Социологические опросы свидетельтствуют о том, что граждане России странно и почти поголовно счастливы
Всероссийский центр изучения общественного мнения (ВЦИОМ) опубликовал данные опроса жителей России – о том, насколько счастливыми они себя чувствуют в последнее время. Результаты ВЦИОМ показывают, что "индекс счастья" в России достиг исторического максимума за последние 25 лет – счастливыми назвали себя 78 процентов опрошенных. Чаще других признаются в том, что счастливы, девушки и юноши в возрасте от 18 до 24 лет, таких в стране – 92 процента.
О том, насколько данные ВЦИОМ отражают реальность и почему положительные ответы респондентов на вопросы о личном счастье так совпали по времени с последними политическими событиями на Украине, с российской аннексией Крыма и итогами зимней Олимпиады в Сочи, рассказывает московский психолог Ольга Маховская:
– Россияне становятся "счастливее" с каждым годом, и меня, как психолога, это настораживает – потому что есть какой-то критический предел, после которого объяснять нормальными явлениями устойчивые "показатели счастья" уже трудно.
– Точно так, как болеют за свою спортивную команду. Для такого сознания ведь важно очень ясно понимать, где свои и где чужие, и все, что происходит в жизни страны, так или иначе категоризируется, на "своих" и "чужих".
– И зимняя Олимпиада, и наши отношения с Украиной четко делят всех на "стан врагов" и "стан своих". Но, все-таки, связь с последними событиями на Украине, я бы сказала, парадоксальна! Потому что ничего хорошего эти события не сулят, если не сводить их только к аннексии, захвату чужих территорий, у всего этого, скорее всего, будет долгое и печальное продолжение. Вот такая беспричинная радость и раньше воспринималась как неблагоприятный признак, "смех без причины..." Но это принципиальное счастье русских людей, которое я наблюдаю, "быть счастливым назло врагу" – это тоже какой-то искусственный и новый вид. Русский человек, если вспомнить о "бессмертной русской душе", он ведь, в целом, человек несчастный, и среднестатистический человек XIX века, классический литературный герой Толстого или Достоевского, даже не очень по этому поводу и переживал, потому что "страдания – это и есть смысл жизни". Смысл в счастье – это протестантская этика, которая эксплуатирует категории счастья и любви. А мы – "те, кто страдали за все человечество". И здесь вдруг такой перекос – мы хотим быть, прежде всего, счастливее, чем американцы! Этот конкурентный мотив сегодня вовсю работает.
– В Европе, например, когда человека спрашивают о счастье, никому в голову не придет подразумевать, и ответа такого не услышишь, что счастье конкретного человека зависит от общественно-политических успехов, и уж тем более – от внешней политики его государства. В России все сильно наоборот. Я обратил внимание на то, что, по данным ВЦИОМ, отвечавшие говорили не только о собственном счастье, но и о том, что их окружают в основном другие счастливые люди. Хочется задать простой вопрос: откуда они могут это знать?
– Это показатель не столько большого ума, сколько социальной мимикрии. Представьте себе, сейчас мне позвонят и в лоб строго спросят: "Вы счастливы?" Я, конечно, отвечу: "Да, я счастлива!" Потому что в противном случае я сразу попадаю в категорию национал-предателей. Сегодня установка такова, что только люди с особым складом ума и "шатким мировоззрением" позволяют себе быть несчастными, грубо говоря. Поэтому, конечно, прямой ответ на такой вопрос, "счастливы ли вы жить и работать в России?" однозначен. Меня еще поразило то, что люди с высшим образованием демонстрируют как раз более высокий индекс счастья, чем люди других категорий. Хотя образование само по себе предполагает высокую критичность и гораздо более сложную картину мира. Это все указывает на социальную мимикрию, на то, что люди не хотят выделяться, не хотят выпасть из группы. На протяжении десятка лет, пока муссировались идеи личного, индивидуального успеха, общество атомизировалось, мы теряли друг друга. Очень трудно сказать, к какой малой группе ты принадлежишь. Люди работают на нескольких работах, переезжают из города в город, меняется их семейный статус по нескольку раз. И такая мобильность делает человека одиноким, социально беспокойным. И поэтому очень соблазнительно спрятаться за спину толпы.
– Несчастливым выглядеть немодно и даже страшно, гораздо удобнее мимикрировать. Такая психология часто очень свойственна для самых юных граждан. Ведь, по данным ВЦИОМ, люди в возрасте от 18 до 24 лет в первую очередь заявляют, что счастливы. Конечно, в таком возрасте чувствовать себя перманентно счастливым вообще естественно, если речь не идет о сиюминутной "любовной трагедии". Но ведь раньше таких ответов было меньше. То есть молодые россияне сегодня больше других путают собственное счастье, собственные перспективы с каким-то "государственным счастьем"? Вряд ли уровень образования, кругозора, интеллектуальных запросов, критического восприятия, самостоятельного мышления у молодых юношей и девушек в России за последнее время так уж сильно вырос.
– То, что молодежь чувствует себя счастливой, является показателем снижения уровня притязаний. Молодость – это очень дисгармоничное время, когда желаний больше, чем возможностей. И высокая неудовлетворенность была бы, с моей точки зрения, более ожидаемой, чем абсолютное счастье. Это правда, только если отказаться от стратегических целей, от карьеры, или откладывать их. Потому что возраст в 24-25 лет в России сегодня – это период еще подростковый. Нужно делать ссылку на то, что это не 20-25 лет в советские времена, эти дети только начинают эмансипироваться, экономически отделяться от родителей – и поэтому весь социальный удар, социальный груз они на себе еще не чувствуют, как и давление стандартов, родители это амортизируют. Характерно для молодежи то, что называется пофигизм, этакая стратегия избегания неприятностей.
Она тоже позволяет пребывать в иллюзии, что все не так плохо, особенно когда на улице хорошая погода и можно выпить пива, куда-то поехать, а можно куда-то вообще уехать и дауншифтингом заняться, и кажется, что все не так страшно. Но это – если оценивать жизнь только в очень короткой перспективе. Однако, повторяю, это поведение людей в толпе. А то, что в молодом возрасте у современных россиян не происходит индивидуализации, люди не выбирают какие-то свои персональные пути, а двигаются толпами, стаями, как спортивные фанаты, – это плохой, тревожный показатель. Это не то счастье, которого мы хотели своим детям или желали бы молодым.
Фрагмент итогового выпуска программы "Время Свободы"
О том, насколько данные ВЦИОМ отражают реальность и почему положительные ответы респондентов на вопросы о личном счастье так совпали по времени с последними политическими событиями на Украине, с российской аннексией Крыма и итогами зимней Олимпиады в Сочи, рассказывает московский психолог Ольга Маховская:
– Россияне становятся "счастливее" с каждым годом, и меня, как психолога, это настораживает – потому что есть какой-то критический предел, после которого объяснять нормальными явлениями устойчивые "показатели счастья" уже трудно.
"Групповое счастье" характерно в основном для агрессивных молодежных субкультур
С 2008-2009 годов в стране работает специальная пропагандистская программа, направленная на то, чтобы методами внушения доводить народонаселение до крайней степени обалдения. Нам прямо говорят, как в советские времена, что мы счастливее, радостнее, богаче всех на свете, и этот механизм работает великолепно. И ВЦИОМ, к которому скептически относятся в профессиональных кругах, тоже стал институтом такого социального внушения, потому что его показатели и цифры как бы подтверждают, что уровень благополучия и счастья в стране растет. Подобные радостно-возбужденные показатели состояния экзальтации характерны больше для футбольных фанатов. У меня впечатление, что формируется новая общность – не по критериям образования, потому что, как показывают последние данные, ни образование, ни возраст, ни социальная принадлежность здесь не оказываются существенным дифференцирующим фактором – которую я бы назвала просто "русские". Именно это слово чаще всего употребляется тогда, когда говорят о человеке, который живет на территории России и рад и счастлив от того, что он здесь живет, и болеет за Россию всеми фибрами своей души.– Точно так, как болеют за свою спортивную команду. Для такого сознания ведь важно очень ясно понимать, где свои и где чужие, и все, что происходит в жизни страны, так или иначе категоризируется, на "своих" и "чужих".
– И зимняя Олимпиада, и наши отношения с Украиной четко делят всех на "стан врагов" и "стан своих". Но, все-таки, связь с последними событиями на Украине, я бы сказала, парадоксальна! Потому что ничего хорошего эти события не сулят, если не сводить их только к аннексии, захвату чужих территорий, у всего этого, скорее всего, будет долгое и печальное продолжение. Вот такая беспричинная радость и раньше воспринималась как неблагоприятный признак, "смех без причины..." Но это принципиальное счастье русских людей, которое я наблюдаю, "быть счастливым назло врагу" – это тоже какой-то искусственный и новый вид. Русский человек, если вспомнить о "бессмертной русской душе", он ведь, в целом, человек несчастный, и среднестатистический человек XIX века, классический литературный герой Толстого или Достоевского, даже не очень по этому поводу и переживал, потому что "страдания – это и есть смысл жизни". Смысл в счастье – это протестантская этика, которая эксплуатирует категории счастья и любви. А мы – "те, кто страдали за все человечество". И здесь вдруг такой перекос – мы хотим быть, прежде всего, счастливее, чем американцы! Этот конкурентный мотив сегодня вовсю работает.
Вот такая беспричинная радость и раньше воспринималась как неблагоприятный признак, "смех без причины..."
– В Европе, например, когда человека спрашивают о счастье, никому в голову не придет подразумевать, и ответа такого не услышишь, что счастье конкретного человека зависит от общественно-политических успехов, и уж тем более – от внешней политики его государства. В России все сильно наоборот. Я обратил внимание на то, что, по данным ВЦИОМ, отвечавшие говорили не только о собственном счастье, но и о том, что их окружают в основном другие счастливые люди. Хочется задать простой вопрос: откуда они могут это знать?
– Это показатель не столько большого ума, сколько социальной мимикрии. Представьте себе, сейчас мне позвонят и в лоб строго спросят: "Вы счастливы?" Я, конечно, отвечу: "Да, я счастлива!" Потому что в противном случае я сразу попадаю в категорию национал-предателей. Сегодня установка такова, что только люди с особым складом ума и "шатким мировоззрением" позволяют себе быть несчастными, грубо говоря. Поэтому, конечно, прямой ответ на такой вопрос, "счастливы ли вы жить и работать в России?" однозначен. Меня еще поразило то, что люди с высшим образованием демонстрируют как раз более высокий индекс счастья, чем люди других категорий. Хотя образование само по себе предполагает высокую критичность и гораздо более сложную картину мира. Это все указывает на социальную мимикрию, на то, что люди не хотят выделяться, не хотят выпасть из группы. На протяжении десятка лет, пока муссировались идеи личного, индивидуального успеха, общество атомизировалось, мы теряли друг друга. Очень трудно сказать, к какой малой группе ты принадлежишь. Люди работают на нескольких работах, переезжают из города в город, меняется их семейный статус по нескольку раз. И такая мобильность делает человека одиноким, социально беспокойным. И поэтому очень соблазнительно спрятаться за спину толпы.
Это показатель не столько большого ума, сколько социальной мимикрии
– Несчастливым выглядеть немодно и даже страшно, гораздо удобнее мимикрировать. Такая психология часто очень свойственна для самых юных граждан. Ведь, по данным ВЦИОМ, люди в возрасте от 18 до 24 лет в первую очередь заявляют, что счастливы. Конечно, в таком возрасте чувствовать себя перманентно счастливым вообще естественно, если речь не идет о сиюминутной "любовной трагедии". Но ведь раньше таких ответов было меньше. То есть молодые россияне сегодня больше других путают собственное счастье, собственные перспективы с каким-то "государственным счастьем"? Вряд ли уровень образования, кругозора, интеллектуальных запросов, критического восприятия, самостоятельного мышления у молодых юношей и девушек в России за последнее время так уж сильно вырос.
– То, что молодежь чувствует себя счастливой, является показателем снижения уровня притязаний. Молодость – это очень дисгармоничное время, когда желаний больше, чем возможностей. И высокая неудовлетворенность была бы, с моей точки зрения, более ожидаемой, чем абсолютное счастье. Это правда, только если отказаться от стратегических целей, от карьеры, или откладывать их. Потому что возраст в 24-25 лет в России сегодня – это период еще подростковый. Нужно делать ссылку на то, что это не 20-25 лет в советские времена, эти дети только начинают эмансипироваться, экономически отделяться от родителей – и поэтому весь социальный удар, социальный груз они на себе еще не чувствуют, как и давление стандартов, родители это амортизируют. Характерно для молодежи то, что называется пофигизм, этакая стратегия избегания неприятностей.
То, что молодежь чувствует себя счастливой, является показателем снижения уровня притязаний
Фрагмент итогового выпуска программы "Время Свободы"