Жертвы сталинских репрессий вспоминают высылку из Литвы
В июне 1941 года в Литве, как и в других Балтийских республиках, начались массовые ссылки местных жителей в Сибирь. За десятилетия сталинских репрессий таких сосланных было около двухсот тысяч, в основном литовцы, но немало поляков, русских, евреев, представителей других национальностей. Многие попадали в ссылку детьми, некоторые родились в ссылке.
Корни сейчас проживающей в Израиле пенсионерки Песи Ковалевски в Литве. Отсюда ее родителей в 1941-м вместе с сотнями тысяч жителей Литвы выслали в далекую Якутию. По дороге в Барнауле мама Песи и родила ее, так что жизнь в бараках сталинских лагерей она узнала еще младенцем.
Взрослые люди старались при голоде сохранить маленьких детей любыми способами. Холод, конечно, – жили мы в землянках. Был ноябрь месяц, выпал снег. По воспоминаниям моих родителей, мужчины сразу стали строить бараки. Мы жили около моря Лаптевых до 1947 года, а потом переехали в Якутск. Высланы были мама с папой, два братика, моя сестра, то есть было трое детей и я была четвертой. Но по дороге один брат умер от воспаления легких.
Никакой разницы, какая это была семья – литовская, польская, украинская, русская, – не было. Вошли ночью, быстро собрали. Кому-то давали на сборы больше часов. Просто это зависело от красноармейцев, которые пришли забирать. И на Севере никого не выделяли, мы все были в одинаковых условиях, все старались помочь друг другу выжить. Все любили детей. Дети общались на разных языках – финны, поляки, евреи, литовцы, все считалки были на разных языках и на каком-то общем языке, чтобы понимать друг друга.
Местное население относилось к нам очень хорошо, старались нам помочь с жильем. Если бы не они, может быть, мы бы и не выжили. Там очень много рыбы, и местные рыбаки всегда старались рыбой поделиться. Ели ее сырой тоже – национальная еда на Севере. Я должна признаться, что это очень вкусно. Есть такая рыба налим, налимья печень считается очень ценной, там очень много витамина Д, которого не хватает, особенно из-за того, что там нет солнца. Для детей это была большая помощь, люди потому что стали болеть цингой.
И еще помогала вера в Бога. Католики верили в свою веру, иудеи – в свою. Мы как могли справляли праздники, и это нас, конечно, поддерживало. У нас на Пасху обычно делается фаршированная рыба. Готовились, отмечали, как могли, и угощали друг друга. Чем было, тем делились. В холода все, что можно было, одевали на себя. Поскольку литовки очень хорошие рукодельницы, все обвязывали друг друга. Вязали из всего, что только можно.
Мама рассказывала нам о нашем городе Аникщае. Какие-то картинки у меня были в мыслях, в голове. А теперь я почти каждый год в Аникщай приезжаю, там есть братская могила погибших, но никого живых из нашей семьи нет. Принимают люди, которые меня знают, всегда приглашают, очень хорошо относятся. И очень могилы красиво ухожены. Моя мама всегда мечтала вернуться в Литву, но ей не удалось, она в 1961 году умерла, похоронена в Якутске. Я была у нее на могиле последний раз в 1990 году.
Моя мама десяти лет со своей сестрой и моей бабушкой были высланы в ссылку в 1945 году. Ночью, как говорила моя мама, приехали солдаты и сказали, что надо собираться. Бабушка говорит: “Никуда мы не поедем”. Потому что нас заведут за угол, как она думала, и расстреляют. А солдаты говорили: нет, берите
больше всяких вещей, вас везут далеко. Сами солдаты забирали ее вещи и складывали в грузовик. Ехали они долго, почти два месяца. Вывезли их в Пермскую область – это уже Урал. Первые дни были очень тяжелые. Мама была ребенком, сестренке было два года, ее забрали в детский сад, более-менее хорошо еще, потому что они там и еду получали. А мама говорила, что у них не было ничего. На первое Рождество у бабушки была одна свекла, она ее поджарила на “буржуйке” и отдала маме. Ничего, конечно, не съела, помолилась только и пошла спать. Весной они ели зелень, чтобы только не умереть. Мама училась в школе, потом пошла на работу. Работали они в лесу, зимой рубили деревья, их потом по Каме спускали. Летом сено косили. Когда они приехали, в этой местности были уже ссыльные поляки, их еще перед войной туда перевезли. Не надо было строить домов, один большой барак отгородили – каждая семья отдельно себе угол – и как-то жили. После смерти Сталина, как говорит мама, стало легче. Занимались сельским хозяйством, картошку стали сажать. Мама в Сибири познакомилась с моим папой, там они поженились. Папина вся семья была вывезена тем же самым поездом в 1945 году.
Мама еще жива, а папа умер, не дождавшись независимости. Мы родились год за годом: первый брат родился, сестра и потом уже я. А потом литовцы начали возвращаться в Литву, в 1965 году вернулись и мы. Родителей никто не принимал на работу, очень было тяжелое время.
Сейчас маме 79 лет. 14 июня, День скорби и надежды, для нее черный. С самого утра встает и выносит флаг с черной лентой. В прошлом году начали наше кладбище убирать, ехали дети школьного возраста. Как раз моя дочка попала в эту группу. Поставили три очень красивых креста. Там была вся ее семья – дедушка, бабушка. Это ей было очень важно.
Везде остановки были для того, чтобы снять урожай. Потому что началась война и все села были опустошены, забрали в армию всех мужчин, и остались дети, старики и женщины. Как раз осень наступала, и поэтому нас остановили, чтобы мы работали в колхозах. По всей Якутии были ссыльные разбросаны – на шахтах, на реках, где отлов рыбы происходил, в рудниках. В основном на берегах рек и на самом море Лаптевых рыба очень хорошая, сорта замечательные. Это мое счастье, что я была ребенком. В смысле физиологии я очень пострадала, я была недоразвитая до 18 лет, то есть вообще не развивалась, пока не поела досыта в колхозе. Но сознание, нервная система, душа моя так не страдали, как страдали взрослые люди. Это все-таки спасает.
По профессии я педагог со средним образованием. Высшего мне не дали получить, как я ни старалась, как я ни мечтала. Когда я окончила училище, то я была в числе кандидатов на путевку в вуз. Пришло время распределения, мне сказали: партия и правительство ждет вас на Крайнем Севере. То есть послали опять на Крайний Север, но не в тундру, а в лесотундру, работать в детский сад. Я приехала на работу в 17 лет.
Помогала вера. У нас были серебряные крестики, но мама их берегла для какого-то торжественного случая, а пользовались мы простыми металлическими крестиками, у каждого был свой. Все в руках Божьих. Если тебе суждено что-то, если плохо, значит тебе так положено. Но надо остаться человеком, стараться мужественно переносить все тяготы, нельзя в уныние впадать. Я помню, как моя мама поднимала многих абсолютно обезволивших. Она подходила, уговаривала: "Дети, дети, мы должны, мы обязаны из последних сил, вставайте, давайте трудиться, чтобы получать карточки и как-то прокормить"...
Очень много людей умерли. Третья часть сразу почти, потом еще. Там страшно – холод, голод. А кто оставался, был очень болен. Конечно, кто-то ломался, но, тем не менее, помню, было и чем гордиться. Литовцы очень трудолюбивые, а уж какие умелые! Из бросового материала делали и заколки, и расчески. Бревна по реке сплавляли, когда приходили плоты, тогда уже строили дома. Представляете, люди были учителями, аптекарями, врачами, артистами, учеными, а все строили дома. С топором обтесывали бревна и строили, и как еще строили!
По приезде в Литву я обошла все храмы, выбрала тот, где очень уютно и куда меня просто влечет. Это был кафедральный собор. С тех пор каждое воскресенье я обязательно прихожу в него, отдыхаю душой, воздаю славу Господу и чувствую его заботу. Надо всегда оставаться человеком. Мама нас в детстве так учила: порядочность, достоинство, ни при каких обстоятельствах не нарушать закон Божий. 10 заповедей – это и есть высший закон.
Корни сейчас проживающей в Израиле пенсионерки Песи Ковалевски в Литве. Отсюда ее родителей в 1941-м вместе с сотнями тысяч жителей Литвы выслали в далекую Якутию. По дороге в Барнауле мама Песи и родила ее, так что жизнь в бараках сталинских лагерей она узнала еще младенцем.
История Песи Ковалевски
Взрослые люди старались при голоде сохранить маленьких детей любыми способами. Холод, конечно, – жили мы в землянках. Был ноябрь месяц, выпал снег. По воспоминаниям моих родителей, мужчины сразу стали строить бараки. Мы жили около моря Лаптевых до 1947 года, а потом переехали в Якутск. Высланы были мама с папой, два братика, моя сестра, то есть было трое детей и я была четвертой. Но по дороге один брат умер от воспаления легких.
Вошли ночью, быстро собрали. Кому-то давали на сборы больше часов. Просто это зависело от красноармейцев, которые пришли забиратьПеся Ковалевска
Местное население относилось к нам очень хорошо, старались нам помочь с жильем. Если бы не они, может быть, мы бы и не выжили. Там очень много рыбы, и местные рыбаки всегда старались рыбой поделиться. Ели ее сырой тоже – национальная еда на Севере. Я должна признаться, что это очень вкусно. Есть такая рыба налим, налимья печень считается очень ценной, там очень много витамина Д, которого не хватает, особенно из-за того, что там нет солнца. Для детей это была большая помощь, люди потому что стали болеть цингой.
И еще помогала вера в Бога. Католики верили в свою веру, иудеи – в свою. Мы как могли справляли праздники, и это нас, конечно, поддерживало. У нас на Пасху обычно делается фаршированная рыба. Готовились, отмечали, как могли, и угощали друг друга. Чем было, тем делились. В холода все, что можно было, одевали на себя. Поскольку литовки очень хорошие рукодельницы, все обвязывали друг друга. Вязали из всего, что только можно.
Мама рассказывала нам о нашем городе Аникщае. Какие-то картинки у меня были в мыслях, в голове. А теперь я почти каждый год в Аникщай приезжаю, там есть братская могила погибших, но никого живых из нашей семьи нет. Принимают люди, которые меня знают, всегда приглашают, очень хорошо относятся. И очень могилы красиво ухожены. Моя мама всегда мечтала вернуться в Литву, но ей не удалось, она в 1961 году умерла, похоронена в Якутске. Я была у нее на могиле последний раз в 1990 году.
Вильничанка, член Союза ссыльных Лаймуте Дзимидавичути:
Моя мама десяти лет со своей сестрой и моей бабушкой были высланы в ссылку в 1945 году. Ночью, как говорила моя мама, приехали солдаты и сказали, что надо собираться. Бабушка говорит: “Никуда мы не поедем”. Потому что нас заведут за угол, как она думала, и расстреляют. А солдаты говорили: нет, берите
На первое Рождество у бабушки была одна свекла, она ее поджарила на “буржуйке” и отдала маме. Ничего, конечно, не съела, помолилась только и пошла спатьЛаймуте Дзимидавичути
Мама еще жива, а папа умер, не дождавшись независимости. Мы родились год за годом: первый брат родился, сестра и потом уже я. А потом литовцы начали возвращаться в Литву, в 1965 году вернулись и мы. Родителей никто не принимал на работу, очень было тяжелое время.
Сейчас маме 79 лет. 14 июня, День скорби и надежды, для нее черный. С самого утра встает и выносит флаг с черной лентой. В прошлом году начали наше кладбище убирать, ехали дети школьного возраста. Как раз моя дочка попала в эту группу. Поставили три очень красивых креста. Там была вся ее семья – дедушка, бабушка. Это ей было очень важно.
Вильничанка Дангира Березовская была сослана из Литвы с семьей к морю Лаптевых в двухлетнем возрасте:
Везде остановки были для того, чтобы снять урожай. Потому что началась война и все села были опустошены, забрали в армию всех мужчин, и остались дети, старики и женщины. Как раз осень наступала, и поэтому нас остановили, чтобы мы работали в колхозах. По всей Якутии были ссыльные разбросаны – на шахтах, на реках, где отлов рыбы происходил, в рудниках. В основном на берегах рек и на самом море Лаптевых рыба очень хорошая, сорта замечательные. Это мое счастье, что я была ребенком. В смысле физиологии я очень пострадала, я была недоразвитая до 18 лет, то есть вообще не развивалась, пока не поела досыта в колхозе. Но сознание, нервная система, душа моя так не страдали, как страдали взрослые люди. Это все-таки спасает.
Пришло время распределения, мне сказали: партия и правительство ждет вас на Крайнем Севере. То есть послали опять на Крайний Север, но не в тундру, а в лесотундру, работать в детский садДангира Березовская
Помогала вера. У нас были серебряные крестики, но мама их берегла для какого-то торжественного случая, а пользовались мы простыми металлическими крестиками, у каждого был свой. Все в руках Божьих. Если тебе суждено что-то, если плохо, значит тебе так положено. Но надо остаться человеком, стараться мужественно переносить все тяготы, нельзя в уныние впадать. Я помню, как моя мама поднимала многих абсолютно обезволивших. Она подходила, уговаривала: "Дети, дети, мы должны, мы обязаны из последних сил, вставайте, давайте трудиться, чтобы получать карточки и как-то прокормить"...
Очень много людей умерли. Третья часть сразу почти, потом еще. Там страшно – холод, голод. А кто оставался, был очень болен. Конечно, кто-то ломался, но, тем не менее, помню, было и чем гордиться. Литовцы очень трудолюбивые, а уж какие умелые! Из бросового материала делали и заколки, и расчески. Бревна по реке сплавляли, когда приходили плоты, тогда уже строили дома. Представляете, люди были учителями, аптекарями, врачами, артистами, учеными, а все строили дома. С топором обтесывали бревна и строили, и как еще строили!
По приезде в Литву я обошла все храмы, выбрала тот, где очень уютно и куда меня просто влечет. Это был кафедральный собор. С тех пор каждое воскресенье я обязательно прихожу в него, отдыхаю душой, воздаю славу Господу и чувствую его заботу. Надо всегда оставаться человеком. Мама нас в детстве так учила: порядочность, достоинство, ни при каких обстоятельствах не нарушать закон Божий. 10 заповедей – это и есть высший закон.