Сабина Чабаравдич: "День накануне открытия ХIV зимней Олимпиады, 7 февраля 84-го, жители Сараева провели глядя в небо – в ожидании снегопада. Тогда было неважно, кто верил в Бога, кто – нет, потому что все молили небо послать снегопад. Иначе пропал бы весь труд, все усилия семи лет. Я помню тот день так же хорошо, как если бы все случилось вчера: мы уже посмотрели вечерние новости, уже полюбовались на синоптиков и совсем потеряли надежду, когда вдруг началось. Одна за другой на город и окрестные горы опустились сначала мелкие снежинки, а потом снег пошел хлопьями. К утру город завалило сугробами. Олимпийские игры, первые в истории какой бы то ни было Югославии, и лучшие из организованных до той поры, могли начинаться. Это были две самые лучшие недели в истории города. Сараево стало центром вселенной, и все, кто что-то в этом мире значил, включая шведскую королевскую чету, британскую принцессу Анну, кинозвезду Кирка Дугласа, все были здесь – и получали удовольствие. Жизнь продолжалась 24 часа в сутки, никто не спрашивал, когда заканчивается рабочий день, никто не жаловался на усталость. Тогда казалось, все в жизни будет меняться только к лучшему… Многим так казалось до 92 года, до первых баррикад, до первых снарядов, которыми с окрестных холмов стали обстреливать город парни Караджича. Три года осады уничтожили в Сараеве многое. Волчонка Вучко – эмблему игр – сербы расстреляли очередями из крупнокалиберного пулемета, город опустел, убито 12 тысяч человек, среди которых – почти две тысячи детей. Но все это пережил олимпийский дух, который снова возвращается в город. Может быть, новая Олимпиада вернет старое Сараево?"

Послесловие, из зимы 2014-го

Сараевская мечта об олимпийском будущем не сбылась. У городского оргкомитета не было ни денег, ни политической поддержки для лоббирования в МОК идеи проведения новой Олимпиады в разоренной войной стране. Сараево отсеяли на самом предварительном этапе конкурса, который выиграл в итоге канадский город Ванкувер, где и прошли с успехом XXIII зимние Игры. Большинство олимпийских объектов, особенно в пригородах Сараева, так и не восстановлено. Пятидесяти миллиардов долларов, чтобы реализовать еще один гигантский спортивный проект, у боснийских властей, в отличие от российских, нет. И не верится, что до восстановления бобслейного желоба и горнолыжной трассы в Сараеве в ближайшие годы дойдут руки.

Босния и Герцеговина теперь – одно из самых бедных европейских государств, у 40 процентов трудоспособного населения нет работы. Страну раздирают этнические противоречия, ее уничтожает коррупция и некомпетентность властей. В начале февраля – за пару дней до открытия Олимпийских игр в Сочи (на которых Боснию и Герцеговину, кстати, представляют пять спортсменов) – в Сараеве, Тузле, Бихаче, Зенице разъяренные толпы демонстрантов разгромили несколько административных зданий, добиваясь отставки местных чиновников и протестуя против всеобщей нищеты и отсутствия жизненных перспектив. Романтики назвали эти события "боснийской весной". Пессимисты говорят о начале нового тяжелого политического кризиса.

Ахмед Карабегович теперь на пенсии. В юбилейный сараевский олимпийский день, 8 февраля, он охотно дает интервью местным журналистам. Старую гвардию ничем не сломить: Карабегович считает, что олимпийский дух в Сараеве по-прежнему жив.