Марьяна Торочешникова: В июле 2012 года я рассказывала об истории гибели в одной из колоний Башкирии заключенного Сергея Лазько. С тех пор его мать Татьяна Шевцова с помощью правозащитников пыталась добиться привлечения к уголовной ответственности виновных в гибели ее сына. Наконец, спустя почти два года хождения по инстанциям, после вмешательства Следственного комитета России, 13 марта 2014 года было возбуждено уголовное дело по факту умышленного причинения тяжкого вреда здоровью, повлекшего смерть Сергея Лазько.
Почему родственники и правозащитники опасаются, что тюремщики, виновные в убийстве, избегут наказания? Мы постараемся ответить вместе с гостем – руководителем проекта ГУЛАГу.нет Владимиром Осечкиным. На видеосвязи из Башкирии с нами – правозащитница, до недавнего времени член общественной наблюдательной комиссии Башкирии Альмира Жукова.
Но начать я предлагаю с небольшого интервью, которое я записала по телефону с матерью Сергея Лазько, она живет на Сахалине.
Татьяна Шевцова: Мне пришла телеграмма 22 июля, что мой сын умер от гипертонического криза. Умер 19-го числа. Днем 22-го пришла телеграмма, а ночью мне пошли звонки. Мне звонили ребята и рассказывали, как убивали моего сына. Они мне говорили: "Татьяна Александровна, не верьте никому, вашего Сергея убили!" Они мне рассказывали, что его принесли и бросили, он был весь в крови, у него были отбиты все внутренности. И он звал постоянно маму.
Марьяна Торочешникова: Татьяна Александровна, а вы когда приехали в эту 4-ю колонию, что вам говорило там начальство?
Татьяна Шевцова: Когда мы пришли в кабинет к начальнику, я подошла к нему и задала единственный вопрос: "Расскажите, как вы убивали моего сына". На него смотреть было страшно, лицо багровое. Он бы меня разорвал, если бы я была там одна. "Его никто не убивал, он умер от давления". А сына оставалось до освобождения месяца, полтора-два, и они убили его, не дали ему уйти. За 9 тысяч рублей зверски убили! Сказали, что он украл эти деньги. И я когда зашла в морг, надо было его сфотографировать, у него до пояса и до колен – темно-бордовое тело. (плачет)
Марьяна Торочешникова: Сейчас, наконец, возбудили уголовное дело, прошло два года, начали искать людей, кто совершил это преступление…
Татьяна Шевцова: А их и искать не надо, они все трое известны! Я согласна на все, и я все равно добьюсь и докажу, что убили моего сына! Я зашла когда – мой сынок лежит весь синий, на одной ручке переломаны все пальчики. (плачет) Я хочу придать все это огласке, чтобы это нигде не остановилось. Этих убийц даже не отстранили! И ребята мне звонили оттуда и говорила: "Они смотрят на нас, смеются и говорят: ну, и что, урода одного не стало, а мы как работали, так и работаем. Они смеялись просто в лицо". Это же мой сын! А эти подонки так по земле и ходят. Надо помочь тем детям, которые там сидят, чтобы их не убили, чтобы они живые вышли оттуда. Там же зверство такое и продолжается. И еще хочу сказать спасибо всем, кто мне помог, материально помог! И в особенности Володе, Альмире, они всегда были со мной!
Марьяна Торочешникова: Об этой истории стало широко известно после того, как в башкирскую колонию номер 4 приехала правозащитница и тогда еще член общественной наблюдательной комиссии Альмира Жукова. Именно она рассказал о том, что убили заключенного, и она помогала Татьяне Шевцовой разыскать тело и сына и оформить все необходимые документы.
Альмира, вы же поехали в эту колонию после того, как узнали о массовом избиении заключенных в этой колонии, после которого многие заключенные вскрылись, вскрыли себе вены или животы, в знак протеста против незаконных действий охранников.
Альмира Жукова: Да. Мы поехали со вторым членом ОНК Урманцевым, и мы все это зафиксировали. На тот момент я не знала, что убили человека, но мы обходили камеры ШИЗО, которые были просто залиты кровью. Заключенные нам рассказали, как их били. Через какое-то время мы пришли в те же камеры с представителем уполномоченного, и там уже все было отодрано, краски не было на полу. Но там до этого было просто море крови!
Марьяна Торочешникова: А вы пытались выяснить, что произошло дальше с другими заключенными, которых били? Были ли возбуждены какие-то уголовные дела, проведены проверки по факту массового избиения?
Альмира Жукова: Конечно, я обращалась. И я на сегодняшний день являюсь заявителем в порядке 144-ой, 145-ой статьи по факту смерти Лазько. И мы с Владимиром потратили массу времени и сил, чтобы это дело возбудили. Прокурор по надзору Зуев по всем моим обращениям принимал одно решение: все законно и правильно. Недавно на заседании ОНК, где меня исключали, я задал вопрос прокурору Зуеву: что будет с тем прокурором, который признал пытки и все, что творилось с этим осужденным, законным? Он мне ответил, что это уголовное дело, скорее всего, скоро прекратится. Я до сих пор обжалую, пишу, обращаюсь во все инстанции.
Марьяна Торочешникова: Сейчас идет следствие, и Татьяна Шевцова сказала, что ей звонил следователь из Башкирии и просил разрешение на проведение повторной экспертизы. Почему так много времени потребовалось, чтобы добиться возбуждения уголовного дела? И почему сейчас есть реальные основания опасаться, что оно будет прекращено?
Владимир Осечкин: Никаких правовых оснований для прекращения данного уголовного дела нет. Альмира посещала эта колонию номер 4 в городе Салавате первый раз 8-9 июля, были общие жалобы. И буквально через 10 дней правозащитники решили повторно их посетить, чтобы просто посмотреть, исправилась или нет ситуация после выявленной ОНК недостатков. И то, что они увидели в колонии, любого человека повергло бы в ужас. Они пришли в штрафные изоляторы, которые были залиты кровью. То есть было существенно ограничено право заключенных на обжалование незаконных действий администрации, а люди, которые подавали жалобы, в отношении них применялись репрессивные меры, жестокие избиения. К сожалению, во многих исправительных колониях на территории России право заключенных на обжалование действий администрации, на подачу жалоб в Европейский суд по правам человека, на подачу заявлений в следственные органы о незаконных действиях силовиков реально ограничено, это факт. Люди попытались пожаловаться в ОНК, за это их поместили в ШИЗО, многих жестоко избили, а Сергея Лазько вообще убили.
Но самое страшное, что ведь существует региональное Управление ФСИН, существует помощник начальник ГУФСИН Башкирии по правам человека Петров, есть в Башкирии прокурор Зуев, который надзирает за соблюдением законности, - и вот эти лица на сегодняшний день не предприняли ровным счетом ничего, что привело бы к возбуждению уголовного дела по факту убийства Сергея Лазько. Все предпринимали правозащитники, координаторы ГУЛАГу.нет, и самое главное, наш координатор, член ОНК Республики Башкирия Альмира Жукова. Как только Альмира в июле 2012 года опубликовала на ГУЛАГу.нет фотографии убитого Лазько, сразу же в отношении нее начались репрессии, преследования, ей звонили с угрозами и сказали, что если мы не снимем фотографии с ГУЛАГу.нет, ее исключат из ОНК. Она отказалась это делать, и буквально за полгода до окончания полномочий всех членов ОНК Башкирии второго созыва включают двух бывших сотрудников силовых органов в ОНК, в том числе Олега Галина, который получает численный перевес по отношению к правозащитникам, и уже большинство силовиков голосует за исключение Жуковой по совершенно формальному основанию. Альмиру исключили из ОНК второго созыва, потом в ноябре 2013 года включили в ОНК третьего созыва…
Альмира Жукова: После этого, когда возбудили уголовное дело, третий созыва ОНК приглашает прокурора Зуева, Петрова, вручает им грамоты, ставят вопрос о моем исключении по абсурдным абсолютно основаниям, не дают мне слово, не дают слово другим членам ОНК, готовым высказаться в мою защиту. Члены ОНК заявили сегодня Комитету против пыток, представители которого приехали в Башкирию, что все, что написано в заявлении, они не были этому свидетелями, но подписали по своему внутреннему убеждению.
Марьяна Торочешникова: 13 марта 2014 года было все-таки возбуждено уголовное дело по факту убийства Лазько, и после этого вас выгнали фактически из НКО?
Альмира Жукова: После того, как я отправила письмо о том, что возбуждено уголовное дело, за подписью первого зама, на следующий день меня исключили. Сегодня порядка 20 правозащитных организаций республики приехали из других городов и жестко высказали позицию, что меня преследуют за мою активную правозащитную деятельность, и они будут писать об этом уполномоченному, в Совет при президенте. Сегодня принято ими такое постановление.
Марьяна Торочешникова: Почему именно история гибели Сергея Лазько стала отправной точкой для гонений на вас? Тот же прокурор Зуев должен быть заинтересован, чтобы выявлялись факты незаконной деятельности сотрудников колонии…
Альмира Жукова: Просто это дело удалось как-то доказать. Прежде чем поехать в колонию, мы позвонили прокурору Зуеву и пригласили его с собой. Он с нами не поехал. И Лазько – это один из случаев. Я считаю, убит осужденный Пармонов, у которого ни одного зуба не осталось. Он один день был в колонии номер 9, только из Татарстана его привезли. Вот члены ОНК сказали, что порезали себя 20 человек, а Зуев приехали защищать ФСИН, что на самом деле таких было 18 человек. И подали в суд за клевету на колонию! И прокурор Зуев защищал интересы ГУФСИНа. Это и есть коррупция, на мой взгляд, сращивание, когда прокурор по надзору защищает, вместо того чтобы поехать с нами и объективно разобраться. Пишет лично мне, что это нормальное применение спецсредств – это он мне раньше отвечал по Лазько. Петров, помощник начальника ГУФСИНа, ни разу не защитил ничьи интересы! Это и называется коррупция. Это поведение вопреки воле президента! Президент говорит, что надо разбираться по таким вопросам, работать с общественными организациями, слушать общественников.
Марьяна Торочешникова: Почему местные начальники не зашевелились, когда в дело вмешался Следственный комитет России? Дело возбудили, конечно, но сейчас они говорят, что дело будет прекращено все равно.
Владимир Осечкин: Там ситуация чудовищная. На сегодняшний день для нас, правозащитников, там очевидно, что раздельных ветвей власти и отдельных органов ФСИН, прокуратуры и так далее там нет, там действительно полное сращивание. И Жукова на федеральной площадке ГУЛАГу.нет, которую читают по всей стране, и в СМИ открыто рассказала о пытках в башкирских колониях и незаконных действий тюремщиков и прокуроров. Вот что для них самое страшное. Для них не страшно расследование, они будут пытаться его замять, а им страшно, если из Москвы возьмут под жесткий контроль конкретную ситуацию. Центральный аппарат Следственного комитета после наших активных действий провел проверку по личному поручению Бастрыкина, и первый зам Пескарев дал ответ, что постановление, вынесенное годом ранее, об отказе в возбуждении уголовного дела, отменено, и возбуждено уголовное дело по части 4-ой статьи 111-ой УК. Это особо тяжкое преступление, наказание – до 15 лет лишения свободы, свыше 10. Таким образом, автоматически включается и механизм статьи 316-ой УК "Укрывательство особо тяжкого преступления".
То есть в июле 2012 года в башкирской колонии номер 4 было совершено, по мнению Следственного комитета России, убийство заключенного. Вместо того, чтобы его надлежащим образом раскрывать, местные сотрудники ГУФСИН хотели изначально похоронить Лазько как сироту, и только благодаря нашим блогерам ГУЛАГу.нет мы нашли маму на Сахалине, связались с губернатором Тульской области Груздевым, где был осужден Лазько, который помог финансово, материально, оплатили дорогу маме с Сахалина в Москву, в Уфу, чтобы забрать труп, обратно отвезти. И местные сотрудники администрации колонии, их региональное руководство ГУФСИН, надзирающая прокуратура – они все говорили о том, что не было никакого убийства, то есть умышленно укрывали особо тяжкое преступление, убийство. И в данный момент для них это вопрос жизни и смерти – либо Жукова и правда, либо коррупция, круговая порука и закрытие дела. И для правозащитников, депутатов и членов Общественной палаты принципиально важно добиться тщательного расследования.
Почему родственники и правозащитники опасаются, что тюремщики, виновные в убийстве, избегут наказания? Мы постараемся ответить вместе с гостем – руководителем проекта ГУЛАГу.нет Владимиром Осечкиным. На видеосвязи из Башкирии с нами – правозащитница, до недавнего времени член общественной наблюдательной комиссии Башкирии Альмира Жукова.
Но начать я предлагаю с небольшого интервью, которое я записала по телефону с матерью Сергея Лазько, она живет на Сахалине.
Татьяна Шевцова: Мне пришла телеграмма 22 июля, что мой сын умер от гипертонического криза. Умер 19-го числа. Днем 22-го пришла телеграмма, а ночью мне пошли звонки. Мне звонили ребята и рассказывали, как убивали моего сына. Они мне говорили: "Татьяна Александровна, не верьте никому, вашего Сергея убили!" Они мне рассказывали, что его принесли и бросили, он был весь в крови, у него были отбиты все внутренности. И он звал постоянно маму.
Марьяна Торочешникова: Татьяна Александровна, а вы когда приехали в эту 4-ю колонию, что вам говорило там начальство?
Татьяна Шевцова: Когда мы пришли в кабинет к начальнику, я подошла к нему и задала единственный вопрос: "Расскажите, как вы убивали моего сына". На него смотреть было страшно, лицо багровое. Он бы меня разорвал, если бы я была там одна. "Его никто не убивал, он умер от давления". А сына оставалось до освобождения месяца, полтора-два, и они убили его, не дали ему уйти. За 9 тысяч рублей зверски убили! Сказали, что он украл эти деньги. И я когда зашла в морг, надо было его сфотографировать, у него до пояса и до колен – темно-бордовое тело. (плачет)
Марьяна Торочешникова: Сейчас, наконец, возбудили уголовное дело, прошло два года, начали искать людей, кто совершил это преступление…
Татьяна Шевцова: А их и искать не надо, они все трое известны! Я согласна на все, и я все равно добьюсь и докажу, что убили моего сына! Я зашла когда – мой сынок лежит весь синий, на одной ручке переломаны все пальчики. (плачет) Я хочу придать все это огласке, чтобы это нигде не остановилось. Этих убийц даже не отстранили! И ребята мне звонили оттуда и говорила: "Они смотрят на нас, смеются и говорят: ну, и что, урода одного не стало, а мы как работали, так и работаем. Они смеялись просто в лицо". Это же мой сын! А эти подонки так по земле и ходят. Надо помочь тем детям, которые там сидят, чтобы их не убили, чтобы они живые вышли оттуда. Там же зверство такое и продолжается. И еще хочу сказать спасибо всем, кто мне помог, материально помог! И в особенности Володе, Альмире, они всегда были со мной!
Марьяна Торочешникова: Об этой истории стало широко известно после того, как в башкирскую колонию номер 4 приехала правозащитница и тогда еще член общественной наблюдательной комиссии Альмира Жукова. Именно она рассказал о том, что убили заключенного, и она помогала Татьяне Шевцовой разыскать тело и сына и оформить все необходимые документы.
Альмира, вы же поехали в эту колонию после того, как узнали о массовом избиении заключенных в этой колонии, после которого многие заключенные вскрылись, вскрыли себе вены или животы, в знак протеста против незаконных действий охранников.
Альмира Жукова: Да. Мы поехали со вторым членом ОНК Урманцевым, и мы все это зафиксировали. На тот момент я не знала, что убили человека, но мы обходили камеры ШИЗО, которые были просто залиты кровью. Заключенные нам рассказали, как их били. Через какое-то время мы пришли в те же камеры с представителем уполномоченного, и там уже все было отодрано, краски не было на полу. Но там до этого было просто море крови!
Марьяна Торочешникова: А вы пытались выяснить, что произошло дальше с другими заключенными, которых били? Были ли возбуждены какие-то уголовные дела, проведены проверки по факту массового избиения?
Альмира Жукова: Конечно, я обращалась. И я на сегодняшний день являюсь заявителем в порядке 144-ой, 145-ой статьи по факту смерти Лазько. И мы с Владимиром потратили массу времени и сил, чтобы это дело возбудили. Прокурор по надзору Зуев по всем моим обращениям принимал одно решение: все законно и правильно. Недавно на заседании ОНК, где меня исключали, я задал вопрос прокурору Зуеву: что будет с тем прокурором, который признал пытки и все, что творилось с этим осужденным, законным? Он мне ответил, что это уголовное дело, скорее всего, скоро прекратится. Я до сих пор обжалую, пишу, обращаюсь во все инстанции.
Марьяна Торочешникова: Сейчас идет следствие, и Татьяна Шевцова сказала, что ей звонил следователь из Башкирии и просил разрешение на проведение повторной экспертизы. Почему так много времени потребовалось, чтобы добиться возбуждения уголовного дела? И почему сейчас есть реальные основания опасаться, что оно будет прекращено?
Владимир Осечкин: Никаких правовых оснований для прекращения данного уголовного дела нет. Альмира посещала эта колонию номер 4 в городе Салавате первый раз 8-9 июля, были общие жалобы. И буквально через 10 дней правозащитники решили повторно их посетить, чтобы просто посмотреть, исправилась или нет ситуация после выявленной ОНК недостатков. И то, что они увидели в колонии, любого человека повергло бы в ужас. Они пришли в штрафные изоляторы, которые были залиты кровью. То есть было существенно ограничено право заключенных на обжалование незаконных действий администрации, а люди, которые подавали жалобы, в отношении них применялись репрессивные меры, жестокие избиения. К сожалению, во многих исправительных колониях на территории России право заключенных на обжалование действий администрации, на подачу жалоб в Европейский суд по правам человека, на подачу заявлений в следственные органы о незаконных действиях силовиков реально ограничено, это факт. Люди попытались пожаловаться в ОНК, за это их поместили в ШИЗО, многих жестоко избили, а Сергея Лазько вообще убили.
Но самое страшное, что ведь существует региональное Управление ФСИН, существует помощник начальник ГУФСИН Башкирии по правам человека Петров, есть в Башкирии прокурор Зуев, который надзирает за соблюдением законности, - и вот эти лица на сегодняшний день не предприняли ровным счетом ничего, что привело бы к возбуждению уголовного дела по факту убийства Сергея Лазько. Все предпринимали правозащитники, координаторы ГУЛАГу.нет, и самое главное, наш координатор, член ОНК Республики Башкирия Альмира Жукова. Как только Альмира в июле 2012 года опубликовала на ГУЛАГу.нет фотографии убитого Лазько, сразу же в отношении нее начались репрессии, преследования, ей звонили с угрозами и сказали, что если мы не снимем фотографии с ГУЛАГу.нет, ее исключат из ОНК. Она отказалась это делать, и буквально за полгода до окончания полномочий всех членов ОНК Башкирии второго созыва включают двух бывших сотрудников силовых органов в ОНК, в том числе Олега Галина, который получает численный перевес по отношению к правозащитникам, и уже большинство силовиков голосует за исключение Жуковой по совершенно формальному основанию. Альмиру исключили из ОНК второго созыва, потом в ноябре 2013 года включили в ОНК третьего созыва…
Альмира Жукова: После этого, когда возбудили уголовное дело, третий созыва ОНК приглашает прокурора Зуева, Петрова, вручает им грамоты, ставят вопрос о моем исключении по абсурдным абсолютно основаниям, не дают мне слово, не дают слово другим членам ОНК, готовым высказаться в мою защиту. Члены ОНК заявили сегодня Комитету против пыток, представители которого приехали в Башкирию, что все, что написано в заявлении, они не были этому свидетелями, но подписали по своему внутреннему убеждению.
Марьяна Торочешникова: 13 марта 2014 года было все-таки возбуждено уголовное дело по факту убийства Лазько, и после этого вас выгнали фактически из НКО?
Альмира Жукова: После того, как я отправила письмо о том, что возбуждено уголовное дело, за подписью первого зама, на следующий день меня исключили. Сегодня порядка 20 правозащитных организаций республики приехали из других городов и жестко высказали позицию, что меня преследуют за мою активную правозащитную деятельность, и они будут писать об этом уполномоченному, в Совет при президенте. Сегодня принято ими такое постановление.
Марьяна Торочешникова: Почему именно история гибели Сергея Лазько стала отправной точкой для гонений на вас? Тот же прокурор Зуев должен быть заинтересован, чтобы выявлялись факты незаконной деятельности сотрудников колонии…
Альмира Жукова: Просто это дело удалось как-то доказать. Прежде чем поехать в колонию, мы позвонили прокурору Зуеву и пригласили его с собой. Он с нами не поехал. И Лазько – это один из случаев. Я считаю, убит осужденный Пармонов, у которого ни одного зуба не осталось. Он один день был в колонии номер 9, только из Татарстана его привезли. Вот члены ОНК сказали, что порезали себя 20 человек, а Зуев приехали защищать ФСИН, что на самом деле таких было 18 человек. И подали в суд за клевету на колонию! И прокурор Зуев защищал интересы ГУФСИНа. Это и есть коррупция, на мой взгляд, сращивание, когда прокурор по надзору защищает, вместо того чтобы поехать с нами и объективно разобраться. Пишет лично мне, что это нормальное применение спецсредств – это он мне раньше отвечал по Лазько. Петров, помощник начальника ГУФСИНа, ни разу не защитил ничьи интересы! Это и называется коррупция. Это поведение вопреки воле президента! Президент говорит, что надо разбираться по таким вопросам, работать с общественными организациями, слушать общественников.
Марьяна Торочешникова: Почему местные начальники не зашевелились, когда в дело вмешался Следственный комитет России? Дело возбудили, конечно, но сейчас они говорят, что дело будет прекращено все равно.
Владимир Осечкин: Там ситуация чудовищная. На сегодняшний день для нас, правозащитников, там очевидно, что раздельных ветвей власти и отдельных органов ФСИН, прокуратуры и так далее там нет, там действительно полное сращивание. И Жукова на федеральной площадке ГУЛАГу.нет, которую читают по всей стране, и в СМИ открыто рассказала о пытках в башкирских колониях и незаконных действий тюремщиков и прокуроров. Вот что для них самое страшное. Для них не страшно расследование, они будут пытаться его замять, а им страшно, если из Москвы возьмут под жесткий контроль конкретную ситуацию. Центральный аппарат Следственного комитета после наших активных действий провел проверку по личному поручению Бастрыкина, и первый зам Пескарев дал ответ, что постановление, вынесенное годом ранее, об отказе в возбуждении уголовного дела, отменено, и возбуждено уголовное дело по части 4-ой статьи 111-ой УК. Это особо тяжкое преступление, наказание – до 15 лет лишения свободы, свыше 10. Таким образом, автоматически включается и механизм статьи 316-ой УК "Укрывательство особо тяжкого преступления".
То есть в июле 2012 года в башкирской колонии номер 4 было совершено, по мнению Следственного комитета России, убийство заключенного. Вместо того, чтобы его надлежащим образом раскрывать, местные сотрудники ГУФСИН хотели изначально похоронить Лазько как сироту, и только благодаря нашим блогерам ГУЛАГу.нет мы нашли маму на Сахалине, связались с губернатором Тульской области Груздевым, где был осужден Лазько, который помог финансово, материально, оплатили дорогу маме с Сахалина в Москву, в Уфу, чтобы забрать труп, обратно отвезти. И местные сотрудники администрации колонии, их региональное руководство ГУФСИН, надзирающая прокуратура – они все говорили о том, что не было никакого убийства, то есть умышленно укрывали особо тяжкое преступление, убийство. И в данный момент для них это вопрос жизни и смерти – либо Жукова и правда, либо коррупция, круговая порука и закрытие дела. И для правозащитников, депутатов и членов Общественной палаты принципиально важно добиться тщательного расследования.