О Московской Хельсинкской группе и ее бессменном руководителе - Людмиле Алексеевой в программе "Человек имеет право" рассказывают Павел Литвинов, Лев Пономарев, Александр Даниэль и сама Людмила Михайловна, которой 20 июля исполняется 87 лет.
Ведущая Кристина Горелик.
А также восьмая серия проекта о советских диссидентах "Параллели, события, люди" Голоса Америки, Фонда Андрея Сахарова и журналиста Нателлы Болтянской о подписании СССР международных Хельсинкских соглашений.
Кристина Горелик: 20 июля главе МХГ Людмиле Алексеевой исполняется 87 лет. Людмила Михайловна свой возраст не скрывает, она им гордится: "Мои года – мое богатство" – не раз говаривала правозащитница. И это правда. Благодаря длинной и насыщенной событиями жизни каждое выступление Алексеевой сегодня – это уникальный шанс услышать об исторических событиях от очевидца, что называется, из первых рук, без домыслов и излишних толкований.
Во Вторую мировую войну уже девушка, в хрущевскую "оттепель" - в гуще диссидентских событий, в эмиграции пришлось побывать, а потом вернуться на родину в лихие 90-е, и сегодня Людмила Алексеева продолжает активно работать и выступать.
Июнь 41-го. Война. Людмиле Алексеевой 14 лет.
Людмила Алексеева: Это мой отец. Вообще-то он штатский человек был. Как война началась, сразу в первые дни его призвали. Видите, тогда еще ромбы носили, а не погоны. Я встретила войну в Крыму, лето было, отдыхала с бабушкой. Мы приехали в Москву, они нас телеграммой вызвали. Моя мама работала в Академии наук. Москву бомбили, детей отправляли из Москвы в интернат. Нас отправили в Северный Казахстан. Я приехала, на следующий день должна была уезжать. И отец уже был в военной форме, был в казармах, но в Москве. Он отпросился проститься со мной. Это была маленькая фотокарточка на документы, я сейчас сделала из этой карточки портрет. Это 14 июля 41 года, когда я последний раз видела папу, потому что он не вернулся с фронта.
Как мы жили – это трудно себе сейчас представить. Мы жили в Ижевске. В Ижевске до войны было 60 тысяч населения, а туда эвакуировали, там же были военные заводы, туда эвакуировали разные заводы, которые перестраивались на военный лад, в городе стало 360 тысяч населения. И не построили ни одного квадратного метра. Вы представляете, как в городе жили?
Кристина Горелик: Где же вы жили?
Людмила Алексеева: А на голове друг у друга. И поверьте мне, люди не только не ссорились, люди помогали друг другу как родные, чужие люди. И я уверена, что именно впечатления, пережитые во время войны, определили всю остальную мою жизнь. Потому что люди, которые это пережили, напрягаясь ради того, чтобы победить, эти люди заслужили, чтобы их уважали и чтобы к ним относились как к людям, а не так, как относятся наши чиновники. И вы знаете, это до сих пор во мне.
Кристина Горелик: C середины 60-х годов квартира Людмилы Алексеевой становится местом встреч инакомыслящих, хранилищем самиздата и других запрещенных в СССР документов. Людмила Михайловна выступает в защиту обвиняемых Даниэля и Синявского, затем Алика Гинзбурга и Юрия Галанскова. В итоге – исключена из партии и уволена с работы. Однако бурная общественная деятельность нисколько не помешала правозащитнице в личной жизни – в это время она второй раз выходит замуж.
Людмила Алексеева: Когда мы поженились, он как всякий мужчина хотел, чтобы я взяла его фамилию – Вильямс. А еще до того, как мы поженились, одна моя подружка спросила: «У тебя что, роман с этим академиком, что ли?». А академик Вильямс умер, когда моему мужу 10 лет было. Я сказала: «Знаешь, лучше я останусь Алексеевой, чтобы никто не думал, что я замужем за академиком». Он сам с первого курса механико-математического университета. Загремел в лагерь, где пробыл пять лет по политической статье, естественно, в 1945 году.
Кристина Горелик: То есть после войны сразу, в конце войны.
Людмила Алексеева: Да. Когда его спрашивали — за что? Он говорил: «Я вам отвечу такой байкой. В лагерях такая байка была, один зэк спрашивает другого: «У тебя какой срок?». «25 лет». «А за что?». «Да ни за что». «Врешь. Ни за что 10 дают». «А у меня 5 было, а вы меня спрашиваете — за что?». Ни за что, конечно. Собственно, он был инициатор того, чтобы мы эмигрировали. Когда мы поженились, я всем этим активно занималась — обыски, допросы, все прелести жизни. Я вообще была шикарная невеста: двое детей, хвост КГБ, обыски, допросы, выгнанная с работы. Вот как раз в самой раз выходить замуж...
Александр Даниэль: Кому Людмила Михайловна, кому Люда, а кому, если совсем быть официальным и точным, тетя Люда.
Кристина Горелик: А это уже вспоминает юные годы член правления общества "Мемориал" Александр Даниэль, сын писателя Юлия Даниэля и правозащитницы Ларисы Богораз.
Александр Даниэль: А тетя Люда вот почему. Потому что когда моя мать собралась на Красную площадь, на демонстрацию и понимала, что ее посадят, что она с Красной площади не вернется домой. Она договорилась с Людой о том, что ребеночек, а ребеночку тогда было 17 лет, здоровый довольно оболтус, она договорилась так, что когда ее посадят, Люда назовется ее сестрой двоюродной и заодно, чтобы свидания можно было получить в тюрьме с ней. Я не помню только, все-таки удалось Люде получить свидание или нет, я этого не помню, честно говоря. Но на суд ее пропускали под флагом сестры. Раз она сестра моей матери, то она мне тетя. И мать заодно говорит: ты за моим присмотри. Люда приняла всерьез это обязательство. Время от времени звонила и говорила: приходи, я котлет нажарила. Я приходил, эти котлеты уплетал, сколько ни было нажарено, и говорил "спасибо". Действительно, она позванивала, присматривала. Я часто у нее бывал, у нее вообще хорошо было бывать, у нее и у Коли, ее мужа, свои, родные, теплые люди. И котлеты опять же. Как-то совершенно естественно, что когда посадили Синявского и Даниэля, Люда просто потому, что она была приятельницей моих родителей, начала участвовать прежде всего в помощи, сначала этим, прежде всего нашей семье. Например, едем мы на свидание, надо собрать рюкзак с продуктами. Конечно, Люда первым делом. Коля готовит, а он был великий кулинар, славился умением готовить, и там еще был Юра Гастев из их же компании, который вообще был величайший кулинар всех времен и народов. Ехали с огромными рюкзаками. А иногда Люда садилась в поезд вместе с нами и ехала, провожала нас на свидание.
Кристина Горелик: Человеческое общение на советских кухнях и поездки в лагеря не единственный способ с пользой проводить время. Дружба помогает общему делу. Вспоминает Павел Литвинов, участник демонстрации на Красной площади против вторжения советских войск в Чехословакию в 1968 году.
Павел Литвинов: Люда, естественно, стала и подписантом, и собирала подписи, помогала. В силу своей природной жизненной активности стала фигурой очень важной. Расскажу вам один эпизод, который мало кто помнит и мало кто жив из тех, кто помнит. Когда началась издаваться «Хроника», Наташа Горбаневская, она в то время снимала квартиру Сивцевом вражке, была одна пишущая машинка, на этой машинке нельзя было делать «Хронику». О «Хронике» еще никто не знал, только начиналась эта идея. Почему нельзя было? Потому что Наташа была профессиональным литературным работником, редактором, издавала. Если бы она стала «Хронику» делать на этой машинке, ее бы тут же бы достали, машинку бы отняли, вообще это было бы совершенно не по делу. Я попробовал найти машинку. Я в это время зашел к Люде, она жила возле стадиона «Динамо», был дома тогда еще будущий ее муж Коля Вильямс и старший сын Сережа, я сказал, что очень нужна машинка. Люда сказала: «Конечно, раз нужна, я ее тебе сейчас дам». У нее была такая огромная 1920-х годов старая тяжелая машинка «Ундервуд». Она говорит: «Я тебе отдам ее». Тут же Коля сказал: «Почему ты отдаешь машинку, у нас же тогда не будет машинки?». Все понимали, что если отдать машинку мне, то она погибнет, уже никогда не вернется и так далее. Потому что все знали, что я был связан с самиздатскими делами, поэтому машинка, которая нужна мне и которую прошу я, даже не объясняя, зачем, эта машинка или уйдет на обыске, или будет определена. КГБ могла определить по почерку, что за машинка, что на ней еще печаталось. Машинка была редкостью, ее купить почти было невозможно, их просто не было, а если были, то очень дорогие. Старая хорошая машинка высокого качества — это была просто редкость. Весь самиздат делался на этом, никаких ксероксов не было, ничего, только машинка. Клалась копировальная бумага, эти черные или синие листочки между, и можно было делать несколько копий. Если очень тонкую найти печатную бумагу, как сигареты делались из супертонкой бумаги, на ней можно было делать 15 копий. Последнюю копию почти невозможно читать, но сам факт, что есть копия — это было чрезвычайно важно. Короче говоря, я Люду попросил, и она не могла мне отказать. Ее семья очень на меня ругалась, а я сидел и молчал. Но отказать мне было очень трудно, и Люда мне отдала. Я принес специально старый альпинистский рюкзак тяжелый, еле-еле эту машинку, а это такой куб был полметра на полметра в трех измерениях, я положил этот куб и отвез Наташе на Сивцев Вражек. Это была первая машинка, на которой «Хроника» печаталась, первые закладки. Я уже не знаю, что случилось с этой машинкой, наверняка ее взяли на каком-то обыске.
Кристина Горелик: В итоге муж все-таки уговаривает Людмилу Алексееву эмигрировать. К тому времени она уже сама печатает и редактирует правозащитный сборник в СССР «Хронику текущих событий». Затем принимает предложение Юрия Орлова войти в состав новой только создаваемой правозащитной организации — МХГ.
Под угрозой ареста в 1977 году Людмила Алексеева с детьми и мужем вынуждена эмигрировать из СССР в США.
Людмила Алексеева: У него была такая идея: мы должны уехать, потому что лагерь не место для женщины. Он там был пять лет, и ему была невыносима мысль, что я окажусь в лагере. Он меня проел, он с 74 года как начал. А меня в 74 году вызвали на Лубянку и там торжественно зачитали, было такое профилактическое мероприятие, что на меня уже готово дело по 70 статье – это антисоветская агитация и пропаганда с умыслом разрушения советского общественного государственного строя. Хотя у меня совершенно никаких умыслов не было. У меня был умысел, чтобы к людям лучше относились, вот и весь мой умысел. Но это так. Так вот, у них было готово дело по 70 статье – это 7 лет лагеря и 5 лет ссылки, и они сказали, что если я буду продолжать свою деятельность, то им ничего не надо, дело уже готово, они меня сразу цап-царап - и по 70 статье.
Вот редкая диссидентская фотография, февраль 1977 года. Прощание. Зинаида Григорьевна Григоренко, Бахмин, Терновская, Подрабинек и Софья Васильевна Калистратова. Прощались навсегда.
Кристина Горелик: До начала 90-х годов Алексеева живет в Америке: ведет правозащитные передачи на Радио Свобода и "Голосе Америки" и пишет первый исторический исследовательский труд на тему диссидентства "История инакомыслия в СССР".
Павел Литвинов: Люда эмигрировала через год или два после меня. Я помню, как мы нашли ей квартиру как раз недалеко от того места, где теперь 108 улица, ее один квартал называется улица Довлатова, несколько кварталов от этой будущей улицы Довлатова. Никакого Довлатова тогда не было, то есть мы его не знали, он приехал позже. Но там уже жили Боря и Наташа Шлагины и прямо напротив них мы нашли квартиру на 113 улице, в которой поселились Люда и Коля. Это было первое место, где они жили. А потом Коле на год появилась работа преподавательская где-то в Пенсильвании, а через год эта работа кончилась. И в это время в моей школе, где я был завкафедрой математики, вдруг появилась работа. Я пришел к нашему директору школы и говорю, что есть еще один русский математик, кандидат наук, замечательный человек, профессор, давайте его пригласим. Там были сомнения, насколько хорош его английский. Я его уговорил. Коля и Люда 7 лет прожили вместе с нами на одном кампусе этого колледжа, где я преподавал, и Коля тоже там преподавал. Потом они переехали в Вашингтон, там купили дом и оставались уже до конца своей эмигрантской жизни, пока не уехали обратно в Россию.
Так что Люда, ее первая деятельность, когда она писала скрипты для Свободы, написала свою книжку о диссидентском движении «История инакомыслия», она вся была написана в этом кампусе. Тоже у них был веселый дом, они часто приглашали всех людей, которые работали в школе. Иногда просто русские приезжали. То есть всегда была выпивка, веселье и так далее. Люда и Коля умели зажечь людей личными отношениями. В это время Люда как раз стала деятелем и американской Хельсинкской группы, которая только в это время была организована, она стала представителем Московской Хельсинкской группы в Америке. Очень много она чего делала.
Кристина Горелик: После распада СССР Алексеева возвращается в Москву и вновь развивает бурную деятельность. Вспоминает правозащитник Лев Пономарев.
Лев Пономарев: Мы с Людмилой Михайловной восстанавливали Московскую Хельсинкскую группу. Московская Хельсинкская группа была восстановлена, у нее несколько реинкарнаций было, будем говорить о последней, она произошла в 1996 году. В 1996 году исполнилось 20 лет Московской Хельсинкской группы. Оказалось так, что я и Людмила Михайловна остались, условно говоря, без работы. Людмила Михайловна приехала из Америки где-то в начале 1990-х годов сознательно. Казалось бы, у нее там сыновья, внуки, могла там дальше жить, немолодой человек уже. Тем не менее, она приехала сюда и сказала: «Мне неинтересно жить в Америке, я хочу заниматься строительством демократии в России». И так как она там была знакома с профсоюзом, она сюда пришла работать в общественную организацию, которая помогала профсоюзам в России стать профсоюзами. Мы знаем, что они до этого были школой коммунизма, к сожалению, продолжают в значительной степени и сейчас быть школой развитого капитализма, дикого капитализма. Новые профсоюзы Людмила Михайловна помогала создавать в рамках общественной организации, которая до этого была создана. Было реальное представительство американской профсоюзной организации, тесно с ней сотрудничала, по крайней мере. И Людмиле Михайловне там, я так понимаю, простора не было. Когда встал вопрос о том, что надо восстановить МХГ, а Хельсинкская группа тогда реально прозябала, не собиралась, люди ушли оттуда, была такая прозябающая некая правозащитная организация, которая сохраняла название Московской Хельсинкской группы, но реально не работала. Тогда возникла мысль, что ее надо восстановить. Людмила Михайловна естественно была мотором этого восстановления, потому что она была из легендарного состава Хельсинкской группы.
А я очередной раз не был выбран в Государственную думу. Я был в Верховном совете РСФСР, потом в Государственной думе, потом не был выбран во вторую Государственную думу и стал думать, куда мне идти. Я мог пойти в науку, восстановиться, но я подумал, что в науке мне неинтересно, я решил продолжать деятельность в общественных структурах, решил заниматься правозащитной деятельностью. И мы нашли друг друга. Юрий Орлов, председатель Хельсинкской группы, был моим другом еще до его посадки в советское время. Мы физики и дружили тогда еще. Созвонились с Юрой, Юра говорит: «Я приеду». Нашли небольшие деньги, чтобы провести конференцию, грант нашли на проведение восстановительной конференции Московской Хельсинкской группы. Он приехал, меня приняли в Московскую Хельсинкскую группу и одновременно выбрали Алексееву председателем Московской Хельсинкской группы, а меня заместителем. И мы стали восстанавливать Московскую Хельсинкскую группу. Орлов пошел к Ельцину, я подготовил письмо на имя Ельцина, что надо выделить помещение Московской Хельсинкской группе. Расписался размашисто Борис Николаевич: «Срочно Лужкову найти помещение для Московской Хельсинкской группы». Помещение нашли. Там я сел как заместитель председателя, у Людмилы Алексеевны тоже там был кабинет, но она была чаще дома. Мы стали работать и восстанавливать работу Московской Хельсинкской группы. Пошли грантовые заявки и так далее.
Кристина Горелик: На момент избрания на пост председателя Московской Хельсинкской группы правозащитнице было 69 лет. И до сих пор Людмила Алексеева является бессменным руководителем группы. Лично принимает участие во многих общественно-важных событиях. Была сопредседателем Гражданского форума, участвовала в «Стратегии 31» за свободу собраний, сейчас ходит на процессы по "Болотному делу". И все это, не считая текущей работы в МХГ.
Лев Пономарев: Буду говорить о том, чему она меня научила. Вообще говоря, я пожилой человек, отметил всякие юбилеи заметные уже. Я должен сказать, что она меня до сих пор обучает — это очень важный момент, я в этом сознают довольно легко. Если у нас не возникают какие-то разные точки зрения, я тогда просто отхожу, иногда бывает, что мы не находим общего языка, но спорить — смысла нет. Это очень редко бывает. Она меня учит совершенно запредельной преданности. О многих людях так говорят, что человек предан своему делу, но у нее какая-то запредельная преданность своему делу. Пренебрежением своим здоровьем может быть, все-таки здоровье в ее возрасте надо беречь. Аналитическое отношение к себе, к своему организму, как бы со стороны она смотрит. Она ходила на процесс по «болотному делу». Приходит на процесс, сидит. У нее с собой браслет, который меряет давление. Она как аналитик подходит: вот это давление, я больше не могу. Если бы нормальной человек это давление увидел, он бы упал в обморок. Она как аналитик подходит, у нее очень хорошо работает мозг, абсолютно никаких признаков. Мы видим, как она слабеет физически. Я ее вожу за руку, под руку, чуть ли не на руках носим, когда надо ей куда-то приехать. А интеллект реально никаких сбоев не дает. Вот здесь она на себя со стороны смотрит: ага, мне сейчас надо уже уезжать, я могу здесь не выдержать, мне надо ехать домой. Приедет домой, может быть вызовет «скорую помощь», чтобы капельницу поставили, может быть примет какие-то лекарства, которые там не могла принять. Чем она меня поражает. Все время отдает работу.
А эта работа требует морального авторитета, и он должен быть наработан в процессе, должен появиться моральный авторитет. И тогда мы может быть сможем сделать в нашей стране так, чтобы нас не уничтожали. Казалось бы, нас давно не должно было бы быть в этой стране. Что такое правозащитники? Фактически тоталитарный режим, оппозиция вся уничтожена, искусственно возбуждают уголовное дело и сажают. Могли бы и нас искусственно, пришли бы и показали, что я взял взятку — это сделать банально. Только благодаря моральному авторитету, я боюсь произнести, в том числе и у меня и других правозащитников, прежде всего Алексеевой, мы и можем сохраниться.
Кристина Горелик: Сейчас работа МХГ, как и многих правозащитных организаций в России, опять под угрозой – после принятия закона "об иностранных агентах" финансирование деятельности правозащитников из-за рубежа сильно сократилось. МХГ отказалась от зарубежных грантов... но не от правозащитной работы.
О том, как сегодня строится работа МХГ в сюжете Андрея Королева.
Андрей Королев: С исполнительным директором Московской Хельсинкской группы Ниной Таганкиной я встречаюсь в центральном офисе организации. Середина дня. Большая часть сотрудников в отпусках, поэтому кажется, что правозащитная жизнь замерла. Но это только кажется. Нина Таганкина ведет меня в крохотный кабинет на первом этаже.
Нина Таганкина: Это кабинет Людмилы Михайловны. Видите, очень много благодарностей от разных и людей, и организаций. Вот здесь Людмила Михайловна вместе с американскими друзьями, с президентами. Это первый Гражданский форум был, где Людмила Михайловна как представитель гражданского общества. Это Володин. Людмила Михайловна, видите, разговаривает, она умеет разговаривать. Марк Новицкий, наш учитель. Я тоже говорю с гордостью, что это наш учитель. Потому что первые знания, первая школу по правам человека мы получилм именно у Марка Новицкого в Польше.
Андрей Королев: В обывательской среде Московская Хельсинкская группа ассоциируется чуть ли не с международным заговором. Наличие названия имени столицы Финляндии путает карты и дает повод нынешним российским властям представлять Людмилу Алексееву и ее соратников членами мировой закулисы.
Нина Таганкина: На самом деле у нас региональная общественная организация Московская группа содействия выполнению Хельсинкских соглашений. Хельсинские соглашения — это международный документ, который был в рамках ОБСЕ. Проводились специальные совещания ОБСЕ. Это было в 1975 году, устанавливались границы, там были очень хорошие документы по взаимодействию экономическому, культурному. Поэтому для Советского Союза это было очень заманчиво. Раньше в газетах ничего про права человека не говорили и вообще никто ничего не знал. Вдруг эти Хельсинкские соглашения были опубликованы в газете «Правда». Сахарову пришла мысль воспользоваться третьей корзиной и начать заниматься мониторингом соблюдения прав человека в Советском Союзе.
Андрей Королев: Когда было сложнее работать — во время Советского Союза или сейчас?
Нина Таганкина: Сейчас такой период, который нельзя сравнивать ни с каким другим. Было плохо, но тем не менее, мы чувствовали, что можем что-то сделать, и мы шли вперед все равно. То, что происходит сейчас за последние два года, столько ограничений наложено на права человека, что все предыдущие, за что мы боролись, за каждую норму, которая способствовала тому, чтобы права человека соблюдались, сейчас законы ограничили.
Андрей Королев: Каждый июль на протяжение многих лет сотрудники Московской Хельсинкской группы увозят в Министерство юстиции России кипы документов. Власть ни на минуту не оставляет правозащитников без надзора.
Нина Таганкина: То ли 4,5, то ли 3,5 большущих коробки в Минюст в июле месяце плановая проверка. Вот это все наши мониторинги. Это Людмилы Михайловны документы. Вот "Права человека в Российской Федерации" за 2010, есть и за 2011, за 2012 год. Из разных регионов собиралась информация и готовились. Конечно, не в таком виде, они были другого формата, потому что шли из рук в руки. У нас стало издаваться ежегодно.
Андрей Королев: Сегодня Московская Хельсинкская группа — это несколько десятков отделений в различных городах России и сотни сотрудников, участвующих в правозащитной деятельности. Судебные процессы, борьба за гражданские свободы, из года в год государство множит своих жертв. Это всего-то и означает, что Алексеева и ее соратники в ближайшие годы без работы не останутся.
Кристина Горелик: О сегодняшней работе МХГ рассказывал Андрей Королев.
А вот о том, как зародилась в 70-е годы прошлого века МХГ в СССР, расскажет уже Нателла Болтянская. Я специально нарушаю традицию и представлю вашему вниманию Восьмую серию проекта о советских диссидентах "Параллели, события, люди" Голоса Америки и Фонда Сахарова. Потому что именно в этой серии речь пойдет о подписании СССР международных Хельсинкских соглашениях и о том, как требовали их соблюдения члены московской группы: Юрий Орлов, Натан Щаранский, Людмила Алексеева и многие другие советские борцы за права человека.
Диктор: «12 мая 1976 года была предана гласности декларация об образовании в Москве новой общественной ассоциации — Группы содействия выполнения Хельсинкских соглашений в СССР». Хроника текущих событий, выпуск 40.
Нателла Болтянская: Здравствуйте. Сегодня мы говорим о деятельности Московской Хельсинкской группы.
Совещание по безопасности и сотрудничеству в Европе, заключительный акт 1 августа 1975 года: «Государства-участники будут уважать права человека и основные свободы, включая свободу мысли, совести, религии и убеждений для всех, без различия расы, пола, языка и религии. Они подтверждают права лиц знать свои права и обязанности в этой области и поступать в соответствии с ними. В области прав человека и основных свобод государства-участники будут действовать в соответствии с целями и принципами устава Организации Объединенных Наций и Всеобщей декларации прав человека».
Натан Щаранский: Советский Союз, можно сказать, заставили, можно сказать, подкупили, как хотите, или обманули, можно сказать. Сказали: вам очень хочется экономического сотрудничества, вам очень хочется признания границ после Второй мировой войны? Мы готовы на это, только если вы примите, что частью нашего сотрудничества является соблюдение прав человека.
Диктор: Натан Щаранский, диссидент, отказник, борьба Щаранского за права на эмиграцию была квалифицирована, как измена Родине. Политзаключенный с 1976 по 1986 год. Ныне политический и государственный деятель Израиля.
Натан Щаранский: И вот то, что началось с поправки Джексона, стало еще более широким в Хельсинских соглашениях. Советский Союз думал, что он перехитрит Запад, что мы получим от них деньги, мы получим от них политическое признание наших границ, а права человека будем продолжать заговаривать.
Андрей Сахаров: Хельсинкский акт не меню, из которого можно выбирать. Это действительно не меню и поэтому надо добиваться выполнения всех трех составных частей акта, то есть и гуманитарных. Защита прав человека признана международным делом в важнейших международных документах, начиная с устава ООН и до заключительного акта Хельсинки.
Сергей Лукашевский: Московская Хельсинкская группа с одной стороны — это прямое продолжение и традиций, и практики деятельности инициативной группы только за одной очень важной разницей, которой мы, собственно, обязаны Юрию Орлову.
Диктор: Сергей Лукашевский, историк, директор Музея и общественного центра имени Андрея Сахарова.
Сергей Лукашевский: Московская Хельсинкская группа была привязана к Хельсинкским соглашениям, то есть, соответственно, он опиралась не на абстрактные декларативные обязательства Советского Союза, то есть Всеобщую декларацию прав человека, а на прямые обязательства Советского Союза, записанные в международном хельсинкском акте, которые Советский Союз не просто намеревался как-то исполнять, а был обязан исполнять. Теоретически его партнеры по этому соглашению должны были следить за тем, как он эти обязательства исполняет.
Диктор: Своей первоочередной целью Группа содействия считает информирование всех глав правительств, подписавших заключительный акт 1 августа 1975 года, а также информирование общественности о случае прямых нарушений указанных статей. Члены общественной группы содействия выполнению Хельсинкских соглашений в СССР: Людмила Алексеева, Михаил Бернштам, Елена Боннэр, Александр Гинзбург, Петр Григоренко, Александр Корчак, Мальва Ланда, Анатолий Марченко, Юрий Орлов, Виталий Рубин, Анатолий Щаранский.
Людмила Алексеева: Она должна была назваться группой и заявить об этом. На людей это действовало.
Диктор: Людмила Алексеева, правозащитник, председатель Московской Хельсинкской группы с 1996 года. Печатала «Хронику».
Людмила Алексеева: Правозащитное движение было невидимым, пока не было хоть какой-то правозащитной организации. Даже сама цель содействия соблюдению — это что значит? Если говорить современным языком, тогда мы этого слова не знали — это мониторинг ситуации с правами человека в Советском Союзе.
Нателла Болтянская: Они понимали — затевается дело, которое вряд ли понравится властям, и были к этому готовы.
Юрий Орлов: На этом уровне, конечно, я знал, что арест будет, и надо продержаться как можно дольше, в смысле выдавать документы, документы. В ужасном темпе работали.
Диктор: Юрий Орлов, правозащитник, политзаключенный с 1977 по 1986 годы, ученый с мировым именем. В 1956 году на партийном собрании, посвященном обсуждению доклада Хрущева на ХХ съезде КПСС, выступил с заявлением о демократии на основе социализма, был исключен из компартии, лишен допуска к работе с секретными документами и уволен из института. Основатель Московской Хельсинкской группы.
Юрий Орлов: Правда, было легко, потому что много вопросов, которые мы освещали как нарушение Хельсинкского соглашения, были уже освещены диссиденты в ранних сообщениях. В этом плане нам было очень легко. Но мы их оформляли как нарушение Хельсинкских соглашений в наших документах. И в этом состояла, собственно говоря, разница между нашими документами и предыдущими, скажем, в «Хронике текущих событий» тоже. Темп у нас был — каждые две недели большой доклад.
Диктор: Документы группы составлялись на основе заявлений советских граждан. Иногда информацию получали по цепочке от знакомого к знакомому, эта цепочка зачастую состояла из многих звеньев. Редко доходили письма по почте, содержавшие соответствующие жалобы, прерывались телефонные звонки из других городов с сообщениями об арестах, обысках, помещениях в психбольницы. В Московскую Хельсинкскую группу приезжали с жалобами подчас издалека люди, которых называли старым русским словом «ходоки», одни сообщали о нарушении их собственных прав или прав близких людей, другие же появлялись как представители значительных групп населения, а иной раз и целых народов. «Ходоки» принадлежали к разным социальным слоям, большинство из них рабочие и мелкие служащие, иногда крестьяне.
Нателла Болтянская: Первый шаг группы - изучение дела Мустафы Джемилева. И вот какие выводы: «Осуждение Джемилева полностью и абсолютно противоречит духу и букве гуманитарных статей заключительного акта Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе. Необходимо вмешательство международной общественности и правительственных органов, подписавших заключительный акт государств, так произошедшее нарушение даже советских законов не позволяет распространить на дело Джемилева статью заключительного акта о невмешательстве во внутренние дела, ибо данная статья разъяснена в заключительном акте, как уважение законов и порядков суверенных государств, но неуважение беззакония, прикрывающегося фальсификациями».
Мустафа Джемилев: Как я уже говорил, они собирали информацию о всех беззакониях.
Диктор: Мустафа Джемилев, общественный и политический деятельно, один из лидеров движения крымских татар. Член Инициативной группы по защите прав человека в СССР. Неоднократно был политическим узником, общий срок его заключения порядка 15 лет. С 1989 года живет в Крыму, председатель Меджлиса крымско-татарского народа.
Мустафа Джемилев: Вот эти имена арестованных сразу попадали в список «Амнэсти Интернешнл», а потом «Амнэсти Интернешнл» направляла запросы в Министерство внутренних дел СССР, в лагеря, где говорили: просим сообщить о состоянии здоровья, о месте пребывания того или иного. То есть тем самым давали понять, что этот человек у них в списке, о нем знают и на любые беззакония против этих людей они будут реагировать.
Нателла Болтянская: Одной из главных заслуг Московской Хельсинкской группы можно считать то, что она положила начало возникновению Хельсинкских групп по всей стране. Можно ли считать этот процесс естественным или он все-таки был инициирован москвичами?
Юрий Орлов: Не инициировано, а спровоцировано может быть частично Московской Хельсинкской группой. Но сама идея появилась использовать политический контракт между Востоком и Западом в правозащитных целях.
Нателла Болтянская: За время работы Московской группы Хельсинки было подготовлено и опубликовано 194 документа, все они адресованы главам государств, подписавшим Хельсинкский акт. Хельсинкское движение приобретало международный характер.
Людмила Алексеева: Кроме нас еще украинская, она первая создалась 9 ноября 1977 года. 26 ноября 1977 года литовская, 1 января 1978 года грузинская и в апреле армянская.
Томас Венцлова: Литовская группа образовалась после московской.
Диктор: Томас Венцлова, литовский поэт, переводчик, литературовед, диссидент и правозащитник. Один из основателей Литовской Хельсинкской группы. В 1977 году уехал из СССР.
Томас Венцлова: Началось это с визита Андрея Дмитриевича Сахарова в Вильнюс. Ко мне пришли Викторас Пяткус, бывший политзаключенный, литовский диссидент, католический деятель, и Эйтан Финкельштейн. Они решили образовать Литовскую Хельсинкскую группу, предложили мне в нее вступить. Я им сказал: ребята, это очень благородное дело, я всей душой с вами, но если я вступлю, меня могут выкинуть за границу. Вы останетесь, и вас пересажают. Хорошо же я тогда буду выглядеть в своих и в чужих глазах. Кончилось тем, что меня выкинули. Эйтана выкинули гораздо позже, но тоже выкинули. Пяткус оказался в тюрьме.
Нателла Болтянская: Людей самых разных взглядов и политических убеждений власти в СССР достаточно быстро стали воспринимать как врагов. Их сажали, после чего оставшиеся на воле писали письма в поддержку своих арестованных коллег. В первую очередь арестовывали тех, кто сотрудничал с Хельсинкскими группами в республиках СССР.
Людмила Алексеева: Это потому, что за пределами Москвы было гораздо опаснее быть диссидентом, чем в Москве.
Нателла Болтянская: Из финального заявления Московской Хельсинкской группы: «В Советском Союзе Хельсинкские группы жестоко преследовались с момента их появления, в настоящее время в заключении и ссылке находятся члены Московской группы Хельсинки, члены комиссии по расследованию использования психиатрии в политических целях и других общественных групп, сотрудничавших с ними: Юрий Орлов, Анатолий Щаранский, Владимир Слепак, Мальва Ланде, Виктор Некипелов, Леонард Терновский, Татьяна Осипова, Феликс Серебров, Иван Ковалев, Александр Подрабинек, Вячеслав Бахмин, Ирина Гривнева, Анатолий Корякин, Татьяна Великанова, Александр Лавут, Глеб Якунин. Арестованы и находятся в заключении почти все члены групп Хельсинки в Армении, Грузии, Литве и на Украине. После ареста Ивана Ковалева 25 августа 1981 года в Московской группе Хельсинки осталось три человека, и она была поставлена в условия, при которых дальнейшая работа стала невозможной. 23 декабря 1981 года было возбуждено уголовное дело против одного из трех оставшихся на свободе членов группы Софьи Васильевны Калистратовой. 6 сентября 1982 года ей предъявлено обвинение по статье 190, часть первая, Уголовного кодекса РСФСР, основными пунктами которого являются именно документы Московской группы Хельсинки. В сложившейся обстановке Группа не может выполнять взятые на себя обязанности и под давлением властей вынуждена прекратить свою работу».
28 июля 1989 года правозащитники провозгласили восстановление Московской Хельсинкской группы. Ее председателем стала Лариса Богораз. В 1994 году ее сменил Кронид Любарский. В мае 1996 года МХГ возглавила Людмила Алексеева. В ноябре 1998 года она была избрана так же президентом международной Хельсинкской федерации. Согласно уставу, принятому в 1993 году, Московская Хельсинкская группа является неправительственной общественной организацией. Ее цель — содействие практическому выполнению гуманитарных статей Заключительного акта Хельсинкского совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе.
Каринна Москаленко: Те люди, первые люди МХГ, они работали в условиях намного более серьезных, опасных. И они рисковали больше.
Диктор: Каринна Москаленко, адвокат, член Московской Хельсинкской группы с 1999 года.
Каринна Москаленко: Постараться пронести их независимость суждений, их бескомпромиссную реакцию на любые нарушения прав человека, поддержку всех политических узников и вообще поддержку любых обиженных властями жертв несправедливости — это то, что мы стараемся в этом новом составе МХГ продолжать как дело, начатое нашими предшественниками.
Нателла Болтянская: В настоящее время деятельность Московской Хельсинкской группы, как и других российских некоммерческих организаций, изрядно осложнена.
Кристина Горелик: Восьмая серия проекта о советских диссидентах "Параллели, события, люди" Голоса Америки и Фонда Сахарова и Нателлы Болтянской, о создании МХГ.
МХГ - старейшая из ныне действующих в России правозащитных организаций. Ее миссия была достаточно проста - принимать информацию о нарушении гуманитарных статей Хельсинкских соглашений, собирать ее и доводить до сведения общественности и правительств государств, подписавших эти соглашения. В МХГ шли посетители и письма; группы, аналогичные московской, возникали по всему СССР и в других странах. Работа МХГ - мониторинг нарушений прав человека в СССР - велась такими же гражданами страны, ничем не защищенными от преследований.
В выпуске использованы документы из архива истории диссидентского движения Международного общества «Мемориал», а также видеоматериалы московского архива А.Д.Сахарова.
Съемки проходили в Москве, Иерусалиме, Крыму, видео Андрея Дмитриевича Сахарова предоставлено московским архивом А.Д.Сахарова. Режиссеры Ксения и Кирилл Сахарновы, камера Кирилл Сахарнов, Семен Кацыв, Илья Холин, Владимир Макарихин, Александр Сидоров, Сеитислям Кишвеев. Мы благодарим за помощь в подготовке программы председателя МХГ Людмилу Алексееву. Снято при поддержке OAK Foundation.
А я напоминаю, что в эфире была программа Человек имеет право. Ведущая Кристина Горелик.
На этом я завершаю свою передачу, посвященную работе МХГ и ее многолетнему бессменному председателю Людмиле Алексеевой, которой 20 июля исполняется 87 лет.