Александр Подрабинек: 5 марта 1946 года лидер британских консерваторов Уинстон Черчилль выступил в Вестминстерском колледже американского города Фултон с речью, в которой сказал: "От Щецина на Балтике до Триеста на Адриатике на континент опустился железный занавес". Потом с этого дня начался отсчет времен холодной войны, а сам термин "железный занавес" вошел в международный политический лексикон и прочно укрепился в нем, обозначая средство самоизоляции Советского Союза от свободного мира. Правда, надо заметить, что о "железном занавесе" писал еще Герберт Уэллс в 1904 году в своем фантастическом романе "Пища богов", а в 1919 году премьер-министр Франции Жорж Клемансо говорил о "железном занавесе" на Парижской мирной конференции.
"Железный занавес" – одна из самых ярких примет тоталитарного режима. Не единственная, но очень показательная. Запрет покидать страну – это подстраховка тоталитарной диктатуры на случай массового недовольства народа существующим режимом. В Советском Союзе эта система продержалась до 1991 года, когда был принят закон "О порядке выезда из СССР", отменивший необходимость получать выездные визы в ОВИРах – отделах виз и регистраций министерства внутренних дел.
В Советском Союзе, как, впрочем, и в других странах социалистического блока, существовала система выездных виз. То есть для того, чтобы поехать в другую страну, надо было получить не только въездную визу в посольстве этой страны, как во многих случаях это необходимо и сейчас, но и выездную визу от собственных властей. Ставилась она в советский загранпаспорт, и до перестройки обычному человеку получить ее было практически невозможно. Это была привилегия советской и партийной номенклатуры, с ней же решался и вопрос выдачи выездных виз всем советским гражданам.
Намерение эмигрировать из страны советская власть рассматривала как предательство родины. Правда, это мало смущало тех, кто поставил себе цель покинуть социалистический рай. Легальным образом это удавалось сделать немногим.
Самой массовой категорией советских эмигрантов были евреи, заявляющие о намерении репатриироваться на свою историческую родину в Израиль. В разные годы это было сделать труднее или легче, но почти всегда заявление о намерении репатриироваться влекло за собой нежелательные последствия. Какие неприятности ожидали людей, подавших заявления о выезде в Израиль?
Рассказывает руководитель Департамента по связям с общественностью и СМИ Евроазиатского еврейского конгресса Роман Спектор.
Роман Спектор: Первое – лишение работы. И это, наверное, самое страшное. Второе – это арест. Это никак не зависело от качества участия в каком-то движении, никак не связано было собственно с категорией отказа. Евреи были к тому времени заложниками, от их желания ничего не зависело. Какая-то крепкая гэбэшная власть решала, сколько евреев, когда и по какому поводу отпускать. Самая идея отпуска, конечно, была реакцией на желание евреев покинуть страну. Сначала это была выраженная, глубоко закаленная сионистская воля, которая такими героями, каким был Яша Казаков, ныне Яша Кедми, зажгла еврейство всего мира, которое стало бороться за право евреев выехать в Израиль. Поскольку была некоторая процедура, которая зависела от подачи, люди подавали и попадали в две западни. Одна из них называлась запрещение на покидание страны в связи с секретностью по работе – это так называемые "секретники", вторая – это родственники тех, которым запретили, категория так называемых "бедных родственников". И количество, регион, все это планировалось властью только для того, чтобы где-то как-то показывать, что все-таки евреи имеют право уезжать, но таких "счастливчиков" было очень мало. Под арест и под ГУЛАГ попадали люди тогда, когда была какая-то разнарядка, у нас все работало в угоду какой-то дутой цифре, особенно, когда такое ведомство его заказывало. Сегодняшний спикер израильского парламента, Кнессета Юлий Эдельштейн попал за решетку, потому что преподавал иврит. Но иврит преподавало еще много других людей, почему Юлик оказался за решеткой – это вопрос, который нужно адресовать не мне, а тем гэбэшникам, которые это определяли.
Значительное количество людей, которые получали разрешение, отправлялись не в Израиль или использовали израильские визы для того, чтобы оказаться в Австрии, Германии, американских штатах и так далее. Обратный поток или реэмиграция, как мы ее называем, был всегда. Это в общем-то достаточно небольшой ручеек, который не поднимался выше 7-10%, в зависимости от каких-то обстоятельств. Поскольку не все евреи были одинаково идейно заражены и в их поведении тяга к Земле обетованной была не так выражена, они в поисках лучшей доли сначала отправлялись в Израиль и какие-то другие страны, не обретя там нужного социального статуса, не обретя там нужной работы и нужного заработка, они возвращались, обогащенные языком, новыми реалиями. И самая небольшая часть из них пополняла ряды активистов и уже к тому времени сложившихся еврейских институтов у нас, здесь в России.
Александр Подрабинек: Другой категорией легальных эмигрантов были диссиденты, точнее, небольшая часть из них, которых советская власть отпустила заграницу. Почему она это делала? Рассказывает правозащитник Павел Литвинов.
Павел Литвинов: Я думаю, что просто, чтобы не оставалось их в России. Считалось, что они меньше вреда принесут советской власти за границей, что их там меньше услышат. У них все время было противоречие: с одной стороны они хотели избавиться от диссидентов, с другой стороны, они не хотели, чтобы был легкий путь эмигрировать, меньше степень свободы. Были разные периоды. Когда демократическое движение начиналось в 1967-1968 годах, эмиграция была чистой абстракцией, то есть никто не уезжал, мы не слышали, чтобы кто-то уезхал, никто не возвращался. Коммунисты могли уезжать, и то не уезжать, а ехать, иногда оставаться невозвращенцами. Я помню, мы говорили, что в принципе должна быть свобода эмиграции, но это все не имело никакого отношения к делу. Потом КГБ решило использовать еврейскую эмиграцию для того, чтобы выпихнуть кого-то из диссидентов. Но это было абсолютно новое явление, началось оно в 1970-71 году. Я думаю, что большую роль сыграли политэмигранты, я, в частности, вместе с Валерием Челидзе, мы издавали журнал "Хроника в защиту прав человека", переиздавали "Хронику текущих событий", издавали книжки. Я выступал по Радио Свобода, "Голосу Америки". Переписывались с людьми в Москве. Таким образом мы создали дополнительные каналы информации, движение стало по-настоящему международным. Я думаю, что к прошлой практике вряд ли вернется, но предсказывать невозможно, режим может стать настолько хуже, что это будут детали дополнительной фашизации режима. Мне это представляется маловероятным.
Александр Подрабинек: Некоторых успехов в борьбе за выезд из страны добились этнические немцы и пятидесятники, но в целом, для большинства советских граждан граница оставалась на замке. Однако нет такого замка, который не смогли бы взломать народные умельцы. Бегство через границу было делом опасным, но не таким уж редким.
Самый простой способ использовали "невозвращенцы" – люди, не вернувшиеся с Запада из туристических поездок и служебных командировок. Надо заметить, что невозвращенцы – понятие более старое, чем советская власть. Еще в начале XIX века после победы над Наполеоном стали невозвращенцами и остались на Западе более 40 тысяч нижних чинов российской армии. Александр I даже хотел вернуть их в Россию принудительно, но ничего не получилось.
Из советских "невозвращенцев" можно назвать таких известных людей, как чемпион мира по шахматам Александр Алехин и чемпион СССР по шахматам Виктор Корчной, режиссер Алексей Грановский, певец Федор Шаляпин, генетик Тимофеев-Ресовский, дочь Сталина Светлана Аллилуева, танцоры балета Михаил Барышников и Рудольф Нуреев, историк Михаил Восленский, актер Александр Годунов, пианист Максим Шостакович, советский посол в ООН Аркадий Шевченко, кинорежиссер Андрей Тарковский, призер Олимпийских игр и трижды чемпион мира хоккеист Сергей Федоров, писатель Анатолий Кузнецов. Это из самых известных.
А еще было множество людей, на свой страх и риск бежавших из советского рая самыми разными способами. Океанограф Станислав Курилов, которому советские власти разрешали исследовать морские глубины исключительно в территориальных водах СССР, взял билет на океанский круиз от Владивостока до экватора и обратно без захода в порты. Это не требовало получения выездной визы. Ночью 13 декабря 1974 года он прыгнул с кормы судна в воду и с ластами, маской и трубкой, без еды, питья и сна за двое с лишним суток проплыл около 100 км до одного из островов филиппинского архипелага. После проведённого филиппинскими властями расследования он был депортирован в Канаду и получил канадское гражданство. А в Советском Союзе Курилов получил заочный приговор к 10 годам лишения свободы за измену Родине.
Сидевший со мной в одном лагере в начале 80-х Владимир Богородский, которому советские власти не давали разрешения на репатриацию в Израиль, рассказывал, как он плюнул на легальные способы эмигрировать и просто перешел советско-китайскую границу. От китайцев он требовал дать ему возможность лететь в Израиль или встретиться с американскими дипломатами в Пекине, но китайские коммунисты оказались ничем не лучше советских. Они предложили ему альтернативу: либо оставаться в Китае, либо вернуться в Союз. Так вместо Израиля или Америки Володя три года провел в Шанхае, а затем отношения Москвы и Пекина потеплели, беглеца привезли на советско-китайскую границу и передали советским пограничникам. Он получил три года лагеря за незаконный переход границы и был счастлив, что не 15 лет за измену родине.
Самолет всегда был самым быстрым и удобным средством передвижения. В том числе из социалистического лагеря в свободный мир. Смельчаки, так или иначе причастные к авиации, бежали за границу на самолетах, как правило, военных.
Большая часть таких побегов совершалась после второй мировой войны, но были случаи и раньше. Так, например, 1 мая 1920 года четыре самолета из 4-й истребительной авиагруппы Первой авиационной эскадрильи Красной Армии вылетели с аэродрома Славное под Борисовом, чтобы разбрасывать листовки над территорией Польши, против которой воевали тогда большевики. Назад вернулись только три истребителя. Бывший подполковник царской армии Петр Абаканович перелетел на своем "Ньюпор-24-бис" к полякам, приземлившись на аэродроме в Жодино. Потом он служил в военно-воздушных силах Польши, дважды попадал в авиакатастрофы, во время второй мировой был в сопротивлении, сражался с нацистами, участвовал в Варшавском восстании 1944 года, а после войны продолжил борьбу с коммунистическим режимом в Польше. В 1945 году его арестовали, в 1946 приговорили к расстрелу, но потом заменили смертную казнь пожизненным заключением. В 1948 году он погиб в тюрьме Вронки от побоев охранника.
В 1948 году учебно-тренировочный самолет Як-11 был угнан в Турцию прямо из лётного училища в Грозном. Надо полагать, курсант поступил учиться на военного летчика, уже имея ясные намерения.
В том же 1948-м лётчики Пётр Пирогов и Анатолий Барсов перелетели на советском военном самолете Ту-2 с авиабазы Коломыя в Австрию. Американские оккупационные власти в Германии предоставили им политическое убежище. Спустя год Анатолий Барсов, неизвестно по какой причине, вернулся в СССР, где через полгода его и расстреляли.
15 мая 1967 года лётчик Василий Епатко перелетел на самолёте МиГ-17 с советской авиабазы в ГДР на территорию Западной Германии. Приземляться он не стал, а катапультировался в районе города Аугсбург. Позже он получил политическое убежище в США.
27 мая 1973 года авиатехник лейтенант Евгений Вронский взлетел на боевом самолёте Су-7 с авиабазы Гроссенхайн Группы советских войск в Германии. Имея минимальные навыки пилотирования, полученные на тренажёре, Вронский весь полёт летел на режиме форсажа и даже шасси после взлёта не убирал. После пересечения границы ФРГ Вронский катапультировался. Его машина упала на лесной массив у города Брауншвейг и вскоре обломки самолёта были возвращены советской стороне, а лейтенант Вронский получил политическое убежище.
6 сентября 1976 года старший лейтенант Виктор Беленко бежал на самолёте МиГ-25 на японский остров Хоккайдо. После исследования самолёта американскими специалистами самолёт в разобранном состоянии вернули Советскому Союзу. После этого побега в системе запуска ракет с истребителя появилась кнопка, которая снимала блокировку на стрельбу по своим самолётам. Она получила прозвище "беленковская".
Но бежали из Советского Союза не только на военных самолетах. В 1970 году 16 еврейских отказников из Ленинграда планировали угнать гражданский самолет АН-2, купив все билеты на этот рейс. Предполагалось посадить самолет в Швеции, но все участники операции были арестованы органами КГБ еще на аэродроме, то есть до того, как успели что-либо совершить. В конечном счете, всех приговорили к длительным срокам лишения свободы.
То, что не удалось сделать еврейским отказникам, 30 лет спустя удалось осуществить кубинским беженцам. 19 сентября 2000 года 36-летний пилот Анхель Ленин Иглесиас со своей женой и двумя детьми вылетел точно на таком же АН-2 из аэропорта кубинского города Пинар-дель-Рио. Все остальные пассажиры и второй пилот тоже были родственниками Иглесиаса. Всего на борту было 10 человек. Самолёт взял курс на Флориду, но у него кончилось горючее, и он приводнился в Мексиканском заливе. При жесткой посадке на воду один из пассажиров погиб. Остальных подобрал проходивший мимо панамский сухогруз, который доставил спасенных в Майами.
В совместном российско-французском фильме "Восток-Запад" рассказывается о судьбе семьи, вернувшейся из эмиграции в Советский Союз и столкнувшейся здесь с реалиями сталинской диктатуры. Прототипом главной героини стала Нина Алексеевна Кривошеина – русская эмигрантка первой волны, жена белогвардейского офицера Игоря Кривошеина, сидевшего при нацистах в Бухенвальде, а при коммунистах – в ГУЛАГе. К сожалению, авторы фильма не удосужились упомянуть в титрах, что сценарий написан по мотивам книги Нины Кривошеиной "Четыре трети нашей жизни". Сын Нины Алексеевны Никита Кривошеин, бывший советский политзаключенный, приговоренный в 1957 году к лагерному сроку за статью во французской газете "Монд" с осуждением советского вторжения в Венгрию, вспоминает своих солагерников, пытавшихся бежать из Советского Союза.
Никита Кривошеин: Я знал Васю Сабурова, который служил в пограничных войсках, взял, сошел с вышки на турецкой границе и пошел в Турцию. Потом оказался в Соединенных Штатах. Потом ему сказали, что родина его прощает, не может без него жить, он вернулся и получил 10 лет. Я знал Леву Назаренко, жителя Минска, который сел на поезд, поехал до станции Батуми, позавтракал и пешком попер к турецкой границе. Там его встретили две овчарки. Он получил 10 лет. Я знал московского студента, который, в те времена это было возможно, договорился со скандинавским экипажем, что они его проведут на борт самолета. Но будучи хорошим сыном, до отбытия сказал своему отцу: "Папа, до свидания. Я хочу уехать в Скандинавию таким-то образом". Папа сыграл в Павлика Морозова наоборот и тут же позвонил, куда следует. Самолет посадили в Риге, и он получил 10 лет. Вот вам несколько примеров, таких примеров еще преизобильно, начиная с братьев Солоневичей, которым удалось сбежать из Соловецких лагерей и перебазироваться в Финляндию, а потом в Латинскую Америку, не говоря уже о бесчисленных невозвращенцах.
Александр Подрабинек: В начале 90-х годов с крушением международной коммунистической системы обрушился и "железный занавес". Выезд стал свободным, выездные визы отменили, кто хотел – эмигрировал, остальные могли свободно ездить в другие страны в гости, учиться, работать или отдыхать во время отпуска. Статья 27 Конституции России, утверждающая, что "каждый может свободно выезжать за пределы Российской Федерации", не оставалась только на бумаге – она реально действовала и гарантировала право на свободу передвижения.
Тучи начали сгущаться несколько лет назад. В 2008 году в стране были изданы нормативные акты, запрещающие свободный выезд за границу для определенных категорий лиц – должников по административным штрафам и налогам, неплательщиков алиментов, ответчиков по судебным искам. Во всех этих случаях в законодательстве уже существовали механизмы взыскания и принуждения – от ареста имущества до административных и уголовных дел. Вопрос же о "закрытии границы" для гражданина стал решаться судебным актом, но не в судебном заседании при честном состязании сторон, а персонально судебным приставом. Так, например, в 2012 году приставы-исполнители запретили выезжать из страны 469 тысячам граждан. В первом квартале 2014 года под запрет выезда из страны попали 190 тысяч россиян, в основном должники банков.
За всеми этими решениями маячит тень Советского Союза: выезд за границу власти расценивают как подарок гражданам, а не как их неотъемлемое право. В самом деле, почему человек, имеющий денежные долги перед организациями или гражданами, не может временно выехать за границу, скажем, на лечение или к умирающему родственнику? Он непременно станет невозвращенцем? Убежит от долгов и попросит политического убежища? В чем еще его может заподозрить наша власть? В том, что он потратит на себя деньги, которые мог бы вернуть в погашение долгов? Как это выглядит с точки зрения закона и права граждан на свободу передвижения?
Своими впечатлениями делится адвокат Вадим Прохоров.
Вадим Прохоров: Статья 27 конституции Российской Федерации, а именно первая ее часть, гарантирует свободу выезда и въезда из Российской Федерации. В развитие данного положения конституции принят федеральный закон о порядке выезда из Российской Федерации и въезда в Российскую Федерацию. В данном законе в 15 статье установлен целый ряд оснований, по которым выезд российских граждан из Российской Федерации может быть ограничен. Какие это основания? Там указано 7 оснований. Первое основание – это доступ к сведениям, составляющим государственную тайну или совершенно секретным сведениям. Второе основание – это прохождение срочной военной или альтернативной гражданской службы. Третье основание – это привлечение в качестве обвиняемого или подозреваемого в совершении преступления, с моей точки зрения, наиболее очевидное основание для ограничения выезда, это в общем-то достаточно справедливо. Четвертое основание – это содержащиеся в местах лишения свободы по приговору суда до отбытия наказания. Пятое – это наиболее скользкое, деликатное основание, как имеющие некие обязательства гражданско-правового характера, как правило, наложенное решением суда, в том числе долговые обязательства, кредитные, не исполненные обязательства. Шестое основание – это когда сообщили заведомо ложные сведения при обращении за выдачей паспорта. И наконец седьмое – это сотрудники, проходящие службу в органа Федеральной службы безопасности, соответственно, до окончания срока контракта. Это основания, по которым может быть ограничен выезд. Если мы посмотрим более детально на эти основания, то понятно, что есть некая коллизия между конституционной нормой, которая позволяет свободно выезжать из страны и въезжать в нее, и требованиями федерального закона, которые позволяют соответствующий выезд ограничить. Некоторые основания мне представляются достаточно логичными. Например, содержащиеся под стражей или подозреваемые или обвиняемые в совершении преступлений. Другое дело, как работает наша правоохранительная и судебная система – отдельный разговор. Но в общем-то преступники или потенциальные преступники должны до решения вопроса по ним соответствующим образом быть ограничены в выезде. Наиболее скользкое основание – это те, кто имеет обязательства гражданско-правового характера, то есть не исполняют соответствующие решения суда, уклоняются, в том числе злостно, от уплаты алиментов и так далее. Здесь действительно есть некий трудноуловимый баланс, потому что с одной стороны это конституционное право на въезд и выезд. Почему необходимо ограничивать человека в этом? С другой стороны я, например, как практикующий действующий адвокат-цивилист прекрасно понимаю, что, к сожалению, правовая и экономическая ситуация в России такова, что зачастую люди вполне сознательно уклоняются от исполнения своих гражданско-правовых обязательств. Здесь есть действительно проблема, можно ли ограничивать конституционное право гражданина на выезд путем защиты прав его взыскателей, его кредиторов. Как мне представляется, вопрос не очевидный, он не имеет однозначного ответа, с моей точки зрения. Надо защищать конституционные права, с одной стороны, с другой стороны, к сожалению, уровень правосознания общества таков, что почему-то долги зачастую почему-то не считаются долгами. Да, ограничение на выезд, как своеобразная долговая яма, можно назвать иначе.
Александр Подрабинек: Возможно, такая система взыскания долгов действительно эффективна. Точно также эффективно, например, пыточное дознание в отношении арестованных преступников – под пыткой они быстро выдают своих сообщников. Еще эффективнее шантаж арестованных судьбой их близких – тут мало кто устоит, чтобы не сознаться в совершенных преступлениях, да и в несовершенных тоже. Однако общий вопрос звучит так: можно ли защищать права одних граждан, нарушая ради этого права других? И если можно, то до какой степени, и где та граница, которую невозможно перейти в правовом государстве?
В 2010 году запрет на выезд из страны коснулся сотрудников ФСБ. Им разрешалось выезжать за границу только по особому решению и только в случае смерти близких родственников или срочного лечения, которое невозможно в России. Точное число сотрудников ФСБ общественности неизвестно, но по разным оценкам это не менее 200 тысяч человек.
В апреле 2014 года внутриведомственными приказами запретили выезд в большинство стран сотрудникам МВД, Министерства обороны, Федеральной службы исполнения наказаний, Федеральной службы по контролю за оборотом наркотиков, прокуратуры, Федеральной службы судебных приставов, Федеральной миграционной службы, Министерства по чрезвычайным ситуациям. То есть тем, кого обычно относят к "силовому блоку". В общей сложности, это примерно 4 миллиона человек. И какие ни какие, а это тоже граждане России, имеющие такие же как у всех конституционные права.
Зачем власти понадобились такие меры против опоры своего режима, не вполне понятно. Нормативные акты эти не опубликованы, официальных комментариев нет. Одни считают, что это своеобразная месть руководителей силовых органов, многие из которых попали под западные санкции в связи с вмешательством России в события на Украине. Другие полагают, что это только первый шаг на пути к тотальному запрету на выезд для всех граждан России. Этакий знак вежливости для общества: начинаем со своих, а потом дойдет очередь и до вас!
Проживающий во Франции бывший советский политзаключенный Никита Кривошеин не верит в возвращение "железного занавеса".
Никита Кривошеин: Я читал о том, что вводятся ограничения государственным служащим, некоторым категориям государственных служащих, людям, работающим в оборонной промышленности, имеющим доступ к государственным тайнам, но такие же ограничения, может быть не такие же, но подобные ограничения до сих пор существуют во Франции для подобных категорий. Я читал о том, что вводятся ограничения для неплательщиков алиментов и людей, не расплатившихся по кредитам – это мне уже кажется смешно, но так или иначе я убежден в том, что курорты Турции и Испании не опустеют.
Александр Подрабинек: Предположение о том, что "железный занавес" вполне может вернуться и снова накрыть континент, не так абсурдно, как это может показаться на первый взгляд. В соседней Белоруссии, например, уже несколько лет запрещают выезд из страны некоторым оппозиционерам.
У нас после захвата в этом году Крыма все, кто хотел сохранить украинское гражданство и не хотел брать российское, в одночасье стали иностранцами. Теперь они должны получать вид на жительство и не могут проводить у себя дома больше 180 дней в году. Лидеру крымских татар, бывшему советскому диссиденту и политзаключенному Мустафе Джемилеву российские власти вообще запретили въезд в Россию и в Крым. Теперь он не может вернуться в свой дом в Бахчисарае, к своей семье и на свою родину, которую ему и его народу удалось отстоять при советской власти.
Итак, прообраз будущего "железного занавеса" действует в обоих направлениях: кого-то как всегда не выпускают отсюда, а кого-то не пускают сюда.
Вопрос о свободе передвижения, о праве покидать страну и возвращаться отнюдь не праздный. Сегодня уже для многих людей он имеет ясное практическое значение. Один вопрос: уезжать или оставаться? Другой вопрос: если уезжать, то когда?