Евтушенкова посадили как Ходорковского. Нет, на Евтушенкова наехали, как на Чичваркина. Евтушенкова освободили. Евтушенков сидит и будет наказан за то, что разговаривал по телефону. Путин знал. Путин узнал из газет. Путин не смог дозвониться до прокурора. Помните, такое уже бывало?
Жизнь полна чудес и аналогий, и это, знаете, как-то примиряет с ней, особенно когда пытаешься осмыслить чудеса правоохранительные. Надо только подобрать правильную аналогию, и все наладится. По крайней мере новостные сводки, остро конфликтующие друг с другом и сводящие с ума независимых наблюдателей, наполнятся глубочайшим смыслом.
Правильная аналогия – это дело Алексея Навального. Имею в виду дело "Кировлеса", сюжет прошлогодний, слегка подзабытый. Сюжет таинственный.
Нет, разумеется, речь идет не о политике, ибо Владимир Петрович Евтушенков ни в каких разоблачительных проектах не замечен, разве что в качестве разоблаченного. Скорее о вещах мистических, до конца необъяснимых, но осязаемых. О том, как функционирует российская Фемида, когда ее прижимают с разных сторон. С одной стороны – силовики, с другой – недобитое гражданское общество, а сверху – власть как верховный арбитр.
Суд над Навальным и Офицеровым тоже сопровождался событиями из ряда вон выходящими.
В ходе процесса, как мы помним, толпы свидетелей, вышедших непосредственно из "Кировлеса", в один голос утверждали, что подсудимые непричастны к хищениям. Тем не менее обвинитель Богданов лепил им шестерочку да пятерочку, судья Блинов, снизив сроки на год, приговаривал к лагерю, потом являлся конвой и заключал узников в тюрьму, а на другой день кировские прокуроры в едином порыве сей приговор опротестовывали и заключенные обретали свободу. В итоге складывалось впечатление, что в закулисной борьбе доброй машины правды со злодеями и сатрапами в последнюю секунду победило добро, и тут возникали разные версии.
Разные люди, разные судьбы, но машина, которая катится по ним, перемалывая или отпуская на время, одна и та же, и механизм принятия решений одинаковый
То ли граждане, заполонившие столичный центр, слегка напугали начальство. То ли Собянин, которому хотелось победить на московских выборах в относительно честной борьбе, вступился за Навального перед Володиным, и тот сумел уговорить шефа. То ли кампания по дискредитации оппозиционера обрела какие-то совсем уж византийские черты. Короче, озадаченный Навальный вышел на волю, а заперли его в рамках совсем другого дела. Когда Собянину стало уже неинтересно задумываться о его судьбе.
История с Евтушенковым развивалась по тому же сценарию, только на более ранней стадии. Поскольку люди, которые близко к сердцу приняли помещение под домашний арест одного из богатейших граждан России, были не чета "братьям Навального". Улюкаев, Шохин, Чубайс, Греф, Юргенс, Титов... В последний раз россияне такого калибра выражали свою озабоченность много лет назад, когда в первый раз арестовывали Михаила Борисовича, а Владимир Петрович, как выше сказано, совсем не Ходорковский. При всем уважении.
И теперь следовало ожидать отката – в старинном значении этого слова. Уважаемые люди высказались. В Кремле осознали тот факт, что для полного счастья в эпоху санкций не хватало только обрушить "Систему" Евтушенкова, и колеса мертвой, но подчиненной воле человека судебной машины заскрипели в обратную сторону. Ясно же, что ни пресс-секретарь АФК "Система" Ольга Гудина, ни президент компании Михаил Шамолин не врали журналистам, когда уверяли, что следователь решил меру пресечения подозреваемому изменить. Такими вещами не шутят. И пресс-секретарь Песков был явно серьезен, когда сообщал корреспонденту "Дождя" о том, что Путин в курсе. Иными словами, президент не возражал против того, чтобы Евтушенкову разрешили выйти на работу.
Однако процесс освобождения тоже был прерван на более ранней стадии, что-то пошло не так, и можно лишь гадать о причинах. Вспомнить, например, о том, что слово "откат" на современном языке означает совсем не то, что раньше. И если верны очень похожие на правду слухи о рейдерской атаке Сечина на бизнес Евтушенкова, то можно предположить, что эти уважаемые люди не вполне поняли друг друга.
Допустим, Владимир Петрович все-таки не согласился обменивать свою свободу на миллиарды в твердой валюте, цена ему показалась завышенной, и тогда Игорь Иваныч зашел к президенту и выразил недоумение, и Владимир Маркин поспешил выступить с опровержением. Вообще все они так торопились, что акции АФК обрушивались, поднимались и снова падали в течение весьма короткого времени, и в ритме их колебаний что-то такое тоже кому-то откатывалось. Пишут, что эти откаты заинтересовали следователей.
Жизнь полна чудес и аналогий, и, согласитесь, ее, данную в ощущениях, все-таки легче переносить, когда находишь похожий сюжет. Разные люди, разные судьбы, но машина, которая катится по ним, перемалывая или отпуская на время, одна и та же, и механизм принятия решений одинаковый. Так что едва ли ошибемся, если предположим, что 24 сентября, когда в суде рассмотрят апелляцию адвокатов столичного олигарха, параллельно будут перетираться и другие вопросы. Более важные. Чисто экономические, что в корне отличает дело Евтушенкова от дела Навального и других громких политических дел, но ведь аналогия никогда не бывает полной. А что бывает полным? Ну, не будем увлекаться оценочными суждениями.
Илья Мильштейн – политический комментатор и публицист
Высказанные в рубрике "Право автора" мнения могут не отражать точку зрения редакции Радио Свобода