Марьяна Торочешникова: Протестная активность и реформа МВД России – такова тема сегодняшней передачи. В Госдуме России готовятся поправить закон "О полиции". Соответствующий законопроект предполагалось внести в Думу еще в июне, но его авторы не пришли к компромиссу и текст по-прежнему обсуждается. Поправок много – более шестидесяти. Часть из них должна исправить неточности, допущенные в законе, принятом в 2012 году в рамках реформы МВД. Однако, помимо "редакторской" правки, авторы закона, в числе которых депутаты фракции "Единая Россия" Александр Хинштейн и Ирина Яровая, предлагают внести в закон и принципиальные изменения. Например, речь идет о расширении полномочий полицейских при применении ими силы и освобождении сотрудников полиции от ответственности за причинение вреда гражданам и их имуществу, если этот вред был получен при исполнении полицейскими служебного задания. Правозащитники подобное расширение полномочий полиции считают опасным, напоминая о том, как зачастую ведут себя российские полицейские при задержании участников протестных акций, в том числе и согласованных с властями. Действия сотрудников полиции и сейчас очень трудно обжаловать, а в случае введения подобной нормы любое, даже немотивированное насилие, примененное к задержанному, будет фактически легитимизировано. Закон "О полиции" требует от блюстителей порядка вежливости, отказа от формализма и соблюдения прав человека. Однако поправки, которые обсуждают депутаты Госдумы, по большей части усиливают полномочия полицейских, но не повышают гарантий защиты прав граждан. А статьи и санкции, касающиеся публичных акций и недавно появившиеся в Кодексе об административных правонарушениях, усиливают возможные репрессии в отношении граждан. Что предлагают законодатели полицейским и участникам протестных акций? Как изменились профессиональные стандарты работы полиции и практика задержаний участников публичных акций? Остались ли еще у граждан эффективные способы защиты прав в случае недобросовестных или незаконных действий сотрудников полиции?
Надеюсь, что эксперты в студии Радио Свобода – директор Фонда "Общественный вердикт" Наталья Таубина и руководитель правового отдела Фонда, адвокат Елена Першакова – ответят на эти вопросы в рамках сегодняшней передачи.
Начнем с реформы МВД и так называемой "антиреформы", как уже окрестили готовящиеся сейчас поправки к закону "О полиции". Что такого в них страшного? Ведь действительно очень многие полицейские, в том числе и представители полицейских профсоюзов, говорят о том, что сейчас сотрудники полиции, выполняя свой долг при задержании преступников, связаны по рукам и ногам. Чтобы применить табельное оружие, например, нужно соблюсти невероятное количество формальностей. Может быть, имеет смысл действительно возможности полицейских расширить?
Наталья Таубина: На самом деле, речь в этом законопроекте идет, с одной стороны, о расширении полномочий, но никогда не уходят и те положения, и внутренние регуляции, в частности, Министерства внутренних дел, которые касаются дальнейших действий сотрудника после применения табельного оружия или же после применения спецсредств, проникновения в жилище в случае, если жильцы оказываются туда пускать сотрудника. Как и раньше, нужно будет уведомлять прокурора, докладывать начальству и все остальное. С точки зрения дальнейших действий, после применения спецсредств или оружия, в законопроекте изменений никаких принципиальных не вносится, за исключением одного – что этим законом вносится по сути презумпция добросовестности сотрудника полиции. То есть в законе предлагается новая норма, которая говорит о презумпции доверия к сотруднику полиции. То есть любое действие сотрудника полиции изначально законно и оправданно. И плюс с сотрудников снимается ответственность за нанесенный ущерб в случае, в частности, проникновения в жилище или ущерб физическому здоровью при задержании преступника.
Марьяна Торочешникова: То есть, если во время задержания вам порвали куртку, сломали ваш фотоаппарат и так далее, по действующему законодательству, теоретически у вас есть возможность требовать компенсации за утраченное имущество?
Наталья Таубина: Если будет доказано, что действия сотрудника были неправомерны, с превышением полномочий.
Елена Першакова: Да, может быть подача заявления в вышестоящую инстанцию об обжаловании действий или бездействия полицейских, которые человек считает незаконными. Или обращение непосредственно в суд с иском.
Марьяна Торочешникова: Предположим, человек задерживают на протестной акции, и при этом у него выхватывают камеру, повреждают. Какая разница, законно или незаконно задерживают при этом человека? Нельзя сейчас в суде потребовать компенсации, если действия сотрудника полиции признаны законными?
Елена Першакова: Можно, но нужно соблюсти порядок, как это сделать. Лучше обжаловать и законность действий сотрудника, и можно рассмотреть варианты обращения к гражданском процессе как к физическому лицу, о порче имущества. Это возможно.
Марьяна Торочешникова: А если примут поправки, то это будет бессмысленно, потому что действия сотрудников будут считаться априори законными.
Наталья Таубина: Да, он выполнял задание, при выполнении задания нанес вред имуществу, и он освобождается от ответственности.
Марьяна Торочешникова: Такая правовая норма уникальная для России, если ее примут? В той же Европе полицейские или государство вообще компенсирует имущественный вред в таких случаях?
Наталья Таубина: Насколько я знаю, ответственность за компенсацию нанесенного вреда является распространенной практикой – ответственность государства или должностного лица за причиненный ущерб. Может быть, в каких-то странах подобные практики, как предлагается сделать в России, существует, может быть, в восточных странах, но если говорить про европейские нормы, про международное право, я думаю, это, да, такое пионерство.
Вообще, все эти прекрасные положения, которые были введены с принятием закона "О полиции" в 2012 году, продолжают действовать, и вроде как на сотрудников полиции налагается необходимость соблюдать уважение, вежливость, открытость и все остальное прекрасное. Но, с другой стороны, существуют вторая, третья и остальные части этого закона, в которых даются уже конкретные полномочия сотрудников полиции. И как показывает практика правоприменения, они существенным образом расходятся, особенно в ситуации, когда отсутствует эффективно настроенный механизм контроля и ответственности за совершаемые действия. И поэтому я бы сказала, что не были бы так страшны предлагаемые поправки, которые существенным образом расширяют полномочия, а порой действительно сотрудники полиции находятся в критических ситуация и вынуждены быстро реагировать, потому что от этого зависит жизнь и здоровье граждан, и им требуются эти полномочия и эти меры принуждения. Но если бы существовала эффективно работающая система контроля и ответственности, рассмотрение этих ситуаций и привлечение к ответственности, когда это сделано неадекватно, со злоупотреблениями и нарушениями, с превышением своих должностных полномочий, тогда можно было бы расширять.
Если взять протестные акции, то же 6 мая – априори признано, что все сотрудники полиции действовали 6 мая в соответствии с законодательством, судами признано, следственными органами признано. Мы уже более двух лет пытаемся привлечь к ответственности сотрудников полиции, которые дубинками избивали людей, в частности пенсионерку Турану Варжабетьян, которая получила сотрясение мозга, и есть видеокадры, где она никакой агрессии не проявляла, но попала под раздачу. Но нам в ответ говорят, что сотрудники действовали в рамках закона. Это, с моей точки зрения, явное доказательство отсутствия адекватно работающей системы контроля и ответственности.
Марьяна Торочешникова: А в каких случаях вообще полицейский имеет право применять силу, задерживая человека во время митинга, протеста? Я не говорю сейчас о случаях, когда гонятся за вором, вытащившим только что кошелек, или убийцей, который пырнул кого-то ножом на глазах того же полицейского.
Елена Першакова: Сказать точно, что все законно или незаконно, не могу, исходить нужно из материалов дела. Но из тех норм, которые существуют в законе "О полиции", я считаю, что есть законные основания только в том случае, когда человек оказывает сопротивление, убегает. Часто они так и пишут в протоколах, этим прикрываются, но доказать, что человек не оказывал сопротивления, бывает невозможно. Хотя были случаи, когда в судах представлялась вся эта информация, но тем не менее.
Марьяна Торочешникова: Когда спонтанные протестные акции какие-то возникают, часто бывает, что людей сначала отводят с эти автозаки, а потом составляют протокол об административном правонарушении, в котором пишут "оказывал сопротивление сотрудникам полиции", хотя человек шел спокойно. С этим тоже нельзя бороться?
Елена Першакова: Бороться можно и нужно. Просто наша правоприменительная практика идет по другому пути, чинятся препятствия к тому, чтобы признавать действия сотрудников полиции незаконными. Другой вопрос, что тут еще есть второй уровень защиты – есть определенный круг лиц, в отношении которых нельзя применять физическую силу и спецсредства, - это беременные женщины с видимыми признаками беременности, инвалиды 1-ой и 2-ой группы. Я считаю, что в отношении несовершеннолетних применять физическую силу нельзя в принципе. Но есть и другая точка зрения у юристов, что все-таки можно, но в определенных случаях, когда это группа, у них есть при себе какие-то средства, которые могут выступать в качестве оружия. Я знаю как минимум одно дело в Перми, где было признано применение физической силы незаконным в отношении ребенка, но других таких случаев я не знаю.
Марьяна Торочешникова: Недавно по сети разошлось видео о задержании одного из мусульман в Москве, после совершения намаза. И этого человека выхватили омоновцы из толпы, затащили в свой автобус и начали там избивать. Вся толпа молящихся буквально окружила этот омоновский автобусы, требовали, чтобы этого человека отпустили, и выглядели довольно агрессивно. Омоновцы при этом выглядели довольно бледно на фоне бушующей толпы. И омоновцу задали вопрос: "Зачем вы его бьете в автобусе?" – на что он заявил: "Почитайте закон "О полиции", мы можем это делать". Разве они это могут делать по закону? Или они закон о полиции путают со своими внутренними должностными инструкциями?
Наталья Таубина: Я так думаю, что и в инструкция нет ничего относительно того, что задержанного человека в автобусе можно бить. Так же как и в законе о полиции тоже нет ни одной нормы, которая позволяла бы сотруднику избивать человека. Если один задержанный и много сотрудников, они все-таки люди подготовленные, и помимо избиения, у них есть куча других возможностей его обездвижить, даже если он очень сильно сопротивляется. То есть это вопрос даже не толкования, это вопрос вседозволенности и реагирования на вопрос отмазкой "в законе все написано".
Марьяна Торочешникова: То есть, если эти поправки примут, российские полицейские будут чувствовать абсолютную вседозволенность, у них рамок и границ не будет совсем?
Наталья Таубина: Судя по тому, что уже сейчас это происходит, как минимум при задержаниях на акциях мирного протеста, где речь идет о собравшихся людях, которые не представляют угрозы безопасности, не убегают, ничего не крушат, то с принятием этих поправок, с введением этой нормы, которая, по сути, презюмирует добросовестность действий полиции, и снимает всякую ответственность за понесенный ущерб, как здоровью, так и материальный, существует серьезный риск, что вседозволенность еще сильнее будет процветать.
Елена Першакова: Проблема, может быть, даже не во вседозволенности, а в безнаказанности того, что они делают. Можно многое позволить, но чтобы наказание имело место быть, если будет для этого повод.
Марьяна Торочешникова: Но поводов-то нет. Следственный комитет делал не возбуждает, суды жалобы от граждан не принимают…
Елена Першакова: Нет, еще поводов и потому, что люди смиряются с тем, что в тот или иной момент с ними случилось. Не знаю, проводилось ли социологическое исследования, обращаются ли граждане с жалобами на действия сотрудников полиции, но чтобы люди шли до конца в обжаловании таких действий – таких единицы. Я сужу по тому, например, когда были публичные мероприятия в момент вынесения приговора по "болотному делу", как известно, там было порядка 800 задержанных. По поводу отстаивания своих прав обратилась одна весьма часть, около 100 человек, в различные правозащитные организации. К нам обратились около 70 человек, по нашим делам обжалование прошли практически все, но дальше люди не идут – надзор и так далее. Не верят, конечно, но иногда и швабра стреляет, поэтому на месте граждан я бы шла до конца!
Марьяна Торочешникова: Вероятно, человек поставляет здесь свои возможности, временные, моральные и финансовые, и возможности государства в лице полицейских, прокуроров, судей, и понимает, что – ладно, ребята, забуду и прощу… И возмущаются либо совсем принципиально настроенные, либо если человек получил какой-то серьезный вред здоровью, жизни. Фонд "Общественный вердикт" такими делами и занимается, связанными с противозаконными действиями сотрудников полиции. И наверное, до суда доходят самые вопиющие случаи.
Наталья Таубина: Но даже если мы говорим о случаях пыток и жестокого обращения после задержания, уже в отделах полиции, даже в этих случаях, когда люди получили вред здоровью, тяжелые психологические последствия, далеко не всегда они готовы идти до конца. То есть первый запал есть, а когда понимают и уже видят, что невозможно за один, два, три месяца ситуацию решить, у многих желание и готовность дальше бороться пропадает. И людей можно понять – устал, уехал в другой город, изменились жизненные обстоятельства, и хочется просто забыть. Но если не добиваться, ничего и не изменится. То есть тут вопрос даже не о вседозволенности, а вопрос внутренних ощущений сотрудника. И это именно исходит из безнаказанности. Когда нет постоянного ощущения, что любое правонарушение, любое превышение полномочий будет рассмотрено, и последует справедливое наказание, то это и перерастает в ощущение вседозволенности.
Марьяна Торочешникова: А нет у вас ощущения, что это делается намеренно, что такие установки даются властями полицейским тоже намеренно? Просто власти же нужно опираться на кого-то в более-менее неспокойные времена. Я не люблю теории заговоров, но это не случайные совпадения, что сначала внесли изменения в кодекс об административных правонарушениях, увеличили эти вот штрафы за несогласованные митинги, акции, пикеты и шествия, а теперь еще предлагают и добавить полномочий сотрудникам полиции, чтобы те себя ощущали абсолютно свободными, а граждане тоже испугались и думали, что лучше уж они будут дома сидеть. Нет такого?
Наталья Таубина: У меня нет именно такого ощущения, что это делается именно с этой целью. Скорее, глядя на эти поправки, разговаривая, в том числе, и с бывшими сотрудниками полиции, тогда еще милиции, у меня складывается ощущение, что эти поправки связаны с расширением полномочий, и они, скорее, исходят из практики сотрудников полиции. Вот есть сейчас в действующем законе список из 4 пунктов, дающих возможность сотруднику проникать в жилище, на земельный участок, если туда не дается хозяевами доступ. Они предлагают ввести новое, пятое основание, которое, с моей точки зрения, звучит очень расплывчато, но с точки зрения сотрудника вполне обоснованно звучит. Он говорит: "А как я буду задерживать предполагаемого нарушителя, если происходящее похоже на преступление, и вроде как с этого места кто-то побежал, если он скрылся в квартире?" Но ведь если бы существовали профессиональные стандарты, если бы существовала адекватная подготовка, то наверняка существовало бы много других возможных путей действий, чем простое побежать и вломиться в квартиру. А сейчас у нас законопроект идет по пути предоставления сотруднику наиболее легкие варианты решения ситуации.
Марьяна Торочешникова: А может быть, это и есть честная игра? Государство уже не прикрывается конституцией, положениями законов, когда его подчиненные совершают явно противоправные действия, а, наоборот, оправдывает и дает всем гражданам понять, что может произойти. Сидите вы дома и особо не выступайте, потому что может произойти это и это. И взрослый человек делает обоснованный выбор, а не стоит на митингах, держа в одной руке конституцию или распечатку 31-ой ее статьи, гарантирующей свободу собраний, а в другой руке закон "О полиции".
Наталья Таубина: В каком-то смысле, да, это честная игра. В частности, одно из изменений – если сейчас есть возможность у сотрудников устанавливать оцепление при разгоне массовых мероприятий, то в этом законопроекте предлагается расширить полномочия по установке всех этих оцеплений, в том числе и по предупреждению массовых беспорядков. Я понимаю ситуацию, когда возникают массовые беспорядки, и речь идет об их пресечении. А такая формулировка, как предупреждение массовых беспорядков, с моей точки зрения, достаточно широкая.
Марьяна Торочешникова: Помимо законодательных тенденций, которые более-менее очевидны уже становятся, что-то еще меняется, например, в правоприменительной практике? Каким-то образом изменились методы задержания участников протестных акций, митингов, одиночных пикетов?
Елена Першакова: Мне кажется, в последние годы очень жестко задерживают. Если это мероприятие массовое, где больше 15-20 человек, просто речь идет о жестком задержании. Если большей людей, просто выхватывают участников из толпы. Причем люди могут при этом ничего не делать, это я сужу по задержаниям у Замоскворецкого суда 21-24 февраля.
Марьяна Торочешникова: А как судьи себя ведут, когда слушают такие дела о превышении сотрудниками правоохранительным органов своих полномочий?
Елена Першакова: В делах, которых я участвовала, судьи хотя бы слушают, но слышат только в очень маленькой части, и то когда находят формальные процессуальные нарушения, которые дают им возможность прекратить административное дело. В остальных случаях слушают, но не слышат.
Марьяна Торочешникова: А чем это вызвано? И есть ли возможность повлиять на изменение этой тенденции?
Наталья Таубина: К сожалению, практически никакой. Из явных шагов, что можно было бы назвать реформой полиции или МВД, только этот законопроект, который еще в Думу не внесен. Я его не видела на общем обсуждении, хотя у нас практически все законопроекты сейчас перед внесением в Думу выставляются на общественное обсуждение. И нет цели, чтобы в этом обсуждении участвовало общество, оно где-то в кабинетах происходит. И часть этих предполагаемых изменений вполне адекватна, она устраняет противоречия этого закона с другими законодательными актами…
Марьяна Торочешникова: Да, например, когда речь идет о необходимости зачитывать гражданам их права, о возможности граждан сделать телефонный звонок не только близким родственникам, но и вообще кому угодно при задержании. Там еще антикоррупционные какие-то истории, связанные с комиссией…
Наталья Таубина: Да, с антикоррупционными там очень интересно, это уже не в закон "О полиции", а в закон "О службе в правоохранительных органах", как-то так он называется. Там предполагается введение новой нормы о создании комиссии, состоящей из заместителя начальника, главного по службе внутренней безопасности, по кадрам, и объективная комиссия принимает решение относительно конкретного сотрудника, увольнять его или нет. Но чем это будет отличаться от существующей практики, я плохо понимаю.
Марьяна Торочешникова: Правильно ли я понимаю, что в этом потоке предлагаемых поправок, которых уже больше 60-ти, есть принципиально важные и затрагивающие интересы граждан?
Наталья Таубина: Хочется верить, что общество может влиять на процессы создания законов. Хотя я не большой оптимист в этом смысле. Опыт 2011 года рассмотрения и общественного обсуждения законопроекта "О полиции" показывает, что там были десятки тысяч предложений и комментариев со стороны граждан, но отсутствует информация, были ли они учтены, хотя бы кем-то прочитаны.
Марьяна Торочешникова: Ну, какие-то изменения были учтены, просто они не применяются в реальной жизни. Например, история с нагрудными значками полицейскими. Любой человек, который более-менее часто появляется на общественных мероприятиях, может видеть, что у большинства сотрудников нет нагрудных знаков с именем и званием. Это пытались обжаловать, люди ходили в суды, но я так понимаю, что ничего не изменилось.
Елена Першакова: Да, обращения были, но результатов, которых мы хотели бы, не было.
Наталья Таубина: И сами эти нагрудные знаки не появились сразу после вступления закона в силу. Была отдельная общественная кампания за то, чтобы закон стал исполняться. В этом законе также есть норма о том, что сотрудник должен извиняться, если были нарушены права и свободы граждан, и эта норма была мертвой больше года, пока правозащитные организации не стали добиваться этого. И стали извиняться. Не со всех случаях, конечно, в некоторых ситуациях мы получали письма совершенно странного, на мой взгляд, содержания о том, что "как же, к нам товарищ Иванов не обратился с просьбой, чтобы мы перед ним извинились, поэтому мы не видим оснований, чтобы извиняться". Но есть случаи, когда, да, извинялись, в том числе и в судебных заседаниях, и отдельными письмами направляли извинения.
Марьяна Торочешникова: То есть все же что-то меняется, но медленно, и появляются дополнительны директивы, говорящие, например, о том, чтобы снять значок перед митингом или прикрыть его чем-то, и так далее. А остались ли еще у российских граждан эффективные способы защиты своих прав в случае, если эти права были нарушены представителями правоохранительных органов.
Елена Першакова: На мой взгляд, эффективность с каждым обращением граждан, связанным с взаимодействием с полицией, все меньше и меньше. Тем не менее, если граждане не будут обращаться за защитой своих прав, они станут еще менее эффективными, нежели они есть сейчас. Если речь идет о неэффективности защиты своих прав, если речь идет о возбуждении уголовного дела, всегда можно обратиться с иском о неэффективности расследования, есть такая практика сейчас в Российской Федерации. Если на национальном уровне это не происходит, тогда через обращение в Европейский суд по правам человека. Можно говорить о том, что у нас есть некоторое обсуждение, что Россия выйдет из обязательств перед Советом Европы, но пока мы этого не сделали. Если говорить об эффективности, тут самим гражданам надо что-то делать. Очень немногие люди, например, делают что-то, чтобы получить доказательства тех или иных незаконных действий. Соответственно, эффективность проведения проверки по их действиям осень затрудняется. В этом смысле я правоохранительные органы хорошо понимаю. Если вы считаете, что ваши права нарушаются сотрудниками полиции, нужно что-то сделать, чтобы зафиксировать эти нарушения. Это может быть и путем поиска свидетелей, это может быть путем фотографирования, ведения видеосъемки, еще каких-то средств. Более того, я сегодня видела на сайте Госдумы внесенный законопроект о внесении в статью 8-ю закона "О полиции" такой нормы: для открытости и прозрачности действий полиции людям будет разрешаться вести фото- и видеосъемку и размещать все это в сети интернет.
Марьяна Торочешникова: По-моему, это и сейчас возможно.
Елена Першакова: Это возможно, но бывают случаи, когда, например, люди снимали что-то в отделе полиции, и в результате была конфликтная ситуация с сотрудниками полиции, вплоть до разбивания аппаратуры, что этого делать нельзя.
Наталья Таубина: На сегодняшний момент нет такого запрета, но и не существует такая разрешительная норма.
Марьяна Торочешникова: Но с точки зрения права, что не запрещено, то разрешено. Но Россия идет, видимо, по другому пути. Здесь все, что не прописано, то запрещено. У меня складывается впечатление, что любой гражданин, которому не наплевать на собственное достоинство и права, он должен быть юридически подкован, но еще и должен обладать навыками оперативной работы – поиск доказательств, их узаконивание… То есть все должны быть следователями.
Наталья Таубина: Пока в России существуют правозащитные организации, которые занимаются общественными расследованиями и готовы оказывать гражданам в этом помощь. При этом какая-то активность со стороны граждан, конечно, тоже требуется, потому что, если не пойти в травмпункт и не зафиксировать телесные повреждения, если сам гражданин этого не сделает, то никакая правозащитная организация за него этого сделать не сможет, и доказать потом ничего практически невозможно. Если ты не запомнил, кто вокруг тебя был, не сообщил о свидетелях, не поговорил с ними, не заручился их согласием свидетельствовать, то это тоже невозможно сделать.
Марьяна Торочешникова: Спасение утопающих в руках самих утопающих…
Наталья Таубина: В какой-то степени да. Но при этом есть организации, которые готовы в этом помогать, основную работу брать на себя.
Марьяна Торочешникова: А когда вы последний раз общались с руководством МВД или московской полиции? Что-то они говорят о том, как ведут себя полицейские на массовых акциях и так далее?
Наталья Таубина: Я лично последний раз участвовала в подобной дискуссии, специальном заседании, которое проводил Совет при президенте по правам человека, в апреле 2012 года. Это было мероприятия по итогам первого этапа реформирования, организованное Советом при президенте, и меня пригласили как эксперта, в личном качестве. Сейчас у нас существенным образом сократились возможности взаимодействия с сотрудниками государственных органов, в том числе и правоохранительных органов. Прокуратура в результате проверки нашей организации в прошлом году посчитала, что мы занимаемся политической деятельностью и должны быть "иностранным агентом". А теперь еще есть поправки к закону об НКО, которые разработаны Министерство юстиции, и если они будут приняты Думой, в чем я не сомневаюсь, там будет прямой запрет для сотрудников государственных и муниципальных сотрудников на любом уровне взаимодействовать с организациями – иностранными агентами. Пока мы пишем письма.
Марьяна Торочешникова: А на них отвечают?
Наталья Таубина: Отвечают, да, но в традиции вежливой отписки. Если речь не идет об уголовном деле, не связано с расследованием уголовного дела, а если мы обращаемся с какими-то рекомендациями или обращениями, мы, как правило, получаем ответ: "Спасибо за ваше внимание, за ваш вклад, это будет учтено, но, к сожалению, у представителя Следственного комитета очень напряженный график, и возможности для встречи нет…"
Марьяна Торочешникова: А вы пытались каким-то образом связаться с авторами законопроекта, который мы сегодня обсуждаем, с депутатами Госдумы Александром Хинштейном и Ириной Яровой?
Наталья Таубина: Честно сказать, мы с ними не пытались связываться. Для комментирования законопроекта в прессе они открыты, насколько я знаю.
Марьяна Торочешникова: Может быть, общественным организациям есть смысл выйти на депутатов, и они вас поддержат? Часть из фракции КПРФ, насколько я помню, занимали принципиальную позицию еще при принятии этого закона "О полиции" 2012 года.
Наталья Таубина: Попробовать стоит, может быть. После прихода нового министра внутри МВД была создана расширенная рабочая группа по реформе полиции, и сначала она весьма активно работала, в нее входили, в том числе, и представители гражданского общества, наши партнеры и коллеги, в частности Валентин Гефтер. Но в последнее время деятельность, активность этой группы не видна и не обсуждается. Может быть, имеет смысл, скорее, через эту группу попробовать действовать.
Елена Першакова: Обсуждаемый проект в открытом доступе, кстати, мы не нашли. Мы специально его искали. Если он появится для публичного обсуждения, любой гражданин Российской Федерации может внести свою лепту в изменение этого законопроекта, пока он не принят.
Марьяна Торочешникова: В России, к сожалению, граждане имеют права, но часто не имеют возможности их реализовывать.