Пишет Михаил Кашлев: «Благодаря Джоржу Соросу, в конце восьмидесятых я, московский аспирант, попал в центр мира – в огромный город на маленьком острове посреди реки - в Город Желтого Дьявола. Меня пригласили на стажировку в университет. С английским у меня было тогда плохо. Приходя каждое утро в лабораторию, я приветствовал двух моих коллег-аспирантов бодрым "Хай гейз!". Я путал ангийское слово "гайз" (ребята) с близким к нему по звучанию "гейз" (голубые). У меня получалось "Привет, голубые!" Этот праздник языка продолжался почти неделю, пока мой шеф-американец деликатно не указал мне на ошибку. Как потом оказалось, один из аспирантов в лаборатории таки был открытым геем, а второй молодой человек, который часто сидел с ним рядом, оказался вообще не аспирантом, а его партнером. Он просто иногда заходил помочь своему другу помыть лабораторную посуду или подготовить образцы. Самое интересное то, что они воспринимали мое нахальство очень спокойно, ни разу меня не поправили. Вот что такое настоящая толерантность!», - пишет этот слушатель.
Вот что вы сделали, госпожа Мизулина! Никогда не думал, что в передаче «Ваши письма» придется то и дело толковать о таком предмете, да, а всё из-за вас, из-за того, что вы всколыхнули часть наших слушателей, а я теперь читай их письма и вспоминай разные персоны, истории и случаи из жизни русской культуры. «Дразните, Анатолий Иванович, - пишет мне господин Прянишников, - дразните их чаще, этих ханжей и человеконенавистников». Это он откликается на одну из предыдущих передач, в которой говорилось о Татьяне Щепкиной-Куперник, о её долгой, бурной и счастливой жизни – тем хотя бы счастливой, что одно из её стихотворений стало народной песней, а пьесы Шекспира в её переводах идут до сих пор. Да, на дворе конец девятнадцатого века, «Победоносцев над Россией простёр совине крыла», а образованный Петербург следит за приключениями и страданиями знаменитой бисексуалки, мимолётной чеховской подружки по прозвищу «Кувырок», а рабочий класс с надрывом поёт её песню, подстрекающую его к бунту, да так успешно, что советская власть через много лет награждает её орденом… Во исполнение пожелания господина Прянишникова вспомню и Галину Уланову. Знали бы вы, как любила она свою последнюю подругу, тоже уже покойную! Я с нею работал в одной газете, это шестидесятые годы. Как сейчас вижу её вышагивающей по коридору. У неё была размашистая походка, её изображали на редакционных капустниках… Танька… Она часто ездила в командировки, старалась посевернее-повосточнее. Галина Сергеевна собирала её в дорогу, варила курицу. Когда у них сложились, по выражению Улановой, интересные отношения, они стали жить вместе. Татьяна умерла первой. Это была не только последняя любовь, но и последняя утрата, последнее горе великой актрисы. Всё поправляла ей чёлку в гробу… Да, Татьяна Агафонова, тёзка Щепкиной-Куперник. Бывало, как хлопнет тебя по плечу, встретив в редакционном коридоре, – пошатнёшься. «Ну, что, старик? Всё ездишь, всё мотаешься?» - «Да, старуха, стараюсь, подальше от этого Содома». – «Содома, говоришь?», - загогочет густо, раскатисто - и пошагала дальше. В обычных условиях, господин Прянишников, я бы не стал выполнять ваше пожелание дразнить такими историями «ханжей и человеконенавистников». Их было бы лучше не замечать. Но сегодня они пишут законы, раздают обществу свои ханжеские приказы и рекомендации, которые бывают хуже приказов, поскольку охватывают всю жизнь, становятся государственной политикой, неотъемлемой частью общей фашизации.
"Сегодня в Иваново, - написала Ольга Романова двадцать второго июня, - хоронили молодого парня, я его знала, он в апреле женился на дочке моих друзей. Погиб в аэропорту Донецка. С ним погибли еще четверо ребят из Иваново. Спросила родителей, почему он туда поехал. Ответили чудовищно: "Кредиты". Эту запись поместили на сайте одного из украинских форумов, называется он: «Дурдом» - как нельзя точно, приходится признать не только в этом случае. Вот несколько откликов на эту историю. Один: «За кредиты, которые он набрал, он поехал убивать людей... ». Другой: «А банкир-кровосос, конечно, не при чём, так?». Третий: «Банкир оказывается виноватым в том, что кто-то занял у его банка деньги. Бедные клиенты банка, их силком заставляют залазить в долги». Четвёртый: «В его понятии именно так. Типичная психология плебса а-ля Шариков». И так далее. «Жена найдёт себе другого, а мать сыночка – никогда», - поётся в старинной песне. И верно, такая жена обязательно найдёт, а мать… Что о ней сказать? Только то, что она тоже знала, ради чего он поехал убивать людей.
«Я поражаюсь, - следующее письмо, - уверенности большинства россиян, что США были задуманы мировой закулисой для того, чтобы уничтожить русско-советский народ - самый лучший в мире, похожего не было, нет и не будет. А ещё я поражаюсь тому, как США, которым нет ни до России, ни до Украины никакого дела, всё-таки иногда находят время, чтобы хоть как-то на наши фортели отреагировать и даже чем-то нам помочь». По-моему, поражаться и радоваться следует не тому, что большинство такое, какое оно есть, а тому, что человек пятнадцать из ста продолжают смотреть на вещи здраво. Почему именно сейчас взволновалась известная часть населения Донбасса, Крыма? Некогда русский человек в Украине, как и в любой другой советской республике, чувствовал себя первым сортом. Я бомж, алкаш, но всё равно первый сорт, а такой же бомж, алкаш, но украинец, с которым мы спим спина к спине, чтобы не замёрзнуть под забором, он второй сорт. Как раз для того, чтобы попасть в первый сорт, многие украинцы «выкрещивались» в русских, забывали родной язык. Они гордились своим обрусением. Обычная вещь во всём мире, везде, где было колониальное господство. Москва делала всё, чтобы таких становилось больше и больше, к семидесятым годам прошлого века довела дело до того, что в Украине, в её пределах, нельзя было послать телеграмму на украинском языке. Жена моего друга и односельчанина, журналиста Михаила Скорыка, тоже журналистка, Татьяна Чупрына, находясь в моём селе в отпуске, шлёт ему телеграмму в Днепропетровск: «Перед від’їздом не забудь провідати тітку». Провідати значит навестить. После препирательств у неё таки приняли телеграмму на украинском языке, но муж получил её на русском и вот в таком виде: «Перед отъездом не забудь отведать тётку». Почему почти четверть века послесоветской жизни люди, которым была важна их первосортность, вели себя спокойно? Они не верили, что Украина ушла из России всерьёз. Они думали, что ещё чуть-чуть - и вернутся прежние радости. И только нынешней весной они почувствовали, что этого не будет, чем и воспользовался Путин. Они знают, что никто их украинизировать не будет. Просто они перестанут быть голубой кровью. Их мучает потеря привычного статуса, как это называется. Разумеется, я не обо всех, а о тех особо возбуждённых, на кого опирается Москва. Это трагедия. Всё, что связано со статусом, всегда и везде трагедия. Точнее, так: комедия, которая переходит в драму, которая переходит в трагедию. Боюсь, что в России этим людям, тем из них, кто туда понаедут, придётся не раз услышать от тёток в разных учреждениях, что они их сюда не звали.
Это всё сполна испытали тысячи русских, покинувших Среднюю Азию, покинувших не от хорошей жизни, хотя оттуда пришло мне вот такое письмо.
Читаю: «Уважаемый Анатолий Иванович! Вот взялся за перо, прослушав выпуск «Ваших писем», так как сильно огорчился, услышав мнение одного россиянина. В своем письме он говорит о плохом положении русских в Казахстане и Туркменистане. Я авторитетно заявляю, что в моей солнечной родине русские, другие представители нацменьшинств пользуются всеми правами наравне с представителями титульной нации. В Туркменистане отношение к русским, к России очень уважительное, дружественное. Моему народу чужд оголтелый национализм, за годы Независимости, - с большой буквы, - не допущено ни одного факта межнациональной розни, стычек на национальной почве. Туркмены, русские, узбеки и представители других нацменьшинств живут в моей Родине в мире и согласии, это отрадно. Ашыркулы Байрыев».
Не знаю, нужно ли говорить сейчас, сколько русских покинули Туркмению за эти годы, как это всё было, не знаю, нужно ли приводить их свидетельства. Мне вообще-то достаточно подчеркнуть для себя слова господина Байрыева, что русские там пользуются всеми правами наравне с титульной нацией. Дорогой Ашыркулы, мир хорошо знает, что это за права, их объём, их особенности, а также туркменскую практику правоприменения. Мы точно знаем, что немногих оставшихся там русских слабо утешает, что они бесправны наравне с туркменами. Мы точно знаем, что и туркмен мало утешает, что они бесправны наравне с русскими. Мы, короче, точно знаем, что Туркменбаши-Второй в главном не уступает Туркменбаши-Первому.
Письмо из Черкасской области: «В моём городке в "стардом" (териториальный центр для лиц преклонного возраста) уже вселились две семьи из Донбасса, женщины с детьми. Одна, оставив здесь детей, вернулась в Донбасс. Говорят, что она работает медсестрой у террористов. Разумеется, никто не знает, так ли это. Другая женщина стала стразу требовать работу для себя и дочери, говоря: «Нас обидели». В ответ местные женщины закричали: мол, вы там заквасили войну, а теперь оттуда убегаете и ещё просите жильё и работу?! Тут половина местных без работы, выживают кто как может, одни на заработках в Киеве, кто-то – в Москве, кто-то – в Европе, и нечего строить из себя обиженных. А в общем, настроение такое: убегаете? В Россию? Бегите. И не возвращайтесь», - пишет Сергей. Вот к предыдущему разговору. Почему эта женщина стала вести себя так требовательно? Советский человек знал, что он бесправен, что власть что хочет, то и делает, но это не мешало ему быть иногда чрезвычайно настырным, крикливым, когда надо – плаксивым жалобщиком и ходатаем по собственным делам. По-лагерному это называется качать права. Слова этой женщины, что её обидели, точно передают её состояние. Её лишили статуса. Требуя работы в обход очереди, она борется за статус. Ей будет очень непросто смириться с тем, что она равна местным жителям, украинцам. Ох, наплачется ещё Украина с этими сортами! Тут же ещё и мнительность всех сортов. Везде, где замешан статус, престиж, делают свои дела мнительность, обидчивость, мстительность. Букет ещё тот! Мы слышали линию бывшего второго сорта: хотите уйти – уходите и не возвращайтесь. Но уходить-то на самом деле не хотят. Донбасс в лице таких обиженных жителей рвётся не в Россию, а в своё прошлое. Криками и стрельбой он выражает огорчение, что время не обратить вспять. Строго говоря, он ничего не хочет. Просто ему плохо, и он кричит, вернее, матерится, гневно и тоскливо. Это тяжёлое состояние. Это травма, которая лечится только временем. Считается, что Донбасс, как и Россия, оболванен московской пропагандой. Да, московская пропаганда этих месяцев – особое преступление. Должен быть и будет отдельный суд. Но не надо думать, что жители Донбасса, как и всей России, не знают, что им лгут. По крайней мере, наиболее вменяемые из них, они понимают или догадываются, что верить нельзя ни одному слову, ни одному кадру из Москвы. Но они считают, что так надо. Бывшему первому сорту нравится, когда причиняется неприятность бывшему второму.
Своими словами и, пожалуй, лучше меня это всё показала и серьёзно уточнила в отклике на одну из публикаций «Свободы» наша слушательница Наталья Перцева. Читаю: «Я родилась в СССР в Луганске, мой отец приехал из Анапы, поступил в институт, влюбился в маму и остался жить в Луганске. Мы воспитывались на русской культуре. Когда распался СССР, появилась внутренняя пустота, от всего русского нас отрезали, а украинская культура практически не приходила или очень медленно. Я долго жила с внутренним дискомфортом, ведь не думаешь о таких вещах ежедневно. Жизнь идет своим чередом. Украинкой я стала в две тысячи четвёртом году, когда начался Майдан.Я решила стать украинкой. Это был мой выбор. Я поняла, что, в отличие от украинцев с западных регионов нашей страны, которым матери поют колыбельные песни на украинской мове, и они свою принадлежность к Украине получают в наследство - воспитанием, средой, мы, те которые с Востока, должны принять собственным решением Украину в свое сердце, причаститься к украинскому народу, назвать себя украинцами. Сделать шаги навстречу - учить язык, историю, купить билет и поехать по всей стране - по своей стране - во Львов, Луцк, Ковель,Ужгород. Дорогие мои земляки из Донбасса, поймите это! Или станьте украинцами, или вы будете жить, не имея внутреннего мира, ненавидеть, не понимать, проклинать. Станьте украинцами не по рождению, а по духу!», - пишет Наталья Перцева из Луганска. Думаю, она со мной согласится, если я уточню её слова, что после распада СССР их, русских жителей Украины, отрезали от всего русского. От всего русского как раз не отрезали. Всего русского в Украине оставалось и продолжает оставаться более чем достаточно. Например, книг на русском языке до сих пор издаётся намного больше, чем на украинском. А вот от чего русские Украины действительно оказались отрезанными, так это от русского государства, от русской общественной и политической жизни, от Москвы как от русской, то есть, их собственной, столицы. Они стали свидетелями, а не участниками жизни русского государства. Такая отрезанность для многих оказалась очень болезненной, такой болезненной, что они и сегодня, через четверть века, живут с ощущением, что их отрезали от всего русского. От русского государства - это для них и значит от всего русского. Я понимаю эту трагедию. Рискну сказать, что я её чувствую – так хорошо чувствую, что если бы я был русским и не совсем старым, то перебрался бы в Россию. Ну, а потом, не стерпев путинизма, покинул бы её, но это уже была бы другая история, другая страница моей биографии – биографии отщепенца или бунтаря.
«Мой немецкий друг и колега, - следующее письмо, - с ужасом рассказал, что его соседка, их дома рядом, эмигрировавшая в Германию в начале девяностых годов, немка, подтвердившая свою квалификацию как врач - гинеколог (что в Германии просто очень непросто), вернулась из России, где была в гостях, в полном восторге от действий Путина. А?! Другой коллега, тоже немец, на мой упрек немецким промышленникам, готовым продать, как говаривал Ленин, "верёвку, на которой пролетариат их и повесит", ответил, что это не так. А сейчас я прочитал, что крупнейшие немецкие предприятия недвусмысленно выразили свое неприятие более широких экономических санкций против России. Это страстное желание не упустить прибыль, видимо, застилает всем глаза. Моя мама нашему соседу, вечно начинавшему прибыльное дело, с восторгом рассказывающему о грядущих прибылях, однажды сказала: «Бука, вы сначала убытки посчитайте». Какие будут убытки миру, если не остановить российское бандформирование, сложно даже оценить. Они ведь уже сказали, что смогут превратить Америку в радиоактивный пепел. Новая "русская рулетка" ? Неужто такие убытки можно с чем-то сравнить? Всего хорошого. Григорий».
Ничего, Григорий, ничего… Ну, вот западные страны вели какую-то торговлю с Советским Союзом, и не какую-то, а построили ему сотни заводов, на протяжении четверти века продавали ему хлеб, горы хлеба, Монблан хлеба отправили в Советский Союз, иначе там был бы прямой голод, поддерживали какой-то минимум других отношений. И что? Где тот Союз? Ну, вот она в полном восторге от Путина, эта ваша немка, а такие-то немецкие предприниматели не хотят сворачивать свои начинания в России. И что? Мы же с вами знаем, что добром путинизм всё равно не закончит, потому что у него есть такой враг, как он сам. Эта женщина, когда покидала свою родину – Советский Союз, наверняка считала себя немкой. Немкой она считала себя и все эти годы в Германии, буквально до последних недель. Всё с нею в её глазах было правильно и хорошо: солидный человек, почтенная немка, врач-гинеколог, серьёзный врач – таких советских врачей, что смогли подтвердить свою квалификацию в Германии, - раз-два и обчёлся. И вот только сейчас, можно сказать, совершенно случайно, открылось и ей, и особенно её друзьям и знакомым, что никакая она не немка, что в своё время, до отъезда из России, она таки успела стать настоящим русско-советским человеком, непоправимо... А не случилось бы того, что случилось, не напала бы Россия на Украину после того, как та решила связать свою судьбу с Западом, так бы эта женщина и не узнала себя - кто она на самом деле. Словно удар тока, возбудивший в мозгу точку, отвечающую за самоопределение человека. Это произошло с миллионами и в самой России. Дело не только в Украине. Украина – повод. Слишком трудно жилось людям на протяжении этих двух десятков лет, не до таких вещей им было – приходили в себя от потрясения девяносто первого года, сводили концы с концами, выживали. И вот, наконец, перевели дух, огляделись окрест… В Измайловском парке Москвы когда-то собирались по выходным пенсионеры, пели, танцевали. Такой был своеобразный клуб. Одна литейщица исполняла частушки собственного сочинения.
Я на пенсию пошла –
Малость приоделася.
Руки-ноги отдохнули –
Деда захотелося.
Вот так эти миллионы, что сегодня радуются тому, как Путин показывает Кузькину мать Америке. Руки-ноги отдохнули – величия захотелося, куража во всемирном масштабе.
Автор следующего письма приводит суждение Достоевского о сквернословии – что русский мат призван смягчить несостыкованность идеального и реального в русской жизни. «Иначе говоря, русский мат - это то, что выходит из уст, когда язык уже не ворочается, а мысли наоборот бегают, как ошпаренные». Это – слова Достоевского. «Он размышлял, - напоминает нам слушатель, - о том, почему народ-богоносец Святой Руси так часто выражается матом. Писатель придумывал самые затейливые объяснения, ведь по нормам даже Русской православной церкви это язык Сатаны. Смягчать идеальное и реальное сатанизмом никак нельзя. Африканские людоеды могли бы с таким же вздорным основанием оправдывать каннибализм своей богоносностью. Лжец был этот Фёдор Михайлович. Мат - это зоология в образе человеческом. А это и есть сатанизм, то есть "Зверь" в Библии. Если бы обезьяны в стае могли говорить, то они общались бы матом. Ограничиваются жестами и гримасами. Богоносцы умеют разговаривать. 3ачем они рождаются в образе людей, остаётся загадкой. Да ещё спесивых и самодовольных». Это письмо пришло до того, как были оглашены тайно записанные ресторанные разговоры польских министров, в том числе – иностранных дел. Разговоры пересыпаны сквернословием. Можно подумать, что это русские братки или паханы, а не польские министры. Ты привык думать, что поляки, они же там через одного шляхтичи, голубая кровь, обходительность, чемность, что ни поляк, то джентльмен высшего гатунку. Для меня, как, уверен, и для этого слушателя, не то важно, о чём они говорили, а – как… Так разговаривал в своём кругу американский президент Никсон, за что (меньше всего за это, но и за это тоже) его прогнали. Да и сам Горбачёв – как он тыкал всем подряд, уж лучше бы матерился, так разговаривают путинские министры, главный его следователь – тот ещё и пистолетом потрясает, не говоря о самом Путине, который на весь мир по фене ботает… Это люди без культуры, вне культуры. Достоевский не сказал главного: в русском пристрастии к мату проявляется рабское неуважение к личности. Почему, например, украинцы меньше матерятся, чем русские? По моему селу я бы этого не сказал, но социологи утверждают, что заметно меньше. Потому же, почему украинцы и на вы чаще обращаются друг к другу. Уважение к личности, а не просто учтивость. Собственно, учтивость – это и есть уважение к личности. А матерящийся поляк-министр – это для меня с моим возвышенным представлением об этом племени вообще не поляк. А вот о матерящемся и потрясающем пистолетом генерале Бастрыкине не могу сказать, что он не совсем русский. Сам Достоевский Фёдор Михайлович удостоверяет: русский он, этот главный следователь России, русский.