Елена Рыковцева: Интересен ли современной прессе рядовой человек? Никакой не политик, никакая не звезда эстрады. Если интересен, то что именно пишут газеты о простых людях? Какие их проблемы они считают достойными внимания других людей? И правда ли, что публикации, которые посвящены маленькому человеку, не пользуются вниманием большой аудитории? По крайней мере, во многих редакциях считается, что не рыночный это товар. Хотя, скорее всего, дело в том, что очень мало кто умеет сделать его рыночным. Мало кто умеет найти человеческую историю, разговорить как следует ее участников, и написать потом так, чтобы читали все. Сегодня у нас в гостях один из таких журналистов. Это Дмитрий Соколов-Митрич, специальный корреспондент газеты «Известия». Здравствуйте.
Дмитрий Соколов-Митрич: Спасибо за комплимент.
Елена Рыковцева: Сами знаете, сколько откликов приходит на ваши публикации. Что я нового сказала для вас? Ничего нового.
Может быть, разговор о журналистике с человеческим лицом мы начнем с самого простого – с историй, которые журналисты рассказывают сами о себе. Вы, Дмитрий, этим «жанром» почти не увлекаетесь, однако я все же нашла одну такую вашу публикацию. Это был коллективный материал корреспондентов «Известий» о тех передрягах, в которые люди попадают из-за смешных бюрократических ошибок, и как дорого им обходятся такие ошибки. Здесь же была личная история нашего сегодняшнего гостя Соколова-Митрича. Послушаем.
Диктор: «Весной 1992 года город Ленинград уже полгода назывался Санкт-Петербургом. Поэтому работница паспортного стола города Электростали Московской области в графе "место рождения" смело написала: "город Гатчина, Санкт-Петербургская область". Тогда я и сам не знал, что область вокруг города на Неве осталась Ленинградской, поэтому, получая свой первый в жизни паспорт, сопротивляться не стал. А когда узнал - было уже поздно.
Паспорт для российских чиновников - это святыня посерьезней Библии. "Все должно быть, как в паспорте!" - эту фразу я слышу всякий раз, когда приходится обрастать еще каким-нибудь документом. Военный билет, свидетельство о регистрации брака, свидетельство о рождении ребенка, свидетельство о регистрации автомобиля и права собственности на квартиру, пенсионное удостоверение, всевозможные договоры - несуществующая в природе Санкт-Петербургская область размножается в моих документах быстрее хомячка.
Никакие силы не способны переубедить чиновников, что ошибку нужно исправить. Даже когда мне пришлось менять советский паспорт на российский, работники паспортного стола наотрез отказались делать Санкт-Петербургскую область Ленинградской: "Пишите, как в паспорте!" - и все тут. Я пишу, мне не жалко. Мне Санкт-Петербургская область совершенно не мешает. Я только с ужасом думаю, что со мной будет, когда чиновники начнут свои архивы компьютеризировать.
Елена Рыковцева: Ужас - это очень правильное чувство, потому что тут же рассказывалось о женщине, которая всю жизнь не могла поменять дату 31 ноября в своем свидетельстве о рождении, она металась по всем конторам бюрократическим. И когда страна перешла на компьютерные системы, ее документы электроника стала отказываться принимать по причине «ошибки» в запросе. Нет у компьютера 31 ноября!
Дмитрий Соколов-Митрич: Нет, ей все-таки удалось решить эту проблему. Наконец-то, одна из паспортисток сжалилась и сказала, что если вы найдете свидетелей родов, то мы вам исправим. Она поехала в тот райцентр, где она когда-то жила, там нашла какую-то престарелую акушерку, которая принимала у нее роды. Может быть, она договорилась с какой-то акушеркой, чтобы она сделала вид, что она принимала эти роды. И эта престарелая акушерка подтвердила, что действительно это было 30 ноября. И после этого только ей исправили. Это стоило ей многих седых волос на ее голове.
Елена Рыковцева: Дмитрий, когда я читаю ваши материалы, мне кажется, что главная проблема рядового русского человека – это чиновник. Бюрократ и просто дурак. Вам как кажется – это такое повальное, массовое бедствие, или все же нельзя делать такие обобщения на основании ваших материалов, это все же единичные случаи?
Дмитрий Соколов-Митрич: Это одна из главных проблем рядового человека. И таких ситуаций очень много. Разумеется, создается ощущение повального явления, просто потому что они все же замечаются. А какие-то люди более нормальные, потому их и не замечают, что они нормальные. Но я думаю, что критическая масса таких безумных случаев очень велика по сравнению с другими странами.
Хотя, например, уже после этой публикации я узнал, что в Испании был похожий случай. Там женщина вдруг узнала в паспортном столе, что она, оказывается, несколько лет назад умерла. И она много лет пыталась доказать, что она не умерла, что она жива. Только после того, как ей удалось привлечь прессу к этой проблеме, ее чиновники оживили. Правда, потом оказалось, что ей насолил братец, который решил все наследство оформить на себя и в какой-то конторе засвидетельствовал, что его сестра умерла. Чиновники во всем одинаковы, конечно.
Елена Рыковцева: Но в процентном отношении…
Дмитрий Соколов-Митрич: В России, мне кажется, эта доля больше. Недавно еще у меня была публикация на похожую тему, называлась «Патриотизм не пройдет». Это о том, как в Ставропольском крае вновь назначенный прокурор края решил усилить борьбу с незаконным использованием госсимволики и по всем районам разослал сообщение о том, что нужно усилить бдительность.
Елена Рыковцева: Я с этой публикацией хочу потом подробно познакомить наших слушателей. А пока спрошу вас о некоторых вещах профессионально-творческих, может быть, даже внутренних. Я должна сказать, что в своей «известинской» биографии Дмитрий «пережил» уже четырех главных редакторов – Михаила Кожокина, к которому вы пришли, Рафа Шакирова, Владимира Бородина, и теперь вот Владимир Мамонтов. Но у меня есть такое чувство, что вы и Мамонтова переживете тоже. Вы уже такой коренной «известинец».
Дмитрий Соколов-Митрич: Есть поправочка. С Шакировым мне не удалось поработать, потому что я буквально за несколько дней до того, как он пришел, ушел в другую газету и пришел уже после того, как он ушел. Вот такой творческий отпуск.
Елена Рыковцева: Выпали из «Известий» немножко. И все, конечно, понимают, что «Известия» резко менялись в зависимости от того, кто возглавлял газету. Все видят, что сейчас «Известия» из либеральной Шакирова и Бородина превратились в «Комсомольскую правду» - ее возглавили люди из «Комсомольской правды», понятно с какой идеологий. Но у меня создается впечатление, что вы, Дмитрий, со своей тематикой, совершенно независимы от политической ориентации газеты, что какой бы главный редактор ни приходил, он все равно будет вас ценить, все равно любить, посылать в командировки, чтить ваши материалы, считать их лучшими и так далее. Вот независимы вы с вашим «маленьким человеком», с его проблемами.
Дмитрий Соколов-Митрич: Просто мало людей, которые готовы работать и ногами, и головой. Вот много в журналистике людей, которые работают только ногами, и много людей, которые работают только головой, не хотят никуда ездить. Может быть, потому что мне удается работать и тем, и тем, я как-то уживаюсь при всех главных редакторах и в принципе особой перемены не замечаю, просто потому что езжу в командировки, пишу материалы, и очень часто узнаю о каких-то увольнениях и переназначениях через месяц после того, как они состоялись. Прихожу в кабинет и с удивлением не обнаруживаю какого-то человека или, наоборот, обнаруживаю человека, которого давно знал и который работает теперь в «Известиях». То есть я немножко не в Москве, а в России живу, поэтому.
Елена Рыковцева: Это все благодаря вашей тематике, благодаря специфике работы. Все-таки были ли случаи, когда не ставили ваш материал, привезенный из командировки, на полосу по тем или иным причинам, или заставляли переписать?
Дмитрий Соколов-Митрич: Нет, пожалуй, такого случая ни разу не было. Был только один-единственный раз, когда я приехал, не выполнив задания. Это было еще при Владимире Бородине. Просто потому, что к тем людям, с которыми я договорился из правоохранительных органов о сотрудничестве, что они мне все покажут и расскажут, в этот момент нагрянула проверка из Москвы, и они выпали из жизни на месяц, и мне пришлось возвращаться ни с чем. А так, чтобы какие-то серьезные корректировки приходилось вносить в материалы или вообще его не ставить на полосу, пожалуй, нет.
Елена Рыковцева: Вам, уважаемые слушатели, мы задаем такой вопрос: достаточно ли, с вашей точки зрения, пресса пишет о проблемах маленького человека? Материалов на какие общечеловеческие темы не хватает вам в современных газетах? Дмитрий, вы согласны с такой формулировкой или что-то бы добавили от себя в вопрос для слушателей?
Дмитрий Соколов-Митрич: Я бы хотел добавить такой вопрос: а самим читателям интересны публикации о маленьком человеке, если рассматривать маленького человека именно как Акакия Акакиевича?
Елена Рыковцева: Никому неизвестного.
Дмитрий Соколов-Митрич: Потому что в принципе, когда говорят «маленький человек», это очень широкое понятие. В принципе, если рассматривать именно в таком плане, что просто самый обычный, заурядный человек, то он, конечно, никому не интересен. Он ни прессе не интересен, ни самим людям не интересен. Если я напишу про какого-то человека, который с отвращением ходит на работу и с отвращением возвращается домой, ему неинтересно ни то, что он делает, ни его собственная семья, ни то, что происходит в стране, - кому это будет интересно?
Елена Рыковцева: Это уже будет рассказ, это в книжку.
Дмитрий Соколов-Митрич: То есть в принципе те, о ком мы пишем, даже если это никому не известные люди, не знаменитости, не звезды, все равно это не совсем маленький, не совсем обычный человек. Это все равно человек, который чем-то отличается от других.
Елена Рыковцева: Раз с ним что-то случилось, он уже не обычный.
Дмитрий Соколов-Митрич: Если он что-то делает или против чего-то выступает, если он нас чем-то заинтересовал, значит, он чем-то заинтересует читателей. Если же он ничем не заинтересовал нас, то он и читателей ничем не заинтересует. Поэтому тот обычный человек интересен, который что-то делает. Если же речь идет просто о сером, заурядном человеке… Я просто три, наверное, года своей карьеры посвящал много времени тому, чтобы писать о том, какие бедные, несчастные люди, как у них все плохо. Но потом понял, что у всех жизнь тяжелая.
Елена Рыковцева: Да, и легче не станет от того, что прочитаешь о том, что у кого-то плохо.
Дмитрий Соколов-Митрич: Просто у одних тяжести от их собственных усилий, которые что-то делают, другие как бы «ржавеют». Как говорится, все, что лежит, все ржавеет. Вот то, что ржавеет, нам неинтересно, и читателям будет неинтересно.
Другое дело, если с человеком что-то плохое случилось, такое, что значимо для всего общества, например, вот в селе Медном год назад убили двух предпринимателей так называемые народные мстители просто за то, что они работали и не хотели жить той жизнью, которой живут все вокруг, безнадежной, и имели собственное достоинство. Когда им предлагали выпить, они отказывались, когда настаивали, они в грубой форме отказывались и так далее. И потом, в конце концов, их убили. То есть это с людьми случилось несчастье. Такое несчастье интересно почему? Потому что это действительно явление, это то, что надо изживать в современном обществе. И это всех заинтересует. Если же просто кто-то умер от цирроза печени, это, конечно, никому не интересно.
Елена Рыковцева: Да, вы много раз писали о несчастьях, о которых нужно предупредить, чтобы люди просто были бдительны. Писали о Грабовом, это ваш знаменитый цикл, вы писали о том, что происходит с туристами за границей, как это страшно, как они там гибнут, и никто об этом не знает, и ничем не могут помочь. Это, конечно, помощь другим людям.
Предлагаю послушать еще один отрывок из очень яркого материала Соколова-Митрича, он уже начал о нем говорить, который вышел в мае этого года. Я считаю его главным в этом году из всего его творчества. Он назывался «Патриотизм не пройдет». Коротко можно сказать, что речь в нем идет о могучих умственных способностях одной местной прокуратуры.
Диктор: «В минувшие праздники на улицах знаменитого курорта Ессентуки государственных флагов России было намного меньше, чем обычно. Причиной тому стали события, имевшие место накануне. Городская прокуратура провела масштабную проверку и пришла к выводу, что многие жители города злостно нарушают закон, вывешивая в своих владениях российский флаг в непраздничные дни. За открытое проявление патриотических чувств были оштрафованы на 500 рублей директора 6 санаториев, двух супермаркетов, одного кафе и бензоколонки. Большинство из "пострадавших" после этого решили не вывешивать флаги и на праздники: кто - от греха подальше, а кто- из принципа. Реакция жителей и гостей курорта колеблется между приступами смеха и гнева
- Я как раз накануне этой проверки заметил, что у нашего флага край немного обтрепался и распорядился купить и повесить новый, - рассказывает Алексей Попов, директор лечебно-профилактического учреждения "Целебный ключ". - И буквально на следующий день меня вызывает помощник прокурора Николай Саградов и объясняет, что триколор на воротах нашего санатория надо снять. "Это, - говорит, - нам из краевой прокуратуры спустили распоряжение усилить контроль за использованием госсимволики". Я ему отвечаю: "А может, ваше начальство имело в виду проверить, чтобы флаги в порядке содержались? Может, оно вовсе не имело в виду, что их надо снимать? В Америке, например, гимн и флаг - это святое. У них он над каждым домом". "Я не знаю, как в Америке, - ответил Саградов, - а в России то, что действительно святое, не должно развеваться над каждым домом". "Скажите, - поинтересовался Попов, - а я могу вообще не вешать флаг? Даже по праздникам?" - "Можете, - ответил помощник прокурора. - Это законом не возбраняется".
Когда Алексей Алексеевич выходил из кабинета помощника прокурора, тут уже дожидались своей очереди еще несколько заслуженных врачей России. О том, что было, когда директор "Целебного ключа" вернулся на рабочее место, рассказывает его секретарь:
- Из прокуратуры он пришел очень взволнованный. В руках у него был флаг, который он снял с ворот санатория. Сказал, чтобы я унесла его в кладовую и больше никогда оттуда не доставала. Потом он зашел в кабинет и увидел, что возле его стола стоит еще один флаг. Позвонил в прокуратуру и спросил, можно ли ему держать его у себя в кабинете. Не знаю, что они ему ответили, но, окончив разговор, он тут же попросил меня унести в кладовую и этот флаг. А на его место поставил большую кадку с папоротником, который рос в приемной. В тот день он больше никого не принимал и ушел с работы раньше обычного».
Елена Рыковцева: Дмитрий провел полноценное журналистское расследование, встретившись со всеми сторонами конфликта. Замечательные слова сказал ему главный герой событий – товарищ Саградов: «Распоряжение краевой прокуратуры было очень правильное. Государственность у нас в последние годы укрепляется. А флаг России - это распознавательный знак органов власти. И не надо из бензоколонки делать резиденцию президента».
И что же, Дмитрий, какой была реакция на эту вашу публикацию?
Дмитрий Соколов-Митрич: Слава Богу, здесь реакция была вполне адекватной. После публикации пошел очень серьезный резонанс. И прокуратура сделала вид, что ее неправильно поняли.
Елена Рыковцева: Ничего себе! «После всего», как говорят в Одессе.
Дмитрий Соколов-Митрич: И теперь разрешили вешать флаги. Я, честно говоря, не был после этого в Ессентуках, не знаю, воспользовались ли этим правом оскорбленные в лучших чувствах директора санаториев. Но то, что у них теперь это право есть, это я узнал точно. И приезжали туда общественные организации, устраивали демонстративную раздачу флажков перед зданием прокуратуры. Мне кажется, что все-таки тут как раз было дело в излишнем рвении конкретных лиц в конкретной районной прокуратуре, потому что в других прокуратурах Ставропольского края таких проблем не было, флаги висели. Просто вот этот Николай Саградов отличался каким-то особым рвением служебным. Например, он разговор со мной начал с того, что 20 минут мне рассказывал, как он когда-то служил в одном городе вместе с уже ныне отставным Генпрокурором, и как он жалеет о том, что вовремя не успел с ним подружиться. Он тогда еще не был Генпрокурором, когда он вместе с ним служил. И как он не успел тогда, как он выражается, влезть ему в душу, а потом уже было поздно. И потом еще вечером мне этот Саградов позвонил на мобильный и спросил: «Дима, как вы думаете, а можно сейчас в «Известиях» опубликовать мои воспоминания о Владимире Васильевиче?».
Елена Рыковцева: Замечательный человек! Это было до того, как Устинов был уволен, снят с должности.
Дмитрий Соколов-Митрич: Да. Видимо, он просто решил наверстать упущенное таким образом и проявил излишнее рвение.
Елена Рыковцева: Может быть. Я прочитаю, что пишут люди.
«Вы неправильно характеризуете бюрократа, он просто подлец», - так полагает Александр.
«Пресса слишком много пишет о Путине», - считает Николай.
«Интерес российской прессы к простому человеку определяется толщиной кошелька этого человека. Поэтому и говорят наши «бессеребреники» в основном о Ходорковском». Геннадий считает, что о Ходорковском пишут только за деньги. Геннадий, вы не правы. Я вам совершенно ответственно это говорю.
«Вы сейчас сказали, что чиновник – дурак. Это может воспринять как клевету любой чиновник», - пишет Ирина Волкова. Мы не сказали, что чиновник – дурак вообще. Мы сказали о том, что в материалах Соколова-Митрича умом он не блещет, как правило.
«Человек не может быть маленьким, - правильно пишет Светлана. – Жизнь каждого человека – целый мир. Человек – божественная личность». Да, конечно. Мы просто говорим о людях безвестных - не о Путине, не об Алле Пугачевой.
«Простые люди и сейчас часто появляются в прессе. Одни рассказывают, как зятя порубила на куски, а другие, как пенсионер из Тверской области, из фанеры и мотоциклетного мотора построил самолет. Это смотря к кому обращаются СМИ, к нормальным людям или нет».
Наверное, вообще-то, Антон имеет в виду вот эти ток-шоу - как бы о простых людях - которые ничего, кроме негодования, не вызывают.
Дмитрий Соколов-Митрич: В последнее время идет профанация этого жанра о простых людях.
Елена Рыковцева: Да, вроде вот вам – народ, и посмотрите, что его интересует.
Дмитрий Соколов-Митрич: Из народа делают какую-то безумную, действительно толпу. Вот эти все шоу – не знаю, как правильно обозвать этот жанр, который просто ругань с участием народа. Это как раз тот вариант присутствия маленького человека в информационном пространстве, который, как мне кажется, недопустим.
Елена Рыковцева: Дмитрий, мне кажется, что в графе «действенность выступлений» ваших материалов много плюсов. Только что газета напечатала официальный ответ по поводу вашей публикации, которая называлась очень серьезно, практически обвинение вы предъявляли в заголовке: «Растление малолетних за бюджетные деньги». О чем шла речь –понятно уже во врезе к материалу: «В столице Урала разразился громкий скандал: 6 тысяч родителей требуют прекратить в школах Екатеринбурга "пропаганду здорового образа жизни". По их мнению, учебная программа "Ресурсы здоровья", которая активно внедряется в школах методическим центром "Холис", - не что иное, как растление несовершеннолетних и пропаганда наркомании».
Я правильно понимаю, что чуть ли не несколько лет родители и преподаватели пытались сопротивляться этой программе, и только после вашей публикации дело удалось сдвинуть с мертвой точки?
Дмитрий Соколов-Митрич: Да, я только хочу добавить, что то обвинение, которое я предъявил, в принципе, это не мое обвинение, это практически дословные формулировки из экспертиз, сделанных Центром судебной психиатрии имени Сербского, например, Научным центром наркологии Росздрава, учеными из Академии Госслужбы при Администрации президента.
Елена Рыковцева: Да, но и поддерживалась эта программа людьми не маленькими – из Минобразования.
Дмитрий Соколов-Митрич: Действительно, сейчас закрыли этот «Холис». И действительно, произошло это в результате того резонанса, который удалось поднять при помощи этой публикации. Я хотел еще сказать, что я вообще, не большой поклонник тем морали, нравственности и того, что «нельзя растлевать» и так далее, для меня это вопрос в чисто юридической плоскости. Заказчиком образования являются родители, и они имеют право требовать убрать то, что они считают не нужным в этом образовании, по крайней мере, в той части, которая не входит в обязательную программу, и это их право было нарушено в данном случае. И вот собственно об этом я и написал.
Елена Рыковцева: У нас уже на пейджере развернулась дискуссия: можно ли вообще считать человека маленьким? Но всем ведь понятно, о чем идет речь!
И с еще одним из свежих материалов Дмитрия хочу познакомить. Он ездил в Абхазию уже в разгар событий в Кодорском ущелье. Но это опять-таки был не политический материал, а взгляд на людей, на их жизнь, на их нынешние настроения. Давайте послушаем:
Диктор: «В самом центре Сухума есть место, которое называется "брехаловкой" или "у Акопа". Акоп Бальян - это бывший хозяин ларька на набережной, в котором уже много лет варят лучший в городе кофе. После его смерти дело принял племянник Акопа Валерий Саркисян. Вокруг ларька стоит с десяток пластиковых столов, за которыми никогда не бывает пусто. Это настоящий абхазский Гайд-парк. Народ играет в шахматы и обсуждает тактику и стратегию участников последних политических событий.
- Любым успехам России радуются, - сообщает краткое содержание бесед Саркисян. - Вообще, про все, что происходит в России, говорят "у нас". Саакашвили называют Сукошвилей. Багапша в основном хвалят, но некоторые недовольны идеей совместного с Грузией использования абхазской железной дороги. Президент, кстати, и сам сюда иногда заходит. И не только он.
К присутствию высокопоставленных соседей обитатели заведения привыкли относиться с европейской невозмутимостью. За столиком справа сидит министр здравоохранения - ну и что. За столиком слева замминистра по туризму- ну и пожалуйста. А я сижу с единственным русским депутатом в абхазском парламенте.
- НКВД, - говорит в телефонную трубку молодой абхазец за соседним столом и прерывает связь.
- Чего это он? - спрашиваю депутата.
- НКВД - это значит "Не знаю, Когда Вернусь Домой". Здесь так многие говорят. Раньше - потому что вечером намечалась гулянка, а теперь- потому что ждут войны»
Елена Рыковцева: Дмитрий, я понимаю, что вы – не политический журналист, не аналитик, вы не занимаетесь темой войны между Грузией и Абхазией, потенциальной войны. Но вот вы видите, что люди ждут войны. У меня ощущение, что российская пресса тоже ждет войны. Я читаю публикации по поводу Кодорского ущелья, и везде: вот не сегодня – завтра грузины войдут, пересекут границу, и начнется. Вы считаете, это почему? Потому что так действительно не сегодня – завтра произойдет, или почему-то российским газетам нужно, чтобы думали читатели и зрители, насколько агрессивен Саакашвили, насколько агрессивна Грузия? Как это воспринимать?
Дмитрий Соколов-Митрич: Я думаю, тут просто играет роль склонность любой прессы к нагнетанию эмоций. В этой ситуации как можно нагнетать эмоции?
Елена Рыковцева: Опять же рыночный товар.
Дмитрий Соколов-Митрич: Да, благодаря тому, что поддерживать вот это ожидание войны! В принципе, я был севернее Сухума, вся напряженность как бы южнее, ближе к Гальскому району. Поэтому там, где я был, курортная жизнь идет своим чередом. И все, что касается Кодорского ущелья, это в основном только в разговорах, в спорах и так далее. Но при этом абхазы такой народ (я уже третий раз в Абхазии) интересный, мне кажется, для них как бы ценность жизни своеобразная. Они могут ее легко прожить в мирное время, но также могут легко ею пожертвовать в военное время. Поэтому для них начало войны - это не вопрос какой-то катастрофы, это просто будет продолжаться жизнь, но только в другой форме.
Елена Рыковцева: Как о данности говорят.
Дмитрий Соколов-Митрич: Да, ну, будет война… Война – ведь тоже жизнь в своем роде. То есть конца света не будет. Вот такой менталитет.
Елена Рыковцева: Михаил из Костромской области, здравствуйте.
Слушатель: Я думаю, у нас в газетах не хватает информации о том, что дети-сироты, которые учились в школах-интернатах, не могут продолжать дальше учиться, за ними не смотрят, им не предоставляют работу. Какая-то поддержка все-таки должна быть со стороны государства. Все-таки ни родителей, ни отца, ни матери у детей нет. Я сам такой. Мне 20 лет, конечно, уже, но я ни на работу не могу устроиться, ни учиться дальше, потому что у меня средств нет на это. Как дальше жить таким людям?
Дмитрий Соколов-Митрич: Я писал неоднократно о проблеме детей-сирот. Но опять же я писал не тогда, когда хотел написать, как все ужасно, как все плохо, а пытался найти какой-то выход из этой проблемы. И у меня была серия публикаций про такое движение «мурзиков». Они начали с того, что просто предложили среднему классу, московскому в основном, своего рода менеджерский проект, не просто давайте деньги, а мы с ними что-то сделаем, а хотите помочь – вот список детдомов, которые нуждаются в помощи в радиусе 300 километров от Москвы, вот в чем нуждается конкретный детдом, вот – где это дешевле всего купить, пожалуйста, берите свою машину, езжайте на этот рынок, покупайте там эти вещи, поезжайте в этот детдом и там их раздавайте. Причем не просто давайте в руки директору, который потом может их перепродать, а выстраивайте всех детдомовцев и в руки им эти вещи отдавайте. И это движение получило очень большое распространение, как ни странно, в России. И на данный момент уже 20 детдомов таким охвачены в радиусе 300-350 километров. И пока я писал об этом, я очень хорошо познакомился с жизнью детских домов и могу сказать, что вопрос помощи детским домам – это не только вопрос государственный. Зачастую там необходимы какие-то вещи, которые стоят буквально копейки. Например, какая-то фирма списывает свою неликвидную мебель или неликвидную технику…
Елена Рыковцева: И должна вспомнить о том, что есть рядом детский дом.
Дмитрий Соколов-Митрич: Она может потрать три тысячи рублей на бензин и отвести все это в детский дом. И еще это вопрос каких-то продуманных менеджерских усилий. То есть те же самые «мурзики», следующий этап их действий был такой: они находили каких-то наиболее продвинутых, сообразительных выпускников детских домов, вначале за ними следили, смотрели, как они развиваются, и когда они достигали возраста, когда уже выходили из детдома, они предлагали им работу в Москве. То есть просто привозили их в Москву, устраивали на работу, давали денег на первые 2-3 месяца, помогали снять комнату, давали им некий карт-бланш и смотрели, если человек приживается, он оставался работать дальше. Если не приживается (потому что психика у детдомовских очень сложная), возвращали их обратно. Но в основном практически все приживались. И я видел просто, Вениамин есть такой…
Елена Рыковцева: Это уже ближе к тому, о чем спрашивает Михаил из Костромской области, что делать человеку, который оттуда вышел, и у него нет «волосатой руки», нет родителей, нет поддержки? Вот этим людям они тоже пытаются помогать.
Дмитрий Соколов-Митрич: Да, конечно, их усилия – это капля в море. Но тем не менее, они, я думаю, спасли от алкоголизма и тюрьмы человек 20. Это уже что-то значит.
Елена Рыковцева: Вениамин, вы сказали…
Дмитрий Соколов-Митрич: Вот этот Вениамин в три года попал в детский дом, у него спившийся отец, спившаяся мать. Но когда на него смотришь, просто невозможно поверить, что это сын алкоголиков. Он сам абсолютно не пьет, он начал курьером в одной фирме по прокладке оптико-волоконного кабеля. Сейчас он уже инженер, курирует целый проект в Башкирии.
Елена Рыковцева: И это его вытащили «мурзики»?
Дмитрий Соколов-Митрич: Да. То есть я вообще противник того, чтобы все проблемы перекладывать на государство. Конечно, государство должно этим заниматься. Но я склонен воспринимать проблему неэффективного государства как явление природы.
Елена Рыковцева: То есть я правильно понимаю трансформацию некую, которая произошла в вашем творчестве, что когда-то вы просто фиксировали проблему, потом вам это стало не то что неинтересно, но – безнадежно ведь. Ну, и что, что зафиксировал? И вы начинаете уже искать какие-то ситуации, где нашли выход из положения.
Дмитрий Соколов-Митрич: Во-первых, таких людей, таких явлений стало больше по сравнению с тем, что было в 90-е годы. Да, это стало интересно, потому что есть закон психологии: если зацикливаться на неудачах, будешь до конца жизни неудачником. Надо выбирать какие-то точки роста, какие-то удачные сферы применения силы, и их пропагандировать, о них писать, чтобы люди заражались этим оптимизмом.
Елена Рыковцева: Аркадий из Санкт-Петербурга, здравствуйте, говорите, пожалуйста.
Слушатель: Лена, скажите, пожалуйста, как вас по батюшке?
Елена Рыковцева: Александровна.
Слушатель: Елена Александровна, я вас очень уважаю, как и многие слушатели. И к теме. Тема, насколько я понимаю, маленький человек и пресса, правильно?
Елена Рыковцева: Конечно.
Слушатель: Так вот, я – маленький человек в вашей тональности.
Елена Рыковцева: Аркадий, но вы же не обижаетесь, я надеюсь, и мы – маленькие люди, кстати, с Дмитрием Соколовым-Митричем. Так что все мы – маленькие люди. Мы имеем в виду, что мы не пафосные персонажи.
Слушатель: Вот я совершенно не пафосный персонаж. И вот я уже с 14 марта прошлого года долблю нашу прокуратуру, вплоть до Генеральной. И вот уже 6 июля перед саммитом гаранту даже телеграмму посылал. Ребята, вы меня привлеките к ответственности за клевету как экстремиста в отношении доблестных наших прокуроров, которые ограбили меня на диктофон полтора года назад, или привлеките, пожалуйста, товарища к уголовной ответственности или, даже не привлекая, верните мне диктофон. Обращался везде и всюду, в том числе в наш Комитет по печати, я не беру уже электронные средства, как «Вести» и НТВ. Говорят: нет, не могем. Я говорю: но это же общественно значимая ситуация. Вот в телепрограмме «Вести» отобрали 10 февраля кассету из камеры.
Елена Рыковцева: Аркадий, вы уж тогда объясните нам, в какой ситуации у вас отняли диктофон сотрудники правоохранительных органов?
Слушатель: Объясняю. Около судебного участка номер 130 под объективом видеокамеры, принадлежащей судебному департаменту при Верховном суде Российской Федерации.
Елена Рыковцева: То есть вырвали из рук диктофон конкретные люди?
Слушатель: Он лежал на столе. Я его положил на стол в связи с тем, что мне необходимо было сложить бумаги в сумку.
Дмитрий Соколов-Митрич: То есть его вырвали или украли?
Слушатель: «Если будете возникать относительно вашего диктофона, то немедленно поместим в психушку».
Елена Рыковцева: То есть они у вас на глазах забрали диктофон со стола просто?
Слушатель: Да ладно у меня глазах - под объективом видеокамеры, которая установлена сейчас во многих судебных учреждениях Российской Федерации!
Дмитрий Соколов-Митрич: Я думаю, это случай, в котором надо смотреть подробности, детали.
Елена Рыковцева: И детали переписки. Ну, я не знаю, Аркадий, может, посоветовать вам написать в «Известия» Соколову-Митричу.
Дмитрий Соколов-Митрич: Да, пишите.
Елена Рыковцева: Знаете что, Аркадий, вы ему напишите. Адрес «Известий» в каждой газете есть. Напишите, он вас запомнит.
«Наша пресса уделяет очень большое внимание человеку маленькому, несознательному, которому вечно нужна помощь, как ребенку несведущему, к чему и зачем он идет. А вот человеку сознательному, переживающему за судьбу Родины, места нет в газетах», - пишет Добрый. Что вы скажете, Дмитрий?
Дмитрий Соколов-Митрич: Переживать за судьбу Родины можно по-разному. Опять же можно переживать у себя на кухне, писать кучу бумаг в прокуратуру и еще куда-то, а можно что-то делать самому и таким образом переживать. Очень много обращается ко мне людей, с которыми в жизни какая-то несправедливость случилась, но не настолько значительная, чтобы из-за нее сколько-то лет жизни своей терять на борьбу с этой несправедливостью. И на этом они так зацикливаются, что просто выпадают из жизни. Мне кажется, это тоже непродуктивный путь. Я против такого переживания за Родину. Надо просто что-то делать, тогда о тебе обязательно рано или поздно напишут, потому что это будет интересно всем.
Елена Рыковцева: И мы слушаем Николая Владимировича из Курска.
Слушатель: Елена, 31 мая состоялась передача ваша, в которой участвовал главный редактор «Новой газеты» Дмитрий Муратов. Я тогда спрашивал у него, почему у них…
Елена Рыковцева: …не отвечают телефоны, помню. Он сказал, что разберется.
Слушатель: Прошло два месяца, по-прежнему голос на автоответчике отвечает, что этот номер не существует. Вчера я пытался дозвониться в передачу вашу, но, видимо, куряне придумали новое ноу-хау, потому что сказали: «линия перегружена». Буквально через минуту после этого дочь у меня отобрала трубку, ей нужно было в Москву позвонить, и линия оказалась не перегружена. После того я сразу попытался же снова позвонить вам, но опять голос ответил…
Елена Рыковцева: А вы звоните все по поводу Муратова и вчера, и сегодня? Или у вас еще есть какое-то мнение по программе? Потому что, что касается Муратова, я предлагаю вам тогда уже завтра послушать наш эфир, и я к завтрашнему дню разберусь, позвоню в «Новую газету», чего у них там с этой «горячей линией», и завтра вам все это расскажу. А по поводу нашего сегодняшнего эфира вы что-то скажете, или вас только Муратов беспокоит?
Слушатель: Меня интересует именно то, как у нас в Курске относятся к средствам массовой информации, в которые мы звоним. Вот это мой вопрос.
Дмитрий Соколов-Митрич: Я не думаю, что существуют какие-то специально созданные барьеры в газетах или вообще в СМИ по обратной связи с читателями.
Елена Рыковцева: Тем более, в Курске, по связи курян с Москвой.
Дмитрий Соколов-Митрич: Наоборот, сейчас стараются делать все для какой-то обратной связи. Другое дело, что многие СМИ пытаются как-то эту связь регламентировать, чтобы корреспондентам не приходилось заниматься только тем, что общаться с людьми. Я должен признаться, что много звонит людей просто неадекватных и приходится с ними минут по 20 буквально сеансы психотерапии проводить. Вот поэтому пытаются как-то это регламентировать. Но в принципе тот, кто хочет с какой-то адекватной проблемой, адекватной темой дозвониться до какого-то корреспондента, это несложно.
Елена Рыковцева: Он все-таки прорвется. Дмитрий, вчера у нас в эфире был Андрей Колесников, который пишет о Владимире Путине. Когда-то региональные журналисты у него брали интервью, и в своем комментарии написали так: «Он выбрал для себя позицию наблюдателя. Он тщательно уходит от ответа о своей личной позиции, о личном отношении». Что вы скажете о себе в этом же смысле? Вот вы приехали, вы зафиксировали сценку, историю. Вы все-таки свою позицию как-то здесь обозначаете?
Дмитрий Соколов-Митрич: Я очень уважаю Андрея Колесникова как журналиста. Он очень мастерски пишет. Согласен с мнением, что он старается избегать конкретных оценок.
Елена Рыковцева: А вы сами?
Дмитрий Соколов-Митрич: Я в этом смысле немножко отличаюсь, но опять же я стараюсь это делать не в публицистической манере - вот в конце написать свое мнение. Это просто будет менторским тоном, и это будет неэффективно в плане усвоения этого мнения читателями. Я просто делаю акценты на тех деталях истории, которые говорят сами за себя. И у читателей в итоге складывается реальное мнение насчет этого. И моя позиция в том, что все-таки журналист, даже репортер, имеет право на собственное мнение, на его выражение, другое дело – какими методами. И я не сторонник той позиции, что я пишу о чем хочу, что вижу – о том пою, а вы делайте сами выводы. Во-первых, потому что это немножко, на мой взгляд, ханжество, потому что любая, даже сухая информационная заметка все равно может по-разному настроить читателя по поводу определенной темы, начиная с того, где она опубликована, на какой полосе, в каком виде, в каком объеме, заканчивая тем, какая информация дана из всего того многообразия информации на эту тему, которое невозможно опубликовать по причине ее огромности. И заканчивая тем, в каком порядке расположены какие-то детали, комментарии и так далее. Поэтому любая, даже самая сухая заметка, формирует мнение. И делать вид, что мы никак не воздействуем на сознание читателя, это просто неправда.
Елена Рыковцева: Можно ли сказать, что цикл ваших публикаций, серия публикаций о Грабовом – это была попытка повлиять на людей, что не нужно доверять таким, как Грабовой? Все-таки у вас было выраженное отношение к этому персонажу. Кстати, расскажите, на каком этапе сейчас все?
Дмитрий Соколов-Митрич: Сейчас Грабовой сидит в «Матросской тишине», ждет суда. Суд этой осенью должен состояться. Я как раз считаю, что на данном этапе, пока суд не состоялся, я стараюсь о нем пока ничего не писать. В принципе, ничего особого не происходит. Но я считаю, что в данном случае лучше просто, чтобы его спокойно, рядовым путем осудили, посадили, и не надо делать из него героя, потому что были попытки после ареста у некоторых журналистов трактовать все это в том смысле, что начинается очередная «охота на ведьм», что «наступление на свободу вероисповеданий» и так далее.
Елена Рыковцева: То есть раз, и все перевернуть.
Дмитрий Соколов-Митрич: В принципе, у нас общественное мнение склонно к тому, чтобы из любого негодяя, которого посадили, делать мученика и героя. Но мне кажется, уже надо избавляться от этой болезни. А что касается почему я этим занялся, я действительно считаю, что удалось повлиять на отношение людей к подобным вещам, но в основном не тех, кто уже попался на удочку Грабового или кого-то еще. Потому что это уже сродни наркомании, и там трудно людей из этого вытащить. Во всяком случае, это трудно сделать какими-то публикациями единовременно. А тех, кто мог бы попасться, им, я считаю, определенная вакцина этим громким расследованием сделана. Потому что, помимо того, что конкретно написали о Грабовом, был широкий спектр обсуждений этой проблемы в целом, о сектах, оккультизме и так далее.
Елена Рыковцева: А те, которые попались на эту удочку, как вы говорите, они вам не мстили? Не было никаких угроз?
Дмитрий Соколов-Митрич: Я вообще считаю, что тема опасности журналистской профессии и того, что журналистам могут постоянно мстить, - она сильно очень преувеличена. За 11 лет профессиональной жизни мне только два раза поступали угрозы, и то такие довольно несерьезные. А в данном случае, ну, пишут какие-то письма безумные в милицию, прокуратуру и главному редактору, где говорят, что я хочу отменить светлый праздник Пасхи и отменить второе пришествие Иисуса Христа и так далее. Но серьезно к этому относиться смысла нет. А проблем с личной безопасностью не было абсолютно.
Елена Рыковцева: Ну, слава Богу. «Дорогой Дмитрий, - вам пишут, - пожалуйста, поднимите тему коммунальных платежей. Услуги недопоставляются на 70%, а оплату требуют полностью. Говорят, механизм перерасчета не разработан. Это касается всех людей», - пишут Беловы.
Дмитрий Соколов-Митрич: Абсолютно согласен. Во Владивостоке вообще за трехкомнатную квартиру людям приходится платить квартплату 5 тысяч рублей. При этом невооруженным глазом видно, что услуги ЖКХ оставляют желать лучшего. Но опять же вопрос в том, что очень часто звонят люди, говорят: напишите про это. Я говорю: «Хорошо, давайте я приеду, вы мне все расскажете под своим именем, покажете, предпримем какие-то действия. Я об этом напишу». Говорят: «Нет, мы боимся». Я говорю: «Ну, как я могу писать и о чем-то выступать, если вы сами боитесь?»
Елена Рыковцева: Получается, анонимно.
Дмитрий Соколов-Митрич: То есть они хотят, чтобы чужими руками решили их проблему. И пока так будет, у нас в стране так и будет все. Вот в Екатеринбург е 2 тысячи родителей поднялись против этого сексуального воспитания, образования, я об этом написал, и это имело огромный эффект, потому что моя публикация подкреплена их действиями, а действия подкреплены публикацией.
Елена Рыковцева: И они все конкретные люди с конкретными именами и фамилиями.
Дмитрий Соколов-Митрич: Если против ЖКХ где-то начнется серьезное сопротивление, причем не просто там эмоциональное какое-то, а продуманное, серьезное, адекватное сопротивление, которое нацелено на конкретный эффект, я с удовольствием поеду и напишу. Об этом, конечно, все пишут, что ЖКХ у нас оставляет желать лучшего, что цены завышены, об этом много пишут. Об этом писали, когда очередное было повышение с нарушением закона. Ну, написали и написали, все утерлись и делают дальше, никто из граждан не подает в суд, не добивается чего-то.
Елена Рыковцева: То есть мало одного журналиста, надо, чтобы была группа поддержки.
Дмитрий Соколов-Митрич: Да, журналист должен формировать действительность на конкретных примерах, которые сами формируют действительность хотя бы на своем маленьком участке. И журналист должен как бы этот опыт экспортировать на большую территорию своей публикацией. Но когда сами люди лежат и «ржавеют» и говорят: «снимите с ножа ржавчину», тут мало чем можно помочь.
Елена Рыковцева: Дмитрий, я знаю, вы только что вернулись с Сахалина. И у нас такая редкая возможность - поговорить о публикации, которой еще нет, которая появится вот-вот, в пятницу или на следующей неделе. Что это было? Что за командировка на этот раз?
Дмитрий Соколов-Митрич: Это была очень приятная командировка. Мы шесть дней шли на парусном фрегате «Надежда». Это огромный трехмачтовый фрегат, на котором одни только тросы и канаты более 10 километров составляют. Шли от Владивостока до северо-восточного Сахалина, там залив Пильтун. Рядом с этим заливом многие тысячи, может миллионы, лет кормятся серые киты. Их всего, вот этой популяции охотско-корейской осталось на планете 120 особей. И вот пять лет назад в этом же месте люди решили добывать нефть, и там такая интересная коллизия между людьми и китами, кто имеет больше права на существование в этом месте. И мы просто присоединились к экологической экспедиции. И я впервые в жизни увидел живого кита, который весит 35 тонн и в длину достигает 15 метров. Ощущение, конечно, незабываемое.
Елена Рыковцева: Эта поездка из разряда светлых. Не всегда же приходится писать о какой-то человеческой дури.
Дмитрий Соколов-Митрич: Когда пишешь о людях, тоже бывает, что светлые поездки. Это не значит, что животные лучше людей. Но какое-то складывается такое впечатление…
Елена Рыковцева: …что лучше уж к животным съездить.
Дмитрий Соколов-Митрич: Да, иногда возникает соблазн стать Василием Песковым.
Елена Рыковцева: Анна Евгеньевна, говорите, пожалуйста, из Москвы.
Слушатель: Вам, конечно, известно, я по поводу ЖКХ, то, что сейчас в Москве происходит, это серьезная проблема. Власти стараются нас оградить от тягот ЖКХ, но на местах вы сами знаете, что творится. Любой мало-мальски оператор начисляет сумму от потолка, и люди неграмотные идут и платят. Это очень нравится работникам ЖКХ.
Елена Рыковцева: Понятно, все это есть.
Дмитрий Соколов-Митрич: Все это есть. Вопрос в том, что каждый человек может решить эту проблему частично тем, что просто поставить счетчики и платить по счетчикам. А в принципе, конечно, первый толчок должен поступать от человека, а дальше, конечно, можно чем-то помочь.