Сегодня для этого есть английский. Мы часто называем его языком планетарной цивилизации. Но, справедливости ради надо признать, что речь идет об особом, упрощенном наречии, о пиджин-инглиш, которым, так или иначе, владеет сегодня значительная часть земного населения.
О том, как сделать этот язык вполне официальным средством универсальной коммуникации, корреспондент Радио Свобода Ирина Савинова беседует с изобретателем языка «Глобиш» Жан-Полем Нерьером.
От волапюка и эсперанто к «Глобишу»
— Сначала глобальным языком был греческий, потом — латынь, затем — французский. Сегодня это — английский. На нем — хорошо или плохо — изъясняются от 500 миллионов до одного миллиарда жителей нашей планеты. Лингвисты говорят: зачем противиться доминированию английского и вместо этого предлагают всем научиться упрощенной форме английского, такой, какую ему придали те, для кого он — неродной язык. Этот язык уже окрестили — «Глобиш» (Globish), «глобальный инглиш». Об этом лингвистическом гибриде рассказывает Жан-Поль Нерьер, бывший вице-президент компании IBM и официальный изобретатель и популяризатор «Глобиша». По утверждению Нерьера, всего тысячи пятисот слов достаточно, чтобы излагать мысли и обмениваться ими.
— Господин Нерьер, как получилось, что вы, вице-президент крупнейшей компании, заинтересовались языкознанием и стали создателем новой формы английского языка?
— Да, я — изобретатель «Глобиша» , мне принадлежит торговый знак и концепт. Идея пришла мне в голову в 1989 году. Тогда я был вице-президентом компании IBM / USA , ответственным за маркетинг, много ездил по разным странам, часто посещал Японию, второй по величине рынок сбыта IBM . Там я убедился, что мое общение с японскими коллегами было гораздо более успешным, чем моих американских коллег. (Вы сами, наверное, уже заметили, что английский — не мой родной язык.) Я лучше, чем мои американские сотрудники понимал японцев. Мне легче было объясняться по-английски с ними, чем с американцами.
Сперва мне показалось, что тут что-то не так — ведь мы все говорили по-английски. И тогда я понял, что мы все говорили на отличном от английского английском. На настоящем английском, возможно, говорят в Великобритании, в Шотландии, Ирландии, в США, но в других странах — на Украине, в Испании, в Корее, везде на земном шаре — говорят на совершенно другом английском, которому я дал ему название «Глобиш», глобальный английский.
— Можно ли сравнить «Глобиш» с искусственными языками, типа эсперанто?
— Нет, все искусственные языки были созданы специально. Так Заменгоф придумал рациональную и очень разумную систему для Эсперанто. Но язык не прижился. На нем говорят в мире всего два миллиона — и все. Съездите в Гонконг или Шанхай и попробуйте объясниться с кем-нибудь на эсперанто. Вы не найдете там многих, кто знает этот язык. То ли дело — мой «Глобиш». Это — форма английского. Так сказать, инглиш-лайт, диетический английский. Он проще, в нем гораздо меньше слов, проще грамматика. Но когда вы слышите, что говорят на «Глобише», вы понимаете, что это — все-таки английский.
— Единственная цель «Глобиша» — общение?
— Да, только так. Это — инструмент для упрощения общения. Не отдельный язык, потому что язык — носитель культуры, он ее переносит. Английский переносит англосаксонскую культуру, «Глобиш» — нет. Выучив «Глобиш», вы сможете свободно общаться в деловых или туристических поездках. Это и было моей целью. Но чтобы научиться понимать язык Вирджинии Вульф, Мильтона или Шекспира, нужно потратить гораздо больше времени и усилий. Только тогда вы сможете приобщиться к англосаксонской культуре, огромной, богатой и интересной.
— Неужели «Глобиш» обходится всего лишь словарем в полторы тысячи слов?
— Тысячи пятисот слов вполне достаточно, это так. Английский — язык, в котором одни слова — производные от комбинации других. Если вы намерены употребить слово niece , племянница, то вы не найдете его в словаре «Глобиша», но все, знающие «Глобиш», понимают, когда вы произносите взамен: «дочь моего брата или сестры». Тысячи пятьсот слов для словарного запаса кажется мало, но сравните: выпускникам французских школ положено знать именно столько английских слов. Как правило, они знают всего лишь 800.
— «Глобиш» — упрощенный язык. Но, потеряв идиомы, а ведь «Глобиш» от них отказался, язык перестает быть живым.
— «Глобиш» избегает всех культурных ссылок. Американский английский полон метафорических выражений, часто связанных с бейсболом, например. Если вы пользуетесь выражениями типа I’ll touch base with you, hit home run, cover all bases, вас не понимают нигде — от Абхазии до Зимбабве. Так что, избавившись от таких выражений, вы теряете красочные образы американской культуры, которые, однако, не помогают общению. Так что в этом смысле вы ничего не теряете. Понятно, что в «Глобише» нет большого количества слов, но, научившись пользоваться «Глобишем», вы быстро научитесь создавать замену словам, которых в нем нет, словами, которые в нем есть. Вы будете использовать или синонимы или описание. Конечно, в «Глобише» слово «племянник», nephew, определяется четырьмя словами, son of my brother/sister, сын моего брата/сестры. Это длиннее, но смысл-то передается.
— А как с грамматикой?
— Грамматика английского языка не из легких. Потому в «Глобише» мы отказались от двух времен, без которых, мы считаем, можно обойтись. Мы ратуем за использование запятых, двоеточий и точек с запятой. И мы призываем использовать краткие предложения. Мы считаем, что в предложении не должно быть больше 26 слов. В большинстве случаев достаточно и 12.
— Не может ли «Глобиш» в конце концов победить настоящий английский?
— «Глобиш» должен победить. И если это произойдет, то для английского будет лучше. Язык эволюционирует потому, что эволюционируют говорящие на нем люди. И сегодня на английском говорят больше тех, для кого он не родной. Отчасти это грустно, ибо английский — прекрасный язык. Но такие люди, как я, приведут его в упадок — ведь нас большинство. «Глобиш» может помочь английскому. Мы должны ясно сказать: вот две формы языка. Выучив одну, вы узнаете прекрасную культуру, выучив другую, вы овладеете искусством глобального общения.
— Вы говорите с таким энтузиазмом, и это понятно, ведь вы — создатель этого языка. А есть у вас последователи?
— Учтите, что мы в начале нашего пути. Во Франции есть 28 тысяч энтузиастов нашей идеи. С учителями английского у нас разногласия: они считают "Глобиш" слишком примитивным для того, чтобы его преподавать в университете. Поэтому наш следующий шаг — программное обеспечение. На нашем интернет-сайте — www.jpn-globish.com у нас есть программа, которая выделяет в заложенном вами документе слова слишком сложные для понимания и не подходящие для «Глобиша». Программа предлагает взамен список синонимов, это очень удобно, она дает вам вариант вашего документа, который будет понятен во всем мире: и в Палестине, и в Израиле, и в Ливане, и в Ираке. И во Франции его поймут. То есть поймут в пять раз больше людей, которые поняли бы этот документ на традиционном английском. Так что наш следующий шаг — внедрить «Глобиш» в крупные компании и государственные учреждения, занимающиеся мировыми проблемами. Например, мы считаем, что американская армия должна пользоваться «Глобишем». Будучи дислоцированной в Афганистане или Ираке, она должна осуществлять связь и все сообщения на «Глобише», а не на английском, тогда они будут полностью понятны всем.
— Если «Глобиш» и впрямь станет мировым языком, то как это отразится на судьбе не главных языков?
— Во-первых, что такое не главные языки? Я не думаю, что французский — не главный язык, не думаю, что русский — не главный язык. Есть языки доминирующих в мире стран. Таким является английский. Это — факт. Но выучив «Глобиш», на что потребуется не столько времени, сколько займет изучение английского, петербуржец сможет легко общаться с изучившим «Глобиш» французом. А время, сэкономленное на детальное изучение английского, они потратят на изучение какого-то еще языка: украинского, японского, китайского. В эпоху глобального общения очень важно говорить на нескольких языках. Тогда мир будет открыт многим культурам: он не будет моноязычным, как Америка. Мне гораздо приятнее мир, который воспринял много культур, мир, в котором на языке оригинала изучают и Сервантеса, и Толстого, и Гёте, и, конечно, Шекспира.