Тоска по родине! Давно
Разоблаченная морока!
Мне совершенно все равно —
Где совершенно одинокой…
<…>
Всяк дом мне чужд, всяк храм мне пуст,
И все — равно, и все — едино.
Но если по дороге — куст
Встает, особенно — рябина…
«Вот эта рябина как знак родины, как ее символ. В общем, наверное, это та обитель, где душе Цветаевой наиболее просторно. Мы понимали и прежде, когда еще не было этого изящного, стройного и скорбного памятника и все-таки несомненно, утешенного общей любовью, что и сам воздух Тарусы есть памятник Марине Цветаевой. Но все-таки хорошо, что наяву мы обретаем изображение ее силуэта. Я уверена, что многим людям это принесет утешение во дни печали или вдохновение во дни любви или творчества», — говорит Белла Ахмадуллина.
Идея открытия памятника Марине Цветаевой принадлежала художнику Борису Мессереру. Сам он считает себя патриотом города Тарусы, жил в нем с довоенного времени, и теперь помогает Тарусе оставаться благодарной памяти тех, кто сделал этот город уникальным духовным центром.
«Всегда пронзала мысль о том, что должен стоять на этой земле памятник Марине Ивановне Цветаевой, — говорит Борис Мессерер. — Ее образ витает над нами, мы преклоняемся перед ее гением и склоняем голову перед ее великой и трагической судьбой».
Здесь Марина Цветаева в последний раз была в 1939-м году. А в истории поклонения поэту две такие тарусские даты — в октябре 1988-го был открыт цветаевский камень — по воле ее, высказанной в 1934 году в Париже: «Я бы хотела, чтобы на одном из холмов поставили с тарусской каменоломни камень. "Здесь хотела бы лежать Марина Цветаева"», — а в 1992-м году был открыт дом-музей. Теперь в городе есть памятник работы Владимира Соскиева.
«Я знал ее дочь, Ариадну, бывал здесь часто, — говорит Владимир Соскиев. — У меня был учитель, к которому она часто приходила в гости вечерами. Несколько вечеров я провел вместе с ней. Дочь читала прекрасно ее стихи, замечательно. Белла Ахатовна читает красиво, я больше не слышал, кто еще может так читать. Мне важно было этот образ попытаться поймать в целом, понять. Тут даже не столько фотография, сколько идешь из внутреннего какого-то состояния ее. Именно так я представляю ее себе».
«Казалось бы, мой муж сам выбирал и рекомендовал этого скульптора, — говорит Белла Ахмадуллина. — Но до сегодняшнего дня я боялась увидеть этот памятник, боялась, что что-то может смутить. Борис Мессерер его выбрал потому, что он в жюри выбирал проекты памятника Бродскому. И Владимир Соскиев занял второе место. Он Мессереру очень понравился. Показалось, что в нем есть соответствующая тонкость, что это не грубая рука. А памятник — некоторая сумма черт Марины Ивановны. Не думаю, что это связано с каким-то определенным возрастом. Много раз смотрела на ее лицо, на ее осанку. При стройном силуэте выпуклы черты благородства, доблести и скорби, конечно».
Люди говорили, что скульптура поэта похожа на пророка, кому-то Марина напомнила того рыцаря под Карловым Мостом: «Я тебе по росту, Рыцарь пражский». Она у реки и над водой, и это в день открытия памятника казалось божественно красиво.
«Мне показалось, что это ее место, именно на фоне воды, этой прекрасной русской реки. Место это было в довольно-таки убогом состоянии, но все равно в нем было что-то такое замечательное, что нас заставило поставить памятник именно здесь. Мы очень долго боролись за то, чтобы нам дали это место. Слава тебе, Господи, что это состоялось!»
Все, что было в этот день, поклонники Марины Цветаевой наполняли особым смыслом: «Вот только что была радуга в форме гусиного пера, — говорит одна из поклонниц творчества Марины Цветаевой. — Самое интересное, что когда ехали в Калужскую область, мы видели облака в форме гусиного пера. Но они были белые. А сейчас радуга в форме гусиного пера, но уже цветная. Потрясающе!»
Борис Мессерер на церемонии открытия памятника говорил о дальнейших планах благотворителей этого тарусского проекта: «И мы продолжим перечень великих имен, которые здесь жили. Мы вспомним и Константина Георгиевича Паустовского, и Николая Заболоцкого. И мы помним все, что здесь было. И Бродского помним, который сюда приезжал, и великих диссидентов Марченко и Богораз. Мы помним все эти имена. Мы будем служить этой идее. А сегодня мы счастливы открыть этот изумительный памятник, и вспомнить Марину Ивановну».
У памятника слушали стихи Марины Цветаевой. Читали поэты и артисты, читала Белла Ахмадуллина:
Моим стихам, написанным так рано,
Что и не знала я, что я — поэт,
Сорвавшимся, как брызги из фонтана
Как искры из ракет.
Ворвавшимся, как маленькие черти,
В святилище, где сон и фимиам,
Моим стихам о юности и смерти,
— Нечитанным стихам!
Разбросанным в пыли по магазинам
(Где их никто не брал и не берет!),
Моим стихам, как драгоценным винам,
Настанет свой черед.