Новые бедные Европы. Почему происходит социальное расслоение
Ирина Лагунина: Эта неделя началась в Германии массовыми демонстрациями рабочих и служащих, требующих приостановить реформы, проводимые коалиционным правительством канцлера Ангелы Меркель. На улицы Берлина, Дортмунда, Франкфурта-на-Майне, Мюнхена, Штутгарда и других немецких городов вышло более 220 тысяч человек, чтобы выразить протест против социальной политики правительства. В Брюсселе в то же время был обнародован отчет Европейской комиссии, согласно которому уровень социальных расходов в Германии – и по своей доле в бюджете и в пересчете на душу населения – все еще несравнимо выше, чем в государствах Восточной и Центральной Европы, недавно вступивших в Европейский Союз. В этих странах, однако, взрывов социального недовольства пока не наблюдается. Это загадочное на первый взгляд обстоятельство исследует мой коллега Ефим Фиштейн.
Ефим Фиштейн: В Германии пакет реформ был разработан еще красно-зеленой коалицией предыдущего канцлера Шредера и получил маркетинговое название «Харц-2010». Реформа задумывалась как системная и решала в единой увязке сложнейшие проблемы налогообложения, пенсионного обеспечения, рынка труда и рабочей силы, а также здравоохранения. Смысл реформы, по мнению ее разработчиков, был в том, чтобы вернуть немецкой экономике былую конкурентоспособность. Профсоюзы, однако, считают, что на деле реформа оборачивается демонтажем социального государства и бьет, прежде всего, по малоимущим. О проявлениях новой социальной напряженности в Германии рассказывает наш корреспондент в этой стране Юрий Векслер.
Юрий Векслер: Самая большая демонстрация в Берлине собрала 80 тысяч человек. Многие из выступавших на митингах в стране требовали введения гарантированной законом минимальной оплаты труда 7,5 евро в час. Лидер „Вер-ди“ - самого большого профсоюзного объединения служащих Германии - Франк Бзирске заявил: „На постоянное уменьшение реальных заработков в нашей сфере мы должны найти действенный ответ. Работа не должна приводить к бедности и унижениям трудящихся“.
Прошедшие демонстрации были осуждены политиками блока ХДСХСС.
Генеральный секретарь ХДС Роланд Пофала обвинил профсоюзы в непоследовательности, в том, они критикуют увеличение пенсионного возраста до 67 лет, хотя, участвуя в переговорах по формированию правительства, ничего против этого намерения не высказывали. Пофала обвинил профсоюзы и в том, что с их стороны не поступало конструктивных предложений по проведению реформ. Но массовые демонстрации и развернувшиеся в стране дебаты только подтверждают факт появления слоя новых бедных в Германии.
Ефим Фиштейн: Масла в огонь глухого роптания немецкой общественности подлил ежегодный отчет Фонда Фридриха Эберта, близкого к социал-демократической партии. Согласно отчету, 8 процентов населения Германии, то есть порядка шести с половиной миллиона немцев, принадлежит к так называемому «низшему классу» общества. Эта цифра заметно превышает число безработных в стране. К «низшему классу» исследователи относят тех, чье рабочее место оказалось под угрозой, кто находится в сложной жизненной ситуации или впал в социальную летаргию. На востоке Германии к этому слою обделенных относится и того больше – целых 20 процентов населения! Люди, скатившиеся в «низший класс», считают себя неудачниками, работу они или уже потеряли или вот-вот потеряют, у них и образование похуже и профессиональная мобильность снижена. Их доходы обычно невелики, собственного жилья не имеется, зато есть долги. И очень многие из них в своей социальной деградации винят иностранцев, заполонивших страну. В Германии в связи с обнародованием отчета вспыхнули ожесточенные споры: а кто собственно виноват в таком бедственном положении? Ответы даются в соответствии с политическими симпатиями. Дадим снова слово Юрию Векслеру.
Юрий Векслер: Хуже всего для немцев не необходимость возвращаться к забытым категориям классового общества, а осознание того факта, что в стареющей Германии с рекордно низкой в мире рождаемостью, у детей низшего класса, по мнению экспертов, нет перспектив сделать карьеру. Говорит Гюнтер Битцер, директор World Vision, организации, занятой помощью детям в других странах:
Гюнтер Битцер: Мы хотим разобраться с тем, что у нас в Германии 2,5 миллиона детей живут за чертой бедности. К нам обратились многие наши друзья, жертвовавшие нашей организации большие суммы а также «Организация экономического сотрудничества и развития» с вопросами, что мы можем сделать для изменения этого положения
Юрий Векслер: Естественно, что тему подхватила и оппозиция. Говорит Катя Киппинг, социально-политический референт левых в бундестаге:
Катя Киппинг: Я надеюсь, что дебаты о низшем слое, о котором говорят теперь все фракции, не ограничатся крокодиловыми слезами и отвлекающими маневрами. Если дело только на половину так плохо, то хотелось бы услышать о конкретных инициативах социал-демократов.
Юрий Векслер: Это камешек в огород правления красно-зеленой коалиции под руководством Шредера.
К критике такого рода присоединились и христианские демократы. Генсек ХСС Маркус Зедер обвинил партнеров по коалиции в том, что они несут ответственность за обнищание людей. Семь лет правления красно-зеленого блока привели к массовой безработице и потере людьми перспектив, заявил он.
И еще два голоса из оппозиции. Бывший лидер социал-демократов, а ныне председатель фракции Левых в бундестаге Оскар Лафонтен:
Оскар Лафонтен: Жалуются на недостаток рабочих мест и сокращают с каждым годом все больше людей общественном секторе. Сегодня там работает по всей Германии меньше, чем в западной Германии в 1989 году. Но политики делает все, чтобы ситуация с бедностью в стране обострялась, хотя могли бы позаимствовать опыт у соседей в Дании или Швеции. Но очевидно, что мы глупее того школьника, который плохо готов, но зато знает, что может списать у хорошо подготовленного соседа по парте.
Юрий Векслер: Говорит Дирк Нибель Генеральный секретарь либеральной партии свободных демократов.
Дирк Нибель: Решающей является массовая безработица, причины которой возникли давно посредством многочисленных, с благими намерениями сделанными повышений зарплат, так как продуктивность высокооплачиваемых работников быстро стала недостаточной для выдерживания конкуренции. Мы нуждаемся в налоговой и трудовой политике, ориентированной на рост экономики, в политике, которая даст людям шанс получить работу. Только тот, кто имеет работу, может выйти из бедности.
Юрий Векслер: Больше всего пострадали от реформы труда, предпринятой правительством Шредера, те, кто много лет работал, и после этого потерял работу. По старому закону им в течение половины отработанного срока выплачивалось пособие в размере около 60 процентов заработка, а теперь срок выплаты такого пособия для всех одинаков - год, а далее человек и попадает прямиком в низший слой. Число безработных колеблется между 4,5 и 5 миллионами, а число свободных рабочих мест несколько сотен тысяч, поэтому перспектив выбраться из этого капкана практически нет.
Интересно, что среди самых бесперспективных в Германии лидируют не иностранцы, а многодетные немецкие семьи, потому что потерявшему некогда работу кормильцу найти место, которое давало семье сравнимое с суммарным пособием обеспечение оказывается невозможным, что, конечно же, не мотивирует к поискам работы. И последнее. Реформы Шредера, судя по всему, способствовали оживлению экономики, но нынешний период развития страны и общества характерен тем, что улучшение экономических показателей, в частности, прибылей банков и концернов, никак на положении слоя малоимущих не отражается.
Ефим Фиштейн: Так обрисовал ситуацию в Германии наш берлинский корреспондент Юрий Векслер. Как уже было сказано, уровень расходов на социальное обеспечение в Германии все еще гораздо выше, чем в странах - новых членах ЕС. Так получилось, что согласно докладу Европейской комиссии самый низкий в Европе уровень социальных расходов – причем как относительно бюджета, так и в пересчете на душу населения – отмечается в Латвии, Непонятно только, следует ли ей этим гордиться, или этого стыдится? Как вообще понимать данные, приводимые в докладе Европейской Комиссии? Ответа на этот вопрос я попросил у социолога из Латвийского университета Юриса Пайдерса.
Юрис Пайдерс: Вы знаете, чтобы понять эту цифру, надо знать другую цифру, которая в этом отчете не приводится – это цифра, какой процент экономики контролируется частным образом и которая контролируется государством. И вот как раз по этому показателю Латвия лидер. У нас, скажем, от 60 до 70% экономики генерируется в частном секторе. То есть такая ситуация – это результат правления партий правого направления, которые проводили сильную политику денационализации многих сфер и по очень многим показателям Латвия, скажем, по приватизации обогнала всех и была недалеко от модели Соединенных Штатов. Принцип, который проводился с начала 90-х годов, был такой, что индивидуум сам должен о себе заботиться, роль государства должна быть понижена. После вступления в Евросоюз идет противоположная тенденция, когда есть потребность в социальных вопросах.
Ефим Фиштейн: Но почему все же в Латвии царит социальный мир, о забастовках и протестах ничего не слышно? Куда смотрят профсоюзы, представляющие интересы трудящихся?
Юрис Пайдерс: В Латвии влияние профсоюзов на экономические процессы одно из наиболее низких, сравнивая даже с нашими соседями. У нас реально профсоюзы сохраняются, есть профсоюз журналистов и есть профсоюзы на государственных и муниципальных предприятиях. Но принципиально на частных предприятиях вообще нет такого понятия, как профсоюз. И поэтому те проблемы, которые в германии, диалог между профсоюзом, работодателем, таких проблем нет в Латвии. У нас порой есть имитация, ничего не значащие профсоюзы, которые сидят и соглашаются на какие-то подачки и так далее. То есть в Латвии такое противостояние невозможно, потому что профсоюзы очень слабые. Это генерирует другие проблемы. А проблема вот в чем, что такая жесткая политика способствовала относительно низкому уровню зарплаты долгое время и можно было эту проблему не решать. И сейчас, в связи с вступлением в профсоюз, открылись границы, и по оценкам, сто-двести тысяч жителей Латвии уехали работать за границу в связи с тем, что условия здесь их не устраивали. Они работают в Англии, Швеции, той же Германии, кто легально, кто нелегально, полулегально и так далее. То есть такая политика создала проблему другого уровня. Нельзя сказать, что у нас нет проблем – у нас проблемы иного порядка.
Ефим Фиштейн: Так считает рижский социолог Юрис Пайдерс. Картина вырисовывается совсем не простая: латыши в поисках работы и счастья выезжают за рубеж, скажем в ту же Германию, а немцы выпадают в осадок. Латвия имеет дырявую социальную сеть, но именно это позволяет ей сохранять конкурентоспособность на глобальном рынке труда и товаров, а Германия вынуждена отменять привычные льготы, чтобы не умереть от ожирения. Всеобщее благоденствие оказывается не таким уж всеобщим.
Энергетическая безопасность вокруг России. Поможет Иран.
Ирина Лагунина: В среду нигерийские крестьяне захватили четыре нефтедобывающие платформы. Компании Royal Dutch Shell и Chevron были вынуждены остановить добычу черного золота. На следующий день захватчиков удалось быстро утихомирить, пообещав социальные инвестиции в их деревни. Но мир за один день не досчитался 60 тысяч баррелей нефти. Нигерия на 8 месте в мире по экспорту нефти. По-моему, это событие недели как нельзя более наглядно показывает, насколько легко можно подорвать потребление энергоресурсов развитыми странами мира. Сегодняшний выпуск круглого стола «Кавказский перекресток» посвящен именно энергетической безопасности. В беседе принимают участие – Юрий Саакян, генеральный директор Института проблем естественных монополий в Москве, Ираклий Гваладзе, заместитель министра по охране окружающей среды и природных ресурсов Грузии и Тогрул Джуварлы, эксперт информационного агентства «Туран» в Азербайджане. Что такое безопасность энергетического сектора, как ее понимают страны, находящиеся вокруг России? Начнем с Грузии, Ираклий Гваладзе.
Ираклий Гваладзе: Мы считаем в первую очередь, что надо диверсифицировать поставку электроэнергии, потому что события прошлой зимы показали, что у нас был единственный поставщик газа Россия, и на две недели буквально вся Грузия сидела в темноте, отключили нам электроэнергию и газ. И сейчас наше правительство большие усилия делает, чтобы как-то диверсифицировать поставки, найти другие линии. Ведутся большие переговоры с Ираном, вводятся новые мощности. Это, конечно, очень важный вопрос.
Юрий Саакян: Давайте две вещи разделим. Есть электроэнергетика, то есть это производство и поставка электроэнергии, и есть производство, поставка и реализация энергоносителей первичных. Основные из них - это газ и нефть. В поставках между странами именно газ и нефть занимают очень большой объем, поэтому и встают вопросы. Когда страна сама потребляет свой уголь, то это ее внутреннее дело, как она обеспечивает безопасность поставки. Когда речь идет о том, что одна страна поставляет в другую, при этом еще появляются другие страны, через территорию которых идет поставка, тогда и встают все эти вопросы, связанные с тем, что должна быть безопасность энергетическая. Причем надо толковать не только как безопасность поставок, но и как безопасность сбыта. Это две стороны одной и той же медали. Потребитель хочет быть уверен в том, что он получит нужное количество по оптимальной цене, что не будет срывов, что пиковые нагрузки какие-то, это в основном газа касается, не скажутся на его потребителе. Поставщик хочет, чтобы у него был гарантированный сбыт. Потому что это очень дорогое удовольствие – разведать, добыть, оттранспортировать, все это очень недешево.
Ирина Лагунина: Это все равно благодарное занятие.
Юрий Саакян: Если бы оно было неблагодарное, им бы, наверное, не занимались бы, наверное, человечество придумало что-нибудь другое. Если мы говорим об энергобезопасности, то я все-таки думаю, что здесь если мы говорим про Россию и Европейский союз или Россию и страны кавказского региона, то здесь обязательно нужен диалог, нужно движение навстречу друг другу, не может быть так, что всегда права одна сторона.
Ирина Лагунина: Тогрул Джуварлы, для Азербайджана?
Тогрул Джуварлы: У нас особых энергетических проблем нет. По сути дела после нефти в Азербайджане энергетика сегодня самая инвестируемая отрасль экономики. Туда выделяются огромные средства ежегодно, причем не только из бюджета непосредственно, то есть заработанные за счет дополнительной стоимости средства, но и за счет нефтяного фонда. Решили, что надо быстро форсировать развитие этой отрасли и как бы не жалко денег из нефтяного фонда на такое благое дело. На самом деле там сразу же возникла одна проблема - все-таки внешняя зависимость, которой у Азербайджана, по крайней мере, теоретически могло бы не быть. Все эти станции, которые делают быстро модульные станции, чтобы быстро пополнить мощности, они все почти были запланированы на газе. А газ - это означает все-таки, уже у нас нет столько газа, надо в России брать. А цена в России не установлена и, возможно, с первого января будет 220 долларов - это уже явно невыгодно. Хотя эти же самые модульные станции могли спокойно работать на мазуте тоже, так у них технологически придумано. По непонятным мне причинам все пять станций построили на газе, обрекли себя на некоторую зависимость. Сейчас только шестую собираются делать в двойном режиме, то есть на мазуте и на газе. Так что, я думаю, что у нас все проблемы энергетики связаны, как это ни странно прозвучит после сказанного ранее, на нереформированности сектора. У нас даже распределение, отдали сначала распределение двум компаниям, а вот сейчас это решение государство отменило. И в этом смысле есть ощущение, что проблемы зимой могут начаться не из-за недостатка мощностей, а из-за проблем распределения.
Ирина Лагунина: Но с точки зрения распределения энергоресурсов, здесь, конечно, более либеральный рынок, но с точки зрения добычи, более 60% добычи нефти находится под государственным контролем в мире и практически 80% газа добывается государствами, а не крупными международными корпорациями. Таким образом, я возвращаюсь к тому, что сказал Ираклий Гваладзе, - диверсификация. Но вы все равно, даже если будет диверсифицирована поставка газа и нефти, вы все равно будете зависеть от государств?
Ираклий Гваладзе: К сожалению, это так. Но все же надо найти других партнеров. Мы сейчас очень интенсивно переговоры ведет именно с Ираном, потому что если этой зимой будут такие же проблемы, какие у нас были в прошлом году, чтобы как-то найти другие способы поставки газа в страну. Конечно, диверсификация. К сожалению, в Грузии нет своего газа. Единственная наша возможность в будущем, если мы будем получать через газопровод, который пройдет по Грузии, через транзит если мы будем получать - это в будущем перспективу дает стране. А в остальном энергетика - это гидроэлектростанции, электростанции, надо новые мощности ввести. Это есть наша задача и главная программа правительства.
Ирина Лагунина: Юрий Саакян, второй раз возникает здесь Иран как возможный альтернативный поставщик энергоресурсов в страны Южного Кавказа. Насколько Иран оценивается в мире как надежный поставщик?
Юрий Саакян: Если мы говорим о газе, то в Иране запасы газа больше, чем в России. Почему Иран не рассматривают как надежного поставщика? Я думаю, что здесь опять же политический налет больше. Насколько мне известно, Иран не срывал никаких обязательств, которые у него есть по поставкам газа. Здесь же вот в чем дело: мы опять возвращаемся к рискам, которые есть в энергетике. Какой бы ни был поставщик, Иран или Россия, никто не гарантирован от того, что какая-нибудь черная кошка не пробежит, и Иран не использует этот энергетический рычаг. Конечно, страны, у которых нет собственных энергоресурсов, они находятся в этом смысле в менее удобном, в менее комфортном положении, чем страны, обладающие запасами. Поэтому в данном случае у Грузии есть выбор - Иран или Россия, но надо четко понимать, что это будет зависимость от поставщика энергоресурсов.
Ирина Лагунина: Тогрул Джуварлы, а как формируются отношения Азербайджана с Ираном? Почему я спрашиваю, потому что вы сказали, что пять модулей рассчитаны на газ и опять это порождает некую зависимость от поставок газа из России.
Тогрул Джуварлы: Иран ведет себя как держава, которая действительно для своего региона держава. И они очень активно пытаются занять какие-то ниши в азербайджанской экономике, то есть стараются никакую свободную нишу не упустить, где бы она ни была. В этом смысле Иран для нас достаточно большой сосед, с которым надо считаться и который в принципе, как показал опыт нашей Нахичеванской автономии, которая отрезана от материнской части, довольно спокойно Иран идет на обмен. Скажем, он поставляет туда газ и электроэнергию, а взамен с этой части Азербайджана поставляются в Иран такие же объемы. То есть с Ираном удается по многим вопросам экономическим, не политическим, удается договориться. И там достаточно гибко они ведут экономическую политику.
Быкам не повезло. Европейский парламент оставил Испании корриду.
Ирина Лагунина: В Европейском парламенте была сделана попытка, в рамках обсуждаемого доклада о защите животных, осудить испанскую корриду - бой быков - как варварское средневековое зрелище. Попытка была сорвана усилиями депутатов от Испании – и левых, и правых – которые в данном случае проявили полное единство, доказывая, что коррида является частью культуры и традиции Испании.
О корриде рассказывает наш мадридский корреспондент Виктор Черецкий:
Виктор Черецкий: Бой быков в Испании считается искусством, а тореадоры - чуть ли не героями и ходячими символами нации. Поэтому попытка Европарламента осудить это зрелище наткнулись на жесткое сопротивление возмущенных испанцев.
Да и вообще, можно ли запретить столь красочный спектакль с его залитой солнцем ареной, с его лошадьми, быками, оркестрами, исполняющими пасадобли, и, разумеется, матадорами и их помощники – пикадорами и бандерильерами, одетыми в роскошные, шитые золотом, старинные наряды. Стройный тореадор, красавец мужчина, ловко изворачиваясь, играет со смертью, проявляя при этом непревзойденное мужество...
Звуки пасадобля постоянно сопровождают бои быков.... На тему корриды мы беседуем с радиокомментатором Адольфо Родригесом. Кстати, в Испании комментаторы корриды по популярности не уступают коллегам, комментирующим футбольные матчи.
Адольфо Родригес: Я полагаю, что Европейский парламент порой превышает свои полномочия. Спрашивается, какая Европа нам нужна – континент, где уважаются свобода, традиции и культура народов, или, где всем все запрещается и навязываются некие общие стандарты? Испанцы с последней трактовкой Европы не согласны. У нас традиция корриды имеет древние корни, кроме того, она является важной областью экономики, в которой занято большое количество людей. И речь идет не только о тореадорах, владельцах ферм по выращиванию боевых быков и о хозяевах арен. Гостиницы и многие другие предприятия сферы обслуживания также живут за счет корриды.
Виктор Черецкий: Что все же означает коррида для испанцев? Как они смотрят на эту традицию, которая многим людям, в том числе депутатам Европарламента, представляется лишь кровавой средневековой забавой?
Адольфо Родригес: В бое быков смешались мистическое и почти что религиозное начало, сценические элементы, древние традиции и, как я уже сказал, бизнес. Но доминирует здесь искусство. От варварства в корриде ничего нет. Это игра по правилам, смертельный поединок между быком и тореадором. Боевой бык – это единственное животное, которому дают умереть достойно в борьбе за свою жизнь. Кроме того, если бык очень смел и вынослив, то ему сохраняется жизнь, и его возвращают в стадо, где он может жить до старости. Это не теленок, которого везут на бойню и который рождается лишь для того, чтобы его забили в раннем возрасте.
Виктор Черецкий: История корриды, скорее всего, восходит к началу новой эры, к древним иберам, населявшим Пиренейский полуостров. Возможно, первоначально убийство быка было ритуальным и совершалось жрецами. Правда, к VIII веку, перед вторжением арабов, битвы с быком уже были излюбленной забавой знати.
Адольфо Родригес: Трудно сказать, когда возникла коррида. Ее история уходит вглубь веков. В любом случае, это чисто средиземноморская традиция. Ведь бык у многих народов этого региона, в том числе в Греции, на Крите, в Испании, являлся тотемом. Я имею в виду иберов – древнее население нашей страны, которые больше всего ценили в быке его природную агрессивность. В некоторых регионах Испании – в Валенсии, Арагоне – сохранилась языческая традиция праздников огня с участием быков. Так что корни игр с быком, в том числе корриды, надо искать в глубокой древности.
Виктор Черецкий: В XVI веке без корриды не обходился уже ни один крупный праздник. В Мадриде бои устраивали на центральной площади - Пласа Майор, где происходили важнейшие для страны события, и где короли выходили приветствовать народ. В драматургии XVI-XVII веков, в том числе у Лопе де Вега, Тирсо де Молина, Кальдерона, часто фигурирует герой, победивший быка.
В середине XVI века папа Пий V издал эдикт, запрещавший корриду под страхом отлучения от церкви. Но испанский король Филипе II, хотя и был известен своей набожностью, добился у папской курии отмены эдикта. Он полагал, что именно это зрелище закаляет мужество.
Адольфо Родригес: Первоначально коррида была конной. Быка убивали копьем рыцари на коне. Им помогали пешие слуги. Подобная коррида существовала примерно с 8 по 15 века. Ее устраивали по случаю каких-либо событий, к примеру, чтобы отметить королевскую свадьбу, рождение наследников благородных фамилий или очередную победу в войне с арабами. Потихоньку традиция корриды стала не только достоянием феодалов, но и народа. Бой с быком стал пешим и превратился в атрибут народных праздников по всей Испании.
Виктор Черецкий: Очередная попытка покончить с корридой относится к началу 18 столетия. В 1700 году на испанский трон взошел первый Бурбон - Филипе V. Внук Людовика XIV прибыл из Франции, страны другой культуры и, как он был уверен, более просвещенной. Ему бой быков казался дикостью, поэтому коррида была запрещена. Запрет действовал вплоть до смерти монарха, а в 40-х годах XVIII столетия прерванная традиция возродилась.
Адольфо Родригес: Основы современной корриды были заложены именно в конце 18 столетия. Тогда появились первые правила боя: как вести себя тореадору на арене, как убивать быка, как вызывать его ярость. На протяжении 19 и 20 столетий правила корриды совершенствовались, в них добавлялись все новые и новые элементы.
Виктор Черецкий: Смертельная схватка человека с быком со временем превращается в подобие трагического балета со своей "божественной", как ее позже определил поэт Гарсия Лорка, геометрией и обязательными фигурами. Знатоки оценивали мастерство тореадора и по изяществу исполнения таких фигур, и по степени их рискованности.
Между тем, в спектакле корриды определились четкие элементы. После парада участников, с быком «играют» несколько человек, дразня его плащами. Затем наступает очередь конных пикадоров, наносящих быку болезненные уколы, чтобы вызвать его ярость. Пикадоров сменяют бандерильеры, которые втыкают в холку животному короткие пики-бандерильи. И вот наступает очередь матадора. Вначале он также играет с быком с помощью мулеты – красной тряпицы, а затем убивает его шпагой. При этом шпагу следует полностью вонзить быку в холку.
Комментатор Адольфо Родригес:
Адольфо Родригес: Со временем первая часть корриды, когда быку наносятся уколы пикадорами, утратила свое значение, основным спектаклем стали действия матадора – его «игра» с быком. В начале 20 столетия тореадор Хуан Бельмонте превратил корриду в подлинное искусство, которое проявлялось, в первую очередь, в умении владеть плащом, мулетой и шпагой. С тех пор это искусство только совершенствовалось, в него вносились все новые и новые элементы, приемы, с помощью которых тореадор заставляет быка «играть» с ним на арене.
Виктор Черецкий: Основателями современной корриды, помимо Бельмонте, считается еще и Хоселито эль Гальо. Именно им испанцы обязаны сегодняшним ярким спектаклем:
Адольфо Родригес: Хоселито эль Гальо опередил свое время. Он обладал блестящей техникой корриды. Кроме того, именно ему принадлежит идея, что быка нельзя постепенно убивать на протяжении всего спектакля и что он должен сохранять силу до конца боя. Хоселито также принадлежала идея строительства больших арен для быков. Самая большая была построена в начале прошлого века в Мадриде. Она вмещает до 24 тысяч зрителей. Таким образом, зрелище становилось более дешевым и более доступным населению. Ну а Бельмонте произвел подлинную революцию в самой технике сражения с быком. Раньше искусство тореадора состояло в том, чтобы увертываться от быка. Бельмонте предпочитал не двигаться с места и уводить от себя животное движениями плаща или мулеты. Таким образом, бык как бы превращался из врага в соучастника «игры» на арене. Из других выдающихся тореадоров прошлого можно назвать Манолете, Мануэля Бенитеса «Эль Кордовеса» и Антонио Ордоньеса.
Виктор Черецкий: Мануэль Лауреано Родригес «Манолете» был посвящен в матадоры в июле 1939-го года на церемонии в Севилье. На вершине славы он продержался восемь лет, будучи самым популярным и самым высокооплачиваемым матадором в Испании. В 1944-ом году в течение шестимесячного сезона он выступил в девяносто двух корридах, и стал подлинным героем Испании того времени, олицетворением смелости и рыцарства. Манолете погиб на арене в городе Линаресе 28-го августа 1947-го года. Матадора оплакивала вся страна. В его честь был написан Пасадобль.
Ну а что представляет собой современное поколение тореадоров. Адольфо Родригес:
Адольфо Родригес: Я полагаю, что сейчас наиболее выдающейся фигурой является Энрике Понсе. Причем, он удерживает лидерство в течение 12 лет. Подобное редко кому удается. Другое громкое имя – Хулио. Он начал заниматься корридой очень рано. Учился в школе тореадоров в Мадриде, а затем уехал в Мексику, поскольку испанские законы запрещают юношам моложе 16 лет выступать на корриде. Впрочем, определить лучших тореадоров непросто. В каждом десятилетии были отличные мастера своего дела.
Виктор Черецкий: Для участия в корриде годятся только боевые быки. Их разводят на специальных фермах, многие из которых принадлежат одним и тем же владельцам в течение столетий.
Адольфо Родригес: В Испании есть несколько зон, где разводят боевых быков. Быки в разных хозяйствах разные. К примеру, ферма, принадлежащая семейству Домек, производит быков, которые больше всего нравятся тореадорам за свой покладистый характер. А публике больше по нраву быки с фермы Викторино Мартина. Они неутомимы на арене. Ну а самое старое хозяйство – «Мьюра». Ему более 150 лет. Здесь разводят самых опасных для тореадоров быков. Они убили 8 человек, в том числе Манолете.
Виктор Черецкий: Между тем, противники корриды есть не только в Европарламенте, но и в самой Испании. Они тоже проводят шумные компании протеста в защиту животных. Сможет ли в подобных условиях выжить коррида?
Адольфо Родригес: Коррида будет существовать до тех пор, пока бой быков будет привлекать людей, и пока зрители будут заполнять трибуны арен. Коррида в Испании не пользуется государственной дотацией. Она живет за счет 40 миллионов зрителей, которые посещают это зрелище ежегодно. Разумеется, на него ходят не все испанцы. Но любители посещают корриду по 40-60 раз за сезон. Спектакли транслируются по телевидению, на них строится реклама. Так что речь идет о целой индустрии. Думается, что власти не станут ее запрещать, пока она интересует людей.
Виктор Черецкий: Коррида привлекает не только испанцев, но и многочисленных иностранных туристов. Ну а что касается защитников животных, то им уже удалось существенно ограничить проведение корриды на северо-востоке Испании – в Каталонии и Валенсии.
Уникальный опыт беломорской биологической станции МГУ.
Ирина Лагунина: Беломорская биологическая станция МГУ - уникальное явление в системе высшего биологического образования в России. Вот уже полвека на биостанции
проводят летнюю практику сотни студентов - будущих биологов, геологов и географов. О ее истории и сегодняшнем дне рассказывает директор биостанции, доктор биологических наук, профессор Александр Цетлин. С ним беседует Александр Марков.
Александр Марков: Если спросить у любого выпускника биологического факультета МГУ о его самом ярком впечатлении за годы учебы, я уверен, что большинство назовет летнюю практику на Беломорской биологической станции. ББС - это не только место, где студенты разных специальностей знакомятся с морской фауной и флорой и где множество ученых-биологов, и не только биологов, проводят важные научные исследования. ББС - это еще какой-то особый мир, где стараниями нескольких поколений самоотверженных энтузиастов, влюбленных в этот северный край и биостанцию, была создана совершенно уникальная атмосфера какого-то бескорыстного творчества, сотрудничества. И те, кому хоть раз удалось там побывать, никогда этого не забудут.
Александр Борисович расскажите, пожалуйста, с чего начиналась ВВС?
Александр Цетлин: Биостанция была основана в 1938 году в результате двух событий. Во-первых, на биологическом факультете было решено, что нужна биостанция, было решено, что место для такой станции надо искать на Белом море.
Александр Марков: А почему именно на Белом, почему не на Черном?
Александр Цетлин: Во-первых, Белое море ближе к Петербургу и Москве. Во-вторых, Черное море очень сильно опресненное и фауна Черного моря довольно бедная. Кроме того, в Черном море нет приливов и отливов и любой материал надо добывать с помощью каких-то судов, которые должны выходить в море, драгировать, тралить, ловить. В общем это хлопотно и организационно сложно, гораздо сложнее, чем просто экскурсия по берегу моря во время отлива. А дальше было вот что: кафедра зоологии беспозвоночных организовала экспедицию и это была такая серьезная экспедиция, я думаю, километров триста с лишним, и они выбирали место для биостанции.
Александр Марков: То есть это перед самой войной фактически начинали строить биостанцию?
Александр Цетлин: До войны была только сторожка со сторожем, после войны все надо было начинать совсем с нуля. Но сменилось несколько директоров. Первый директор был Юрий Михайлович Беляев. По-моему, он туда даже не доехал. Потом назначили Петра Владимировича Матекина. Потом уже директором стал Николай Андреевич Перцев. Николай Андреевич отправился на эту биостанцию, которая была от избушки сторожа, бани и сарая. И дальше станция начинает расти как на дрожжах. Два лабораторных здания деревянных, которые стоят до сих пор, оба дома были собраны Николаем Андреевич со сторожем и егерем за две зимы.
Александр Марков: До сих пор местное население связывает неразрывно биостанцию с именем Перцева. Они редко говорят «я поехал на ВВС», они говорят - «я к Перцеву поехал».
Александр Цетлин: Надо отдать должное Николаю Андреевичу, он был самый яркий человек. И вообще количество ярких людей, которые прошли через станцию, которых только Николай Андреевич мог выкопать, и потом они расцветали на биостанции такими волшебными цветами. Откуда-то Николай Андреевич, которому всегда нужны были технические люди, выкопал специалиста по истории автомобилей, Замотин его фамилия. Это был очень яркий человек, который со своими не менее яркими приятелями, им было положено приобрести в Москве трактор и отправить вагоном в Кандалакшу, чтобы оттуда можно было забрать и привезти. Они пропустили все возможные сроки отправки этого трактора, и когда пришло время трактор двигать на биостанцию, он этот трактор малость подразобрал. Потом выпросил по случаю у приятеля автобус, снял с автобуса крышу, поставил трактор внутрь, собрал, одел крышу. Сзади к автобусу приспособили автомобиль ЗИЛ, потому что Замотин в этом время как раз этот автомобиль ЗИЛ предполагал ремонтировать. И вся эта штука, лишенная каких бы то ни было документов, кроме документов на трактор, двинулась известным трактом на биостанцию. Кажется, что эту штуку должны были остановить на первом милицейском посту и остановить навсегда. Ничего подобного. На первом посту их остановили, после чего милиционерам было рассказано про биостанцию, про трактор и этому автопоезду была дана абсолютно «зеленая улица», он без всяких проверок благополучно доехал до биостанции.
Дальше Замотин, оказавшись на работе на биостанции, первое, что он сделал, он разобрал все наши старые автомобили и разложил по банным шайкам. Когда от Замотина со скандалом требовали, он говорил - я их ремонтирую. Что их ремонтировать, нам завтра нужен самосвал. Хорошо, завтра будет самосвал. К утру действительно из этих тазов собирался грузовик, у него был двигатель, из двигателя торчал руль, было сиденье, а сзади был кузов, ничего лишнего не собиралось.
Конечно, страсти кипели колоссальные и это тоже важная сторона жизни биостанции, вот эти страсти. Сейчас такие все вялые, что даже не помнят, что каждый год к концу июля, когда кончалась основная практика, обязательно были педсоветы, на которых каких-нибудь студентов изгоняли со станции за те или иные преступления. Эти формулировки, за которые изгоняли студентов, были самые фантастические.
Александр Марков: Например?
Александр Цетлин: В качестве одного из преступлений, которое инкриминировалось студенту, было такое, что он шел в лес под руку с девушкой, в другой руке у него было одеяло и по глазам было видно, зачем он туда идет. И это не к тому, что на педсовете сидели совершенно обросшие пуританскими правилами люди, просто атмосфера страсти и эмоций, она иногда такие выверты давала. Где-то в 60-х годах затеяли строительство большого аквариального корпуса - это трехэтажный каменный корпус. И корпус это позволил развернуть очень интересные работы. Там стали работать физиологи, сравнительные физиологи - это было время сравнительной физиологии, 50-60 годы. Но как сейчас кажется, что мы с помощью молекулярной филогенетики можем решить все эволюционные проблемы, так тогда казалось, что физиология ответит на эти вопросы.
Александр Марков: Молекулярная филогенетика - это когда реконструируют эволюцию живых организмов по последовательностям ДНК.
Александр Цетлин: Кроме того ихтиологи очень интересные работы стали проводить. Фактически это были те работы, которые послужили основой для разработки культуры морских рыб. И теперь, когда мы в магазине покупаем семгу норвежскую - это в значительной степени результат тех работ, которые провели у нас на станции.
Александр Марков: Период расцвета ББС – это 60-е годы примерно?
Александр Цетлин: Трудно сказать, 60-е, 70-е, 80-е... На самом деле все-таки биостанция - это удивительная возможность работы для молодых исследований. В этом отношении на станции было очень здорово. И это особенность биостанции. Потому что тебе что-то интересно, возьми, посмотри и сделай. Тебе интересно, как питаются эти животные, ну хорошо, возьми аквариум, сиди и смотри. На самом деле разрешали делать все, что мы хотим, и это считалось нормально. Выросло целое поколение сверстников, которые и не знали, что такое руководители. Меня страшно раздражают студенты, для которых надо все придумывать.
Александр Марков: Николай Андреевич в каком году умер?
Александр Цетлин: По-моему, в 87-м.
Александр Марков: Так совпало, что как раз перестройка, все кризисные события и был некий период упадка на ББС после смерти Николая Андреевича.
Александр Цетлин: В общем да, станция на несколько лет впала в тяжелое состояние, когда директором стал Георгий Новиков, но в общем она как-то разворовывалось.
Александр Марков: Электричества там не стало, высоковольтную линию разобрали.
Александр Цетлин: Высоковольтную линию разобрали. К несчастью, я никогда, будучи деревенским беломорским жителем, я не могу себе представить, что если главный инженер станции находится на биостанции, а его семья находится в Пояконде, то это может быть сделано без его ведома. Так не бывает. Дела эти закрыты, линию, даст бог, восстановят.
Александр Марков: Вы уже полтора года являетесь директором станции, и многие связывают с вами надежды на возрождение.
Александр Цетлин: Это очень приятно. Было бы нескладно не сказать несколько слов о том, какие проекты у нас сейчас, как мне кажется, очень интересные. Мне кажется, самое забавное - это комплексное исследование дна океана, в данном случае моря. Речь идет о том, что мы пытаемся использовать весь набор дистанционных методов изучения океана или моря для того, чтобы получить какое-то представление о том, как устроено донное сообщество. Дистанционные методы – это гидролокаторы бокового обзора, это дистанционно управляемые видеокамеры, которые плавают сами, это подводная руками водолазов видео и фотосъемка, это какие-то эксперименты, которые мы ставим на дне. И все вместе это вырастает в очень интересную комплексную программу, в которой участвуют и геофизики, и географы, и геологи, и биологи все вместе. И я думаю, что из этого вырастет очень интересная учебная программа.
Я убежден, что такие структуры в университете, как биостанция, необходимы. Они необходимы не только с точки зрения выполнения учебного плана, грубо говоря, необходимы, потому что биостанция – место, где студенты имеют время беседовать на разные темы с преподавателями, а преподаватели имеют время беседовать со студентами. Все-таки воспитание научных работников связано не только с сдачей какого-то набора предметов, это еще какой-то культурный слой. Я надеюсь, что у станции есть будущее. Я надеюсь, что университет нас будет поддерживать в приобретении каких-то крупных предметов, вроде судна.
Вы говорили о том, что для многих студентов и кто приезжал в стройотряд, биостанция осталась большим жизненным таким переживанием. Есть сейчас такое сообщество друзей биостанции, которое ее поддерживает морально и материально. Я надеюсь, что в ближайшие дни это будет трансформировано в официальную организацию - это будет называться фонд поддержки биостанции. А кроме того получилось, что мы сейчас восстанавливаем электричество – это благотворительное центрального аппарата РАО ЕЭС России в размере 25 миллионов.
Александр Марков: Что это они вдруг так расщедрились?
Александр Цетлин: Там работает много людей, которые были на биостанции, они очень нас поддерживают.