В среду 26 июля в Лондон прибыла группа из девяти человек, представляющая сразу три ведомства - Генпрокуратуру, Министерство юстиции и Министерство иностранных дел. Ее задачей является - довести дело до суда и добиться экстрадиции Закаева. Пока неясно, какие именно заявления инкриминируются обвиняемому. В сообщении генпрокуратуры речь идет о высказываниях антирусского характера и поддержки террористической деятельности.
В интервью Радио Свобода Ахмед Закаев пояснил, что именно в его публичных выступлениях за июнь-июль с.г. (а именно этот временной отрезок деятельности чеченского политэмигранта исследовала генпрокуратура), можно было интерпретировать, как разжигание ненависти к русским или поощрение поддержки терроризма: «Если где-то даже в каких-то моих интервью они нашли слово “русский”, это, возможно, был с перевод с английского. Я не помню ни одного случая, чтобы я высказывался конкретно такими формулировками, которые приведены в их деле».
Сотрудник правозащитного общества «Мемориал» Александр Черкасов, выступавший на суде против Закаева в качестве свидетеля, считает, что генпрокуратура оказалась в плену ею самой сформированного предрассудка. Российское правосудие в последнее время настолько легко научилось возбуждать уголовные дела по обвинению в разжигании межнациональной розни, что решила использовать накопленный опыт и за пределами России: «Если в прошлый раз Закаева пытались обвинить в конкретных действиях, то теперь его обвиняют, по сути дела, в разжигании межнациональной розни. В российских условиях это гораздо удобнее. Потому что, когда есть свои эксперты и суд, благосклонно относящийся к одной стороне, можно не очень заботиться о содержании обвинения.
Мы помним дело Станислава Дмитриевского, где совершенно не относящиеся к этнической составляющей высказывания были инкриминированы ему, как разжигающие национальную рознь. Действительно, “русский”, “российский” - это может относиться как к государству, так и в к каком-то контексте к этнической принадлежности человека. В деле Дмитриевского суд вынес обвинительный приговор.
В других случаях, когда совершенно очевидно, что высказывания обращены на разжигание ненависти к определенной этнической группе, ни эксперты, ни прокуратура, ни суд не находят этого состава. Но это в России, там, где есть свое правосудие - Басманное, Мещанское. В Лондоне сложнее.
В прошлый раз в Лондоне проиграли процесс, где, кажется, из 10 пунктов обвинения все 10 в суде развалились, потому что их действительно [там] исследовали. Сейчас в Англию передали, судя по всему, материалы, где такой конкретики нет, где есть оценки. Но там, где нет экспертизы зависимой, а, напротив, есть экспертиза независимая, получить такое быстрое согласие на то, чтобы признать высказывания разжигающими рознь (а не просто высказываниями, не просто обсуждениями, не просто называнием вещей своими именами) будет весьма сложно. Честно сказать, остается посочувствовать бригаде генпрокуратуры, которая должна выполнять указание своего руководства, но делает это в агрессивной среде независимого правосудия».
Сам Ахмед Закаев поясняет, что статус политэмигранта дает ему абсолютную защиту от депортации в страну, где он подвергался политическим преследованиям. А то, что таковые преследования имели место, уже было признано в ходе судебного следствия в Лондоне. Решение суда в этой части не изменяемо. Поэтому даже если представить невозможное (что обвинения российской стороны найдут подтверждение в ходе нового судебного разбирательства), то и в этом случае экстрадирован Закаев быть не может. Таков императив Хельсинкских соглашений.
«Генпрокуратура России до сих пор не понимает сути. На сегодняшний день (не говоря уже обо мне, который не один раз прошел через суд) любой гражданин России является потенциальным беженцем, подпадает под защиту Женевских конвенций, так как сегодня в России существуют политзаключенные. Любой человек может аргументировать свое бегство из России или же нежелание жить в этой стране по каким-то политическим соображениям и мотивам. Ни одна европейская страна не может депортировать этого человека. Это основной момент. Если исходить из этого, мне кажется, Чайка не там летает. А с другой стороны, какие бы обвинения сегодня Россия не выдвинула против меня, в суд должно обратиться английское правительство, которое предоставило мне политическое убежище, и доказать своему английскому суду, что я, человек, который получил политубежище, занимаюсь тем-то и тем-то и нарушаю законы этой страны. А такого практически быть не может. Поэтому как бы и какие обвинения ни выдвигала против меня Россия, в перспективе на положительное решение надеяться не приходится. Если им не объяснили, то им объяснят», - говорит Ахмед Закаев.
Обозреватель газеты «Таймс» Майкл Биньон считает, что обвинение такого неконкретного свойства вряд ли может быть доказано в английском суде: «Думаю, что Британия с большой неохотой решилось бы на его экстрадицию. Маловероятно, что Закаев будет выдан России. Потому что даже если будет доказано, что он употреблял в своих интервью и заявлениях те слова и выражения, которые ему приписывают, он сможет доказать, что они вовсе не направлены на прославление терроризма и не являются нарушением британского закона о терроризме. Думаю, что русским будет трудно доказать, что Закаев продолжает оставаться угрозой миру и порядку».
Судя по тому, что Владимир Путин на недавнем саммите «большой восьмерки» в Петербурге в очередной раз потребовал выдачи Закаева, это дело продолжает сильно беспокоить российского президента. Но, готовя новое обвинение, российская прокуратура не сумела отрешиться от старой привычки - брать за основу не британское законодательство, а сугубо российские правоприменительные практики, далеко не безусловные с точки зрения международного права.