Владимир Кара-Мурза: Сегодня друзья, коллеги, политики и простые москвичи простились с Анной Политковской. О реакции журналистского сообщества и власти на ее гибель говорим с независимым журналистом Евгенией Альбац, профессором политологии Высшей школы экономики. Под конец дня мы узнали о реакции российского президента, которую он озвучил, находясь в Федеративной Республике Германия, как вы восприняли его слова?
Евгения Альбац: Володя, знаешь, я думаю, надо было сначала, если вы не возражаете, сказать все-таки о хорошем. О том, что я сегодня ехала к Троекуровскому кладбищу, оно находится бог знает где, и я видела, как от Минской улицы надо повернуть на Рябиновую улицу и дальше там километров десять. Автобусы не ходили, и шли люди справа от меня, сразу можно было определить, куда они идут, потому что они шли с цветами, с гвоздиками. Шли совершенно разные люди – молодые, пожилые, женщины, мужчины, они все шли туда - на Троекуровское кладбище. Поворот с Рябиновой улицы на Троекуровское кладбище, там надо было еще проехать, наверное, два-три километра, абсолютное большинство машин туда не пускали, только благодаря тому, что у меня есть журналистское удостоверение, я туда проехала. И люди шли, и шли, и шли. Когда я приехала туда, ритуальный зал Троекуровского кладбища вмещает в себя тысячу человек, а очередь людей, по четыре-пять человека в ряд выходила далеко к воротам кладбища и люди шли, и шли, и шли.
И когда я сегодня услышала слова президента Российской Федерации, впрочем, мне кажется, что после того, что сегодня сказал Путин, очень трудно, во всяком случае мне, относиться к нему как к президенту, когда он сказал, что степень ее влияния на политическую жизнь в стране была крайне незначительной, я подумала, что может быть Владимиру Владимировичу Путину стоило или самому явиться на Троекуровское кладбище, либо отправить туда борзых щенков, которые могли бы увидеть и убедиться в том, что тысячи, даже государственное телевидение сегодня сказало, тысячи людей пришли проститься с Аней Политковской. Что если он зайдет в интернет, то он увидит, что тысячи людей сделали горящую свечу. Поэтому говорить о том, что работа Анны Политковской не оказывала никакого влияния на политическую жизнь в стране - это неправда. Действительно, работа Анны Политковской, как и абсолютного большинства журналистов, не оказывает никакого влияния на людей, которые живут за кремлевской стенкой. Они не знают, чем живет страна, они не знают, как живет страна. И им было бы, мне кажется, полезно иногда вылезать из своих «Мерседесов» с затемненными стеклами и посмотреть и узнать, как она действительно живет.
Владимир Кара-Мурза: А то, что она наносила своей работой урон государству?
Евгения Альбац: Да, это, конечно, в день похорон, когда хоронят 48-летнюю женщину, у которой осталось двое детей, у которой есть близкие, у которой только что похоронен отец, с обширным инфарктом лежит мать. Меня поразило, что президент мог отделаться одной фразой. Он мог сказать: я выражаю соболезнование детям погибшей, ее родным и ее матери. И он показал бы себя нормальным человеком, способным сопереживать чужому горю. Он же не нашел ничего лучшего, как сказать, что урон, это урон государственной власти от убийства журналистки нанесен. Он не понимает, что урон нанесен имиджу страны, что самый большой урон нанесен детям Ани, которые теперь будут дальше жить жизнь без матери. Я не видела кроме одной бабушки никого из своих бабушек и дедушек, потому что они были либо расстреляны, либо после тюрем очень рано умерли, либо как один из моих дедов застрелился в 29 году. Это ведь трагедия, когда внуки растут без стариков, потому что обрывается некая связь. Внуки Ани они будут расти без нее.
Президент, понимаешь, меня больше всего поразило, я не ожидала, что он скажет какие-то добрые слова о Политковской, я ожидала от него простого человеческого сопереживания, пусть даже деланного, но это то, что бы сказал президент любой страны, он бы сказал, что он сопереживает горю детей и близких Анны Политковской. И конечно, говорить о том, что публикации Политковской, я точно процитирую: «Это убийство нанесло России больший урон, чем публикации Анны Политковской». Я боюсь, что президенту забыли сообщить, что по публикациям Анны Политковской и вообще по публикациям оппозиционной «Новой газеты» возбуждено более сорока уголовных дел. Что благодаря публикациям Анны Политковской были найдены люди, которые под флагом Российской Федерации и в погонах военнослужащих и служащих Министерства внутренних дел Российской Федерации, то есть институтов государства, совершали преступления - насиловали людей, убивали людей, пытали людей. Это доказано судом Российской Федерации. Один из них Сергей Лапин находится сейчас в колонии, он получил 11 лет. Вот это неважно. Я боюсь, что Владимир Владимирович Путин не понял, что Анна Политковская выполняла то, что ему положено по конституции Российской Федерации, она пыталась быть гарантом конституционных прав и свобод граждан России. А Владимир Владимирович Путин оказался не способен выполнять эти функции гаранта. Поэтому он не смог понять, что говорить избранному президенту, что убийство нанесло России больший урон, чем публикации Политковской, ни один нормальный политик позволить себе не может.
Мы вдруг поняли, что за шесть лет Владимир Путин так и не стал президентом. Нам казалось, что от человека, который говорил «мочить в сортире», что произошла некая эволюция, человек поднабрался опыта, увидел мир, познакомился с президентами демократических стран. Сегодня стало совершенно понятно, что нет, как был подполковник КГБ, который всегда ненавидел журналистов, правозащитников и диссидентов, о чем он откровенно сказал в своей книге, выпущенной к его президентской кампании, «От первого лица», в книге-интервью, вот так и остался этот не очень далекий, не очень хорошо образованный, плохо понимающий чувства и чужую боль человек. И при этом этот человек шесть лет уже является избранным президентом Российской Федерации.
Владимир Кара-Мурза: Евгений Киселев, бывший главный редактор «Московских новостей», бывший гендиректор телеканала НТВ, возмущен реакцией президента на гибель журналистки.
Евгений Киселев: Я думаю, что здесь или месть или желание кому-то сделать приятное, тем, кто откровенно ненавидел Политковскую. У нее было много людей, которые ее откровенно ненавидели. И я думаю, что вокруг этих людей было много подхалимов, в том числе подхалимов без стыда и совести, для которых человеческая жизнь копейка и которые легко могли действительно к какому-нибудь празднику, ко дню рождения или еще к какой-нибудь памятной дате своим патронам преподнести такой кровавый подарок. И конечно, то как, не побоюсь этого слова, мерзко, отвратительно позволил себе прокомментировать президент страны, очень двусмысленно, я бы сказал, я не видел как это выглядит на экране, но по словам это выглядит чудовищно. Я думаю, это тоже аукнется, не сейчас, так потом.
Владимир Кара-Мурза: Слушаем вопрос от Андрея, радиослушателя из Подмосковья.
Слушатель: Здравствуйте. Несомненно убийство Политковской - это политическое и заказное. А заказчик, я думаю, - это нынешняя власть, для которой статьи Политковской были как кость в горле. А правду никто не любит. И убийц вряд ли найдут - это видно по делам Листьева, Холодова и Щекочихина.
Владимир Кара-Мурза: И Пола Хлебникова.
Евгения Альбац: Убийц, исполнителей Игоря Домникова, тоже журналиста «Новой газеты», нашли, а что с заказчиками - пока не очень понятно. Никто не наказан за убийство Димы Холодова. Вообще стало понятно, что журналистов можно убивать. Когда убивают журналиста, убивают не только журналиста, убивают тех читателей и тех слушателей, которые больше не смогут прочитать статьи Анны Политковской, которые ее читали, которые не смогут услышать на Радио Свобода или на радио «Эхо Москвы». Их лишили возможности выбора, их лишили возможности узнавать о собственной стране не только то, что сообщает официальная пропаганда.
Володя, тебе не показалось, помнишь, как Путин сказал, тогда совсем молодой политик, молодой президент, он давал интервью Ларри Кингу CNN. Ларри Кинг спросил президента Путина: «Что произошло с «Курском»?». «Она утонула», - сказал он и улыбнулся. Вот здесь ответ по поводу убийства Ани Политковской примерно можно уложить в такую же фразу: что с Политковской? Ее убили. Он не улыбался, я смотрела пленку, было видно, что президент чрезвычайно раздражен тем, что большая часть пресс-конференции, во всяком случае ее начало были вопросы журналистов по поводу убийства Анны Политковской. Канцлер Федеративной Республики Германия госпожа Меркель начала с того, что она надеется, что будет расследовано объективно и полностью убийство Анны Политковской.
Владимир Кара-Мурза: Надеюсь, что не ждет такая же участь, как расследование гибели «Курска», когда на глазах у всего мира отрезали носовую часть и разбомбили донными бомбами, чтобы никому не досталась. И так мы до сих пор не получили записку капитан-лейтенанта Колесникова. И забрали все Анины статьи. Как раз гарантией ее безопасности было то, что после ее смерти опубликуют. В результате следователи конфисковали весь архив. Не думаю, что это лучший путь к ее посмертному.
Евгения Альбац: Насколько я знаю, оперативники очень много поработали и в квартире Анны Политковкой, и в офисе. Но Аня была очень опытным журналистом. Я думаю, что журналисты в авторитарной стране понимают, и Аня это очень хорошо понимала, что обязательно надо иметь копии. Аня была очень опытным, очень профессиональным журналистом.
Владимир Кара-Мурза: Генеральный секретарь Союза журналистов России Игорь Яковенко готов поспорить с президентом.
Игорь Яковенко: То, что сегодня произнес Путин фактически над гробом Политковской, он заявил, что эта журналистка имела крайне незначительное влияние в России. То, что это вранье, фактически подтвердило сегодняшнее прощание с Политковской, на которое просто поток людей, которые шли проститься с ней, были тысячи и тысячи людей, несмотря на то, что прощание было далеко от центра в весьма удаленном месте. Второе то, что Путин фактически попытался дать указания следствию и общественному мнению. Это, с моей точки зрения, означает, что никакого реального следствия не будет, будет просто заказное следствие. Поэтому это, конечно, издевательство и над правосудием, и просто над человеческой порядочностью. Меня поражает то, каким образом президент великой страны может делать такие заявления.
Владимир Кара-Мурза: Слушаем вопрос от москвича Ивана.
Слушатель: Добрый вечер. Знаете, у меня до сих пор свежи впечатления, я сам прошел несколько часов до кладбища. Вы все говорите правильно. Сегодня проводили Аню, но мне бы хотелось, чтобы сегодня вспомнили о ней, не о нашем президенте, мы об этом еще успеем поговорить. Слабая женщина, имея двух детей, она просто взяла на себя этот груз, она не могла этого не делать. Она знала, на что она шла и она знала, что она не доживет до естественной смерти, но она не могла жить по-другому. И только потому, что российская почва богата на таких людей, я больше чем уверен, что Россия будет жить еще долго.
Евгения Альбац: Я хотела спросить, почему Иван пошел на кладбище. Почему он шел, наверное, почти десять километров, чтобы положить цветы и попрощаться с Аней. Стоял, наверное, под дождем, когда полил дождь. И поскольку зал был забит битком, там дышать было нечем, пришлось открыть двери около гроба. Я еще хотела одну вещь, мы будем говорить, конечно, об Ане. Но, понимаете, все-таки профессия журналиста – это исполнять конституционное право людей на информацию, на то, чтобы люди могли узнать, что не договаривает власть, что скрывает власть. Собственно за это Аню и убили. Заметьте, она очень редко писала резко против Путина. Аня писала о том, что людей в Чечне пытают, о том, что люди там исчезают, о том, что их убивают без суда и следствия, что все это делается под флагом государственного института, что в этом принимают участие люди в погонах военнослужащих Российской Федерации. Что это все создает образ России и особенно той ее части, которая находится на Кавказе, в Чечне, Ингушетии, Карачаево-Черкесии, Дагестане и так далее, как образ варварской страны, которая так и не может войти в ряд цивилизованных стран. Вот о чем писала Аня.
Я ее много лет очень знаю, на самом деле мы знакомы с 1975 года, когда мы вместе учились на факультете журналистике МГУ. Анина позиция, она ее очень четко обозначила, она говорила: я ни на чьей стороне, я не на стороне федералов, я не на стороне боевиков, я на стороне тех людей, которые оказались посередине, на стороне беженцев. Сейчас плохо помнят, а дом для престарелых в Грозном вывозила не российская власть и не российские военные, а Аня Политковская собирала вместе с коллективом «Новой газеты» деньги, чтобы вывезти 80 стариков из Грозного. И она вывозила ментально больных детей из Чечни, поскольку их всех называли - кому эти придурки нужны? А эти придурки, между прочим, люди, такое ж творение Господа, как и люди здоровые. Это ведь она делала, она билась за то, чтобы в лагерях беженцев в Ингушетии у людей были минимальные условия, что люди по несколько лет жили без канализации, без воды, без газа, без света, без всего, она за это билась, а ее держали в яме. Между прочим, на нее охотились и боевики, и те военнослужащие федеральных сил, с которых на самом деле сам президент должен был публично сорвать погоны. Понимаете, еще что показал этот комментарий, прямо скажем, не очень президент торопился сказать что-либо, он показал, что в России продолжается известная с советских времен подмена понятий. Президент полагает, что если урон нанесен его имиджу, его имиджу как гаранта конституции, институту государства, то это урон России. Не надо путать разные понятия. Россия - это Россия, а институт государства, который не способен обеспечить безопасность своих граждан и в результате действий которых гибнут люди, чья профессия доносить информацию - это немножко другое. И президент так и не понял за шесть лет.
Владимир Кара-Мурза: Директор Центра экстремальной журналистики Олег Панфилов отмечает особую интонацию Политковской.
Олег Панфилов: У меня всегда внутри есть список журналистов, за которых я постоянно боюсь. Аня всегда была первой в этом списке. Всегда, когда я читал очередной ее материл о Чечне, я всегда думал, что это рано или поздно надоест этим людям, о которых она пишет. У Ани Политковской был очень своеобразный взгляд на войну. Она стала рассказывать с начала второй войны о судьбах людей, она писала о судьбах беженцев, она писала о раненых солдатах и офицерах, пока ее не стали выгонять из военных госпиталей.
Евгения Альбац: Да, это, кстати, опять президент сказал, что статьи Анны Политковкой не имели никакого влияния. Наверное, на него лично и на его окружение статьи не имели никакого влияния. Кстати, не могу не заметить, поразительное дело, президент повторил то, что говорил Павловский, то, что говорил Пушков, то, что говорила вся клиентела изнутри Кремля. Поразительно, насколько президент у нас зависим от точки зрения своих пиарщиков и пропагандистов. Аня писала, и благодаря публикациям Политковской было увеличено финансирование госпиталей и в Чечне, и в Москве. Она писала о солдатах, которые не могли получить достойное протезирование, об инвалидах чеченских войн, которые не могли получить ни инвалидные коляски, ни протезы.
Владимир Кара-Мурза: Секретарь Союза журналистов Михаил Федотов, бывший министр печати, отмечает нетерпимость Кремля к любой критике.
Михаил Федотов: Президент Путин не очень понимает, что значит критические выступления в средствах массовой информации. Он, видимо, считает, что пользу государству приносят только журналисты, работающие на государственные СМИ и кормящиеся из государственных средств, которые превозносят успехи в реализации национальных проектов. А то, что колоссальный вред был нанесен престижу страны, моральному состоянию страны убийством Анны Политковской – вот это абсолютно точно. И с чем сравнить этот вред, я не знаю. Я считаю, что убийство человека ни с чем сравнить нельзя.
Владимир Кара-Мурза: Слушаем вопрос от москвича Теймураза Александровича.
Слушатель: Добрый вечер. Я был сегодня тоже на похоронах. Я хочу сказать, никогда этого не говорил, но я являюсь инвалидом по зрению первой группы. С ногами тяжеловато, но, тем не менее, я не поленился, поехал туда. Правда, на такси, даже денег не пожалел. Понимаете, я никогда ее статьи не читал, но то, что я слышал по Радио Свобода, по ВВС, последний раз с ней разговаривал первого числа - трагедия Беслана. Когда задал вопрос: не кажется ли, что именно власть устроила теракт в Беслане для того, чтобы отменить выборы, и на крови детей Путин отменяет выборы? Она говорит мне: Теймураз Александрович, я полностью с вами согласна, но в это трудно поверить, но если это так, то в этой стране жить нельзя. Такой ненависти, как сегодня у Путина, я его даже президентом не хочу назвать, столько ненависти я не видел. И урон для России не Политковская нанесла, а с его приходом Россия так низко упала, так низко, что у меня слов просто нет.
Евгения Альбац: Спасибо вам большое, Теймураз Александрович, что вы поехали на похороны. Вообще все эти звонки сегодня - это живое опровержение словам Путина. Вот опять, Володя, я не могу успокоиться, когда ты теряешь коллегу и человека, с которым ты близко прожил 30 лет, то это больно, ужасно болит и плакать хочется. Я думаю: штаб, который занимался захватом заложников в театре на Дубровке, ведь они позвали Аню. Они не знали, что делать, они не знали, что собираются делать бандиты, какие у них требования, какие у них могут быть шаги Аня была в это время в Соединенных Штатах Америки. Ее сюда, правда, не за деньги государства, а за деньги Ирэны Лисневской и компании Ren-TV привезли в Москву. Она пришла туда по просьбе штаба, который занимался проблемой захвата заложников театра на Дубровке. Бандиты позволили пронести туда воду и соки, дети сумели попить воды. Это никто не сделал кроме нее, она пошла. Она получила информацию о том, насколько реальна взрывчатка, действительно взрывчатка или муляжи, потому что много было спекуляций, что муляжи. Аня вышла и сказала - это взрывчатка. Она находилась непосредственно в этом штабе, организованном государством нашим и ее спрашивали, кто эти люди, что от них надо ожидать. Вот это делала Аня, когда Кремль был в растерянности от того, что боевики без проблем проехали от Чечни до Москвы и захватили театр, она понадобилась. Путин, он забыл, не может быть, чтобы он не знал, он внимательно следил за ситуацией.
Владимир Кара-Мурза: Поэтому в Беслан ее не пустили.
Евгения Альбац: В Беслан ее не пустили, потому что понимали, что Аня будет вести переговоры с бандитами, чтобы отпустить детей. Поскольку такой задачи не ставилось, надо было доказать, что мы всей мощью нашего оружия спокойно можем погрести под руинами школы и детей и бандитов.
Владимир Кара-Мурза: Коллега Ани по «Новой газете» писатель, публицист, фотохудожник Юрий Рост разочарован словами президента.
Юрий Рост: Удивления достойно. Человек не нашел двух нормальных слов, сказанных в память совершенно, с моей точки зрения, выдающейся журналистки нашего времени. Как-то неловко.
Владимир Кара-Мурза: Слушаем вопрос из Санкт-Петербурга от радиослушателя Сергея.
Слушатель: Прежде всего позвольте выразить глубокие соболезнования родным, близким Ани Политковской, ее коллегам, а так же все м людям доброй воли. Вот вопрос: не кажется ли вам, что это утвреждение о малозначительности персоны ее в российской общественно-политической жизни, прозвучавшее в тот момент, когда тело еще не было предано земле, само по себе свидетельствует прямо об обратном?
Владимир Кара-Мурза: Я помню, что когда закрывали газеты или телеканалы, всегда этому предшествовали просьбы телезрителей и заверения министра Лесина о малозначительности независимой прессы для нашей страны.
Евгения Альбац: Может быть президенту Путину уже в Дрездене сообщили, что на похорони Ани пришли послы европейских держав, мировых держав, там был посол Соединенных Штатов Америки, посол Великобритании, он стоял прямо передо мной в толпе, выступал посол Швеции. Был посол Франции. Сегодня митинг должен пройти в Лондоне перед консульством Российской Федерации памяти Анны Политковской. Если мне память не изменяет, в Финляндии вышло более трех тысяч человек на улицы, когда стало известно, пришло известие о том, что Аня убита.
Представьте себе на секундочку, меня мучает ужасно три дня, представьте себе: женщина, ненавидят ее. Так бывает, случается, ненавидят мужчин, женщин, случается. Человек приходит вместе со своими сообщниками в подъезд и стреляет в женщину. Убивает не на войне, не в военной обстановке, а посередь мирной жизни в центре Москвы в подъезде, Аня спускалась вниз на лифте, чтобы забрать продукты, которые она купила в «Рамсторе». Я хотела бы увидеть этого человека, я хотела бы спросить: вот так просто стрелять в женщину. Судя по тому, как были произведены выстрелы, стрелял профессионал. Видимо, человек, который какое-то время носил те или иные погоны. Мне просто любопытно, этих людей тренируют на то, чтобы убивать врагов, убивать преступников или отслеживать преступников. Он стрелял в женщину, в 48-летнюю красивую женщину. Как так можно? Кто-то ведь это родил. У него может быть даже дети есть. Для меня это поразительно.
Владимир Кара-Мурза: Слушаем москвича Владимира.
Слушатель: Здравствуйте. Это, конечно, ужасное событие и оно знаковое. Мне кажется, что это событие осуществили те силы и значительные силы, которые преследуют цель осуществить в России новые потрясения. Потому что возьмите хотя бы любые волнения, им предшествовали убийства журналистов, что на Украине Гонгадзе, что в Грузии, не помню фамилию, но тоже, что в Белоруссии, когда пытались скинуть Лукашенко, теперь в Туркмении. Теперь, возьмите, в Казахстане. По всем странам вначале убивают знакового журналиста, потом начинается шум и потом пошли толпы и пошли крушения.
Владимир Кара-Мурза: Аналогия невыгодная для России. Президент Кучма считал Гонгадзе опасным журналистом, хотя он работал в интернет-издании. Если верить расшифровкам, чья подлинность якобы доказана, то он как раз считал равным соперником.
Евгения Альбац: Диктаторы и автократы всегда боятся людей, которые способны и тем более талантливо донести до людей правду. Был такой замечательный писатель Аркадий Беленков. В 43 году он написал роман, который назвал «Антисоветский роман», получил 17 лагерей. Страшно то, что мы с такой скоростью возвращаемся обратно. Казалось, что мы навсегда ушли из эпохи репрессий, похоже, что мы возвращаемся не в тоталитарный Советский Союз, мы идем в страшный, боюсь, кровавый авторитарный режим. И мне очень не хотелось бы думать о том, что Анина смерть не последняя.
Владимир Кара-Мурза: Павел Гутионтов, секретарь Союза журналистов России, призывает российского президента брать пример с западных коллег.
Павел Гутионтов: Президент Франции передал личное послание семье Ани. Выступление сегодня на похоронах, на которых не было ни одного представителя государственной власти, выступление послов США, Швеции, представителя ОБСЕ генерального секретаря, который был здесь. Тем более, что об убийстве, которое потрясло прежде всего нашу российскую общественность и которое касается прежде всего нас, чем кого бы то ни было, наш президент высказался не у нас, а за пределами государственными. Это грустно, когда президент великой, как считается, державы ведет себя обидчиво и мелко, тем более по отношению к женщине, которую убили в центре его столицы.
Владимир Кара-Мурза: Слушаем вопрос от москвича Петра.
Слушатель: Здравствуйте. Я так же соболезную вместе со всеми. Уважаемая Евгения, вам не кажется, что вот эти эффекты, о которых вы говорили, преступления, они порождены нарушением одного непреложного закона: сотрудник спецслужб не может занимать высший пост в государстве ни при каких условиях и никогда. Кстати, это тщательно соблюдалось в советское время. Я прекрасно понимаю характер сотрудников спецслужб, потому что в свое время, к счастью, не оказался в их рядах, но прекрасно помню те эмоции, которые я испытывал.
Владимир Кара-Мурза: Почему, Юрий Владимирович Андропов был, доску которого первым же указом новый премьер-министр в 99 году восстановил.
Евгения Альбац: Генеральный секретарь ЦК КПСС был первый председатель КГБ, который одновременно стал членом политбюро в послесталинские времена. Да, я считаю, что это очень опасно. Тем более, что КГБ никогда не был спецслужбой - это была политическая полиция. В большой степени сегодняшняя ФСБ унаследовала эту традицию политической полиции. Собственно, уровень раскрываемости особо опасных преступлений показывает, что секретные службы эту работу знают плохо. Преследования по политическим мотивам - тут все в порядке. Да, я считаю, что это чрезвычайно опасно. Более того, ведь дело не в одном Путине. Мы все время говорим – Путин, Путин. Ведь институт президентства - это не один человек. Институт президентства - это много людей, это окружение президента, это институция президентской власти, это администрация президента. Сейчас, поскольку абсолютное большинство начальников администрации президента одновременно являются председателями совета директоров или членами советов больших компаний, ситуация еще более опасна. И то, что, с моей точки зрения, КГБ взял реванш, то, что сейчас у власти в России находится КГБ СССР, я думаю, что это страшно.
К сожалению, это наша вина. Казалось бы, у нас такой колоссальный за спиной опыт. Мы страна, народ которой показал исключительные способности к выживанию. Я не знаю другой страны в мире, в которой люди были бы способны выживать в невозможных совершенно условиях. У нас колоссальный опыт, мы прошли через Советский Союз мы знали, что такое ГУЛАГ, у абсолютного большинства из нас кто-нибудь был убит в ГУЛАГе или отсидел в ГУЛАГе. Эта память оставалась в семьях. Да, они боялись об этом говорить, но во времена перестройки стали рассказывать. И тем не менее, мне казалось совершенно невозможным, что наша страна сможет проголосовать за президента, выходца из КГБ. Проголосовала. Ну хорошо, ладно, предположим, что на фоне стареющего, дряхлеющего Ельцина казалось, что придет молодой подполковник КГБ и наведет порядок. Но потом мы увидели, что происходит. Поэтому винить надо, мне кажется, что мы несем такую же ответственность за ситуацию в стране, как за нее несет ответственность и Путин. В данном случае не надо ему добавлять. Он, конечно, виноват в том, что он не понимает и не хочет исполнять свои функции, которые записаны в конституции Российской Федерации, функции гаранта прав и свобод граждан России, гаранта конституции. Но ведь мы ему это позволили.
Ведь он не начал с того, не встал с автоматами, не было государственного переворота, военных, танков не было на улицах Москвы, других городов, не ходили люди с автоматами. Ведь этого ничего не было. Просто он сказал: я вам дам немножко стабильности и безопасности, а за это уберу немножко свободы. Согласились, решили, что чуть-чуть можно отдать. Потом он сказал: я вам подкину сто рублей на пенсию, а вы мне за это отдадите еще немножко прав и свобод. И вот отдавали. Закрыли канала НТВ, потом превратили в шоу бесконечное на льду и на всех остальных площадках Первый канал. Российский государственный канал превратился просто в пропагандиста откровенного. Забрали практически все телевизионные каналы. Превратили газету «Известия», в которой мы с Аней когда-то начинали работать, одну из лучших газет страны, превратили в информационного спонсора «Единой России». Но ведь это происходило не на Луне, не на Марсе, не в Соединенных Штатах Америки - это происходили здесь. И мы спокойно каждый раз соглашались и говорили: ах, вы хотите у нас еще эту свободу отнять? Ну отдадим. Ах, вы это право хотите отнять? Ну отдадим. А нам все время кидали немножко подачки нефтяных денег. К сожалению, это для тех, кто занимается политической наукой, не новость. Существует масса замечательных исследований, квалифицированных исследований, которые показывают, что в странах, где большие запасы нефти, газа, именно этим правители занимаются. Они начинают покупать у граждан их права и свободы в обмен на небольшие подачки. Но ведь мы сами это отдали. А Путин только поднял то, что мы отдали. Он сказал: не хотят, не нужен России, российскому народу не нужны права и свободы. Но мы ведь это своими руками сделали, некого винить на самом деле. Наша замечательная российская интеллигенция, вы не видели, как вручали недавно награды?
Владимир Кара-Мурза: В день гибели Ани, 7-го.
Евгения Альбац: И как наша замечательная элита, интеллектуальная элита, интеллигенция, еще чуть-чуть и, казалось, сейчас грохнутся на колени и будут целовать след президента. Вот не может элита нации в избранном президенте видеть монарха, помазанника Божьего на земле, так не бывает. Тогда это не элиты, тогда это слуги, а слугам то, что остается с барского стола, то и бросают. Они, слава богу, подберут, поедят и больше им ничего не требуется.
Владимир Кара-Мурза: Бывший кандидат на пост президента Чеченской республики Малик Сайдуллаев скорбит вместе с большинством чеченского народа.
Малик Сайдуллаев: Аню Политковскую все любили. И антивоенная позиция Ани Политковской - эту позицию все приветствовали как у нас в республике, так и во всем мире. Потому что благодаря Ане мы все, граждане России, в том числе мировое сообщество видело ту несправедливость, которая творится по отношению к чеченцам. И при таких действиях я допускаю все. Потому что Аня Политковская писала только о Чечне и о тех бесчинствах, которые творят в Чечне власти, которые называются законными. Гибель Анны, это сплотит многих тех, кто до сих пор не решался сплотиться.
Владимир Кара-Мурза: Слушаем вопрос от Георгия радиослушателя из Санкт-Петербурга.
Слушатель: Здравствуйте. Иногда я случайно участвовал в некоторых передачах с Анной и всегда удивлялся ее полной бескомпромиссностью. И тут у меня звучат слова из Библии: нет больше той любви, если кто отдаст жизнь свою за друга свою. А Анна отдала за обыкновенных людей, часто ей совершенно незнакомых. А это есть еще нечто большее.
Евгения Альбац: У Ани была потрясающая способность слушать. Мне так повезло по жизни, мне довольно много приходилось с ней говорить один на один. У нее очень внимательные глаза. Она смотрела так, что казалось, что она действительно вот твои проблемы - это для нее безумно важно. У нее была чудесная улыбка и очень внимательные глаза. И при этом она была очень страстным, темпераментным человеком, очень страстная женщина. И хороша была необыкновенно. Вы подумайте: 48 лет, и она лежит в земле с прострелянной головой. Сегодня, когда я подошла к гробу, широкая полоса на лбу. Какой же подонок, я все думаю, взял, выстрелил в грудь и потом три контрольных выстрела в голову. Одного было мало.
Владимир Кара-Мурза: Слушаем Наталью, радиослушательницу из Уфы.
Слушательница: Здравствуйте. У меня тоже три дня ком в горле стоит и дышать очень тяжело, как будто потеряла самого близкого человека. Я о чем хочу сказать: сегодня передали наконец реакцию нашего дражайшего президента. Вот впечатление, что товарищ просто не в теме. Мне кажется, он немножко растерялся от того, что он не понимает, почему там такой шум, он не в теме. Они не ожидали такой реакции. Я когда услышала это известие и подумала: а наверное, он бы не оскорбился, если бы 90% нашей страны подумали, что ему не сообщили об этом, а доложили.
Владимир Кара-Мурза: Увы, так же точно на беды простых россиян реагировал министр обороны, который сказал, что ничего страшного в армии не происходит.
Евгения Альбац: Это когда произошла трагедия солдата Андрея Сычева.
Владимир Кара-Мурза: Слушаем вопрос от москвича Альберта.
Слушатель: Добрый вечер. Вы знаете, во-первых, хотелось бы выразить глубочайшие соболезнования семье Ани и ее детям. Я тоже три дня, как Евгения говорит, днем и ночью об этом думаю, не выходит из головы, просто невозможно. Вот я сейчас даже с давлением сижу. Хотелось отметить одно: если бы 2% порядочности Ани было у всех людей, проживающих в нашей стране, мы бы жили хорошо, у нас была бы отличная страна. А еще хотелось бы добавить, что у всех мужчин вместе взятых нашей страны, наверное, мужества меньше, чем у этой одной женщины.
Владимир Кара-Мурза: Вчера коллектив «Новой газеты» выпустил мемориальный номер, который сегодня раздавали на кладбище все пришедшим проститься с Аней. Это, наверное, лучший памятник журналисту – память о нем среди читателей?
Евгения Альбац: Тираж газеты разобрали в один день. «Новая газета» собирается выпускать дополнительный тираж, потому что уже нигде в киосках невозможно найти «Новую газету». Дай бог, чтобы мы помнили Аню и помнили, насколько это несправедливо, когда убивают журналиста, убивают женщину, убивают маму двоих детей. Чудовищно несправедливо и страшно, что это происходит в нашей стране.
Владимир Кара-Мурза: Слушаем Владимира, радиослушателя из Подмосковья.
Слушатель: Добрый вечер. К сегодняшнему высказыванию Путина можно сказать то, что она не была в президентском пуле, и поэтому якобы он ее не знает. Все средства массовой информации, подвластные власти, очень мало уделяют этому значения. Ведь сами журналисты себе копают яму. Если они не будут выступать друг за друга, то с ними будут поступать еще хуже, об них будут ноги вытирать. Как Мамонтова использовали и выбросили, можно сказать.
Владимир Кара-Мурза: Мы сегодня видели некоторых представителей государственной прессы среди провожавших.
Евгения Альбац: Я видела сегодня перед тем, как ехать на Свободу, я видела довольно подробный репортаж на НТВ. И даже подумала: как странно, надо, чтобы убили Аню, чтобы на НТВ сделали нормальный, человеческий, правдивый репортаж. Так что на самом деле это не совсем так. Я должна сказать, что, например, в интернете организовано коммюните Политковской. Организовал Константин Рыклин, насколько я понимаю, журналист довольно близкий к власти. И тем не менее, он организовал, и он написал, что очень важно, когда такое случается, журналисты не должны делиться. Сегодня убили Аню, завтра убьют другого.