В программе "Игры на Свободе. Ох, футбол!"
"Мяч затаился в стриженой траве.
Секунда паузы на поле и в эфире...
Они играют по системе "дубль-вe" ,-
А нам плевать, у нас - "четыре-два-четыре".
Леонид Велехов: Здравствуйте, в эфире Свобода - радио, которое не только слышно, но и видно. В студии Леонид Велехов, вы слушаете и смотрите программу "Игры на Свободе" Ох, футбол!" Чемпионат в разгаре. Наслаждаемся игрой, к которой – увы! – российская сборная уже не имеет никакого касательства и не только формально, потому что выбыла из борьбы, а потому что игра идет такая, что делать в ней сборной России нечего. Вспоминаем вместе с тем другие времена, другую игру сборной, которой в буквальном смысле слова жило не одно поколение болельщиков. Футбол глазами болельщика. Взгляд на игру не менее интересный, чем взгляд профессионала-футболиста, особенно, если этот болельщик такой, как мой сегодняшний гость – Александр Павлович Нилин, замечательный журналист, автор прекрасных книг о футболе, человек, который близко знал многих из тех мастеров, кого мы сегодня называем легендарными и великими.
Александр Павлович, слава ваша велика, но традиции не изменим. Слово Алексею Кузнецову.
Александр Нилин: Сразу такие преувеличения, что надо на этом заканчивать, (Смех в студии) а не начинать.
Леонид Велехов: Ничего, все адекватненько
Алексей Кузнецов: Александр Павлович Нилин – один из самых известных и цитируемых спортивных писателей России. Он сын писателя Павла Нилина, которого многие помнят по знаменитому в свое время роману "Жестокость".
Нилин начинал свою карьеру в газете "Советский спорт". Работал спортивным обозревателем газеты "Неделя" и других спортивных изданий. Был главным редактором журнала "Спортклуб".
Александр Нилин называет себя "профессиональным футбольным болельщиком". Герои его книг – Эдуард Стрельцов, Константин Бесков, Валерий Воронин, братья Старостины… Это только футболисты – а есть еще легкоатлет Валерий Брумель, шахматист Михаил Таль, а также "Красная машина" — хоккейная сборная Советского Союза…
Одна из книг Нилина называется "ХХ век. Спорт". Сам писатель называет ее "Мой роман со спортом, мои отношения со спортом через время".
Леонид Велехов: Вот так вот ёмко.
Александр Нилин: Да, ёмко.
Леонид Велехов: Такой простенький вопрос – что вам дал футбол в жизни?
Александр Нилин: А может быть отнял?
Леонид Велехов: Можете быть и отнял.
Александр Нилин: Но и отнято – это тоже данное. Я не умничаю. Я думаю – что бы было, если бы я не узнал, что есть футбол? Я первый раз был на футболе в 1947 году! А сейчас в конце месяца мне будет 74 года. Сколько я смотрю футбол – 67 лет! Я плохо учился из-за футбола (Смех в студии), поэтому не могу быстро сосчитать. Но самое смешное, что до того, как я был на футболе, я о нем уже много слышал. О нем много не писали, хотя я читал и старые газеты. И вот как-то через футбол я приобщился к раннему чтению газет старых, до меня выходивших.
Леонид Велехов: И к истории как бы.
Александр Нилин: Я подумал – все-таки можно это назвать праздником, но от чего-то отвлекшим. Когда я подвожу какие-то итоги жизни, все мне в основном говорят про футбол. Я живу в дачной местности, где живут в основном писатели.
Леонид Велехов: Называется – Переделкино…
Александр Нилин: Они со мной разговаривают исключительно про футбол. Все остальное, им кажется, мне недоступно. (Смех в студии). Я в конце 1970-х годов учился на высших сценарных курсах. И был у нас такой культурный парень, Слава Гервасиев. Я его не видел уже множество лет. Так вот, в позапрошлый год встречаю его на Проспекте Мира. Он говорит: "Ты знаешь, я написал роман в двух томах, посмотри по Интернету". "Обязательно". А потом он мне сказал: "Ну, а ты все в футболе". Мне стало страшно стыдно, но потом я подумал: "Интересно, вот про роман Славы я должен узнавать в Интернете, а то, что я в футболе, откуда-то все знают".
Леонид Велехов: Замечательно! (Смех в студии).
Александр Нилин: Это не всегда на пользу. Это и во вред. Сейчас я издал новую книгу, она далека от футбола, но в аннотации обязательно сказано про футбол, что сразу заранее снижает интерес интеллектуалов. (Смех в студии). Мол, что этого барана читать?! Куда он лезет?! Это понятно. Но с другой стороны, все-таки я тоже в какой-то мере театральный человек был в юности. И нужен всегда какой-то успех, какое-то узнавание. Хочется как у Шаляпина. Ну, хотя бы этот футбол из полной безвестности все-таки вывел. Причем, я должен сказать, что футбол я так же люблю, как и любил в юности. Я не люблю людей вокруг футбола, я не люблю фанатов, не люблю многих футбольных чиновников, некоторых журналистов, но сам футбол от этого я не люблю меньше. Я его так же люблю, как и 67 лет назад.
Леонид Велехов: А может быть футбол еще для вас стал таким эскапизмом, бегством от действительности? Журналистика всегда втягивает в какую-то политику, а здесь заводь, пусть и не тихая.
Александр Нилин: Я понимаю, о чем вы говорите. Во-первых, для меня футбол никак с журналистикой не связан. Как журналист я с футболом стал сталкиваться, когда в старости стал редактором журнала. Все книжки, где у меня персонажи футболисты, я написал, будучи знаком со своими героями не как журналист. Журналист, может быть, написал бы лучше, задал бы Стрельцову те вопросы, которые я как приятель считал некорректным задавать. Я же приходил к нему, грубо говоря, водку пить, даже когда работал над книгой. Все начиналось с этого – утром водка, завтрак, разговоры на свободные темы. И в этом разговоре задать какой-нибудь вопрос, который задают журналисты, невозможно. Даже когда писали его книгу, свою-то про него я написал уже после его смерти. А тогда появилось предложение - сделать его книгу. Его это как-то увлекло, но даже тогда, что непрофессионально, согласитесь, я не задавал никогда вопросов. Что возникало в разговорах само собой, то и стало книгой. Это не журналистика, к сожалению. Я написал через себя – это мало для широкого читателя. Поэтому тираж 7 тысяч, и больше не будут издавать.
Леонид Велехов: Но тиражи сейчас такие. 7 тысяч – это еще много, по-моему, по нашим временам. Книжка замечательная. И про Воронина книга замечательная.
Александр Нилин: Да, конечно, это в каком-то смысле бегство к празднику. Моя семья после войны жила на грани больших неприятностей, как многие семьи в то время. И футбол для меня, конечно, праздник, другой мир. Что, в общем-то, правда.
Леонид Велехов: Вот такие персонажи ваших книг – Стрельцов, Воронин, замечательно вы пишете о "Торпедо" – это для интеллигента, выражаясь современным языком, нетрадиционная ориентация. Интеллигент должен любить "Спартак" и спартаковцев. Почему эти люди? В чем была их уникальность? Я конкретно о Стрельцове и Воронине.
Александр Нилин: Я всегда болею за конкретных футболистов после разгона ЦДКА в 1952 году. Я ребенком болел за ЦДКА. Мне нравилось название. Всем нравились другие команды, я болел за ЦДКА. И многим казалось, что это конъюнктура, ведь армейцы были чемпионами. Это я впервые на футболе понял. Меня взяли приятели отца, "спартаковцы". Я болел за ЦДКА. Они говорили – он ничего не понимает, они чемпионы, поэтому он за них болеет, а "Спартак" есть "Спартак". А после разгрома ЦДКА я уже болел только за кого-то персонально. И сейчас тоже. И даже на чемпионате мира.
Я на двух чемпионатах был как корреспондент. Я работал в таких журналах, где не надо было передавать что-то срочно в номер, а потом еще писать нечто обобщающее. Так что я имел возможность осмотреться. И я помню, как какие-то люди начинали нравиться. Помню, Майкл Оуэн. Мне было лет, наверное, 50, а может быть и больше. Я смотрел на этого мальчика и понимал, что его футбольная жизнь закончится при мне. Он может стать великим футболистом, но вся его жизнь вместится в мою. Сколько разных футбольных жизней вместилось в мою? Жалко расставаться.
Очень интересно сравнить с жизненными какими-то, общежитейскими моментами процесс в футболе – как человек стареет, как уже не тот, как лучший игрок прошлого чемпионата мира сейчас играет мало. В жизни это тоже бывает. Но академику не говорят в глаза, чтобы он ушел. Хотя, конечно, в молодости работает лучше голова. И писатели часто пишут лучше в молодости. Но сохраняется авторитет. А футболист умирает. Ветеран – это не то. Если он становится тренером, это большая редкость. А хороших тренеров по пальцам перечислишь. И это загадка – почему хороший футболист не становится хорошим тренером? А это понятно. Потому что талант не всегда педагог.
Леонид Велехов: То же самое – почему хороший актер не всегда становится хорошим педагогом?
Александр Нилин: Педагогом чаще, потому что они много берут от студентов. Это общение полезно. Но вот режиссерами почти никогда. Хотя когда приходит в тренеры человек совсем не из футбола, который не играл, к нему тоже недоверие. В футболе не обязательно понимает тот, кто играл. Какой был тренер "Торпедо" Маслов!
Он развивался постепенно. Допустим, они с Якушиным ровесники. Якушин сразу с 1945 года уже великий тренер, а Маслов стал им в 1960 году. Это жизненные процессы. Чтобы человек вышел на первый план, нужно большое стечение обстоятельств. Вот это мне интересно в футболе. Почему часто я не имею той аудитории, какую хочется? Потому что часто интересующие меня вопросы людей интересуют, но не через футбол. Они, беря книжку про футбол, другого ждут.
У меня книжка была "Век футбола". Она была не очень удачная. Я ее никогда потом не переиздавал. Я ее подарил в Переделкино соседу-критику. Он сказал: "Замечательно! Хорошо бы еще таблицы четвертьфиналов, полуфиналов". (Смех в студии) Я понял – действительно, ерунда, если вызывает такие ассоциации. (Смех в студии) Не хватает статистики. Конечно, многим хочется уйти в футбол от жизненных проблем и не брать на себя новые сложности психологические.
Леонид Велехов: Мне в ваших книгах безумно нравится именно это, что вы раскрываете психологию и футбола, и этих людей. Хотел спросить о Стрельцове, о Воронине. Вы их показываете – и Стрельцова, и Воронина – такими преждевременными людьми, какими-то немножко лишними людьми, выламывающимися из современной им советской действительности. Это действительно было так?
Александр Нилин: Да, но немножко по-разному. Воронин, несомненно, в футболе играл так, как играют сегодня. Он уже тогда считался очень эффектным и лучшим. Собственно, ввели титул "лучший футболист" ради него. Был такой человек – Мержанов.
Леонид Велехов: Главный редактор еженедельника "Футбол".
Александр Нилин: Да. Он хотел сделать советскую звезду. И лучше Воронина кандидатуры не было – красавец, с подвешенным языком, действительно, лучший футболист. И он придумал, что журналисты выбирают лучшего игрока.
Воронин интересен тем, что он играл так, как играют сегодня. Он хотел жить, как живут сегодня. Он бы мог. Он и тогда на те небольшие средства, тоже был такой барин – сел в такси и сразу дал таксисту рубль: «за внимание». Он любил пошутить. Замечательная шутка. Шофер такси говорит про впереди идущую машину: "Как хорошо собран ЗИЛ". Он говорит: "Все вот этими руками". (Смех в студии). При этом никогда на заводе не бывал. Это он тоже понимал, что он не рабочий, не крестьянин. Он был одним из первых профессиональных футболистов в стране. Конечно, очень обидно, что так закончилась его жизнь.
Леонид Велехов: И при этом он еще такой умница был по жизни?
Александр Нилин: Он как бы ловил, что в воздухе. Он любил ресторан ВТО, например. Ему нравилось быть среди актеров, с ними разговаривать. У нас еще был футболист, обожавший ВТО, Борис Батанов, "Торпедо". И Борис сказал великую фразу, которая сейчас очень подходит к чемпионату мира. Он был в гостях, его тоже спрашивали о футболе, он сказал: "Весь сюжет футбола в том (показывая на мокасин), чтобы мяч попал не сюда, а вот сюда". Совершенно точно! В футболе часто все может быть случайно. Вообще, история зависит от таких нюансов. Это не отрицает огромных талантов, тренировок и прочего. Но все равно часто может свестись к случайности. Самое интересное в футболе это зрелище! Когда говорят, что самое важное – счет на табло, это не так, конечно. Впечатлений от футбола не так и много, которые помнишь.
Леонид Велехов: Но в этом отличие футбола от всего остального спорта: что 22 человека могут гонять полтора часа мяч, не забить ни одного мяча. Это невозможно себе представить в баскетболе, волейболе или в хоккее. Тем не менее, мы запомним эту игру.
Александр Нилин: Она очень трудная, эта игра. Мне сказал Бобров… Замечу, что Бобров считался больше гением в хоккее, в русском хоккее. Он говорил: "Там много заученных движений. А в футболе ничего этого нет". Поэтому труднее.
Леонид Велехов: Вот оно как! Даже в русском хоккее, на огромном поле, и все равно там меньше простора для импровизации, чем в футболе!
Александр Нилин: Боброву труднее было быть тренером в футболе. Он почти ничего не добился. Но он был человек мягкий. Не то, чтобы он был очень добрый, но он был гений, он был широкий. Поэтому кого-то там ущемлять, не любить – это как-то мелко для него было. Два знаменитых хоккеиста были в "Спартаке". Боброва спросили: "Как вы к ним относитесь?" "Да, плохо отношусь". Он более резко это сказал. Сейчас запретили эти слова говорит. (Смех в студии). «Почему?» – спрашивают его. "Потому что я видел, что один другому отдавал за трамвай 3 копейки". Вот так оценивался человек с точки зрения Боброва! Он как-то справлял день рождения в кафе, украли все подарки. У него реакция была: "Ну, видите, будет, что вспомнить!" (Смех в студии) Все украли! Телевизор, еще много ценных вещей, а у него реакция вот такая была! Он шире на все это смотрел. Поэтому он не мог быть тренером.
Но в хоккее его тренерского таланта хватало. Когда у нас сняли фильм, где Боброва нет – все выиграл Тарасов, это не вся правда. Конечно, Тарасов был более систематичен, более пунктуален. Может быть, он был более эффективен, но все-таки игру ввел Бобров в советский обиход. Тарасов-то побаивался. А Бобров считал, что сможем и канадцев превзойти. Бобров говорил: "Я себя ненавидел, когда не делал то, что я хотел".
Леонид Велехов: Как эти люди при всей их простоте, часто необразованности, формулировали точно какие-то вещи!
Александр Нилин: Их не интересовали другие моменты, кроме их дела, профессии. Они же не на книгах были сосредоточены. Я очень люблю язык профессионалов. Человек говорит очень точно, потому что он не думает о другом. Ему не с чем сравнить, нечего заимствовать. О футболе многие футболисты говорят очень скучно, подражая газете. Людей, которые говорят здорово, очень мало.
Так вот, о Воронине я сказал, потом мы отвлеклись в сторону. Стрельцов был другой. Стрельцову при любом социальном строе было бы плохо и хорошо одновременно. Потому что многих деталей он не замечал, они его не интересовали. Стрельцову нравился сам процесс жизни. Он был не спортсмен. Он был гений. И вот эту какую-то мягкость перенес и на жизнь. Почему он вечно влипал в какие-то глупые истории? Он не понимал, что нельзя, что можно. Он был очень естественный человек.
Леонид Велехов: Симонян, мне кажется, сказал про него, что он был большой ребенок.
Александр Нилин: Ну, "большой ребенок" – это многие. Он был естественным. Я бы не сказал, что он был несерьезен. Он прекрасно понимал футбол. Ему неинтересно было комментировать и обсуждать, но однажды был смешной случай. Нужна была рецензия на книгу про Дасаева. Такой Саша Львов, журналист, который написал эту книгу, предлагал мне написать рецензию. Я говорю: "Я не могу", - потому что я им помогал в издательстве, неудобно было. Я говорю: "Давай, Стрельцов напишет. Я поговорю с ним по телефону, и за его подписью будет рецензия". Я позвонил: "Эдик, знаешь Львова?" Он говорит: "Ну, может быть, в лицо знаю, а фамилию не очень". "А Дасаева?" Он говорит: "Из "Спартака" что ли?" Я Эдику говорю: "Ну, скажи какую-нибудь мысль. Трудно ему забить гол или нет, например". "Ну, Саша! Забить гол вообще трудно". И полчаса он мне объяснял, как невозможно забить, сколько надо принять во внимание факторов. Я говорю: "Ну, как-то забивают!" Он говорит: "Ну, приходится". (Смех в студии). Он мне полчаса рассказывал, что это почти невозможно! Гений, Моцарт. Я думаю, что и Моцарт также свой вопрос понимал. У нас же часто актеров принимают за детей. Их не интересуют социальные всякие вещи. Но в своей профессии они думают непрерывно.
Леонид Велехов: Как сказал Цвейг: "Гений – это сосредоточенность".
Александр Нилин: Да, да.
Леонид Велехов: Может быть, это такая абсолютная формулировка.
А теперь «каверзный вопрос», который предлагает наш спортивный обозреватель Алексей Кузнецов.
Алексей Кузнецов: Вы учились в Школе-студии МХАТ у Олега Ефремова. В сущности, театр и спорт – две разновидности, две формы зрелища. В чем, на ваш взгляд, сходство между ними, а в чем различие?
Александр Нилин: Я большого сходства не вижу. Я думаю, что сами артисты любят так говорить. На самом деле, сходства мало. Что в театре самое главное? Распределение ролей. Определение состава – это тоже распределение ролей. Вот это похоже. Поэтому не очень много общего, общий – зритель.
Леонид Велехов: Конечно, игра-то на публику. А что футбол дает художнику? Может быть, это был тоже такой советский феномен – сколько было болельщиков среди артистов, среди богемы. Что они в этом находили, в футболе? Какую-то отдушину? Источник вдохновения?
Александр Нилин: У меня любимый пример – Шостакович.
Мне рассказывал Арнштам Лео Оскарович, друг Шостаковича, я у него учился на сценарных курсах. Сам Арнштам не очень увлекался футболом. Но еще до войны как-то Шостакович, не было жены, позвал домой всю футбольную команду – то ли "Зенит", то ли "Динамо". По-моему, "Динамо". Все пришли к нему домой. Сначала все были скованные. Потом кто-то попросил его сыграть на пианино, потом кто-то сам стал играть на гитаре. Ему были интересны футболисты. Он же вел еще и статистику
чемпионатов. Он все записывал сам. И однажды он написал письмо Константину Есенину…
Леонид Велехов: Знаменитому футбольному статистику.
Александр Нилин: … что у того в его подсчетах что-то там не сходится. И в конце письма оставил свой телефон. Есенин позвонил: "У вас есть в квартире старичок, который увлекается футболом?" (Смех в студии). Шостакович взял трубку, они обсудили этот вопрос, в конце Есенин говорит: "Я не разобрал вашу фамилию". Тот говорит: "Шостакович". Есенин, пусть и футбольный статистик, но все-таки пасынок Мейерхольда…
Леонид Велехов: И сын Сергея Александровича...
Александр Нилин: То есть для него Шостакович это было не меньше, чем Григорий Федотов в каком-то смысле. (Смех в студии) Он был потрясен.
Леонид Велехов: Раз уж зашел разговор об искусстве и о богеме, не могу вас не спросить о Высоцком, с которым вы еще и учились.
Александр Нилин: Он на курс старше.
Леонид Велехов: Меня всегда восхищали, помимо прочих, его спортивные песни, в которых психология очень точно и глубоко схвачена. Хотя, кажется, Высоцкий не был никаким особенным болельщиком.
Александр Нилин: Он не был болельщиком, но его привлекали, как бы теперь сказали, брутальные люди.Потом спорт – это образов много, много метафор. И метафор, понятных публике. Ведь у Высоцкого не бывает непонятных метафор. Поэтому пройти мимо спорта он не мог. Я не могу сказать, что он был равнодушен к футболу. Я помню, я работал в АПН, и мы ездили в "Торпедо". Ну, вроде шефства, ездили их развлекать. Володя Познер рассказывал про джаз: тогда же никто не был в Америке. И помню, встретив накануне такой поездки Высоцкого, я его позвал с нами, он тут же согласился. Но потом что-то не совпало. Это был год 65-й. Он не был еще так широко знаменит, но уже на магнитофонах песни были.
Леонид Велехов: На той самой знаменитой Ордынке в доме Ардовых, о котором вы замечательно написали, футбол любили?
Александр Нилин: Нет, совсем не интересовались.
Леонид Велехов: Что вы там делали тогда? (Смех в студии)
Александр Нилин: Ну, дети смотрели хоккей. Но они часто знали с моих слов многие вещи. Дядя там увлекался и говорил, что удивляется людям, которые смотрят хоккей, а сами не умеют кататься на коньках. Он говорил: "Я хорошо хожу на коньках, я все понимаю". (Смех в студии). Опять же для того, чтобы было интересно, нужны люди, которые могут заинтересовать даже далекого от футбола человека. Покажи Ахматовой Стрельцова и расскажи, кто это, ей было бы небезынтересно – человек живет такой жизнью, отдельной от всего, был в тюрьме, вернулся. Это ей было понятно. Ее бы это тоже очень расположило.
Леонид Велехов: Все определяет личность!
Александр Нилин: Когда были личности в боксе – Агеев, Лагутин – все смотрели бокс. Потом был футбол. Черенков - последний любимый футболист нашей страны. Странный человек, очень хороший парень, потерянный, больной.
Леонид Велехов: Очень непосредственный, искренний.
Александр Нилин: Да, не выдерживающий нагрузок. Как-то мы с ним снимались в каком-то фильме про него, и он там говорит: "Платят сейчас мало, ну, ничего, нет денег на сервелатик, съем бутербродик с сыром. Плохо, что профессорам мало платят, а мы привыкли. Мы как-нибудь". (Смех в студии)
Леонид Велехов: Как хорошо сказал! А, вообще, вы среди футболистов встречали интеллигентов и интеллектуалов?
Александр Нилин: Я и среди интеллигентов не особенно встречал интеллигентов. (Смех в студии)
Леонид Велехов: А чем вы объясните то, что футбол в Советском Союзе так «пошел» – в 30-е, 40-е, 50-е годы? Это была какая-то отдушина для вольнодумства какого-то на стадионе? А может быть наоборот – чувство коллективизма, прививаемое советскому человеку, стадион с его чувством локтя, крепил как-то? Что это было?
Александр Нилин: Тут очень много всего совпало. Во-первых, все-таки календарные матчи, розыгрыши первенства начались с 1936 года. Потому что в 1935 году Старостин пробил этот матч на брусчатке Красной площади. Его смотрел Сталин, который никогда раньше не видел футбол. Ему показалось, что как народное развлечение занято. И как только это поставили на политическую ногу, как сейчас бы сказали, пошли финансовые потоки. Хотя там тоже с самого начала, как я помню, в список 55 лучших футболистов 1938 года не вошли ни Дементьев, ни Пайчадзе. Они были игроки-индивидуалисты, а ставка делалась на коллективную игру. Но она не очень получалась. Было столько талантов, что никуда не денешься.
Во-вторых, сохранили футбол во время войны. Первенство Москвы играли все военные годы. И все известные футболисты были задействованы. Когда приехали в Англию во время войны, там в футбол не играли, бедствовали, а здесь получали литерные карточки.
Леонид Велехов: И будь здоров тогда наколотили англичанам!
Александр Нилин: Ну, наколотили не особенно – выиграли только у любительской команды.
Леонид Велехов: Но никто тогда толком не знал – любительская, не любительская.
Александр Нилин: Тот же Воронин говорил, что в России не может быть футбола – это северная страна. А футбол –южная игра. Но когда был Советский Союз, была такая составляющая – Грузия, которая была ближе к Бразилии, Аргентине. И 1-2 игроков в сборную она всегда давала. Была Армения. И Украина – южный футбол.
Еще одно. Футбол это всегда был символ мирной жизни. До войны играли в футбол. И когда все вернулись, кто вернулся, естественно, если посмотреть хронику, они сидят на трибуне стадиона с детскими лицами, в военной форме, никакой агрессии. Они смотрят, совершенно пораженные, на это зрелище.
И, конечно, несомненно, был великий в своем деле человек Вадим Синявский. Многие же не видели футбола, телевизора не было. Он сам в футболе не очень тонко понимал. Но он был конферансье, шоумен. Тогда 15 минут передавали футбол – и всем казалось, что они его увидели. Так импульсивно и хорошо говорил.
Леонид Велехов: А откуда он пришел в комментирование?
Александр Нилин: Он вел до этого зарядку. Он был военный корреспондент. Ему выбило глаз. Было радио, которое всем было доступно. Фантазия работала. Люди не видели этого футбола, но они себе представляли. Я до сих пор многие репортажи помню, вот это ощущение, что сейчас что-то будет.
Леонид Велехов: Но все-таки дух вольности, который был в футболе, имел какое-то значение?
Александр Нилин: Была идея подсознательная, что спорт честнее остальной жизни. Когда я был молодым человеком, мне журналистом никогда не хотелось быть, но когда я встал перед выбором, что нужно чем-то зарабатывать на жизнь, раз ты окончил университет, я выбрал спорт как наименьшее зло. Ну, сыграли 2:1 – 2:1 и пишется. И когда я пришел в спортивную газету, то, хотя и сразу там прижился, понял, что это не то, что я думаю. Тоже масса интриг, сложностей и т. д. Все это ничем не лучше другого. Но все-таки увлекательно. Вот попадет, как Борис говорит, не сюда, а вот сюда. (Смех в студии) И вся картина мира вдруг изменится. Так отчасти идеализировали спорт.
Тот же Шостакович, почему на Северной трибуне он был такой раскованный? В жизни ему казалось, что все вокруг стукачи. Но ведь на Северной трибуне сидели генералы НКВД. Почему они ему казались такими милыми и открытыми людьми, когда он приходил на футбол? Так что, тут много чего было.
Леонид Велехов: Футбол – это какой-то феномен, который до конца не разгадан.
Александр Нилин: Но интересно, как это все постепенно ушло. Наконец, у нас кто-то написал на днях, что мы не футбольная страна. Не то, тонкое замечание Воронина, а просто, что интерес не очень большой. Но раз что-то было – это уже неплохо.
Леонид Велехов: Это замечательно! Тем и живем, глядя на нынешний унылый футбол российский.
Александр Нилин: Мы и вспоминаем для этого.
Леонид Велехов: Вспоминаем тот футбол, а у нас припасен для вас и для публики видеосюжет, сделанный Андреем Королевым о Евгении Волкове, спортивном фотографе.
Андрей Королев: Евгений Волков – фотограф не только от Бога, но еще и от родителей - дед, отец и даже мать. С глубоких довоенных времен Волковы были фотолетописцами советского футбола.
Евгений Волков: Все началось с того, что… Сейчас я вам покажу фотографию, с которой все и началось. Дед дал отцу фотоаппарат поснимать, поучил, рассказал, что к чему. Отец проникся этим делом. И надумал идти в газету "Красный спорт", поскольку он в спорте разбирался, сам спортсмен. Это во время войны.
Андрей Королев: Младший из семьи – Евгений, не поступив на операторский факультет ВГИКа, отчаивался недолго. Судьба привела начинающего фотографа сначала в газету "Известия", а затем в киевскую редакцию "Советского спорта". Здесь, собственно, и началась карьера фоторепортера, имя которого вскоре узнал весь мир. Сегодня Евгений Волков – хранитель бесценного семейного архива.
Евгений Волков: В то время не снимали на цветной пленке, просто не было возможности. Отец где-то достал пленку. Это "Спартак" – "Динамо" 1953 год.
Андрей Королев: За кого отец болел?
Евгений Волков: За хорошую фотографию. А нельзя болеть. Вот это уникальный кадр. Такого быть не может! Это знаменитый двукратный Олимпийский чемпион Владимир Куц. Моя мама – тогда уже известный фотограф. Я учился в школе, 7-летний мальчик. Мне нравился фотоаппарат. Мне дали какую-то старинную гармошку, допотопную. Помогли пленку вставить. И мы с мамой отправились в Парк Горького. Мне было 7 лет. Там шли соревнования по волейболу. Получилось так, что я нажал спуск одновременно со своей знаменитой мамой. Когда мы принесли в газету "Красный спорт" два негатива, выбрали мое фото, написав: 7-летний Женя сумел снять не хуже своей мамы. Я старался снимать не так, как все, а делать как-нибудь по-своему.
Это матч 1965 год, когда был матч СССР – Бразилия. Они приезжали в Москву. Воронин сражался… У меня майка от него. Он мне подарил. Надписал: "Евгению на память".
Андрей Королев: Только на первый взгляд кажется, что работа футбольного фоторепортера заключается в умении вовремя нажать спуск аппарата. Евгений Николаевич говорит, что один удачный кадр может отнять полжизни.
Евгений Волков: Напряжение. Я зрение потерял, потому что все время, когда смотришь в эту трубу, давление повышено. Это болезнь всех фотографов в возрасте.
Вот кадр. Это Старостин, 30-е годы.
Андрей Королев: Сегодня Евгений Волков почти не снимает, а за футболом следит по телевизору. Так же, как и все, огорчен неудачным выступлением российской сборной.
Леонид Велехов: Я вспоминаю замечательную песенку Высоцкого про фотографа и вратаря. Фотограф уговаривает вратаря пропустить гол ради эффектного кадра.
Александр Нилин: Да, без преувеличения некоторые снимки – это часть моей жизни. И папу я знаю, и Женю я знаю, был с ним на Олимпиаде в Альбервиле в том веке. Очень много снимков, которые я помню. Я помню их фотографии в "Огоньке", в "Культуре и спорт". Действительно, цвета долго не было, да я и сейчас против цвета.
Леонид Велехов: Но этот цветной снимок прекрасный!
Александр Нилин: Да, потому что он очень наивен. Это же все было впервые. Такие вещи, конечно, запоминаются на всю жизнь. Это было все приятно посмотреть.
Леонид Велехов: Ваши впечатления от чемпионата. Смотрите?
Александр Нилин: Да!
Леонид Велехов: Что впечатляет?
Александр Нилин: Я должен сказать, что мне этот чемпионат впервые после большого перерыва нравится с чисто эстетической стороны, которая важнее всего. Чемпионат мира, на мой взгляд, не последняя инстанция. Последняя инстанция – эстетика. Не будет звезд – какие бы ни были построения, все будет скучно… Если бы наша команда выиграла первенство мира, футбол бы закончился. И тут у меня никакого патриотизма нет. Для меня патриотизм – это русские сезоны Дягилева в Париже, когда весь мир смотрит. А когда не умеем играть…
Леонид Велехов: Но был великий футбол. И то, что он остался с такой глубиной, в контексте общей жизни отраженным в ваших книгах, в ваших эссе – это замечательно! Спасибо! Это было очень интересно и очень неожиданно.