Холодный, масштабный, амбициозный, элегантный, впечатляющий. Этот город следует смотреть при хорошем солнечном освещении, которое создает настоящий архитектурный театр на площади Свободы, месте политических и гражданских битв последнего времени, месте зла и провокаций, истерик и драк, месте встречи городского сумасшествия и городского разума.
Мне повезло, я приехала за день до начала инспирированной восточным соседом контрреволюции и смогла оценить этот театр, пока он еще пустовал. Это шестая по величине площадь Европы (в пять раз больше Красной), по периметру которой возвышаются шедевры конструктивизма: гигантский Госпром, построенный героическими усилиями советского интернационала в рекордные сроки (1926-28 гг.); величественные корпуса университета и медицинского института, сталинский ампир Обладмина. Если стоять лицом к последнему, справа от него начинается Сумская, сердце местного консюмеризма, улица кафе, бутиков и театров, где легко обнаружить несколько жемчужин модерна. Прекрасно одетые девушки с брендовыми пакетами с некоторой меланхолией хозяек города проходили мимо обеих митингующих сторон.
Критики называют общий настрой Харькова мещанским. Город совсем не хочет воевать; в жаркие времена Майдана он выставил до 30 тысяч митингующих, и этого кажется довольно, чтобы не подставляться сейчас под палки титушек. У этого города есть своя гордость, свой локальный патриотизм, свое самосознание.
В нем, согласно последней переписи населения, живут люди 111 национальностей, 61 процент считают себя украинцами, 63 процента называют родным языком русский; Харькову в середине нулевых удалось добиться того, что русский язык стал вторым официальным языком региона. В этом городе мощная польско-католическая, сильная армянская и заметная буддийская общины. В холодном высшем смысле он далек от политических страстей Киева и Москвы.
Многие горожане довольны мэром Геннадием Кернесом, который реконструировал исторический центр так, что специалисты ЮНЕСКО по культурному наследию имели немного претензий. Историческая застройка не искажена высотным новоделом, а качество булыжных мостовых и асфальтовых покрытий в центре выглядит получше многих восточноевропейских столиц, не говорю о российских центрах цивилизации. Противники Кернеса вспоминают ему криминальное прошлое и двуличное поведение во времена свержения Януковича; приписывают ему финансирование бандитских бригад титушек и неоднозначные связи с местными и российскими силовиками и бизнес-структурами. Отмечают, что Кернес и есть главная бизнес-структура Харькова; он создал свою вертикаль власти, все местные олигархи не сделают и шага без его ведома. Никто не отказывает ему в личной смелости, граничащей с комическим безумием.
Если углубиться с Сумской в первую попавшуюся улицу налево, например, от памятника Шевченко, где стоял и продолжает стоять харьковский майдан, путешественник попадает во второе сердце Харькова, где в конце ХIХ – начале
ХХ века жили мешканцы и поэты. Это теплое предсердие площади Свободы, где модерн диктует ритм европейской умеренности и некоторой расслабленности, а конструктивизм не кажется подавляющим; здесь ты лучше понимаешь, что такое был проект модернизма ХХ века в общеевропейском смысле. Это кварталы для личной жизни, для любовных историй, для кофе с друзьями и подругами, для романтической переписки с лэптопов. Харьков в общей сложности около 16 лет был столицей Украины. Самый большой период – с 1919 по 1934 год. Несколько месяцев - во времена фашистской оккупации. Памятник Ленину на площади Свободы был установлен только в 1963 году. Памятник Сталину простоял на ней с 1944-го по 1960-й. Площадь Свободы до 1996 года носила имя Феликса Дзержинского, который приезжал в город и своим авторитетом поддержал проект Госпрома, комплекса экономических, научных и производственных институций.
До советского строительства площади и зданий конструктивизма (технологии – тачки и лопаты) это пространство принадлежало университету, его кварталам. На одном из зданий рядом с бывшим Комитетом госбезопасности висит мемориальная доска в память о том, что в Харьков во времена Голодомора приезжал Фритьоф Нансен, налаживал гуманитарный коридор от Красного Креста. На улице Рымарской – образец новой мифологии, мемориальная доска памяти убитых в перестрелке 14 марта “защитников Харькова”. Как говорят местные, это темная история; защитники оказались из Донецка. От Кернеса требуют расследования обе стороны – и майдан, и антимайдан.
Зачем Харькову, с его символическими и фактическими амбициями индустриального и интеллектуального центра Украины, второй столицы страны, в новую Россию? Чтобы стать одной из ее имперских окраин? За 23 года без Советского Союза город сохранил и прежние амбиции, и относительную независимость от Киева. Толкают его к волнениям, помимо русских спецслужб и машины пропаганды (до последнего времени в Харькове работали все российские телеканалы), недовольство бюджетников и пенсионеров. Им кажется, что в России зарплаты и пенсии выше, а власть крепче. На улицы города сейчас выходит пушечное мясо украинской Вандеи, уставшее от нестабильности киевской влады и напуганное падением курса гривны. Градус ненависти зашкаливает. Это городская война на нескольких кварталах. Это контрреволюция городских окраин, фрустрированных майданом и киевской политикой последних лет.
И да, Харьков – это Европа, часть европейского мира, но с серьезными, важными следами мира советского, от которого город не собирается отказываться. Если ему дадут оставаться таким, какой он есть, он прекрасно справится с этими противоречиями.
Елена Фанайлова – поэт, лауреат нескольких литературных премий, автор и ведущий программы Радио Свобода "Свобода в клубах"
Высказанные в рубрике "Право автора" мнения могут не отражать точку зрения редакции
Мне повезло, я приехала за день до начала инспирированной восточным соседом контрреволюции и смогла оценить этот театр, пока он еще пустовал. Это шестая по величине площадь Европы (в пять раз больше Красной), по периметру которой возвышаются шедевры конструктивизма: гигантский Госпром, построенный героическими усилиями советского интернационала в рекордные сроки (1926-28 гг.); величественные корпуса университета и медицинского института, сталинский ампир Обладмина. Если стоять лицом к последнему, справа от него начинается Сумская, сердце местного консюмеризма, улица кафе, бутиков и театров, где легко обнаружить несколько жемчужин модерна. Прекрасно одетые девушки с брендовыми пакетами с некоторой меланхолией хозяек города проходили мимо обеих митингующих сторон.
Критики называют общий настрой Харькова мещанским. Город совсем не хочет воевать; в жаркие времена Майдана он выставил до 30 тысяч митингующих, и этого кажется довольно, чтобы не подставляться сейчас под палки титушек. У этого города есть своя гордость, свой локальный патриотизм, свое самосознание.
Критики называют общий настрой Харькова мещанским, город совсем не хочет воевать
Многие горожане довольны мэром Геннадием Кернесом, который реконструировал исторический центр так, что специалисты ЮНЕСКО по культурному наследию имели немного претензий. Историческая застройка не искажена высотным новоделом, а качество булыжных мостовых и асфальтовых покрытий в центре выглядит получше многих восточноевропейских столиц, не говорю о российских центрах цивилизации. Противники Кернеса вспоминают ему криминальное прошлое и двуличное поведение во времена свержения Януковича; приписывают ему финансирование бандитских бригад титушек и неоднозначные связи с местными и российскими силовиками и бизнес-структурами. Отмечают, что Кернес и есть главная бизнес-структура Харькова; он создал свою вертикаль власти, все местные олигархи не сделают и шага без его ведома. Никто не отказывает ему в личной смелости, граничащей с комическим безумием.
Если углубиться с Сумской в первую попавшуюся улицу налево, например, от памятника Шевченко, где стоял и продолжает стоять харьковский майдан, путешественник попадает во второе сердце Харькова, где в конце ХIХ – начале
Зачем Харькову, с его символическими и фактическими амбициями индустриального и интеллектуального центра Украины, второй столицы страны, в новую Россию? Чтобы стать одной из ее имперских окраин?
До советского строительства площади и зданий конструктивизма (технологии – тачки и лопаты) это пространство принадлежало университету, его кварталам. На одном из зданий рядом с бывшим Комитетом госбезопасности висит мемориальная доска в память о том, что в Харьков во времена Голодомора приезжал Фритьоф Нансен, налаживал гуманитарный коридор от Красного Креста. На улице Рымарской – образец новой мифологии, мемориальная доска памяти убитых в перестрелке 14 марта “защитников Харькова”. Как говорят местные, это темная история; защитники оказались из Донецка. От Кернеса требуют расследования обе стороны – и майдан, и антимайдан.
Зачем Харькову, с его символическими и фактическими амбициями индустриального и интеллектуального центра Украины, второй столицы страны, в новую Россию? Чтобы стать одной из ее имперских окраин? За 23 года без Советского Союза город сохранил и прежние амбиции, и относительную независимость от Киева. Толкают его к волнениям, помимо русских спецслужб и машины пропаганды (до последнего времени в Харькове работали все российские телеканалы), недовольство бюджетников и пенсионеров. Им кажется, что в России зарплаты и пенсии выше, а власть крепче. На улицы города сейчас выходит пушечное мясо украинской Вандеи, уставшее от нестабильности киевской влады и напуганное падением курса гривны. Градус ненависти зашкаливает. Это городская война на нескольких кварталах. Это контрреволюция городских окраин, фрустрированных майданом и киевской политикой последних лет.
И да, Харьков – это Европа, часть европейского мира, но с серьезными, важными следами мира советского, от которого город не собирается отказываться. Если ему дадут оставаться таким, какой он есть, он прекрасно справится с этими противоречиями.
Елена Фанайлова – поэт, лауреат нескольких литературных премий, автор и ведущий программы Радио Свобода "Свобода в клубах"
Высказанные в рубрике "Право автора" мнения могут не отражать точку зрения редакции