Память о жертвах Беслана жива. Голос Беслана против руководства ФСБ России.
Ефим Фиштейн: В Северной Осетии прошли трехдневные траурные мероприятия в память о жертвах бесланской трагедии. Несмотря на то, что жители Беслана не планировали на эти дни массовых политических акций, без громких заявлений с их стороны не обошлось. Пострадавшие выразили недоверие официальному следствию. Общественная организация «Голос Беслана» намерена обратиться в суд с требованием привлечь к уголовной ответственности руководителей ФСБ России и бывших руководителей Северной Осетии.
Рассказывает наш корреспондент Олег Кусов.
Олег Кусов: В 9 часов 15 минут 1 сентября нынешнего года над зданием бывшей школы номер 1 в Беслане раздались удары колокола. Именно в это время два года назад вооруженная группа террористов захватила в заложники почти 1200 человек, среди них были школьники, их родители, педагоги и все, кто в эти минуты оказался на торжественной линейке. О том, что происходило в течение трех дней, вплоть до штурма школы и после него, сказано очень много. Жители Беслана – свидетели тех страшных событий считают, что достаточно и правдивых свидетельств, только на все бывшие заложники полагают, что эта правда сегодня им нужна.
Мадина Кудзиева: Я когда смотрю на многих, - хотят ли они знать правду? Просто когда они ее узнают, смогут ли они жить с этим? Для многих это сложно. Для себя я знаю, допустим, как произошло, это складывается у меня из ощущения, из каких-то информационных источников. Та самая первая информация, которая непосредственно с 3 сентября поступала, и то, что сейчас это опровергается, нет, ну, она же не из пустого возникала и была. Но бороться с этим, как-то добиваться, идти на баррикады, куда-то – это, я считаю… Я знаю то, что я знаю, а как это будет для других… Хотя они стучат кулаками, говорят: «Мы хотим знать правду» - а нужна ли она им?
Олег Кусов: Говорила бывшая заложница Мадина Кудзиева. Пострадавший в результате теракта бесланский журналист Эльбрус Теттов не согласен с такой позицией.
Эльбрус Теттов: Правда всегда нужна. Родину не потому что любят, какая она. Родину любят, потому что она есть. Я не хочу сделать из моей родины, вы меня извините, мусорное ведро. Собственно говоря, человека от зверя отличает то, что он знает, что такое правда и что такое кривда. Все это россказни, что государственная тайна, государственная тайна… Еще то ли Геродот, то ли еще кто-то сказал, что единственный, кто имеет право лгать, это глава государства. Наоборот, как раз глава государства имеет право менее всего на это. Никто не имеет права на ложь, тем более, если эта ложь делается пусть даже не во благо кого-то, а делается только ради того, чтобы прикрыть, извините, собственное неудобосказуемое место.
Олег Кусов: Лидеру общественной организации «Голос Беслана» Элле Кесаевой правда о бесланской трагедии тоже нужна. Более того, судя по всему, у нее уже сформировалось мнение о том, кто виновен в гибели 33 заложников в школе.
Элла Кесаева: Надо привлекать к уголовной ответственности. Не просто снимать с постов. Под руководством Патрушева три генерала обстреляли здесь наших детей, под их руководством. Это его заместители, и он должен отвечать за своих заместителей. И если они еще продолжаются работать, а я знаю, что Хруничев продолжает, Анисимов ушел, а Тихонов, засекреченный, продолжает работать, эту организацию не за что хвалить. Эта организация должна полностью уйти, вместе со своим руководителем, в отставку. Я думаю, что если Путин будет продолжать держаться за этих людей, которые сделали то, что они сделали в Беслане, то, значит, конкретно Путин покрывает этих преступников. Для нас они преступники. Может быть, для него они герои, но у нас погибли дети, потому что эти люди вот такой штурм произвели и не пожалели их.
Олег Кусов: Элла Кесаева и ее соратницы готовы обосновать свои доводы в суде. Организация «Голос Беслана» подготовила заявление в суд и к нему пояснительный материла на 200 страницах.
Элла Кесава: У нас готово заявление о возбуждении дел на ряд лиц, начиная от Патрушева. Мы готовы несколько месяцев ждать только в связи с докладом Савельева. Мы, честно говоря, предполагали, что он будет в конце августа, но не знали конкретно, когда будет. Исходя из материалов кассационной вытекало, что на этих людей достаточно материалов, протоколов и материалов дела, чтобы возбудить на них уголовные дела. Я не буду вдаваться в деятельность прокуратуры. Мы уже поняли, что их деятельность подконтрольна спецслужбам, именно спецслужбы не дают провести объективное расследование. Может быть, прокуратура бы и провела, но такое обстоятельство, что они действуют по инструкциям спецслужб.
Мы никого не просим, просьбы были в прошлом году, на годовщину. Прошло два года, никаких мер не принято, одни награжденные. Вчера ночью было восхваление Патрушева. Уже нельзя ждать. Вот эти люди, они преступники, и их надо привлечь к уголовной ответственности. Не будет привлекать, будет заниматься покрывательством президент России – мы пойдем по инстанциям, и уже – на руководство нашего государства.
Олег Кусов: «Голос Беслана» еще надеется, что Кремль отреагирует на опубликованное накануне второй годовщины трагедии особое мнение депутата Юрия Савельева. Но в то же время общественная организация готова дополнить экспертные выводы депутата собственным материалом. В частности, по словам Эмилии Ибзаровой, организации «Голос Беслана» известно, кто отдал приказ на применение огнеметов, гранатометов и танков по школе, когда в ней находились еще заложники. Свои выводы «Голос Беслана» сделал, основываясь на тех показаниях свидетелей, которые не попали в протокол судебного разбирательства в отношении Нурпаши Кулаева.
Эмилия Ибзарова: Мы эти все замечания учли, и расхождения показаний потерпевших тоже вывели, вы это прочтете. А есть такие потерпевшие, которые давали показания, но в протокол их не занесли, а они очень существенные. Даже не знали еще, не видели доклад Савельева, но они во многом схожи в плане расследования. Он доказывает то же самое. Он эксперт, и он доказал, что так-то и так-то стреляли, что стреляли из огнеметов, из танков, что дети сгорели заживо. А кто именно виноват – он не обязан это делать.
Олег Кусов: Но далеко не все в Беслане верят, что Кремль обратит внимание на особое мнение депутата. Еще и потому, что в прошлом году фактически без внимания остался доклад североосетинской парламентской комиссии. Ее бывший председатель Станислав Кесаев считает, что выводы североосетинской комиссии почти полностью совпадают с выводами Юрия Савельева.
Станислав Кесаев: У комиссии большой, парламентской, было полномочий в десятки раз больше нашей. И вот, допустим, если мы делаем предположение о том, что выстрел бы произведен оттуда-то, поскольку следствие не дало мне окончательного варианта, и оно позволяет мне предлагать варианты, а Юрий Петрович Савельев делает это через математические выкладки, как инженер-оружейщик он делает выводы достаточно категоричные, которые меня лично убеждают. Я не могу отвечать за всех других, но меня лично они убеждают во многом. Пока ничего более правдоподобного я не видел.
Олег Кусов: Многие жители Беслана говорят, что они уже сами давно разобрались в обстоятельствах гибели заложников в 1-й школе, но депутата Савельев подтвердил их выводы на официальном уровне.
Житель Беслана: Одно время бытовала такая версия, что снайпер снял боевика, который сидел на педали. Эта версия приказала долго жить, потому что она просто несостоятельна, физически невозможно было это сделать. А уже когда я начал искать, что и как, отбросил все ненужные версии, осталась та, которую мы сейчас видим, собственно, которую тоже обосновал и Савельев. В том числе, я предложил и Генеральной прокуратуре: поставьте три орудия, завяжите мне глаза, чтобы я не видел эти орудия, пусть они выстрелят – и я вам скажу, которое из них – выстрел из танка. Я танкист.
Олег Кусов: Главный редактор районной газеты «Жизнь Правобережья» Эльбрус Теттов с первого дня проводит собственное расследование теракта.
Эльбрус Теттов: Оно началось фактически одновременно с официальным расследованием, когда было возбуждено уголовное дело прокуратурой и они приступили к расследованию, к тому же приступили и мы.
Олег Кусов: Эльбрус Теттов также во многом согласен с выводами депутата Юрия Савельева.
Эльбрус Теттов: Несколько докладов сравнивать фактически нечего, потому что торшинского доклада практически нет. Доклад Кесаева – там общие выводы, что правоохранители проморгали, тут они не соответствовали тому-то и так далее, и тому подобное, а конкретники нет. А у Савельева совершенно иначе, это научная работа, с обоснованиями, в том числе научными. У нас расхождения с ним только в той части, пока с которой я знаком, в характере второго взрыва. Он считает, что второй взрыв – это взрыв внутри спортзала, при попадании какого-то снаряда изнутри, с внутренней стороны в стену, после которого образовался пролом. Я же считаю, что второй взрыв – это слуховое окошко чердака над спортзалом, после которого образовалось вот это грибовидное облако. Но это несущественное расхождение, и там и там были взрывы. Но уж хотя бы то, сколько он опросил, в отличие от других сенаторов и представителей Государственной Думы, что сам ходил, сам опрашивал потерпевших, пострадавших, свидетелей, заложников, и так далее, и тому подобное, - уже это вызывает ко мне уважение к этому человеку.
Олег Кусов: Жители Беслана вынуждены были приступить к собственным расследованиям, поскольку они довольно быстро поняли, что официально расследование не ответит на их главные вопросы. Говорит первый вице-спикер парламента Северной Осетии Станислав Кесаев.
Станислав Кесаев: Как юрист я могу сказать, что каждому персонально виновнику этой трагедии вряд ли воздастся по одной простой причине, что следствие было организовано так, что после него одни вопросы, а ответов никаких. Лучшее свидетельство тому, что второй год продолжают работать меняющиеся составы следственной бригады Генеральной прокуратуры, но когда дело было запорото в начале, то его очень тяжело восстанавливать.
Олег Кусов: Доверия к следственной группе Генеральной прокуратуры России в Беслане уже нет давно, заключает местный журналист Мурат Кабоев.
Мурат Кабоев: Почему расследованием столько людей занялось, все говорят о собственном расследовании? Потому что нет доверия, действительно, к расследованию Генеральной прокуратуры. То, что на кулаевском суде говорили потерпевшие, свидетели, бывшие заложники, - это все выслушивали, но не воспринимала сторона обвинения. И когда зачитали приговор по Кулаеву, там все, что говорили потерпевшие, что касалось применения танков, огнеметов, отчего сгорели 116 человек до такой степени, что невозможно определить причину смерти… Я вчера просматривал фотографии, которые в докладе Юрия Петровича Савельева, и там есть такие фотографии, которых я раньше не видел. Допустим, под обломками – обгорелые тела, под обломками обрушившегося потолка и крыши. Причем тела обгорели сверху, снизу нормально, а сверху они обугленные. Это страшная картина.
Олег Кусов: Жители Беслана говорят, что «мы знаем гораздо больше, чем это кажется другим».
Мурат Кабоев: Очень много было свидетелей всего того, что творилось вокруг, в том числе как стреляли танки, допустим. Одно дело – слышать грохот, выстрелы, а другое дело – видеть своими глазами. И таких, кто видел своими глазами, много. И несколько человек из них давали показания на кулаевском суде. Следствие уперлось. Сначала вообще не признавали: танки не стреляли, стреляли болванками. А потом, когда Соболев выступал, командующий 58-ой армией, он сказал: «У меня болванок не было, у меня были только осколочно-фугасные снаряды». Потом полковник Киндеев выступал, тоже из его подчиненных, и уже признали, что танки стреляли осколочно-фугасными. Но все равно упирались в том, что после 21 часа танки стреляли. Но вот по фотографиям ясно видно: около подвала стоит танк, бортовой номер 328, в светлое время суток – и вход в подвал уже разрушен выстрелами из танка. После 21 часа уже темно. Много свидетелей, которые говорили, что стреляли два танка.
Олег Кусов: Позиция Таймураза Мамсурова не характерна для регионального лидера современной России. Почему, на ваш взгляд, глава Северной Осетии расходится во взглядах с Генеральной прокуратурой, а значит, в какой-то степени и с Кремлем?
Мурат Кабоев: Таймураз Мамсуров не только чиновник высокого ранга, но он один из потерпевших. У него сын и дочь были в заложниках, дочь очень тяжело ранена. Это одно. Другое, он сам – бесланчанин, хорошо знает людей. Когда в прошлом году, 2 сентября, ездила делегация потерпевших к Путину, Мамсуров тоже был с ними, и он поддержал позицию потерпевших перед Путиным, после чего и прислали Колесникова. А Колесников, если вы знаете, он начинал расследование – и его же прислали проверить. Это же парадокс! И он в течение месяца что-то поделал, а потом на пресс-конференции заявил, что никаких нарушений в следствии нет. Когда потом резко Колесников переключился на выявление как бы коррупции во властных структурах, все поняли, что он отвлекает просто общественность от Беслана.
Позиция Мамсурова жесткая, потому что он видит, что следствие идет не туда, оно необъективно. И он свое возмущение не скрывает.
Олег Кусов: Так считает бесланский журналист Мурат Кабоев.
Накануне второй годовщины бесланской трагедии появилась информация о расколе в общественной организации «Голос Беслана». Североосетинский общественный деятель Андрей Лебедев считает, что этот раскол произошел не без помощи российских спецслужб, которым не могла понравиться активность «Голоса Беслана», тем более, заявления некоторых пострадавших о том, что теракт в 1-й школ мог быть и вовсе организован при участии властей.
Андрей Лебедев: По окончании этого расследования ясно, что имело место военное преступление, что грубейшим образом были нарушены Женевские конвенции, которые подписала Россия, что налицо на самом деле военные преступления против своего же собственного народа. То есть это уже выходит за рамки, скажем так, российского законодательства. Основная заслуга в том, что это расследование состоялось, это позиция Комитета «Голос Беслана». Эта организация наиболее последовательно, несмотря на всевозможно давление… ФСБ, КГБ, их предшественники – у них одна из основных задач была, собственно, расколоть, оболгать любые силы, любые организации, которые противостояли советской власти, партии, сейчас – режиму Путина. Наработан громадный опыт у них. Основная, конечно, ошибка ФСБ, что те, кто планировал эту операцию, они все-таки не учли того, что, несмотря на десятилетия тотальной зачистки, я не скажу даже свободомыслящих, а всех нормальных людей, потому что для нормального человека, для нормального гражданина свободомыслие – это норма, им все-таки не удалось привести всех в одно состояние. И даже несмотря на это, все-таки в Северной Осетии нашлась очень маленькая группа людей, которые последовательно отстаивали и отстаивают право на жизнь, право на человеческое достоинство. И вот этот просчет был допущен российской властью. И, исправляя его, теперь делается все, чтобы, в свою очередь, уже расколоть «Голос Беслана».
Но я думаю, что, в принципе, уже джинн выпущен из бутылки, то есть уже эти факты не скрыть. Да, сейчас люди еще не могут в полной мере осознать, просто у нормального человека это в голове не укладывается – как государство, которое, казалось бы, обязано было, одно из назначений государства – защищать своих граждан, оно же само организует вот эти террористические акты. И все это делается ради того, чтобы сохранить власть номенклатуры. То есть все это только лишь для того, – масса средств, масса финансов, масса энергии людей – чтобы сохранить неприкосновенность и укрепить власть номенклатуры, правящего класса России.
Олег Кусов: По мнению Андрея Лебедева, следователям выгодно представить пострадавших неадекватными людьми.
Андрей Лебедев: Предпринимаются попытки, начиная с того же Грабового, представить, что эти люди невменяемые, например. Когда говорят, что женщины Беслана невменяемые, не могут понять разумных доводов, конечно, они не могут, например, понять, когда московский журналист советует матерям Беслана: «А что вы до сих пор так этими вопросами занимаетесь? Ну, погибли ваши дети – нарожайте новых». И никто этому московскому журналисту не дал пощечину. Или когда следователь на допросе говорит матери, у которой погиб единственный сын: «А какая вам разница, чья пуля убила вашего сына – то ли террориста, то ли спецназовца?» Тут еще вопрос стоит: кто невменяем – или эта женщина, или этот следователь? Или следователь публично выступает прокуратуры республики и говорит, что вот в Великой Отечественной войне больше людей гибло, и матери же не протестовали бы, иначе бы мы войну не выиграли. То есть тут такая чудовищная аморальность! Моральное уродство можно наблюдать.
Представьте себе провинциальный городок, такая у нас в Северной Осетии, где, можно сказать, режим авторитарной этнократии, какая у нас может быть тут политика? У нас болото, можно сказать, в этом плане. И вот эти женщины, которые ничего не знали, кроме работы, кроме дома, кроме воспитания детей, и вдруг происходит с ними то, что происходит. Почему женщины не могут выяснить, понять? Ведь если повторилось это раз, если все оставить без изменения… То есть наша номенклатура считает, что наши люди не способны сами оценить, понять ситуацию, что обязательно за ними стоит агент ЦРУ, агент зимбабвийской разведки. Это советские методы. Ведь у нас же, например, диссидентов когда судили, взрослым людям говорили: «Кто вас научил, что вам подсказал, с чьих слов вы поете вражеские песни?» Было же в 1937 году – безграмотному пастуху говорили, что он агент японской разведки. То есть в этих утверждениях сквозит такое громадное презрение к собственному народу.
Олег Кусов: Там считает североосетинский общественный деятель Андрей Лебедев. И все-таки члены общественных организаций «Матери Беслана» и «Голос Беслана» совместными усилиями смогли добиться определенных результатов, утверждает депутат Собрания представителей Правобережного района Северной Осетии Виссарион Осеев.
Виссарион Осеев: Результат уже есть, и мы все его видим. То, как власти активизировались после Беслана в борьбе с тем же терроризмом, как те, кто были главными обвиняемыми, главными виновниками всех терактов, Масхадов, Басаев – за эти два года их нет. И я думаю, большую роль в этом именно сыграли эти две организации – «Голос Беслана» и «Матери Беслана». Ни после «Норд-Оста», ни после других терактов жертвы так не консолидировались и так настойчиво не требовали от власти и поиска виновных, и наказания виновных. Хотя пострадавшие в Беслане говорят не только о наказании виновных террористов. Никто не сомневается в том, что они виноваты и должны нести ответственность за то, что произошло в Беслане. Но бесланчане говорят еще и второй стороне, которая виновата в том, что произошло и именно так произошло это, о тех, кто виноват в этих массовых жертвах, - о самой власти, кто принимал такие решения, кто не вел переговоры и кто так, якобы, спонтанно штурмовал школу.
Олег Кусов: Так считает депутат Собрания представителей Правобережного района Северной Осетии Виссарион Осеев.
Кто ответит за глобальное потепление: научные споры становятся политическими
Ефим Фиштейн: Глобальное изменение климата – один из самых сложных на сегодняшний день перекрестков науки и политики. Наука пока не может уверенно ответить на вопрос, какая из причин наблюдающегося потепления главная. Но неопределенность не устраивает политиков. Высокая политическая и финансовая стоимость ответа на вопрос о потеплении климата мешает ученым сохранять независимость и объективность.
Что известно науке об изменении климата на Земле, а что еще только предстоит выяснить? Об этом беседуют научные обозреватели Радио Свобода Александр Костинский и Александр Сергеев.
Александр Костинский: Александр, скажите, пожалуйста, какие новые данные значительно усложнили картину потепления или, точнее говоря, изменения климата?
Александр Сергеев: Тут, видимо, надо каким-то образом вообще охарактеризовать проблему изменения климата. Откуда мы его можем увидеть? Потому что если мы выглядываем в окно и там причитаем: «Вот, опять холодная зима» - это локальные колебания, они всегда были и всегда будут. А изменение климата – это только долгосрочные и, вообще говоря, глобальные или, по крайней мере, крупные региональные изменения. Так вот, для того чтобы засечь изменения климата на Земле, нужно всю Землю истыкать датчиками, то есть должны стоять термометры буквально везде.
Александр Костинский: Но, вообще, сеть-то есть Всемирной организации.
Александр Сергеев: Но сколько времени она существует? Недолго. И это же не везде, это только в крупнейших городах каких-то. А, кстати говоря, термометры, поставленные давно в крупных городах, показывают довольно странные вещи, потому что на них воздействует микроклимат города. На какие-то данные уже вообще нельзя полагаться.
Александр Костинский: Тем более, мы говорим, что сейчас, если говорить о международных отчетах, считается катастрофическим глобальное потепление на один градус, и это при колебаниях от минус 30 до плюс 30 в год.
Александр Сергеев: Да, тем не менее, этот один градус мы фактически за XX века набрали. И если примерно 10 лет назад это утверждение о том, произошло ли потепление вообще климата на Земле, очень серьезным сомнениям подвергали, то вот за последние 10 лет несколько центров в Великобритании, в США построили графики глобального потепления за XX век. Так вот, результат примерно такой: отчетливый этап потепления наблюдался примерно с 1910 по 1940 год, тогда потеплело на 0,3-0,4 градуса. Потом примерно на 30 лет произошла такая приостановка, даже, может быть, на 0,1 понизилась средняя температура на земле, а потом примерно в 1975-80 года произошел резкий рывок вверх. И вот за последние 30 лет мы набрали 0,6-0,8 градуса, то есть за XX век мы один градус потепления в среднем по Земле набрали.
Данные средние. А вот если смотреть на данные по регионам, то картина очень сильно варьируется. Например, очень отчетливо видно потепление в Арктике, там потепление достигает 2-3 градусов. В то же время в средних широтах потепление как раз на уровне того, что намерили в среднем по шарику, то есть где-то около одного градуса. Интересно, что в Южном полушарии потепление гораздо меньше, и это связано с тем, что большая разница между сушей и морем. Над морем воздух потеплел где-то в среднем на 0,4-0,5 градуса, а над сушей – почти на 1,5 градуса, ну, на 1,3. Потому что над морем сказывается тепловая инерция воды.
Наиболее серьезные последствия – это, конечно арктические экосистемы. Там, действительно, происходят изменения, видимые невооруженным глазом. Отступает линия льдов, вплоть до таких новостей, что, например, в районе Аляски стали тонуть белые медведи, потому что они не могут доплыть от льдины до берега или обратно – далеко слишком стало. Птицы переселяются севернее, высыхают болота. В южных широтах это менее заметно, хотя есть признаки того, что и в Африке даже это чувствуется, например, там начинают изменяться ареалы распространения комаров, переносящих малярию.
Александр Костинский: То есть, Александр, можно сказать, что все-таки потепление сейчас – это, пусть оно небольшое, но установленный факт или факт, которому присвоена высокая достоверность.
Александр Сергеев: Да. Кстати говоря, климатологи, когда публикуют свою информацию, они сопровождают ее такими словами: вероятно – это означает вероятно где-то 60-90 процентов; весьма вероятно – значит выше 90 процентов. Да, здесь вообще нужно сказать, что математическое понятие вероятности к таким историческим процессам, как изменение климата, просто неприменимо.
Александр Костинский: Поэтому само употребление этого слова уже есть эвфемизм такой.
Александр Сергеев: Тем не менее, о том, что потепление все-таки имеет место, об этом говорят с высокой степенью уверенности.
Александр Костинский: Возникает тогда следующий вопрос – почему? Да?
Александр Сергеев: Вот этот вопрос стал на сегодняшний день не столько научным, сколько политическим вопросом. А все потому, что наука сколько-нибудь однозначно ответить на этот вопрос на данный момент просто не может. А политикам очень нужны ответы в ту или в другую сторону. Скажите что-нибудь конкретное – и будем делать. Ответ «мы не знаем» или «мы не уверены» не котируется. Если вы эксперты и вы не знаете, то мы найдем другого эксперта. И, естественно, на такую вакансию обязательно найдутся эксперты, которые все знают. И после этого возникают разные политические группы. Которые твердо знают, что потепление происходит из-за сжигания нефти. А другие твердо знают: потепление происходит потому, что изменяется активность солнца. А третьи говорят, что это естественный процесс колебательный, который шел тысячи лет раньше и будет идти тысячи лет дальше.
Александр Костинский: Да, в океане там течения разные идут, и возникают колебания…
Александр Сергеев: Совершенно невозможно ответить сейчас точно, кто из них прав. Хотя все аспекты имеют право на существование. Например, то же самое сжигание нефти, угля – это выброс СО2. Почему выброс СО2, в общем, может приводить к потеплению, и, возможно, даже и приводит? Потому что углекислый газ – это так называемый парниковый газ. Кстати говоря, очень часто неправильно описывают эффект парниковый, говоря, что углекислый газ и другие парниковый газы тепло как бы не пропускают. На самом деле это не совсем точно. Они скорее увеличивают высоту, с которой лишнее тепло излучается в космос. Вся поверхность земли, она излучает.
Александр Костинский: Закон Винна.
Александр Сергеев: Есть закон Винна, закон Планка точнее даже: любое тело излучает электромагнитные волны и теряет на этом энергию. Просто Солнце разогрето до 6 тысяч градусов и светит желтеньким светом, а поверхность пустыни светит в инфракрасном диапазоне. Все это излучение не может пробиться через атмосферу. Атмосфера, воздух вот этот наш, он непрозрачен для этого излучения. И вот это излучение не может выйти, пока не поднимется на высоту, с которой уже дальше, выше этих газов мало. Эта высота сейчас составляет всего несколько километров, то есть где-то примерно с 5 километров идет излучение. Кто летал на самолете, знает, какая температура на высоте 5 километров – там примерно минус 20 градусов. А на высоте 10 километров уже может быть и минус 40, и минус 50. И если углекислого газа станет больше, излучение пойдет с большей высоты, а значит, при меньшей температуре, а значит, медленнее. И Земля будет терять тепло медленнее, а значит, будет нагреваться – вот он и парниковый эффект.
Александр Костинский: Но, с другой стороны, в последнее время появились другие эксперименты, в частности, бурение ледников очень больших, которые показывают, что и без участия человека были очень сильные колебания. И другая часть ученых обращает на это внимание и говорит: возможно, это не действия человека, а какие-то природные глобальные процессы.
Александр Сергеев: Да, то есть, например, график, построенный по ледниковым кернам, показывает, что примерно каждые 100 тысяч лет средняя температура по Земле скачет примерно на 4-5 градусов вверх и вниз, вверх и вниз.
Александр Костинский: Причем надо сказать, что СО2 появляется в этих кернах после того, как идет потепление, а не до, как говорили.
Александр Сергеев: Да, то есть как бы получается, что выделение СО2 в атмосферу – это не причина, а в некотором смысле следствие потепления. Это действительно может быть следствием, потому что если прогреть почву, прогреть воду, у них уменьшается способность удерживать СО2. И надо сказать, что до всякого антропогенного, как говорится, воздействия были совершенно катастрофические случаи потепления. Например, выход из ледникового периода последнего, 12 тысяч лет назад, произошел буквально за полвека, то есть за полвека (тут надо, правда, оговориться – в определенном районе) температура подскочила на 10 градусов. Ну, в среднем по Земле колебания были 4-5 градусов, но это тоже происходило довольно быстро, за периоды, измеряемые сотнями, может быть, небольшими тысячами лет.
Александр Костинский: И надо сказать, что все-таки гипотеза об антропогенном воздействии не является единственной признанной специалистами. То есть существуют и другие. В частности, гипотеза Миланковича есть, что Земля все-таки немного меняет свою орбиту вокруг Солнца.
Александр Сергеев: Да, есть колебания земной оси. Не какие-то катастрофические процессы, о которых любят всякие псевдонаучные деятели рассказывать, а небольшие колебания – плюс полградуса, минус полградуса.
Александр Костинский: За какое время?
Александр Сергеев: Примерно за 40 тысяч лет.
Александр Костинский: А как только наклон к солнцу меняется, меняется и прогрев поверхности.
Александр Сергеев: Меняется, скажем так, контраст между южными широтами и северными широтами. Другой момент, очень важный, связан с оледенениями поверхности земли. Дело в том, что снег и лед очень эффективно отражают свет обратно в космос, и в результате уже охладившаяся Земля, остывшая до того, что покрылась льдом, начинает еще сильнее отражать тепло солнечное, и Земля еще больше охлаждается. Поэтому если вдруг начинают нарастать ледники, то этот процесс может пойти, так сказать, в разгон, и ледники поползут на юг. Но и наоборот, если вдруг, например, Арктика начинает, как сейчас это происходит, освобождаться от ледового покрова…
Александр Костинский: … то прогрев увеличивается.
Александр Сергеев: Прогрев увеличивается, и это еще более усиливает таяние ледников.
Александр Костинский: Мы имеем как раз проблемы, где много факторов одного порядка, и сейчас у ученых нет параметров разделения, чтобы сказать, что это – главное, а это – второстепенное. По-видимому, в разные периоды Земли разные факторы были важными. Чтобы построить, условно говоря, правильную климатическую политику, пока нет достаточно обоснованных научных теорий.
Александр Сергеев: На сегодняшний день прогнозы изменения климата строятся почти «методом тыка». Это делается примерно так, если очень упрощенно: строится математическая модель климата на Земле с учетом тех факторов, которые можно учесть.
Александр Костинский: С учетом точности тех коэффициентов, тех констант реакций, которые есть.
Александр Сергеев: Да-да, там огромное количество параметров.
Александр Костинский: И многие очень неточно измерены или вообще не измерены.
Александр Сергеев: Построенная таким образом компьютерная модель прогоняется по известным данным за XX век. Если она примерно укладывается в те показатели, которые соответствуют XX веку, эту модель заставляют считаться дальше и смотрят, что она покажет через 50 лет или через 100 лет. Но проблема-то в том, что моделей таких можно построить сотни тысяч подбирая разные сочетания параметров, и из этих сотен тысяч моделей сотни даже тысячи укладываются в показатели XX века, а дальше показывают разные результаты.
Александр Костинский: Надо сказать, что хорошо, что эти расчеты ведутся, хорошо, что определяются ключевые параметры, возможно, на следующем этапе их лучше промерят, допустим, какие-то константы очень важные. Потому что тут же ведь не только перенос тепла, массы, но и химия, очень сложная атмосферная химия. По большому счету, химия атмосферы, приземной атмосферы настолько сложна, что пока, конечно, скептики говорят: ребята, в ваших моделях очень много вы делаете руками, поэтому вы какой результат хотите, такой и получите. Вам Блэр заплатит – вы получите плюс 5 градусов в 2100 году, вам платит Буш – все будет нормально, будет минус 5 градусов. Причем, честно говоря, никто вас серьезно за руку не поймает.
Александр Сергеев: Ситуация чем-то напоминает курьезное положение вещей, когда у молодого человека есть такая ветреная подружка, и вдруг она заявляет: «Я от тебя беременна» - и он так робко говорит: «Да, от меня? Ну ладно, пошли в ЗАГС». А на самом деле, в общем-то, совершенно еще не проверено, от кого.
Александр Костинский: Подружкой вы называете потепление климата?
Александр Сергеев: Конечно, потепление климата.
Александр Костинский: То есть виноват ли человек – пока все-таки неясно.
Александр Сергеев: Виноват ли человек – непонятно. Очень может быть, что правительства сейчас по тем или иным причинам берут на себя ответственность за те вещи, в которых они на самом деле и не виноваты. Такое очень может быть. Хотя гарантировать это нельзя. Нужно продолжать очень серьезно эти исследования, и самое основное – постараться изолировать науку, то есть обеспечить ей все-таки условия честного исследования. Только в этом случае, может быть, не сейчас, но лет через 10, 20, 30 мы получим, действительно, какие-то адекватные прогнозы.
Дом, где умирают дети, - краткая история хосписов в России
Ефим Фиштейн: Хосписное движение распространено во всем мире. В России хосписы появились недавно, детские хосписы – учреждения совсем новые. Петербургский детский хоспис «Синяя птица» работает три года, его сотрудники выезжают на дом к детям, многим из которых жить осталось не так много.
Татьяна Вольтская: Петербургский детский хоспис «Синяя птица» - едва ли не единственный в России, который может оказать детям, попавшим в страшную жизненную ситуацию, и медицинскую, и социальную, и психологическую, и даже материальную помощь. 22 сотрудника хосписа и волонтеры выезжают к больным детям домой – общаются, помогают учиться, дружат, гуляют, вывозят на прогулки, исполняют заветные желания. Не все дети обречены, и слово «онкология» стоит в истории болезни только у трети из них, чья-то смерть предрешена, у кого-то еще есть надежда. Помощь нужна не только им, но иногда в еще большей степени их родителям. По понятным причинам, здесь не будут звучать голоса ни тех, ни других. Как работает хоспис – рассказывает Ольга, социальный педагог.
Ольга: У нас на попечении находится сейчас 125 детей с различными тяжелыми заболеваниями, представляющими угрозу для жизни. Это онкология прежде всего, это различные травмы, очень тяжелые у детей, заболевания мышечной системы, генетические, такие как муковицедоз. Кроме того, дети с ДЦП и другими различными тяжелыми заболеваниями.
Татьяна Вольтская: В чем состоит ваша работа с этими детьми?
Ольга: Весь хоспис работает по нескольким программам – это и психологическая помощь, конечно, медицинская помощь, у нас есть и врачи свои, и медсестры свои, и специалистов приглашаем. Это психологическая поддержка, духовная поддержка. Вот служба волонтеров есть. Социальные программы – помощь в учебе и есть у нас такой проект «Мечты сбываются», то есть это исполнение желаний детей.
Татьяна Вольтская: Наверное, очень трудно работать с такими детьми. И ведь это наверняка еще работа и с их родителями.
Ольга: Да, это работа и с родителями, чаще всего это только мама, или братья и сестры еще есть, то есть часть ребенок не один. И мама с ними справляется одна. Сейчас мы помогаем продуктами, с днем рождения сейчас детей поздравляем, устраиваем им различные выездные экскурсии, праздники, можем просто погулять с детьми, побыть, самая разная помощь.
Татьяна Вольтская: Какая помощь требуется вот этим мамам, которые, как вы говорите, чаще всего одинокими остаются?
Ольга: Многим мамам нужно просто уйти, побыть одной, а они часто не могут этого сделать. То есть мы или можем сами, сотрудники, поехать, побыть с ребенком, пока мама куда-то сходит, или же волонтеры приезжают и остаются с детьми. Есть молодые мамы, которые не знают, куда им обращаться, чтобы им платили пособия, получать справку об инвалидности, то есть мы помогаем, ездим, узнаем, куда им обращаться. То надо в садик помочь устроить. И, конечно, беседовать с мамами, потому что у очень многих мам дефицит общения, они просто готовы говорить, говорить и говорить.
Татьяна Вольтская: Они, наверное, находятся в ситуации такого постоянно стресса, горя перед лицом потери ребенка.
Ольга: Да, конечно, это очень страшно. Сейчас у нас есть одна семья, где могут через несколько лет двое детей умереть. И мама каждый день хоронит этих детей, то есть она уже готовится к этому, хотя дети еще могут два-три года прожить. Очень страшно жить этой маме и детям, которые в такой обстановке находятся.
Татьяна Вольтская: А дети знают об этом?
Ольга: Я думаю, что нет, они очень маленькие, у них задержка психического развития, они этого не осознают.
Татьяна Вольтская: Екатерина – волонтер. Она считает, что ей и другим волонтерам легче, чем постоянным сотрудникам хосписа.
Екатерина: Я на себе ощутила, что нас тоже как будто бы оберегают. Мне, например, не довелось еще поработать с детьми в критическом положении. Все ребята, с которыми я общалась, у них прямой опасности для жизни нет. Мы с ними обычно начинаем заниматься чем-то, что нужно для их образования (как в моем случае началом был английский язык), но постепенно это перерастает в отношения, на первом плане появляются проблемы, которые ребенка в этот момент интересуют больше всего.
С Ариной мы познакомились осенью и тоже сначала начали заниматься только английским языком. У нас с ней небольшая разница в возрасте, она меня младше всего на 2 года. Ей 18 лет сейчас. Она вообще очень любознательная девочка, очень интересуется жизнью других людей, их психологией, тем, что они думают, как они себя чувствуют, мне сначала было даже непривычно, что она меня спрашивала: «Что ты об этом думаешь?», просила меня описать какие-то мои впечатления. Я очень рада, что мы с ней разнообразно общаемся, не только на личных встречах, но иногда удобнее мне бывает поговорить по телефону, даже по Интернету переписываться. Многие ребята, кстати, были бы рады возможности не только прямо общаться, понимая, что у многих ребят, которые хотели бы быть волонтерами, часто такие возможности довольно ограниченны. Может быть, кто-то хотел бы начать только как-то интерактивно, и это было бы для них замечательно, потому что тем ребятам порой очень сложно сделать первый шаг. Вот мы с Ариной до сих пор еще не дошли до того, чтобы она открыто где-нибудь общалась в чатах, в форумах, но она очень радостно открывается навстречу, и ей хочется иметь материальные вещи, типа написанных писем, даже в электронном виде, чтобы она могла вернуться, почитать, подумать, что человек думал, когда это писал. Это было бы замечательно.
Татьяна Вольтская: Другой подопечной Екатерины – Насте – 11 лет.
Екатерина: Настя, она больше экстравертная, она любит сама что-то делать. Она очень увлекается компьютерными играми, как мальчишка, может несколько часов сидеть за компьютером. Очень сообразительная. Я думаю, что если ей создать хорошие условия, она очень хороших успехов добьется и в учебе, и в работе. И было бы очень замечательно, если бы все это удалось и здоровье тоже не подвело.
Татьяна Вольтская: А вот вы, Екатерина, что вы для нее делаете?
Екатерина: Тоже началось все с английского. Потом выяснилось, что с английским у нее как раз полный порядок, просто мама, заботясь о единственном ребенке, стремится к тому, чтобы вообще никаких проблем не было. Но Настя действительно язык хорошо знаете, я в этом скоро убедилась и поняла, что английский будет только вводным началом, как и в случае с Ариной. На компьютере что-то делали вместе, рисовали, что-то читали, она мне показывала свои рисунки, потом я ей принесла свои рисунки и музыку. Был, правда, сначала барьер такой некоторый, возрастной, она меня сначала как учительницу воспринимала. А потом, когда я несколько раз возмутилась после того, как она меня на «вы» назвала, все пошло нормально. Потом мы с ней стали просто гулять по городу. Ей очень понравилась архитектура. Я предлагала сводить ее на какой-то концерт, но она настаивала, что лучше просто гулять по городу, сходить в «Дом книги», она там очень долго выбирала себе книжку.
Татьяна Вольтская: То есть я так понимаю, что ваша роль – это роль такой старшей подруги.
Екатерина: Да, потому что в хосписе все-таки дети, и быть подругой – это всегда удобнее.
Татьяна Вольтская: То есть это забота и общение.
Екатерина: Да, в основном общение, потому что практически все эти дети страдают от того, что у них достаточно круг ограничен, как правило, родственниками.
Татьяна Вольтская: Если Арина – колясочница, то Настя с виду здоровый ребенок.
Екатерина: Она лежала в больнице, была химиотерапия, и сейчас вроде бы все идет хорошо, и никаких опасных признаков нет. Хотя я подозреваю, что это повлияет на то, что она вырастет глубоким человечком, потому что когда человек, может быть, даже неточно, но знает о том, что есть угроза смерти, мне кажется, любой человек это чувствует, даже маленький, и маленький как-то по-особому. И когда это есть, она все равно вырастет более глубоким человеком, потому что это такая грань.
Татьяна Вольтская: К сожалению, надежда есть не у всех детей. Многих выписывают домой с диагнозом «неизлечим». Так было и с 14-летней Дашей, у которой была саркома тазовой кости. Когда девочку привезли из больницы, начались месяцы с непрекращающейся болью, с пролежнями на спине. Даша ушла в себя, перестала общаться даже с мамой. Сотрудники хосписа подобрали Даше индивидуальную анестезию, психологи помогли снова начать разговаривать с родными. Узнав, что любимый актер Даши – Сергей Безруков, волонтеры принесли ей подписанные специально для нее плакаты и диск с фильмом.
Детский хоспис «Синяя птица» - это благотворительная миссия Санкт-Петербургской епархии. Исполнительный директор хосписа, священник Александр Ткаченко, уверен, что поскольку смерть – это часть жизни, то с детьми надо обязательно разговаривать о смерти.
Александр Ткаченко: О смерти говорить нужно, и в первую очередь этого хотят сами дети. Чаще всего они знают, что с ними происходит, и они более трезво оценивают свое состояние. Они лежали в клиниках, они видели ребят, которые имели подобные заболевания, они примерно знают свой исход. Сложнее говорить с родителями, которые отрицают это состояние, которые формируют ложные надежды. Для того чтобы сохранить отношения доверия между ребенком и родителями, нужна помощь специалиста, чаще всего это психолог или же это может быть медицинская сестра, врач, которые близки к этой семье, которые помогают семье говорить о том, что происходит, как им жить, несмотря на болезнь, как жить полноценно.
Татьяна Вольтская: «Не считайте умирающих детей уже умершими», - говорят в хосписе. Здесь не собираются останавливаться на достигнутом, работа на дому – только часть программы, впереди – создание стационара.
Александр Ткаченко: Стационар, который будет строиться, это не больница. Это дом, в котором им будет радостно находиться вместе, где они не будут комплексовать, что они больные среди здоровых. Это место, которое сможет охватить их интересными мероприятиями, квалифицированным уходом, дать возможность отдохнуть родителям. Хосписы детские по всему миру имеют, помимо выездной службы, чтобы детей привлечь в какое-то место, которое будет отражать их мировоззрение, место радостное, место, как бы изъятое из какой-то сказки, место, в котором им будет интересно.
Татьяна Вольтская: Отец Александр время от времени бывает за океаном, перенимает опыт. Но американские детские хосписы – не только пример и модель. Американские коллеги помогают хоспису «Синяя птица» и напрямую. Говорит Ольга.
Ольга: Все деньги, которые у нас есть, это все практически от благотворителей, и в основном из-за границы. Там различные проекты есть, недавно только был проект под кодовым названием «Усынови сотрудника». То есть американцы будут платить многим сотрудникам зарплату. Также они помогают… интересную историю рассказал недавно отец Александр, он ездил в Америку и узнал, что там несколько детей, некоторым 5, 7, 10 лет, и они интересовались, они открытки продавали и потом эти деньги передали ему, чтобы они пошли на помощь нашим детям. Девочка одна, ей, по-моему, лет 7, она нарисовала столько открыток, что она зарабатывала тысячу долларов, даже больше, и все эти деньги она передала. То есть помогают даже так.
Татьяна Вольтская: Программа исполнения желаний тоже взята из западного опыта.
Ольга: У нас дети много чего хотят, и мы стараемся исполнить. И одно из самых ярких событий последних – это поездка в Лондон. Арина все та же, она очень мечтала об этом, и на Новый год она написала нам, что она хотела бы, чтобы исполнили такое ее желание. И Арина с Валей ездили вместе в Лондон на несколько дней. И Арина до сих пор с восторгом вспоминает об этой поездке.
Татьяна Вольтская: И все же российским сотрудникам детского хосписа труднее, чем западным коллегам, - считает Ольга.
Ольга: Основатель первого хосписа в Санкт-Петербурге – Гнездилов – в своей книге пишет, что на Западе очень много волонтеров, на каждой человека буквально по 5-10 волонтеров приходится. У нас же ситуация обратная, у нас очень мало волонтеров. Мало кто из людей стремится помогать, что-то делать, то есть это очень сложно в современных условиях.
Татьяна Вольтская: А почему, как вы думаете?
Ольга: Я сама просто начинала как волонтер в детском хосписе, мне это понятно. Были какие-то проблемы в жизни, хотелось себя найти, понять, и я пошла поэтому. И вот я стала разговаривать с братом своим, а он мне говорит: «А зачем мне это нужно – ходить и кому-то бесплатно помогать? Для чего мне это?» То есть он, допустим, не понимает. Подруги мои говорят: «Да, мы бы, наверное, хотели, но сейчас не можем, потому что надо работать…»
Татьяна Вольтская: Но вот что говорит о детях в хосписе Екатерина.
Екатерина: В каком-то смысле они более зрелые, в то же время сохраняются детские черты. Вот эта открытость, любопытство к внешнему миру. Это ценно даже для тех, кто с ними работает. Постепенно я поняла, что получаю от этих встреч не меньше. Я вроде бы ничего не отдаю, может быть, кроме времени, а получаю с лихвой.