На этот вопрос я попросила ответить сотрудника уголовного розыска города Москвы: «Естественно, есть мужские и женские преступления. Мужские в основном связаны с применением физической силы, совершаются по отношению к представителям сильного пола. В основном женские преступления у нас — большая тенденция сейчас пошла — совершаются в отношении стариков, пожилых людей, которые очень беспомощны и которые не знают, как в такой ситуации действовать. Вот эта доверчивость, доверчивость к людям, которая идет еще с советских времен, когда каждому человеку доверяли, вот они от этого сейчас и страдают. То есть много случае у нас сейчас совершения мошенничества в отношении пожилых людей, когда женщины приходят под видом работников Собесов, поликлиник, представляются врачами. А мужские преступления совершаются именно с применением физической силы. Правда, мошенничества тоже мужчины совершают, но это с организациями большими, какие-то сделки совершают.
Очень много сейчас правонарушений в сфере недвижимости, отчуждения недвижимости происходит. В сфере недвижимости нет такого разделения на мужскую и женскую преступность».
— Чьи преступления более обдуманы и более продуманы?
— Если есть именно банда, которая совершает преступление, если там замешана женщина, то они берут, я бы сказал, ее для отвода глаз или для того, чтобы войти в доверие к тем людям, в отношении которых они собираются совершить преступление. То есть человек в женщиной идет на контакт более охотно. Человек может открыть женщине квартиру, но когда он в глазок увидит мужчину, он может и переспросить, и не открыть. Они прекрасно это осознают, женщины, что они преступают закон, но соблазн денег, легкой наживы…
— Как себя ведут при задержании мужчины и женщины?
— При задержании женщины начинают плакать, начинают рассказывать, как им плохо, они пошли на этот шаг не от хорошей жизни. Вот я заметил, что они хотят давить на нашу психику. Мужчины себя держат конкретно, человека не пытаются выводить на тот разговор, чтобы их жалко стало. Но все равно есть такие женщины, которые очень хорошо подготовлены к этому, они тоже очень держатся уверенно, но, как правило, я заметил, когда уже ставим их перед фактом, когда уже все доказательства налицо, они все равно становятся мягче.
— Вам действительно бывало жалко когда-нибудь женщину-преступницу при задержании?
— Я вспоминаю, были случаи, что, да, жалко становилось, но все равно она правонарушитель, она преступник, она совершила неправомерные действия в отношении граждан и должна отвечать по закону.
— На ваш взгляд, какое самое отвратительное преступление?
— Разбой с применением силы, с применением оружия, где под угрозу ставится жизнь людей и здоровье людей, искалеченные души, потом люди остаются инвалидами. В основном это мужское преступление. Но часто бывает, что там еще участвует и женщина. Человек, у которого есть семьи, есть жена и дети, очень редко пойдет на это. Совершают преступления большей частью одинокие люди. В основном это люди, у которых жизнь не сложилась, нисколько они не думают, что, если они пошли в семью совершать разбой, грабеж, так этим же они калечат этих людей. А не думают, потому что у самих нет нормальной семьи, это им не дорого.
— Есть такое представление и очень расхожий такой женский образ — женщины, которая способна задержать преступника. Как вы думаете, насколько вообще реален этот образ?
— Лично мое мнение, что к оперативной работе женщина не приспособлена, она не сможет эту работу выполнять. Если она даже тренирована, все равно к женщине отношение людей совсем другое. На моей практике были случаи, когда на задание выезжали с нами женщины — и народ, люди, к которым мы ехали, обращались с каким-то вопросом, с представителями мужского пола они разговаривают по-другому, как-то ответственнее, чем с женщиной. Они сами воспринимают женщин как сотрудника милиции, и все, а вот всерьез не воспринимают. Вот следователем, я согласен, она может быть, и на этом поприще у них получается. Человек, который сидит на допросе у женщины-следователя, будет более откровенным.
Женщина-следователь
Действительно, среди следователей очень много женщин, едва ли не большинство. Я попросила Наталью Кучунову, заместителя начальника следственного отдела, прокомментировать этот факт: «Во-первых, женщина, когда разговаривает с мужчиной, она больше к себе располагает, чем когда следователь — мужчина, — считает Наталья Кучнова. — Потом женщина никогда не применяет грубых методов, а каждый мужчина, даже пусть он с каким-то уголовным прошлым или даже матерый, он в каждой женщине видит именно женщину. Он пытается и глазки построить, и позаигрывать. Ведь тоже себя каждый мужчина считает неотразимым, думает, что и следователь посмотрит на него с точки зрения мужчины. Поэтому с мужчинами в плане следствия работать легче. Когда, например, обвиняемая — женщина, мужчине легче с ней, а когда наоборот, мужчина, то легче женщине. Женщина всегда приодета, и чаю нальет, мужчина никогда такого не сделает. А женщина и сигаретой угостит.
Даже многие заключенные мне на протяжении многих лет письма пишут. У меня никогда не было случаев, когда человек мне что-то не подписал, как-то я находила общий язык. Если я знаю, что арестуют человека, я говорю: «Знаешь, арестуют...» Вот человек спрашивает: «Меня арестуют или нет?» — «Арестуют». — «Почему?» И я всегда все объясню человеку, потому что мы же не вечно сидим в тюрьме, а когда-то выйдем, и как я человеку посмотрю в глаза? Мало ли, он вернется, где-то мы встретимся, ведь мир настолько тесен. Я никогда не врала людям. Если я иду в тюрьму, то обязательно возьму сигареты. Знаю, что любит сладкое, — возьму ему шоколадку маленькую. Потому что у нас еще не отменял преступления по неосторожности. Не всегда же человек вот такой негодяй отпетый. Есть негодяи, но сейчас и жизнь еще такая пошла…
— Как вам кажется, мужчины-следователи, у них другая метода? Есть какие-то такие определяющие черты в их работе?
— Они обычно в жизненную ситуацию вникать не будут. Мужчина делает свою работу — и делает, без души.
— Мужские методы воздействия иные?
— Договориться не получается. Если тот начинает артачиться, значит, и этот начинает артачиться. Если сразу не договорятся, потом не получается — или следователь отказывается от этого, или обвиняемый пишет, задержанный, что «поменяйте следователя». А так не получается, противоборство всегда идет. Женщины обычно власти не показывают, но настоять на своем они могут. По крайней мере у меня в жизни никогда не было, чтобы мне чего-то не подписали, что-то не сказали.
— Насколько ваш оперативный подход отличается от чисто женского подхода, то есть ваш инструментарий?
— Женщины же хитрые. Вот он никому ничего не подписывал, и тут пошла я. Я просто, когда сидела, посмотрела его дело уголовное, и вдруг обнаружила, что он родом из Свердловской области, и я там жила, в Свердловской области. И я прихожу к нему, вот так на него смотрю, смотрю и говорю: «Слушай, откуда я тебя знаю? Ты в Свердловской области не жил?» Он говорит: «Жил». Я говорю: «Не в городе Невьянске?» Он говорит: «Да». Я говорю: «Слушай, а у тебя мама не в детском саду работала?» Он говорит: «В детском саду». Я говорю: «И я там работала. Да я тебя оттуда и знаю». И мы с ним расстались такими друзьями, что вообще ни в сказке сказать, ни пером описать. Ну, а потом я очень хорошо запоминаю иностранные языки, и когда человек какой национальности, я всегда стараюсь на их языке «добрый день» хотя бы сказать. Очень любят.
В зависимости от возраста, если, например, попадает молодой человек, я уже подхожу к нему как мама, я так с ним и говорю: «Слушай, я тебе как мать хочу сказать…» Даже иногда смотрю — парня молодого жалко, я с ним начинаю проводить беседу, почему, какие обстоятельства…
— Как себя ведут мужчины на следствии?
— Настороженно. «Случайно оказался, ничего не брал…» Они ведь тоже изучают, смотрят, как к ним будут относиться. Конечно, если какие-то бродяги, некоторые сами стремятся, потому что скоро зима, а в колонии покормят и напоят.
— Мужчин попадается больше, нежели женщин?
— Женщин у нас бывает мало. Если за кражу, то обычно бродяги. Более неопрятные, она быстрее опускается, чем мужчина. А так в основном за наркотики. Сами наркоманки и за сбыт наркотиков. И дети у них.
— А как женщины ведут себя на следствии?
— Немножко по-другому. Они, во-первых, хитрят. Если знают, что можно оттуда, например, выйти как-то, постараются вину свалить на своего товарища, с которым меньше крали или что-то делали. Если мужчина может сказать «да, да, да», то женщина всегда пытается вылезти, всегда карабкается до последнего.
— И, как правило, у нее есть какой-то компаньон, подельник, одинокие женщины редко встречаются.
— Крайне редко. Вообще, подельники, и верховодит в основном именно женщина, а сидит именно мужчина. Он как мужчина, вроде бы как кавалер ее — «да, да, да, да, да», а потом, когда опомнится уже — «какой же я дурак, ведь она меня заманила, предложила…» А потом она вышла, а он остался.
— На жалость они как-то давят?
— Да. Или дети, или беременные они. «Вы же понимаете, ребенок, у вас же у самой дети есть…» Мужчина никогда не сказал… может быть, один из сотни скажет: «Ой, да у меня там детей надо кормить», а женщина всегда: «Ой, отпустите, я мама, у меня дети. Она никогда не пускает к себе в душу. Вот мужчина может пустить, начинаешь с ним про жизнь разговаривать, про жен, про детей. Одинокие женщины в душу никогда не пустят. Они будут видеть потенциальную, может быть, соперницу, причем эта соперница на коне, а ты под конем. Мужчина, может быть, не так обращает внимание, а женщина — на одежду. Ты, вроде бы, одета, причесана, а она — нет. И у нее сразу негатив.
— Вы сказали, что если мужчина — следователь, то женщина легче пойдет на контакт?
— С одной стороны, женщина будет легче общаться, но она никогда в нем не видит потенциального ухажера или кого-то еще, никогда. Если мужчина к женщине-следователю начинает клинышки подбивать, женщина — никогда.