Дача или огород у нашей семьи были всегда – и в конце 1980-х, когда в магазинах, по словам родителей, ничего не было, и в 1990-е, когда прилавки были полны, но было не на что все это купить. Каждое лето родители вскапывали и разрабатывали порою только что отвоеванную у дальневосточной тайги и отданную под дачи землю. Мы вытаскивали из нее корни деревьев и сорняков, сыпали туда навоз и потом все лето бились с буйной, ростом с полчеловека травой.
В год, когда зарплату давали "ножками Буша" и корейским "Золотым майонезом", а потом в год, когда взятый в долларах кредит папе пришлось выплачивать по выросшему в три раза курсу, у нас дома были соленые помидоры, огурцы, капуста, варенье – и, конечно же, картошка. С картошкой родителям везло не всегда: то дождливое лето превращало ее в гниль, то ее пожирали какие-нибудь очередные паразиты, то вырастала картошка размером с горошину, и зимой все равно приходилось покупать в магазине.
Мы, дети, недовольно ворчали: зачем столько времени мучились на огороде летом? Но родители с приходом весны снова рвались на дачу. Бабушка с дедушкой в Амурской области засаживали все десять соток своего огорода картошкой. Каждое лето они на стареньком японском грузовичке ездили ее полоть и окучивать – в 30-градусную жару, под зверским солнцем, отбиваясь от комаров. На попытки, которые я – уже выросшая и "ученая" в заморских университетах – предпринимала, чтобы убедить их, насколько невыгодно тратить силы и деньги на посадку того, что продается на каждом углу, бабушка (дочь репрессированных советской властью родителей) лишь говорила мне, что своя картошка должна быть всегда: мало ли, что произойдет завтра. А в прошлом году с грустью рассказывала, что им с дедушкой уже не хватает сил засадить все свои десять соток.
Родители недавно купили землю под Хабаровском, построили дом – и сразу разбили рядом грядки. Большинство, конечно же, отведено под картошку, "потому что своя картошка должна быть всегда". И я, копаясь в выходной день земле, уже не возмущалась и не пыталась кого-то переубедить. Кажется, я поняла: самая большая протестная группа в России, не доверяющая властям, – это вовсе не те, кто марширует и скандирует лозунги на площадях и пишет гневные посты в "Фейсбуке". Это целые поколения тех, кто каждой весной, не веря "майским указам" и обещаниям очередных властей, идет сажать свою картошку.
Евгения Кульгина – внештатный корреспондент РС в Хабаровском крае, лауреат конкурса молодых журналистов "Вызов XXI век"
В год, когда зарплату давали "ножками Буша" и корейским "Золотым майонезом", а потом в год, когда взятый в долларах кредит папе пришлось выплачивать по выросшему в три раза курсу, у нас дома были соленые помидоры, огурцы, капуста, варенье – и, конечно же, картошка. С картошкой родителям везло не всегда: то дождливое лето превращало ее в гниль, то ее пожирали какие-нибудь очередные паразиты, то вырастала картошка размером с горошину, и зимой все равно приходилось покупать в магазине.
Самая большая протестная группа в России – целые поколения тех, кто каждой весной, не веря "майским указам" и обещаниям очередных властей, идет сажать свою картошку
Родители недавно купили землю под Хабаровском, построили дом – и сразу разбили рядом грядки. Большинство, конечно же, отведено под картошку, "потому что своя картошка должна быть всегда". И я, копаясь в выходной день земле, уже не возмущалась и не пыталась кого-то переубедить. Кажется, я поняла: самая большая протестная группа в России, не доверяющая властям, – это вовсе не те, кто марширует и скандирует лозунги на площадях и пишет гневные посты в "Фейсбуке". Это целые поколения тех, кто каждой весной, не веря "майским указам" и обещаниям очередных властей, идет сажать свою картошку.
Евгения Кульгина – внештатный корреспондент РС в Хабаровском крае, лауреат конкурса молодых журналистов "Вызов XXI век"