Затасканная духовность

Чем выше пост и чем солиднее трибуна, тем больше вероятность, что начнут рассуждать об этой категории. Если воспитание подрастающего поколения, то непременно – духовно-нравственное (просто нравственного теперь мало). Если наследие, то историческое и духовное. Там, где прежде прозвучало бы "культурный уровень" и "культурный рост", отныне опять же замена на "духовный". То есть "духовный уровень" и "духовный рост". Союз художников России вручает медаль "Духовность. Традиции. Мастерство". Тем, кто творит не в рамках традиции, то есть новаторам, награда не светит. Про духовные скрепы уже и вспоминать не хочется.

Примечательно, что в слово "духовность" начали вкладывать новые смыслы, оно все больше становится синонимом религиозности. Если в заголовках новостей вы встречаете, что где-то возник духовно-просветительский центр, можете не сомневаться: он существует при каком-нибудь храме. Между прочим, из федерального бюджета РПЦ на создание и функционрование таких центров выделено около 2 миллиардов рублей и примерно половина уже получена.

Это своего рода лингвистический регресс, возврат к кругу узких значений, где только дух, душа и духовный сан. Как будто за несколько веков у слова "духовность" не накопились другие смыслы. Между тем, согласно современным толковым словарям, духовность – это "интеллектуальная природа, внутренняя, нравственная сущность человека, противополагаемая его физической, телесной сущности". Что ж, если с возможностями удовлетворить потребности телесной сущности в стране становится все хуже, то самое время вспомнить о духовности. Нехитрый, но почему-то действенный способ манипулирования. Не беда, что в семейном бюджете прореха, а глаз не успевает адаптироваться к магазинным ценникам. Главное – население необыкновенно духовное. В качестве иллюстрации — высказывание новосибирского вице-губернатора Сергея Сёмки, который в прямом телеэфире так прокомментировал исчезновение импортных деликатесов и последовавшее затем подорожание сыров алтайского производства:

— Когда мы задумываемся о сыре с плесенью, у нас времени не остаётся думать о другом. О том, что нужно быть добрым, порядочным, честным. О том, что надо улыбаться и здороваться, желать человеку добра — вот эти вечные ценности. Я говорю о тех вещах, которые общепринятые, человеческие, на которых держится наша духовность и сила.

​Идеологически соображения Сёмки напоминает глухие времена советского застоя, когда на страницах "Литературной газеты" на все лады клеймили вещизм. Было такое забытое ныне слово. Вещизм как антоним интеллектуальной жизни. Но отдельные обитатели особого сакрального пространства – Русского мира – апеллируют к совсем архаичным временам и нравам. Самым незабываемым стало выступление в Алчевске Луганской области командира бригады сепаратистов Алексея Мозгового. Человек в камуфляже высказался против посещения лицами женского пола кафе и ночных клубов в таких выражениях: "Патрулю будет дан особый приказ: всех девушек, которые будут находиться в кабаках, арестовывать. Всех, я сказал! Тогда посмотрим, что вы запоете. Дома села, пирожочков напекла, отпраздновала 8 марта. Пора вспомнить, что вы русские! Пора вспомнить о своей духовности!".

Лидия Грановская об архаике и высоком стиле в языке

Слово "духовность" не из обыденного лексикона. Однако, сообщает доктор филологических наук, специалист в области лексикологии, риторики и стилистики Лидия Грановская, уже не раз бывало в истории языка, что в целом он тяготел к демократизации, но при этом был востребован целый пласт высоких и архаизирующих слов:

– К словесным приемам духовной риторики обращалась в 70-е годы 19-го века, народовольческая пропаганда. Идея братской любви и религия равенства заключает скрытые сравнения революционной молодежи с ранними христианами. Позднее к таким приемам обращались христианские левые депутаты в Государственной Думе (достаточно обратиться к ее стенографическим отчетам и о чем позднее писал в своих воспоминаниях Павел Николаевич Милюков). В публицистический стиль начала 20-го века полемика вводит слова, которые уже в 19-м веке, как говорили исследователи, "в светском языке не должны быть употребляемы". Развитие философской мысли в России в конце 19-го и в начале 20-го века, в новых концепциях и теориях, значительно изменили стиль изложения. Исследователи отошли от единого, логически стройного трактатного изложения. Риторическая техника внушения, отчасти созданная школой духовной риторики, метафоризирует философский язык, широко используя архаические формы выражения. Символисты, обновляя язык, воскресили многое из поэтики 18-го столетия. О взрыве в стилистике художественных текстов, оценивая их у писателей начала 20-го века как "антикварное, гробокопательское, стилизованные подделки", писал критик Александр Измайлов. Он обозначил это явление термином "неоархаизм".

Отталкивание от сложившегося языкового стандарта охватывало и разные сферы литературного языка в послеоктябрьском периоде, декларировавшем представление о советском языке как абсолютно новом. Оно упростило положение о том, что язык как великая ценность был разрушен на деструктивной фазе революции. Останавливаясь на острых событиях в жизни языка, следует обратиться и к тому медленному, не сразу отброшенному, а отодвинутому и сохраненному, что утвердилось в отдельных подсистемах литературного языка и определило своеобразие его функционирования. Охранной грамотой устаревших слов и их форм стали фразеологические единицы, воспроизводимость которых способствовала их стабильности. Архаизм сохраняет структуру фразеологической единицы. Отмечая снижение стиля языка учащихся в сторону языка социальных низов, лингвист и один из основателей ОПОЯЗа Евгений Дмитриевич Поливанов отметил среди трафаретных выражений, фразеологической рутины и заезженных штампов славянский язык революции, "в отдельных своих выражениях, – писал он, – вполне сопоставимый с церковно-славянскими речениями в церковном языковом обиходе". В 20-30-е годы политическая риторика, вытеснив духовную проповедь, использовала ее языковые приемы. Ненормативная письменная речь с особой славянской семинарской неуклюжестью, тяжеловатым ритмом, отмечена и многими языковедами. Пропагандистская литература, лозунги и призывы требовали некоего барочного оформления. Они неизменно включают высокую лексику и фразеологию. Распространение церковнославянизмов в языке партийной печати один из крупнейших славистов 20-го века Афанасий Селищев связывал с участием в революции лиц духовного происхождения. Отсюда слова всуе, гордыня, узреть, доколе, десница и сугубый (последнее очень любил употреблять Ленин). Селищев проиллюстрировал эти словоупотребления на очень многих примерах. В годы Большого террора в 1937-1938 годах очень многие прошения о помиловании у высокого ранга деятелей компартии и прочих, даже, например, у Генриха Ягоды, начинались с фразы "Стою на коленях". Это формула церковного покаяния, – говорит Лидия Грановская.