10 ноября в Общественной палате РФ прошло обсуждение Концепции филологического образования, разработанной рабочей группой Ассоциации учителей литературы и русского языка (АССУЛ). Официально мероприятие называлось «Как повысить грамотность школьников». В инновационной образовательной сети "Эврика" опубликован репортаж Людмилы Кожуриной и комментарий Л. Дудовой.
Мы не какие-то филологи из экономического института!
С докладом выступила Людмила Дудова, председатель Ассоциации, заведующая кафедрой филологического образования Московского института открытого образования.
Она рассказала о том, что инициаторами в деле разработки концепции выступили простые учителя, которые не находят в новом стандарте ни целей, ни задач, ни содержания образования («в ответ на пожелания трудящихся» – ничего не напоминает?): «Они не удовлетворены ФГОС». Дальше – хроника создания документа: в течение одного года два съезда, обсуждения в региональных отделениях ассоциации, два варианта концепции, проект, принятие проекта за основу. «Огромная работа большого коллектива… с нами не какие-то филологи из экономического института, наш научный руководитель – Сергей Зинин, председатель Федеральной предметной комиссии разработчиков заданий ЕГЭ по литературе, доктор наук, профессор кафедры методики преподавания литературы Московского педагогического государственного университета!»
Посвященным понятно – параллельно работает команда проекта «Общественные консультации по примерным образовательным программам», в том числе по литературе, где в открытых дискуссиях участвуют более полутора тысяч учителей, специалистов и ученых; филолог Михаил Павловец, доцент из НИУ ВШЭ, один из них. На днях он комментировал концепцию АССУЛ на «Эхе Москвы». И презентация концепции превратилась в оборону. Мол, мы благодарны оппонентам за дискуссию, но никаких расхождений с Законом мы не допускали, там нет запрета на разработку концепций. Более того, концепция математического образования и историко-культурный стандарт уже утверждены правительством, мы тоже должны.
И много-много слов: «нужны согласованные подходы при обсуждении миссии предмета», «в процессе формирования программ с учетом требований времени и падения речевой культуры», «угроза единому образовательному пространству», «прочная грамотность». Цитаты из высказываний Сергея Рукшина о «фундаментальном ядре духа» – публика уже было зашумела: вы говорите уже 15 минут! Но у Людмилы Дудовой, оказывается, есть дополнительное время, в счет отсутствующей докладчицы.
– Мы против осоверменивания литературы, против вульгарно-социологического подхода, мы за язык как ценностно-смысловое явление… Чтение – это не информационные стратегии, порой имеет место быть стратегиальное изучение художественных произведений! Результат – глобальное нечтение… Формулировки в концепции такие, что в них важно каждое слово: целенаправленное, системное приобщение школьников к наследию… Право учителя на выбор подхода есть, но принцип историзма приоритетный, линейный подход надо сохранять.
Время вопросов все же пришло:
– Вы получили грант общества «Знание» на разработку концепции. Это какая сумма?
– А вы кто?
– СМИ.
– Я никакого отношения к этому не имею, я даже не вхожу в состав рабочей группы, – отвечала председатель АССУЛа.
«Обратный ход»
На вопрос о статусе документа Людмила Дудова отвечала: носит рекомендательный характер, как и любая концепция. Но – внимание: «Мы умудрились принять стандарт без национальной доктрины, и теперь приходится делать обратный ход». Ну, то есть это не такая уж простая концепция. При разработке программ она должна обязательно учитываться. Главное, чтобы было одно содержание, а как его подавать – много путей.
Надо сказать, трактовка «рекомендательный статус» тут мало кого устраивала.
Сначала – при обсуждении лингвистической части концепции – люди потребовали дать расчасовку по классам и темам. Как ни отбивалась вторая докладчица Ольга Зайцева, мол, это же не программа, а нет: «концепция должна хотя бы установить «часы не ниже»! Увещевания здравомыслящих людей про «решает школа», «определяется избранным учеником уровнем изучения» – не доходили: флюиды календарно-тематического планирования летали в воздухе. К чести практиков, прозвучало: «Надо не часы требовать, а технологии менять, учителей растить. Систему педобразования привести в соответствие с реальностью. В классах много детей с дефектами речи, а мы никогда не слышали о таких проблемах».
Потом сомнения в «рекомендательном статусе» выразили выступившие специалисты. Дескать, до такого статуса концепция не дотягивает качеством.
– Набокова нет – как это? Лауреат нобелевской премии. Нет Тарковского, нет Богомолова – мы теряем историю литературы. Чингиз Айтматов не с нами, зато есть Мусса Джалиль, который писал на татарском.
– Забыли, что дети изучали русский в начальной школе, – где преемственность? К тому же смысловые лакуны в курсе русского языка – их много (следовали примеры). Наука отдыхает.
– Определитесь в терминологии. Зачем придумывать термины, если в нормативном поле приняты другие. Например, есть понятие «формирующее оценивание», вы его заменяете «диагностикой, которая…». По смыслу ясно, но люди могут запутаться. Что за «национальная школа» – это определение уже снято. Изучите формулировки, которые есть в стандарте. К тому же некорректно определены многие понятия – «метафора», например, «герменевтика» (даны пояснения).
– Как в наши дни может быть исключена практика активного чтения?
И так далее. Но на все претензии разработчики снова и снова зачитывали фрагменты концепции: у нас это есть… у нас все написано. То есть так написано, что вычитывается все, что угодно. И что ж удивляться, когда в споре об уместности романа «Что делать», одна из разработчиц воскликнула: «Как? Чернышевский – это наша герменевтика!»
«Неизвестно, что ребенок сам прочтет»
В исторической ретроспективе увидела ситуацию Наталья Кутейникова, известный опытный методист: «Спор консерваторов и новаторов – вечный спор от начала преподавания искусства слова. Сейчас новый виток. Реформаторы всегда оказывались правы, но эта концепция – победа консерваторов. У нее нет будущего. Нет перспективы для ребенка. И дело даже не в текстах и списках, а в концептуальных подходах».
Суть подхода проста: есть у нас классика и она неизменна, преподавать ее нужно согласно наработанной традиции. И вот читает 15-летний «Путешествие из Петербурга в Москву» – и что ему в этом? А потому что нас так учили. Да не будут дети это читать, не будут они читателями, которые понимают тексты. Дети другие, задачи времени другие, но вопрос о концептуальном наполнении и изменении содержания даже не обсуждается. Да, такая концепция имеет право быть. Но пусть будут другие. Пусть будет возможно обучение не от традиции, а от ребенка, от его психо-физиологических потребностей и возможностей.
Заодно Наталья Евгеньевна напомнила, с какой тщательностью подбирали тексты для изучения в советское время, на примере рассказа Шолохова «Нахаленок». Сегодня у нас для детей сплошной филфак.
Разработчики опять же возражали: неизвестно, что ребенок сам прочтет; если не дать ему в школе – сам он никогда классику не откроет.
Логично для тех, кто занимает позицию недоверия ко всему, кроме приказа. На самом деле – абсурдно. О чем и говорили специалисты.
– У нас кто-то когда-то попал в списки, и мы сквозь столетия изучаем мировоззрение народников позапрошлого века. Исключительный случай – ввели Достоевского. Но мы до сих пор не можем заменить «Преступление и наказание» на что-то более подходящее. Спрашивается, мы какую ментальность формируем? «Боже, как грустна наша Россия»? Кругом пессимизм и безвыходность. Как поверить в жизнь? Юмора нет, фантастики нет, детская литература словно не существует. Зарубежные авторы выскакивают вдруг со своей непонятной детям шедевральностью. Но нельзя же так. У нас единая литература, единый мир, единая потребность в прекрасном. А мы разделяем под разговоры о едином образовательном пространстве. Говорим тут, что издательство «Розовый жираф» – это периферия литературы, а вот «Путешествие…» Радищева – мейнстрим. Мы кому врем?
Однако это выступление (простите, не смогла узнать имя этой толковой женщины) было прервано модератором дискуссии, членом Общественной палаты Романом Дощинским. Он предложил закончить заседание письмом «простой учительницы из Ярославля». В нем учительница процитировала план уничтожения России, приписываемый Аллену Даллесу (Доктрина Даллеса). Видимо, она впервые обнаружила этот давно гуляющий по сети текст и решила направить его непосредственно в ОП. И что же? Господин Дощинский зачитал! Хорошо модулированным голосом, с выражением. В центре Москвы. В Общественной палате Российской Федерации.
Мы задали вопрос председателю Общероссийской общественной организации «Ассоциация учителей литературы и русского языка», заведующей кафедрой филологического образования Московского института открытого образования Людмиле Дудовой вопрос: зачем нужен обязательный список произведений и какую нормативную силу он будет иметь? Будут ли по нему проверять работу учителей?
– Нормативной силы список, как в общем-то и вся Концепция школьного филологического образования, не имеет, – рассказала Людмила Дудова. – И Концепция, и список носят рекомендательный характер. Но вместе с тем наличие единого согласованного списка текстов обеспечивает единство образовательного пространства, все школьники изучают во всех уголках страны именно эти произведения. Работу учителя никогда ни по каким спискам не проверяли даже в те времена, когда существовала единственная обязательная программа по литературе. Перечень произведений, рекомендованных для изучения в школе, служит опорой для составления рабочих программ по предмету «литература» и кодификаторов для создания диагностических материалов, в том числе и для итоговой аттестации в формате ГИА и ОГЭ (ЕГЭ). Кроме того такие списки могут быть использованы при написании учебников для школы.