Американский врач-педиатр и президент Всемирного общества медицинского просвещения Джонатан Рейсман опубликовал в воскресном выпуске “Нью-Йорк таймс” крайне любопытную статью, в которой сравнивает свою работу со своим хобби – собиранием грибов, находя между ними много общего. И то и другое занятие, пишет доктор, требует умения быстрого и безошибочного решения диагностических головоломок. Опознать болезнь или поганку по набору симптомов одинаково трудно и полезно. Именно такие навыки, продолжает Рейсман, позволяли выжить нашим отдаленным предкам, чьи жизнь и смерть зависели от искусства отделять ядовитое от съедобного.
Надо сказать, что американцы до сих пор видят в этом тайное знание и подозревают в грибниках чернокнижников. Отчасти я с ними согласен. Всякий, кто, как я, с детства привык ходить по грибы, знает, что в этой процедуре есть нечто волшебное, магическое и, как любят говорить по любому поводу сегодня, "медитативное".
Рыская по мху, глаза живут на ощупь, и мы становимся послушным придатком зрения. Вооруженное не столько остротой, сколько интуицией, оно ведет нас к грибу и тогда, когда тот почти не виден. Исподволь притягивая, он соединяет нас с собой невидимой и неведомой связью. Мы его не столько находим, сколько угадываем. Это даже не охота, а игра в прятки, где нет побежденных, победителей, жертв. Стоит безвольно отдаться на волю грибного провидения, как лукошко наполнится само собой – даже в Америке, если знать, где искать.
Александр Генис
Попав в Америку, мы с женой и не надеялись на третью охоту, пока не открыли (по ошибке, как Колумб – ту же Америку) здешние грибы. Точного адреса я предусмотрительно не назову, но признаюсь, что было это на берегу Нового Света, когда мы, разочаровавшись в местной флоре, махнули на нее рукой и отправились загорать. Тут-то, на пляже, по колено в песке они и стояли. Забравшись в безлюдные дюны, грибы торчали на ветру, как чернобыльский кошмар или декорации кукольного театра. Похожие на наши подосиновики, они поражали несуразным размером: коренастые челыши не помещались в ладонь, тень взрослых особей укрывала от солнца. Лениво раскинувшись вдоль бесконечного пляжа, они, как нудисты, не могли не обращать на себя внимания. И все же никто, кроме нас, к ним не цеплялся.
Очумев от жадности, мы бросились на добычу с ножами, но три гриба наполнили корзину, и нам пришлось сваливать урожай в багажник.
Постепенно с пляжа стал стекаться народ. Самые приветливые, неумело скрывая ужас, спрашивали, что мы собираемся делать с этими причудливыми растениями. Узнав – что, американцы теряли выдержку:
– Вам нечего есть? Разве вы не знаете, что грибы ядовиты?
– Не все, – выкручивались мы.
– Что значит "не все", когда у всех ножки да шляпки. Как тут отличить агнцев от козлищ?
– Как всегда, – честно отвечали мы им, – душой и опытом. Причем опыт нужен свой, а душа – народная.
Александр Генис сортирует лисички
Дело в том, что интерес к грибам свойственен почти всем просвещенным нациям. Японцы без грибов не обедают, немцы варят суп из лисичек, итальянцы жарят боровики на гриле, французы кладут их в паштет, поляки закусывают маслятами водку. Но только русские любят собирать грибы не меньше, чем их есть.
Каждую осень эта томная страсть гонит миллионы из дому в лес, чтобы приобщиться в нем к ритуалу братания человека с грибами. Мистический характер этой связи, однако, известен и американцам. Не собирая грибов, они с ними иногда советуются.
Во всяком случае, так делают представители особой науки этномикологии. Ее предмет – роль психоделических грибов в первобытных культах.
"Люди каменного века, – пишут ученые, – открыли психоактивные свойства некоторых грибов и научились с их помощью впадать в экстаз. Трансцендентный опыт позволил пещерному человеку выйти за пределы личного сознания и ощутить себя частью космического целого".
Другими словами, грибы открыли нам религию. Они оказались детонатором духовного взрыва. Благодаря грибам люди впервые познали божественный трепет, научились ценить невидимое, искать непонятное. Забыв дорогу, ведущую к иной реальности, дураки ломятся к ней напролом, устраивая развлечения из того, что было сакральным. Тоскуя по священному, они торопятся заткнуть дыру в душе размером с Бога. Но те, кто путает религиозное переживание со смертоносным досугом, лишь удаляются от цели.
Первобытная техника экстаза поднимала человека над животной обыденностью и делала его другим. Грибы были им не только помощниками, но и примером. Обнаруживая свою явную и съедобную часть, они прячут под землей главное – грибницу. Корни ее живут в слишком сложном для нас устройстве. Эта геометрия иного уровня. Мешая зазнаться, она не дает нам постичь свой порядок. Мешая отчаяться, она утешает тем, что порядок существует.
Как все хорошие метафоры, грибница ничего не объясняет, но на все указывает. Кружево белесых нитей – словно схема мира. Каждое явление в нем опирается на бесконечно перепутанную вязь причин и следствий. Грибница соединяет их узлом в темной глубине, и то, что нам кажется отдельной, как боровик, радостью, или ненужной, как мухомор, опасностью, всего лишь внешнее проявление неведомых закономерностей. Если грибы подарили нам метафизику, то грибница была ее контурной картой.
Память о связанных с грибами открытиях стала частью нашей подсознательной истории. Беззаботно кладя в корзину безобидную сыроежку, мы подспудно воскрешаем ритуал архаической веры, так умно связавшей грибы с человеком, что приобщение к этим редким дарам природы по-прежнему кажется таинством. Оно тешит желудок, волнует кровь и бередит душу.