В третьей книги своих незабываемых путешествий Лемюэль Гулливер рассказывает о коротком путешествии на остров Глаббдобдриб, правитель которого "обладает силой вызывать по своему желанию мертвых и заставлять их служить себе в течение двадцати четырех часов". Посещение Кремля, где выступал с гастролями Венский филармонический оркестр, вызвало во мне примерно те же ощущения, что и у Гулливера вид островной стражи, наполнившей его душу невыразимым ужасом.
В Кремле я не бывал, вероятно, около полутора десятилетий; помнится, прежде посетители проходили сквозь декоративную Кутафью башню. Теперь специально для входа построили два уродливых пластиковых куба. И когда мы переминались с ноги на ногу, стоя в очереди в один из этих "накопителей", спутница моя точно выразилась: мы как будто пересекаем границу другого государства.
Эта маленькая страна оказалась населена непривлекательными людьми, имеющими глаза, уши и прочие органы, но почти утратившими способности видеть, слышать и понимать. Существа эти более напоминали зомби, а само государство – гальванизированный труп уродца, стыдливо спрятавшегося среди безвкусных интерьеров. За время краткого пребывания в Кремле мы столкнулись со многими странностями. Жители страны явно предпочитали окольные пути. Для того чтобы попасть в концертный зал, достаточно войти в двери, но их заперли, так что приходилось спускаться и подниматься по эскалаторам, не все из которых соглашались работать. Вероятно, жители государства не употребляют кофе, но располагают большим количеством кофейных чашек, в которые наливают чай, считая, впрочем, употребление блюдец нескромным излишеством. Низкие обеденные столы, покрытые свеженарезанными скатертями, не дополняются какими-либо сидениями. Список чудачеств мог оказаться и длиннее, но визит был слишком непродолжительным.
Судя по всему, странному уродцу тесно в обнесенном высокими стенами жилище: он старается протянуть как можно дальше свои коченеющие конечности и брызнуть трупным ядом. Но давно известно, что камнем преткновения для российской тирании была и есть российская же расхлябанность, ежечасными свидетелями которой мы являемся и на которую же обыкновенно и уповаем.
В этом странном маленьком государстве и состоялось выступление знаменитого музыкального коллектива – Венского филармонического оркестра. За дирижерским пультом стоял маэстро Риккардо Мути, который предложил оркестрантам и слушателям феноменально медленные, печальные и проникновенные темпы произведений.
Быть может, оркестранты пытались излечить слушателей музыкой, разбудить волю и разум жителей большой страны, повинующихся чародеям Глаббдобдриба?!
В первом отделении исполнялась 35-я симфония Моцарта, часто называемая "Хаффнер". Это имя носил бургомистр Зальцбурга, а Моцарт сочинил симфонию в честь его семейного торжества. Но к некоему радостному семейному событию имеет безусловное отношение лишь первая часть симфонии – в остальных трех Моцарт размышляет больше о собственной жизни. Раздумья эти начинаются печальной (Andante) второй частью, преобладающее настроение автора – неуверенность и неустроенность в жизни. В третьей части мелодия словно напоминает катание на лыжных альпийских курортах, но это – лишь символическое изображение человека на жизненных ухабах. Итогом попыток одоления жизни является признание недостаточности собственных сил. И мелодия четвертой финальной части быстра, весела и беззаботна, но эта веселость носит фаталистический характер, автор мечтает о том, чтобы жизнь его промелькнула как можно скорее и ярче, как ракета в сказке Уайльда.
После антракта музыканты исполняли Вторую симфонию Брамса –меланхолическую пастораль, в которой безысходные раздумья ненадолго сменяются танцевальными напевами, а в финале слушателя ждет не радостное разрешение проблемы, но тревога, усиленная медными духовыми инструментами. В одном из писем Брамс даже шутливо предлагал печатать партитуру 2-й симфонии в траурной рамке.
А начали свой меланхолический концерт венские филармоники и Риккардо Мути с мажорной ноты, исполнив увертюру к опере "Набукко". Вне всякого сомнения, исполнение этого фрагмента на гастролях имело программный характер, потому что на первом концерте (он состялся днем ранее в Петербурге), в программу которого были включены совсем другие сочинения, увертюра прозвучала в качестве "биса".
Опера Верди рассказывает о вавилонском пленении иудеев, о всемогущем правителе Навуходоносоре, произвольно карающем и милующем, на милосердие которого и уповают пленники. Верди обращался в "Набукко", в первую очередь, к борцам за освобождение и объединение Италии, хотя бы под властью ничтожной Савойской династии. Призыв его был услышан и понят, а хор "Лети, златокрылая мысль!" стал своеобразным гимном Рисорджименто.
Быть может, оркестранты пытались излечить слушателей музыкой, разбудить волю и разум жителей большой страны, повинующихся чародеям Глаббдобдриба?!
Константин Львов – московский культуролог