— Фестивалю уже 14 лет. У вас есть ощущение, что он был разбит на какие-то периоды?
— Конечно. Когда появился Выборгский фестиваль, с одной стороны, он заявил свою доминанту, которая исчезает и по сию пору. Это городской фестиваль. Мы растворены в городе во всех смыслах. Фестиваль начинался с того, что стоял заиндевевший, старый кинотеатр «Выборг», в который, поначалу, люди пошли просто поскольку туда пускали бесплатно. Это был первый этап. Только тогда, в первую пору, для кинематографиста было просто счастьем показать свою картину где-нибудь, кому-нибудь. Это и определяло характер фестиваля. Сейчас, когда фестивали даже не заменяют прокат, а работают на него, силен диктат владельцев фильмов. Это характеристика этого этапа. Я думаю, что когда это пройдет; когда у нас установится цивилизованный прокат, тогда можно будет думать о следующем этапе развития фестивального движения. А что фестиваль хочет выразить? Какое кино — он представляет? Мы сейчас за все кино, лишь бы оно было живо. Я, правда, никогда не верил в кризис кино (это был только кризис страны). Ну, а сейчас страна выходит из кризиса, и кино продолжают делать. Это основные этапы. Дальше, все будет меняться.
— Если не вспоминать долго, какие из фильмов, которые вы показывали за последние 14 лет, вы вспоминаете сразу?
— Я, к сожалению, не с самого начала работал на Выборгском фестивале. Для меня, один из самых памятных сеансов, это показ «Русского ковчега» Сокурова.
— Но это не значит, что в идеале вы бы составляли программу из фильмов такого свойства?
— Это хорошее предложение, потому что именно сейчас для меня главная проблема — сохранение достоинства в кино. Там насмешить или взбудоражить подростков уже научились; громким звуком и спецэффектами овладели. Но когда я вижу в фильме желание автора взять какую-то планку, пусть это будет в любом жанре.
В конкурсе этого года фильмов Александра Сокурова нет. В него вошло 10 игровых фильмов, и их мало кто видел. Да и фамилии режиссеров, за исключением Сергея Снежкина и Андрея Эшпая, не слишком на слуху. Об игровом смотре я разговариваю с отборщиком фестиваля Татьяной Сергиенко.
— Ну, все ясно: взяты фильмы, которые, по возможности, не участвовали в других фестивалях, или участвовали, но во внеконкурсной программе. С другой стороны, пытались взять что-то новое, неожиданные имена. Но, наверное, есть еще что-то, из-за чего вы выбирали эти, а не те?
— Если хоть один отборщик любого фестиваля вам скажет, что он не думает о качестве фильма, когда он отбирает их в свою программу, то он – лжец. Прежде всего, конечно, думаешь о качестве программы, и о качестве каждого отобранного фильма, который становится участником конкурса. Особенно конкурса, потому что конкурс, так или иначе, репрезентативен, но по опыту разных лет и разных фестивалей, нам показалось, что негоже в одну упряжку коня и трепетную лань. Если привести совсем грубый пример, то, скажем, не имело смысл помещать в одну конкурсную программу «Брильянтовую руку» Гайдая и «Зеркало» Тарковского, потому что жюри в этот момент не знает, что делать. Хотя в жюри профессионалы, которые оценивают качество картины как таковой, существуют определенные тенденции. У нас конкурс в этом году небольшой, 10 фильмов, поэтому мы очень старались, чтобы все эти фильмы, во-первых, могли бы быть сопоставляемыми, сравнимыми для жюри и для зрителей. У нас неслучайно слоган фестиваля «Российское кино — прогноз на завтра». Нам кажется, что количество дебютантов, которые вошли в наш конкурс, то количество очень интересных картин, которые снимает молодежь, вовсе не стремится снимать блокбастерную продукцию, которая, якобы, неконкурентоспособна, как мы понимаем, и как они сами понимают. Подросли талантливые люди. Они хотят делать талантливое кино, и мне кажется, что оно у нас на фестивале будет, а дальше уже судить зрителю и судить жюри.
— А нет противоречия, потому что с одной стороны, фестиваль называется «Окно в Европу», с другой стороны, Армен Николаевич всегда говорит, что этот фестиваль в первую очередь связан с городом и с людьми, которые в нем живут, с третьей стороны, кино часто слишком сложное не только для городского жителя, но и для меня с высшим искусствоведческим образованием… Как это все одно с другим соединяется?
— «Окно в Европу», как известно, существует как в одну сторону, так и в другую. Можно смотреть тенденции приходящие из Европы, а можно предложить Европе что-то свое. В данном случае, география все правильно продиктовала. Мы открываем это окно, чтобы нас увидели. Поэтому в качестве фильмов мы старается подобрать что-то, что имеет перспективу развития. В данном смысле, это кино фестивальное, и я никакого противоречия со зрителями приходящими на фестиваль не вижу, потому что залы у нас обычно заполнены, и на любое кино находится зритель, даже на самое сложное кино. С другой стороны, у нас какая-то странная привычка, идущая от телевидения, которое переаншлагило, переразвлекало публику: «Публика это не поймет». Публика, на самом деле, понимает гораздо больше, чем мы думаем.
— На всех фестивалях, которые только что закончились, например, «Кинотавр», или МКФ, в отборе фильмов проявлялись какие-то художественные и социальные мотивы. Например, в программе МКФ было огромное число фильмов, где женщина есть единственная опора и скрепа мира. На «Кинотавре» было множество фильмов, связанных с тем, что люди не умеют разговаривать с косноязычием мира, с тем, что человек то не верит в силу слов, то он просто не учен, то все это вместе, и люди разговаривают какими-то междометиями. В вашей программе есть какие-то вещи, которые если не художественно, то показывают социально какую-то картину?
— Я, кстати, не разглядывала программу с этой точки зрения. Мне кажется, что это, скорее, тема для социальной психологии. Наверно, можно найти что-то общее в судьбе этих героев, потому что они все живут в одной стране. Они современные люди, и у них у всех есть проблемы, общие для нас всех. Можно, наверное, еще сделать такой социальный анализ, но мне хочется не столько объединить все эти фильмы, сколько, наоборот, разъединить. Как мне кажется, у основного количества картин конкурса не общее выражение лица.
Итак, в программе много лент, снятых дебютантами и вторых-третьих фильмов молодых режиссеров. Даже открывать фестиваль будет фильм-дебют ученика Алексея Германа Равиля Салахутдинова «Кружение в пределах Кольцевой дороги». И, как можно было понять Армена Медведева, он связан с новой кинематографической тенденцией: «Может быть, я буду субъективен, но мне кажется, что сегодня тенденция кинопотока такова: авторы, пытаясь, сохранить достоинство художника, тем не менее, пытаются (и это не всегда удается) нащупать какие-то пути к зрителю. Это интересная тенденция. На меня произвела таким образом одна картина на фестивале в Сочи, где она, к сожалению, ничего не получила. Мы не имели формального права пригласить ее в Выборг. Это картина Александра Рогожкина "Перегон". Это очень типичное кино, или например мне понравились "72 метра" Хотиненко. Вот такое кино пытается превалировать. Такое кино есть и у нас. Я вспомнил этого молодого человека, Равиля Салахутдинова. В его картине есть все: и школа учителя, Алексея Германа-старшего, и несомненное уважение к зрителю. Эту тенденцию было бы интересно проанализировать, насколько она перспективна, насколько она своевременна, и насколько она плодотворна».
Судя по всему, программу старались сформировать из таких фильмов, которые не пренебрегают интересными и внятными для зрителя историями, но излагают их необычным языком, пользуются непривычными выразительными средствами. Жюри на выборгском фестивале — четыре: три профессиональных и одно — зрительское, которое оценивает игровые ленты всех программ, а не только конкурса. В этом году профессиональное жюри — впервые в практике российских фестивалей — в публичной дискуссии, открыто объяснит по окончании фестиваля, какими критериями оно руководствовалось в своем выборе.
— Армен Николаевич, в этом году, действительно, что-то необычное для России. Мы привыкли делать все непрозрачно, а вы фактически принуждаете членов жюри выйти на открытое общение со зрителями, с журналистами. Почему вы решили это сделать?
— Я скажу только вам. Кончился прошлый фестиваль (тринадцатый). Раздали призы, все хорошо. Собралась традиционная пресс-конференция, чтобы подвести итоги. Ничего уже нельзя было переиграть, и, вдруг (я помню, это было с подачи члена жюри Валентина Черных), развернулся интереснейший разговор о программе. К сожалению, вы были единственной, кто присутствовал. И я подумал, почему это нужно откладывать на момент, когда пакуют чемоданы и собираются садиться на поезд? Давайте это сделаем до объявления результатов. Пусть разговор с претензиями к программе, к кинематографу состоится. Мы, кстати, членов жюри подбирали именно так: думающих и разговаривающих. Может получиться очень интересно и полезно.
— А конфликта вы не боитесь?
— Нет. Как было на прошлом фестивале, когда два продюсера не сошлись по вкусам, и чуть не сорвали присуждение призов – такого быть не должно.
В прошлом году конфликт был. По окончании фестиваля член жюри, сценарист Валентин Черных высказал свое возмущение фильмом «Полумгла», а точнее — отношением молодого режиссера к военной истории страны и отношением немолодого продюсера к сценарию, от которого остались только рожки да ножки. Об этом я рассказывала год тому назад. Надеюсь, что полумглы больше не будет.