Круглые даты – всегда повод для выхода новых книг, но столетие начала Первой мировой войны, похоже, побьет в Германии все рекорды по числу книжных новинок к дате. Это настоящий поток исторических и научно-популярных работ, которые охватывают все аспекты войны, как на фронтах, так и в тылу, ее возникновение и последствия. Похоже, немцы, как и другие европейцы, заново открывают для себя Первую мировую, заслоненную на какое-то время в историческом сознании Второй мировой.
Общий вывод, который делают авторы большинства новых книг на эту тему, можно сформулировать так: немецкий историк Фриц Фишер сам стал историей. В 1961 году Фишер опубликовал труд "Рывок к мировому господству", в котором попытался показать глубокие корни германской империалистической политики. Фишер утверждал, что Германия задолго перед Первой мировой вынашивала планы мирового господства и катастрофа 1914 года стала прежде всего результатом экспансионистской политики Берлина. Фишер отводил Германии роль главного, если не единственного виновника развязывания войны. Собственно, виновной в этом Германию считали и страны-победительницы и закрепили свою позицию в Версальском договоре. Это очень травмировало немцев, и многие историки считают именно эту травму одной из главных психологических причин политического успеха партии реванша – нацистов, а значит, и Второй мировой войны.
Но Фишер сам был немцем и предлагал соотечественникам признать вину своей страны в развязывании Первой мировой. Его позиция после бурных дебатов на какое-то время возобладала в немецком обществе. Вокруг книги Фишера ломалось очень много копий, и хотя к настоящему времени большинство доводов Фишера опровергнуто, вопрос о немецкой вине отнюдь не решен однозначно и окончательно. Как сейчас оценивают немецкие историки причины войны 1914 года?
Тезис о том, что руководство Германии целенаправленно готовилось к большой войне, руководствуясь мотивами достижения мирового господства, выглядит малоубедительным
"Взятый за основу Фишером тезис, что руководство Германии целенаправленно готовилось к большой войне и делало это, руководствуясь империалистическими мотивами достижения мирового господства, выглядит малоубедительным, если не забывать о том, что Германия была не единственной империалистически действовавшей державой в Европе". Так считает берлинский историк Херфрид Мюнклер, автор книги "Большая война. Мир с 1914 по 1918 год" (Der Große Krieg. Die Welt 1914 bis 1918). Первая ее часть под названием "Пути к войне" занимает только одну десятую всего текста – 80 страниц из 800. Мюнклер предпочитает говорить не о вине Германии или других стран, а об их ответственности:
– С моей точки зрения, Германии изначально предписана более высокая ответственность, нежели другим странам. Эта ответственность определена геополитическими причинами. Как сила в центре Европы Германская империя должна была проводить особо осторожную и уводящую от рисков эскалаций политику. Во время июльского кризиса 1914 года она сделала прямо противоположное.
Молодой Адольф Гитлер среди участников стихийного патриотического митинга в Мюнхене в августе 1914 года
Мы можем себе представить, что из этого конфликта могла бы возникнуть "просто" Третья балканская война. Австрийцы тем или иным способом как-то свели бы свои счеты с сербами, а русские побеспокоились бы о том, чтобы Сербия не исчезла с карты мира. Но в тот момент, когда Германия стала участником событий, оживились многие латентные конфликты в других регионах – например, вокруг Эльзаса и Лотарингии или по поводу доминирования на Балтийском или Северном море. Одним словом, немецкая политика должна была быть умнее, чем политика других. На периферии конфликта можно позволить себе политическую ошибку, но в центре – это фатально. В этом немецкая проблема.
Здесь нельзя говорить о какой бы то ни было вине, моральной или юридической. Здесь речь идет о политической мудрости и способности к трезвым оценкам. Их как раз и недоставало немецким политикам сто лет назад. Это актуально и по сей день. На периферии можно позволить себе неосторожные высказывания, такие, которые для центра губительны. В этом должна быть ясность у всех, кто в Германии занимается политикой, – считает Херфрид Мюнклер.
Кайзер и его канцлер не хотели войны, но на шею кайзеровского правительства была наброшена удавка военных, которые хотели воевать
Это высказывание историка, сделанное во время дискуссии "1914 год – фиаско дипломатии", организованной в министерстве иностранных дел ФРГ, прежде всего относится к роли военных в политике Берлина в 1914 году. Командование германской армии считало войну неизбежной, и их девизом было "Для нас чем скорее, тем лучше". В своей книге Херфрид Мюнклер пишет о немецких военных: "Их стратегической целью была не локализация конфликта, а немедленное развязывание на его основе большой войны на западе и на востоке, против Франции и России с нарушением нейтралитета Бельгии, необходимость вторжения в которую также диктовалась военными факторами. Эта стратегия лишила немецкую дипломатию пространства для маневра, во время кризиса в июле 1914 года. Кайзер и его канцлер не хотели войны, но на шею кайзеровского правительства была наброшена удавка военных, которые хотели воевать".
Именно в этом, по мнению Мюнклера, состояла особая ответственность Германии за эскалацию кризиса в 1914 году. Но учитывая, что Европа сто лет назад была разбита на два враждующих блока, и противники Германии и ее союзников – Франция, Россия и Британская империя – нередко прибегали к агрессивной риторике и действиям, ответственность Берлина не означает вины, и уж тем более – вины решающей и единственной.
"Большая Берта" – немецкая крупнокалиберная мортира (калибр 420 мм) времен Первой мировой войны
Хотя роль германских военных в развязывании войны была велика, они оказались к ней не слишком хорошо подготовленными, отмечает Мюнклер:
– Они были плохо подготовлены к войне в том, что касалось обучения солдат, армия была недостаточно оснащена боеприпасами, в частности запасами чилийской селитры для производства взрывчатки. И если бы Бош и Хабер не придумали способ, как получать ее заменитель, Германия должна была бы уже по этой причине вскоре задуматься о том, как выходить из войны.
Не менее интересны и выводы, к которым приходит Хайнер Карушайт в книге "Германия 1914. От компромисса классов к войне". Автор, специалист по истории рабочего движения, задается вопросом о том, почему Германия воевала? Прав ли все-таки Фишер, или же другой историк – Ханс Ульрих Велер, который описывал войну как стратегию, позволявшую сгладить внутренние противоречия кайзеровской Германии? Карушайт пишет: "Прежде чем был дан приказ о мобилизации, в Берлинском замке состоялась последняя встреча тех, кто должен был принять решение о вступлении Германии в войну. Это были, кроме кайзера и канцлера, прусский военный министр Эрих фон Фалькенхайн, начальник генерального штаба Мольтке и шеф военно-морских сил Тирпиц. Их поведение еще раз отразило, как в зеркале, интересы стоявших за ними общественно-политических сил. Решительно за войну были только представители юнкерства и Мольтке. В нерешительности оставались не только кайзер, но и канцлер, и командующий флотом".
Итак, по версии Карушайта, именно военные представители прусского юнкерства, как сказали бы сегодня, продавили решение о войне. Исторически юнкеры, помещичий класс Пруссии, держали в своих руках бюрократический аппарат этого государства, составившего ядро Германской империи. Для Хайнера Карушайта август 1914 года стал печальным финалом развития тенденции, начавшейся с Бисмарка. Ведь "железный канцлер" блокировал необходимую демократизацию империи тем, что пошел на компромиссы с частью либералов и укрепил тем самым власть крупных прусских помещиков.
Первая полоса британской газеты "The Daily Mirror" за 10 августа 1914 года - первые сообщения с Западного фронта Великой войны
Но в результате общественного развития к концу первого десятилетия ХХ века союз национал-либералов с прусскими консерваторами развалился. Последние стали видеть в войне надежду на спасение обветшавшей системы имперской власти. Ведь с 1912 года парламентское большинство в Германии принадлежало социал-демократам, представлявшим интересы совсем других общественных сил. Кстати, Карушайт интересно анализирует и стратегическую слепоту социал-демократов, большая часть которых в 1914 году поддержала войну. Автор наглядно показывает, какое напряжение царило в общественной жизни кайзеровской Германии. Заблокированная еще при Бисмарке демократизация заставила в конечном итоге как консерваторов, так и либералов, и даже социал-демократов видеть выход в войне – хоть и по разным причинам, и с различной аргументацией. В результате война воспринималась значительной частью германского общества как развязывание политических узлов и освобождение от гнета проблем.
Хотя катастрофу 1914 года отделяет от нас уже сто лет, некоторые историки находят параллели между тогдашними геополитическими комбинациями и сегодняшним положением – правда, не в Европе, а в других регионах мира. На эту тему – еще одна цитата из Херфрида Мюнклера: "История не повторяется, по крайне мере в тех формах, в которых она уже раз произошла. Но сходство одной нынешней ситуации с тогдашней можно увидеть. Экономическое и политическое восхождение Китая вызывает у его соседей страхи, и они начинают формировать антикитайскую коалицию, дабы уменьшить, ограничить влияние Китая в регионе. Китаю угрожает опасность стать центром, находящимся во враждебном окружении".
Это ведь сумасшествие, когда два человека лежат ночью в окопах напротив друг друга и озабочены только тем, как максимально быстро убить того, кто находится в другом окопе
И в заключение – о многочисленных мероприятиях, посвященных в Германии юбилейной дате. Это лекции, доклады, выставки, спектакли киноретроспективы, презентации новых книг. Все они представлены на специальном сайте на трех языках – немецком, английском и французском.
В Потсдамском театре, например, проходят чтения актерами романа участника той войны Эдлефа Кёппена "Репортаж пехотинца". Вот небольшой фрагмент, в котором, собственно, выражен весь абсурд четырехлетней бойни, начавшейся сто лет назад:
– Это ведь сумасшествие, когда два человека лежат ночью в окопах напротив друг друга и озабочены только тем, как максимально быстро убить того, кто находится в другом окопе. Я и сам часто думал: "Если ты его не убьешь, то будешь убит сам".