В Государственную думу поступило еще одно революционное предложение: ввести единый государственный учебник не только по истории (об этом говорят уже давно), но и по русскому языку, и по литературе. Предложение это кажется мне поистине удивительным.
Спросим себя, что такое "единый учебник"? Если предмет изучается с четвертого по одиннадцатый класс, то учебников, хочешь не хочешь, оказывается восемь, а учитывая наличие школ для детей с ограниченными возможностями – шестнадцать. Трудно поверить, что самый лучший учебник по истории Древнего мира может написать человек, наиболее компетентный в событиях XIX–XX веков. Очевидно, что под шапку "единого" курса будут сводиться книги, написанные разными специалистами или даже разными командами специалистов. Аналогичным образом обстоит дело с литературой: едва ли самый лучший специалист по русской литературе допушкинской поры столь же блестяще компетентен в творчестве Булгакова, Платонова и Набокова. В "единый" курс будут подверстываться труды разных ученых и популяризаторов науки.
Самое важное – не это. Как известно, по тем или иным учебникам литературу в школах, хотели они того или нет, в обязательном порядке учили все, но никто не проходил в школе произведения Дарьи Донцовой. Это не мешает книгам Донцовой не первый год оставаться на вершине рейтингов продаж многих книжных магазинов страны. Едва ли инициаторы проекта "единый учебник" (а точнее, "единые" шестнадцать учебников) полагают, что, если их инициатива будет реализована, место Дарьи Донцовой как самого читаемого писателя страны займут Чехов или Бунин.
Так повелось, что школьная программа по литературе существует сама по себе, а читательские пристрастия – сами по себе. Когда я учился в школе, писательницы Донцовой еще не существовало, но наибольшим спросом пользовались, опять-таки, не книги Чехова или Бунина, а Юлиана Семенова и братьев Вайнеров, а из зарубежных писателей – не Флобера или Бальзака, а Сименона и Кинга. Главный вопрос поэтому заключается не в том, сколько учебников литературы утвердило то или иное министерство, а то, с какими читательскими предпочтениями юноши и девушки заканчивают школы. Поскольку предпочтения эти книжный рынок изучил давно и обстоятельно, и они практически не зависят от того, по каким учебникам "проходится" литература в школе, то стоит ли и огород городить?
Мировая литература огромна и безбрежна, и ее нужно прежде всего хотеть любить. Если и нужно установить обязательный стандарт, касающийся преподавания литературы в школах, то я думаю, что единственным оправданным критерием может быть критерий любви к чтению и способности заразить молодых людей этой любовью
Как и в сегодняшней России, в Советском Союзе идеологические инстанции считали литературу делом политического значения. Даже преданного режиму Фадеева потребовали переписать как недостаточно "партийную" "Молодую гвардию". Почти все члены как нижней, так и верхней палаты российского парламента, кроме самых молодых, ходили в советские школы, где на уроках литературы в обязательном порядке проходили "Чапаева" Фурманова, "Железный поток" Серафимовича, "Как закалялась сталь" Островского, "Разгром" того же Фадеева, "Поднятую целину" Шолохова и другие аналогичные произведения, которые сейчас, в общем, не читает практически никто. Как видно, все эти произведения не смогли сформировать в самих депутатах тот идейно-нравственный стержень, на который возлагали надежды командующие идеологического фронта позднесоветского времени, иначе доминирующей партией в стране оставалась бы партия коммунистов. Это само по себе служит более чем ярким доказательством иллюзорности стремлений сформировать политическую нацию через уроки литературы. Из-за того, что современная российская молодежь числит среди любимых писателей Харуки Мураками, Пауло Коэльо и Анну Гавальда, а не Владимира Крупина или Станислава Куняева, ее чувства гражданственности и патриотизма меньшими не становятся.
Бродскому приписывают чудесную реплику о том, что если Пушкин вполне хорошо жил без Достоевского, то, в принципе, и наши дети могут без него вполне благополучно обойтись. Во времена Достоевского в гимназиях, вестимо, уже читали Пушкина, но догадаться не могли ни о Бунине, ни о Булгакове. Когда мы говорим о блестяще образованных русских интеллигентах Серебряного века, стоит не забывать о том, что они не читали ни стихов Беллы Ахмадулиной, ни прозы Василия Аксенова. Литература – живой, развивающийся процесс, и если в среднем каждый человек живет после окончания школы 50–60 лет, то определить в школе литературные горизонты всей его биографии невозможно по определению.
С тех пор, как я окончил школу, не прошло и четверти века, но даже в русской литературе с тех пор появилось столько принципиально значимых имен – начиная от Людмилы Улицкой и заканчивая Дмитрием Быковым, что непонятно, как мы вообще могли сдавать экзамены по литературе, не имея представления о таких прекрасных писателях. Еще более важно, пожалуй, то, что изучение литературы ни в коем случае не должно быть делом национально ограниченным.
Снова вспомню Бродского ("наша Родина – русский язык"), но ведь нет никаких причин считать, что все лучшие произведения литературы написаны именно на этом или каком-либо другом одном языке. Едва ли Первая мировая война повлияла на какую-либо страну больше, чем на Россию, но думается, что лучшие книги об этой войне были написаны по-немецки, Ремарком. В общем, и о Второй мировой войне лучшее произведение на русском языке – сага Василия Гроссмана "Жизнь и судьба" – едва ли вершина; "Каждый умирает в одиночку" Ганса Фаллады, "Нагие и мертвые" Нормана Мейлера и "Бильярд в половине десятого" Генриха Белля – книги, мне кажется, не менее значимые. Подобно тому, как в лучшем музее Москвы, по никому не понятным причинам носящем имя Пушкина, экспонируются полотна и скульптуры, созданные гениями человечества из многих стран мира на всем протяжении мировой истории, так и курс литературы может быть хорошим лишь в том случае, если в нем представлены выдающиеся произведения, созданные на разных языках.
Пожалуй, литература меньше, чем какая-либо другая дисциплина, нуждается не только в едином, но и вообще в учебнике. Идеальный учитель литературы, как мне кажется, должен приносить в класс на урок свои любимые книги, рассказывая о них учащимся с горящими глазами, а так рассказывать можно только о произведениях, которые искренне любишь сам. Проблемой мне видится не то, что кто-то проходил в школе в выпускном классе "Молодую гвардию", а кто-то – "Мастера и Маргариту", а то, что и те, и другие, придя в книжный магазин, подходят к кассе с книгами Юлии Шиловой или брата и сестры Литвиновых.
Задача уроков литературы состоит не в том, чтобы планомерно провести учеников мимо могил признанных значимыми писателей, заставив написать (скачать из интернета) сочинения о придуманных ими персонажах, а в том, чтобы постараться привить любовь к чтению хороших книг. Главная задача учителя литературы состоит в том, чтобы увлечь, чтобы ученик, придя домой после уроков, захотел включить компьютер и прочитать на мониторе другие произведения автора, о котором утром ему рассказывали в школе.
Мировая литература огромна и безбрежна, и ее нужно прежде всего хотеть любить. Если и нужно установить обязательный стандарт, касающийся преподавания литературы в школах, то я думаю, что единственным оправданным критерием может быть критерий любви к чтению и способности заразить молодых людей этой любовью. Поскольку не бывает единых стандартов любви, не может быть и единых стандартов преподавания литературы.
Алек Эпштейн – историк и социолог
Высказанные в рубрике "Право автора" мнения могут не отражать точку зрения редакции