Завертелся хвост-локатор

"Мы говорим, что группа "Дети-404" не имеет права на существование и не будет существовать", – объявил один из лидеров организации "Народный собор". "Эта группа должна быть закрыта, уничтожена, стерта навсегда из всех социальных сетей России", – потребовал Виталий Милонов. Борются с группой и "молодогвардейцы" из "Единой России". По их инициативе Октябрьский районный суд Санкт-Петербурга принял решение о блокировке сообщества.

"Дети-404" – крупнейший в России информационный ресурс для ЛГБТ-подростков. Его основательница, журналистка из Нового Тагила Елена Климова получает сотни писем об отчаянном положении, в котором находятся молодые люди, осознавшие, что они "не такие, как все". Их не поддерживают родители, травят в школе, а теперь на них обрушилось государство, принявшее закон о запрете "гей-пропаганды". На основе этих писем Елена Климова выпустила книгу "Дети-404. ЛГБТ-подростки в стенах молчаниях". Московский журналист Сергей Хазов-Кассиа написал роман "Другое детство". Герой книги, Артем, осознает свою гомосексуальность, но обретает злейшего врага в лице собственной матери.

В эфире Радио Свобода Елена Климова и Сергей Хазов-Кассиа говорят о той атмосфере нетерпимости, которая при покровительстве властей создалась в стране.

Елена Климова и Сергей Хазов-Кассиа в программе Культурный дневник

– Мы собрались, чтобы поговорить о ваших книгах, но придется начать разговор с дел судебных. Лена, что за суд был в Петербурге и заблокируют ли вашу группу?

Елена Климова: 25 марта был суд, о котором мы, к сожалению, узнали постфактум, потому что нам не удалось заранее выяснить, когда он будет проходить. Решение суда вступает в силу через месяц, то есть 25 апреля. За это время мы, разумеется, постараемся сделать все, что можем. Мой адвокат Дмитрий Бартенев в начале апреля подавал заявление с просьбой о моем вступлении в дело. Потому что мы знали, что дело именно в этом суде, но когда оно будет рассматриваться, нам было неизвестно. Мы ждем ответа на это заявление, будем использовать любые возможности, чтобы как-то на решение суда повлиять. Потому что оно было основано на решении Нижнетагильского суда о том, что меня признали виновной в нарушении статьи 6.21 КОАП, та самая печально известная пропаганда. Но именно в тот же самый день, 25 марта, мы подали апелляцию в районный суд, и нашу жалобу удовлетворили. То есть решение о блокировке группы основано на решении суда, которое уже отменено, и это очень ироничная ситуация.

– Кто добивается закрытия вашей группы? Безликие государственные органы или конкретные группы гомофобов?

Елена Климова: Насколько я понимаю, это все исходит из проекта "МедиаГвардия" "Молодой гвардии" "Единой России", которой руководит Илья Подсеваткин. По крайней мере, именно он приезжал на мой самый первый суд еще в декабре в Тагил. Все исходит именно оттуда. Они получили решение Нижнетагильского суда, с ним пошли в городскую прокуратуру. Почему Санкт-Петербург, я, если честно, не понимаю. Иск прокуратуры судом был удовлетворен.

– То есть дело рассматривалось в ваше отсутствие, вас даже не пригласили и не известили?

​Елена Климова: Поскольку это был иск прокуратуры в отношении защиты интересов неопределенного круга лиц, то я не фигурировала там вообще никаким образом. Самое интересное, хоть нам и удалось кое-каким образом узнать, что именно в этом суде находится жалоба, но все молчали, как рыба об лед, не говорили ничего, ни когда будет рассматриваться, ни кто судья. В итоге я дважды просила своих друзей прийти туда, когда думала, что там будет именно наше дело, судя по информации на их сайте, но все это оказалось ложной тревогой.

Елена Климова

– Сергей, во времена, когда взрослел ваш герой, в конце 1980-х годов, не только таких сообществ, как "Дети-404", в Советском Союзе не было (да и интернета, разумеется, не было), но вообще о гомосексуальности почти не говорили – это была закрытая тема. Если сравнивать те времена с сегодняшним днем, тут парадоксальная ситуация. Информации стало несоизмеримо больше, тема эта широко обсуждается, можно найти друзей, поддержку в интернете. А с другой стороны, в какой-то степени положение гомосексуальных подростков гораздо хуже, чем в советские времена, потому что такой травли, как сейчас, тогда не было. Если бы ваш герой Артем жил сегодня, ему, наверное, пришлось бы еще хуже?

​Сергей Хазов-Кассиа: Не знаю. Когда я писал материалы для журнала New Times, я общался с членами группы "Дети-404" и с другими детьми, и у меня сложилось ощущение, что, несмотря на то что есть интернет, есть литература, есть СМИ, есть много источников информации не только на иностранных языках, но и на русском, все равно подростки живут в информационном вакууме. Потому что спросить, что это такое, что с ними происходит, кто они и как с этим жить, им по-прежнему не у кого. Родители, школа, местные психологи, понятно, отметаются. В интернете очень много информации, но они ей не всегда доверяют, потому что непонятно, откуда эта информация исходит. Нет какого-то взрослого, которого можно уважать, на мнение которого можно положиться и которому можно задать тысячи вопросов, которые крутятся у них в голове. Поэтому такие сообщества, как "Дети-404", как раз решают эту функцию, которую должно решать, по идее, государство. Это обязанность государства – заботиться о подростках, об их взрослении, об их психическом здоровье. Государства и родителей, разумеется. Но когда государство отходит в сторону и эти проблемы не только не решает, но и устраивает, как вы говорите, травлю, то эти проблемы частично могут решить такие сообщества. Сложно сравнивать, но мне кажется, информационный вакуум как был, так и остался, несмотря на появившиеся технические возможности.

– Мы не в первый раз говорим в нашем эфире о проблемах гомосексуальных подростков, недавно я разговаривал с режиссерами документального фильма "Дети404"-, который с успехом идет на фестивалях по всему миру, а в России был показан всего на нескольких сеансах. Знаете, какая была первая реакция на эту передачу комментаторов, читателей, слушателей, вот это меня совершенно поразило. Взрослые люди пишут: "Да какая может быть гомосексуальность у подростков? У них вообще нет никакой сексуальности. Да все эти проекты типа "Детей-404" – это придумывают взрослые дяди, которые хотят растлить детей". Такое впечатление, что люди вообще никогда не были молодыми, ни в кого не влюблялись. Конечно, смешно с этим спорить, но раз такая точка зрения существует, наверное, есть смысл что-то пояснить. Лена, вы, наверное, тоже такие аргументы не раз слышали?

​Елена Климова: Да, конечно. Тут дело в том, люди достаточно узко понимают эти два слова: "сексуальная ориентация". Они думают: ага, если ориентация сексуальная, это про что? Это про секс. Все, красная тряпка, красная пелена, секс, дети, педофилы. Все валится в эту кучу – педофилы, агенты Госдепа растлевают, совращают и все такое. На самом деле если с такими людьми спокойнее попробовать поговорить и покопаться, например, спросить: сколько вам было лет, когда вы первый раз влюбились в девочку, когда испытали какие-то романтические чувства? Человек говорит: "Первый раз влюбился в пятом классе. Я всегда знал, что мне нравятся девочки, меня никогда не привлекали мальчики". То есть выясняется, что человек просто не понимает, что сексуальная ориентация – это не просто про секс, а это достаточно широкий набор, то есть это то, какие люди тебя привлекают в романтическом плане, с кем ты хочешь строить отношения, с кем ты хочешь держаться за руку, на кого ты хочешь смотреть и тебе становится приятно. Много разнообразных вещей, которые мы называем романтикой, в том числе туда входит и эротический компонент. Из такого узкого понимания люди, конечно, говорят, что нет, никакой не может быть сексуальной ориентации – это же дети. И опять же довольно странно называть детьми такую широкую группу подростков, с 12 до 17 лет, довольно странно говорить, что у них не может быть никаких сексуальных чувств. Ну да, есть. Каждый из нас может вспомнить себя в этом возрасте и понять: ну да, кто-то нравился, к кому-то тянуло. С достаточно раннего возраста каждый из нас более-менее знает, что это мое, а это не мое. Что касается совращения или какого-то направления, я не знаю, я все время задаю один и тот же вопрос: если вы считаете себя гетеросексуалами, вас каким-то образом возможно совратить на этот страшный и непривлекательный голубой путь? Все отвечают: нет-нет, я все про себя знаю, меня никогда.

– Сергей, ваш герой почувствовал свою сексуальность, когда был совсем маленьким, он наряжается в платья своей прабабушки, красит губы. А еще раньше влюбляется в своего отчима. Это художественный вымысел романиста или можно прямо поставить знак равенства между автором и персонажем?

​Сергей Хазов-Кассиа: В романе очень много реальных событий, там реальные характеры и реальные переживания. То есть все, что описывается в смысле чувств, я так чувствовал, да. Если говорить конкретно об отношениях отчима и ребенка и этих всех переодеваниях, то так и было на самом деле. Мне кажется, что здесь на самом деле две стороны медали. С одной стороны любой психолог расскажет, что сексуальность появляется не в пубертатный период, а гораздо раньше, просто дети по-другому это все воспринимают, другого хотят. С другой стороны, когда я общаюсь с подростками: я никогда не разговаривал с маленькими, но старшие дети, о которых я писал текст, 16, 17, 18 лет, здесь нельзя вывести статистику, потому что у меня нет выборки, но по моим ощущениям, они не про секс, они про любовь. Они хотят романтических отношений, они хотят найти спутника на всю жизнь, они хотят влюбиться, чтобы это навсегда. У них переживания с этим связанные. То есть это не про распутство, как Лена сейчас правильно говорила, и какой-то секс направо и налево, хотя я тоже не вижу в этом ничего плохого, такие подростки, неважно, гетеросексуальные, гомосексуальные, они все про любовь больше.

– Ваш герой ведь влюбляется в девочку поначалу. Сколько вам было лет, когда вы осознали свою гомосексуальность?

Сергей Хазов-Кассиа

​Сергей Хазов-Кассиа: Мне кажется, что я ее осознавал всегда. Но поскольку был такой большой прессинг со стороны общества, вот эти понятия хорошо-плохо, правильно, что мальчики должны влюбляться в девочек, все остальное неправильно, поэтому дети, я в том числе, чувствуют, что если я мальчик, у меня есть половые признаки, то мне нужно влюбиться в девочку, поэтому я в нее влюбляюсь. Но при этом физически ничего поделать с этим невозможно, потому что природа не зависит от общественных настроек. Можно влюбляться в девочку, но при этом мастурбировать, думая о мальчиках. Я думаю, что у девочек-лесбиянок то же самое: фантазии и переживания. Иногда любовь – это то, что в голове, а природа может противоречить тому, что мы сами себе придумываем.

– Лена, вы благодаря своему проекту познакомились заочно, а с кем-то и непосредственно, со многими сотнями ЛГБТ-подростков, живущих по всей России. Сколько сейчас среди участников вашего сообщества, не сочувствующих, не журналистов, а именно подростков?

Елена Климова: Сложно сказать. Потому что наша группа в "ВКонтакте" не так давно перевалила за 51 тысячу подписчиков. Если предположить, что треть из них подростки, то мы не знаем, кто из них подростки гетеро-, а кто ЛГБТ-подростки, у каждого же не спросишь. Если же говорить о количестве писем, которые пришли на сегодняшний день, то оно переваливает за 2800, и тут уже больше половины от ЛГБТ-подростков, больше полутора тысяч нам написали за эти два года писем для публикации.

– В фильме "Дети-404", который я уже упоминал, есть герой Павел, который, несмотря на то что в школе его травили (он из Ульяновска), совершенно не стеснялся собственной гомосексуальности, а, наоборот, стал ЛГБТ-активистом, уехал в Москву, проводил одиночные пикеты против гомофобии на Манежной площади и удивительную смелость проявил. Сейчас уехал учиться в Канаду. Лена, наверное, его судьба – полное исключение из всех правил?

​Елена Климова: Такое, конечно, встречается не очень часто. Хотя бы потому, что существует путь, по которому проходит почти каждый подросток, осознающий, что он не такой. На этом пути есть несколько этапов, некоторые можно перескочить. Но все-таки вначале ты осознаешь, потом начинаются сомнения, метания, потом поиск информации, потом иногда, возможно, попытка переделать себя, если ты сталкиваешься с серьезным прессингом. Потом ты начинаешь с этим смиряться. В общем, это такие обыкновенные моменты, которые чаще всего приводят, когда объясняют, как человек переживает психологическую травму. Там есть несколько этапов, и уже ближе к концу этого пути ты принимаешь себя таким, какой ты есть, перестаешь этого стесняться и уже только после этого, возможно, захочешь заниматься каким-то активизмом. Можно предположить, сколько в России живет таких людей и сколько среди нас активистов, посмотрите вокруг – очень мало. С подростками точно так же. Некоторые высказывают намерение, что они после 18 лет собираются поехать в столицу, пойти в ЛГБТ-организации, бороться за свое будущее, но это в самом деле единицы. Большинство собирается просто спокойно жить, как обычные люди вокруг, получить профессию, поступить в вузы, завести семью, завести детей. Обыкновенные мечты обыкновенных людей, то, чего хочет каждый из нас.

– Травма, о которой вы говорите, прежде всего связана с отношениями с родителями. Сергей, вашему герою совсем не повезло, мать его отвергла и возненавидела. Это тоже ваш собственный опыт?

Сергей Хазов-Кассиа: Это мой собственный опыт, да.

– Вы написали даже специальное приложение к роману от имени матери. Зачем?

​Сергей Хазов-Кассиа: Мой роман написан с точки зрения подростка, его переживаний: его мысли, его проблемы. Но в то же время я как журналист понимаю, что никогда нельзя показывать одну точку зрения, всегда есть вторая, у второй точки зрения всегда есть какая-то сермяжная правда, даже если человек ошибается. Поэтому, я думаю, что родители, которые не принимают своих детей, они же их не принимают не потому, что они плохие родители, они не принимают, потому что они ожидали от детей чего-то другого, они хотели для детей другого будущего, а тут дети им все напортили. Поэтому, я думаю, что в любом случае это всегда трагедия и родителей тоже. Но трагедия, обусловленная тем, что у нас не развито общество, и люди не понимают, что никакой трагедии в этом нет. У родителей точно так же нет информации, они точно так же живут в вакууме, они не знают о гомосексуальности, они никогда не видели по телевизору, кроме каких-то поп-звезд. На самом деле родители сталкиваются с точно такой же проблемой, что и дети.

– Лена, вы встречали таких просвещенных родителей, или которые просветились, благодаря своим детям стали изучать эту проблему и поняли, в чем дело?

​Елена Климова: Если судить по нашим письмам и взять первую реакцию родителей на каминг-аут ребенка, то есть раскрытие сексуальной ориентации или гендерной идентичности, то можно сказать, что первая реакция – это полное безусловное принятие только в одном случае из пяти, в остальных же случаях это либо резкое непринятие, четыре из пяти, либо родитель проходит некий путь и в какой-то степени все-таки принимает собственного ребенка. Надо сказать, что подростки очень хотят быть принятыми именно своими родителями, даже не друзьями, а именно родителями. Многие из них стараются что-то для этого сделать, рассказывают, что подсунул маме нужную книжку, распечатал статью, сказал, с кем можно об этом поговорить. Могу вспомнить всего один-единственный случай за эти два года, что ко мне обратился родитель такого ребенка с просьбой дать ему совет. Он рассказал, что в семье есть девочка, он опекун этой девочки, он и его жена подозревают, что девочка лесбиянка, но боится им сказать. Просил дать совет, как бы ненавязчиво ей намекнуть, что все хорошо и мы тебя примем, даже если ты такая. Один родитель за два года, которого я помню. И то он мне написал, уже будучи в достаточной степени настроен хорошо. Что касается родственников, которые настроены плохо, такие, бывало, писали тоже. Например, была сестра одного мальчика, которая на семейном торжестве, по его рассказу, его унизила и обозвала, после чего он чуть ли не запустил в нее посудой. После чего она написала мне и сказала: я знаю, что вы общаетесь с моим братом, пожалуйста, скажите ему, чтобы он вел себя менее пидорски и не позорил нас перед всеми остальными родственниками. Что я могла ей ответить? Ничего. Что же я сделаю?

– Я знаю, что вы занимаетесь сейчас одной трагической историей, которая даже попала в таблоиды. Я читал дикий репортаж LifeNews. Речь идет о юноше из Нижнего Новгорода, которого мать насильственно поместила в психиатрическую лечебницу. Так обстоит дело?

Елена Климова: Мы знаем эту историю со слов его знакомого Дмитрия Ерохина, который обратился к нам за помощью. Мы, уже наученные предыдущим горьким опытом, сразу не стали бить тревогу, распространять информацию. Мы по возможности проверили все, что он написал. Да, люди, о которых он говорит, действительно существуют, учреждение, которое он упоминает, тоже существует. Мы помогли распространить информацию, думали, что если привлечем внимание журналистов, может быть, выяснится, что там происходит, потому что если это правда, то тогда это достаточно трагическая ситуация. В итоге получилось так, что налетели как мухи на известную субстанцию журналисты LifeNews и сняли какой-то непонятный чудовищный сюжет про банду педофилов, какие-то пояса верности. Так что я не знаю, узнаем ли мы когда-нибудь правду о том, что там на самом деле произошло. Может быть, когда мальчик Егор оттуда выйдет, он сам расскажет, как на самом деле было. Все очень запутанно.

– Лена, вы сказали "подсунул маме нужную книжку". Вы ведь выпустили такую нужную книжку, она тоже называется "Дети-404". Расскажите о ней, пожалуйста.

​Елена Климова: Идея этой книги у меня зародилась около года назад. Мне хотелось создать такую книгу, которую можно было бы прочитать и подростку, и его родителям, чтобы там было кратко описано, что это такое, были ответы на нужные вопросы, в том числе были рассказы подростков о себе. Эту книгу я дописала. В издательства я обращаться не стала, потому что понимала, что мне откажут все. После того, как она вышла с помощью самиздата, просто напечатанная в типографии, то ко мне обратился работник одного издательства, он сказал, что это потрясающая книга, он попробует что-нибудь сделать, чтобы выпустить ее. Видимо, он бился в стену лбом, потом написал: "Лена, извините, у меня ничего не получилось". Я тоже не в обиде. Даже с типографией вначале возникли большие проблемы, потому что я планировала печатать книгу в Тагиле, а потом рассылать ее по почте всем желающим. Первая же тагильская типография, в которую я обратилась, через какое-то время мне отказала с формулировкой: ну вы же понимаете. Да, я же понимаю. Мы выпустили 1200 таких книг. Эти книги мы бесплатно рассылали всем желающим, в основном, конечно, подросткам, осенью прошлого года. Плюс к этому сразу, когда мне отказала типография, я выложила электронную версию книги в интернет, подумав, что все равно она писалась для того, чтобы быть доступной всем, пускай читают. Ну вот, читают.

– Сергей, судьба вашей книги тоже сложная. Она была написана несколько лет назад, и все издательства отказывались, так что фактически это полусамиздат. При этом жанр или поджанр книги не новый, он называется gay coming-of-age story, гейская история взросления. В мире много образчиков этого жанра, но на русский переведены считаные единицы. Вспоминаю только роман Эдмунда Уайта "История одного мальчика". Так что вы, наверное, первопроходец на русской почве, да?

Сергей Хазов-Кассиа: Я тоже не могу вспомнить, чтобы по-русски это кто-то писал. Эдмунд Уайт приходит в голову.

– Есть отклики на вашу книгу, что говорят читатели?

Сергей Хазов-Кассиа: Откликов много. Сейчас придется хвастаться, что я не очень люблю, но мне пишут в фейсбуке, мне пишут имейлы. Когда я ездил на фестиваль "Бок о бок" в Питер в ноябре прошлого года, организаторы фестиваля любезно предоставили время и место для проведения презентации книги. Туда пришли люди, которые ее уже прочитали, потому что презентация состоялась месяца через три после того, как книга вышла. В том числе подходили родители из родительского клуба, сами молодые люди, девушки, все хвалили. Мне кажется, есть два момента. Во-первых, в России есть литературный голод на книги по этой тематике, поэтому, наверное, моя книга была так хорошо принята, потому что больше читать, честно говоря, нечего. В конце 1990-х годов много печаталось русского, иностранного, книжные полки были забиты такой литературой, а сейчас нет практически ничего. И второе: мне кажется, что на самом деле я не рассказал ничего сверхординарного, я просто сформулировал тот опыт, через который прошли тысячи и тысячи людей. Он очень банальный, очень обычный, это все происходило со мной, с моими друзьями. Поэтому люди, которые читают это, видят в этой истории самих себя, угадывают перипетии своей жизни, своих личных историй, поэтому, наверное, им нравится.

– Я думаю, что если бы эта книга вышла в те времена, когда жил ваш герой Артем, в конце существования Советского Союза, наверное, была бы такая пометка "для старшего школьного возраста". Ведь ваша книга адресована в первую очередь подросткам. Думаю, что идеальный ее читатель – подросток.

Сергей Хазов-Кассиа: Идеальный читатель – подросток, который сейчас переживает то, что я пережил 20 лет назад. Исходя из российского законодательства, на мой книге пришлось бы поставить значок "18+" и одеть ее в целлофан. Кроме того, ни один крупный магазин ее в продажу не взял, она продается в основном через "Озон", через интернет и через пару маленьких магазинов. Но я не очень расстраиваюсь, потому что если бы ее взял магазин "Москва" или "Библиоглобус", они бы все равно запихнули ее на верхние полки, и случайный читатель ее бы не увидел. А те, кому она нужна, могут найти ее в интернете. Хотя я получил пару писем от подростков, которые пишут, что живут в общежитии с родителями, очень хотят мою книжку купить, но не могут, потому что что же подумают окружающие. Поэтому надо будет сделать ее в электронном виде.

– Да, может быть, сделать то же самое, что и Лена, бесплатную электронную версию. Мы подходим к завершающему вопросу нашей беседы. Сергей вспомнил 1990-е годы, когда все переводилось, издавалось, казалось нормальным. Почему общество вдруг совершило такой вираж в сторону дикости, гомофобии, жестокости, бессмысленной травли своих же собственных детей? Лена, у вас есть ответ на этот вопрос?

Елена Климова: Пожалуй, да. В последнее время мне все больше кажется, что у большинства людей в теле существует какой-то специальный орган, можно назвать его "хвост-локатор". Этот орган предназначен для того, чтобы улавливать, в каком направлении дует ветер сверху. И в общем-то он достаточно хорошо работает. Ветер сверху дует в одну сторону, хвост-локатор сразу же это чует, человек ведет себя так, как надо, как положено. Если спросить: почему ты так делаешь? Например, самое простое: почему существует самоцензура, почему упоминание о гомосексуальности в нейтральном контексте невозможно найти на государственных каналах, почему главный редактор газеты принимает решение вырезать ножницами какую-то заметку из газеты, потому что она "неправильная", почему о чем-то нужно говорить потише? Вот, существует хвост-локатор. Тут, конечно, возникает второй вопрос насчет настроения нашего государства. Что тут можно сказать? В последнее время общая обстановка становится только хуже и хуже. Если даже посмотреть, какие законы принимались, какие инициативы одобрялись, то все они начинаются – запретить что-то новое, ужесточить то, что уже существовало. Этого становится все больше, больше. Было бы, конечно, наивно полагать, что ЛГБТ-тема окажется какой-то особенной, которой все это ужесточение не коснется. Ужесточено все. Что такое права человека? Это какое-то ругательство, если ты говоришь "права человека", то ты, наверное, госдеповский наймит, иностранный агент. Последний вопрос, будет ли лучше и что делать дальше? К сожалению, на него ответа нет. История говорит, что рано или поздно все становится лучше, поэтому у нас всех есть надежда. Нужно делать то, что мы делаем, поддерживать тех, кто рядом, и помогать тем, кому мы можем помочь, и всегда надеяться на лучшее.

– Лена, тут ведь не просто конформизм, а настоящее остервенение. Я недавно видел в фейсбуке скриншот вашего мессенджера, там сплошные проклятья и угрозы.

​Елена Климова: Да, такое бывает. Но причина точно такая же, которую я назвала. Ведь когда был принят этот закон, который сейчас называют "антигейским", о введении статьи 6.21, о запрете пропаганды нетрадиционных сексуальных отношений среди несовершеннолетних, это обосновывалось тем, что нам нужно защитить детей. А потом через какое-то время выступил Валерий Зорькин, председатель Конституционного суда РФ, и сказал: понимаете, ребята, вообще-то такой проблемы, как гей-пропаганда среди несовершеннолетних, нет. А зачем мы приняли этот закон? Для того, чтобы всем показать, что мы не одобряем. Видите, это получилось достаточно успешно, закон приняли, чтобы показать, что мы не одобряем. Все поняли, что мы не одобряем. А с теми, кто одобряет, можно сделать что-нибудь, например, написать, что их нужно повесить на столбе. Что делать? Это такая обыденность. Пишут угрозы, дождик идет, все нормально, все хорошо.

Сергей Хазов-Кассиа: Я в целом согласен с Леной. Думаю, что общество всегда консервативно везде, и в Америке, и в Аргентине, и во Франции, и в Чехии, и в России. Если ему дать волю, оно будет преследовать инакомыслящих, инаковых в любом случае. Для этого существует демократическое государство, в котором образованное меньшинство пытается менять что-то к лучшему, понимая, что такое права человека, что такое гомосексуальность, что такое права мигрантов и прочих меньшинств, религиозных, расовых, национальных. Но есть еще такое понятие, как маятник истории. Если мы посмотрим на историю России, то он все время качается вправо и влево. Сейчас мы наблюдаем такой сильный качок вправо после либерального десятилетия 1990-х, с перестройки начиная. Я думаю, что сейчас дела обстоят плохо не только с гомосексуалами, но и с мигрантами, и с мусульманами, со всеми меньшинствами, которые можно только себе представить. Но я так же уверен, что этот маятник когда-нибудь начнет двигаться обратно, и нам станет легче. Можно только надеяться, что мы до этого доживем.