Две недели я провел на не самых важных, но вполне замечательных кинофестивалях: в Болонье на Il Cinema Ritrovato, где показывают старые фильмы, и на Карловарском фестивале, который проходил в 50-й раз. Я могу смотреть пять-шесть фильмов в день, мне это не кажется утомительным, и впечатления не смешиваются. Точно так же я одновременно читаю три-четыре книги, и каждая спокойно течет по своему руслу, не замутняя соседние. И в Болонье, и в Карловых Варах было очень жарко (порой до 38 градусов), кинозалы оказались превосходными убежищами от зноя. В Болонье фильмы по вечерам показывают на главной (пьяцца Маджоре) площади города на огромном экране, а также на небольшой площади внутри болонской синематеки. Эта пьяцетта носит имя Пьера Паоло Пазолини, и здесь стоит чудом сохранившийся (кажется, последний в Италии) огнедышащий и дымящий проектор, который кормят углем.
Формат кинофестиваля (8-10 дней, в течение которых узнаешь десятки вымышленных историй, фрагментов эрзац-бытия, а потом возвращаешься в "реальность") своего рода наркотик и может нанести вред душевному здоровью.
Реклама фестиваля в Болонье. Ингрид Бергман в фильме "Касабланка"
28 июня, Болонья
На фестивале старого кино хочется посмотреть совершенно все – и сериал Фейада "Вампиры" (1915), восстановленный к 120-летию студии "Гомон", и ранние фильмы с Ингрид Бергман (на плакатах – кадр из "Касабланки"), и программу, посвященную красавице Валентине Фраскароли, и японцев 50-х годов, и иранцев 60-х. Единственное, чего смотреть не хочется, так это советскую белиберду 1954-55 года ("Кортик", "Судьба барабанщика", "Земля и люди"), хотя это кино, робко выглядывающее из сталинской норы, наверняка способно развлечь престарелого или совсем юного киномана из Западной Европы.
Выбираю то, о чем не имею ни малейшего представления: цикл фильмов Альбера Самама Шикли (1872-1934), изобретательного магрибского еврея, естествоиспытателя и фотографа, снимавшего погружения в пучины океана, взлеты в небеса и велосипедные прогулки по пустыне, дружившего с тунисским беем и братьями Люмьер. Его пленки хранятся в архиве министерства обороны Франции, а недавно на балконе в Тунисе, в доме, где живет его внучка, обнаружили полный сундук сокровищ и диппочтой переправили в Италию.
Болонская синематека: желтая крепость с огромными кадрами из старых фильмов на дверях. Бастер Китон и Чарли снаружи, а внутри, на пьяцетте Пазолини, сам ППП охраняет вход в собственный архив, и возле его портрета сотрудники синематеки оставляют велосипеды.
На площади, где вечером будут показывать драму "Ассунта Спина", ресторан для синефилов, царство толерантности: на веганский прилавок дерзко взирает жутчайшая свиная голова, повелитель мух. За углом синематеки – памятник партизанам, сражавшимся здесь 7 ноября 1944 года, рядом в окно ночного клуба тянется радужная ткань: вчера проходил гей-прайд.
Пьяцетта Анны Маньяни
Напротив пьяцетты Пазолини недавно появилась пьяцетта Анны Маньяни, на ограде висят кадры из "Мамы Ромы" и "Открытого города", а внутри то воскресает, то угасает рынок экологических продуктов. В 1948 году Маньяни играла в ремейке "Ассунты Спины", а мы в полнолуние смотрим фильм, снятый ровно сто лет назад. Красотка Ассунта Спина трудится в прачечной, она любит своего мужа, а он из ревности полоснул ее ножом по лицу, оставив страшную метку. Мужа сажают, Ассунта сходится с судебным клерком, но ревнивый муж досрочно возвращается из тюрьмы. Дымит угольный проектор, Ассунта Спина берет на себя вину за душегубство.
29 июня
Еще одна грандиозная ретроспектива: "Цвет в японском кино". Предпоследний фильм Мидзогути "Новая повесть о роде Тайра" (1955): сын охранника и куртизанки подозревает, что он сын императора. Из нового зала, где показывают японские фильмы, перемещаюсь в зал Мастроянни изучать сундук Альбера Самама Шикли. Фрагменты его бесконечных и неизученных пленок: магрибские солдаты Первой мировой выбирают жребий, закоулки Каира, землетрясение в Мессине, дворец тунисского бея. Начальник Карфагенского кинофестиваля говорит о позавчерашнем теракте в отеле: "Тунис всегда был толерантной страной. Герцог выгонял евреев из Ливорно, а мы их принимали". Документальный фильм с ныне покойной дочкой Шикли, игравшей в его фильмах, а живая внучка, госпожа с тяжелыми веками, сидит в зале. Шикли был женат на итальянской аристократке из Савойского рода, безнадежно отравился газом на фронте, но еще 17 лет протянул. Вдова оставила в Италии его камеры и часть архива, их ищут, но не могут найти.
День убийства Пазолини заметнее, чем день его рождения, в ноябре исполнится 40 лет, наверняка в таблоидах появятся новые интервью с постаревшим душегубом Пелози, а пока в Гамбурге отремонтировали "12 декабря". Документальный фильм снимал сам Пазолини, но из-за разногласий с организацией "Борьба продолжается" (Lotta Continua) отказался его подписывать. 12 декабря 1969 года в Милане взорвали банк, полиция обвинила анархистов, один из них, Пинелли, то ли покончил с собой, то ли был убит на допросе. На самом деле теракт устроили крайне правые (см. недавний фильм "Пьяцца Фонтана: итальянский заговор"). Пазолини предчувствовал, что готовится военный переворот, написал роман "Нефть" о том, как монстры большого бизнеса пожирают Италию, но переворота не случилось, родина выстояла. Очень серьезный леворадикальный немец, который отреставрировал "12 декабря" в Гамбурге, говорит, что Пазолини предчувствовал все на свете, даже нынешний греческий кризис.
После дурацких комедий Лео Маккери (прохиндеи проникают в миллионерский особняк и все никак не могут похитить драгоценную брошь, двадцатиминутный фильм тянется вечность) бежим на главную площадь смотреть фильм Петера фон Бага, короля синефилов, который и преобразил фестиваль в Болонье. Мне нравится его "Граф", сумасбродная и стремительная комедия о брачном аферисте. Год назад Петер фон Баг вышел на сцену на пьяцце Маджоре в последний раз, представлять "Вечер трудного дня". Он уже знал, что безнадежно болен. В сентябре Петера фон Бага не стало, и сегодня тысячи людей смотрят на площади его фильм о сенильном финском певце, а потом старые американские комедии, которые он так любил.
30 июня
Красная таблетка и шоколадный круассан сделали свое дело, и в 9 утра я смотрю в кинотеатре "Арлекино" фильм "Лицо женщины" о бессердечной шантажистке с обгоревшей щекой. Злодейке поручают убить шестилетнего мальчика-наследника, но в ее душе невесть откуда появляется милосердие. Студия не хотела, чтобы красавица Ингрид Бергман играла уродку, но она шантажом добилась, чтобы эта роль досталась ей. Правда, пластический хирург, которого злюка хотела ограбить, сжалился над ней и сотворил чудо: шрамов больше нет, Бергман прекрасна, исцелена и ее душа.
Еще один фильм фон Бага, часть его трилогии о финской истории. Моя дача в Солнечном под Петербургом незримо разрезана старой российско-финской границей, качели стоят на бывшем дзоте, мы выкапывали гильзы и кости из земли, в лесу тянулась колючая проволока, и под нею росли самые лучшие подберезовики. В фильме фон Бага – 1944 год, прорыв трех линий финских укреплений, свидетельства людей, которых Красная Армия выгнала с этих земель для того, чтобы я мог качаться на качелях и собирать грибы. Помню обломки искореженных плит в Финском заливе: "дача Маннергейма".
Хотел пойти на прощальный фильм Оливейры, но ноги сами принесли меня в соседний зал на изрезанную цензурой, а ныне восстановленную "Бедную любовь" (1963). Это что-то вроде "Июльского дождя", только все женщины – проститутки. Загадочный, сбивчивый фильм, переходящий от вымысла к документу. В финале римская золотая молодежь затаскивает на вечеринку старую проститутку и глумятся над нею. Мужчины, говорит одна шлюха, бывают трех типов: рабы, фантазеры и паралитики.
Угольный проектор показывает "Принцессу и клоуна". Аккомпанирует Дональд Сосин, сын бывшего сотрудника Радио Свобода. Принцесса встречает клоуна в парижском цирке и думает, что это ее муж – принц, погибший во время революции (эхо расстрела царской семьи). Полнолуние, и ветки отражаются на экране, конкурируя с иллюзией.
1 июля
Ради Леи Массари, девушки, пропавшей в "Приключении", смотрю неуклюжий фильм Ренато Кастеллани о студентке, умершей при родах. Леа Массари жива, ей 82 года. Кастеллани два раза менял финалы по требованию продюсера, обещавшего ему автомобиль за покладистость. Показывали оба варианта: сперва Массари умерла, потом благополучно родила младенца. К счастью, продюсер сообразил, что без трагедии фильм вообще не имеет смысла, благополучный финал спрятали, а теперь отыскали. Получился рассказ о том, что высшие силы особо безжалостны к самым добродушным и безобидным людям, обрушивают на них непостижимые кары. (И это правда.)
Чуть не уснул на программе видов Италии и Черногории 1915 года. Но очнулся, когда показали нашедшийся в сундуке матери Пуччини фильм о самом П., занимающимся гнуснейшим делом – утиной охотой. Решил в знак протеста не ездить в Брегенц на "Турандот".
В центре Болоньи много панков. Мальчишка обратился ко мне "дотторе" и дал приглашение на просмотр фильма, посвященного бесчинствам полиции в Генуе в 2001 году. Неужели прошло 14 лет? С тех пор все эти антиглобалисты превратились в нотариусов, как и предрекал им Марсель Жуандо.
Вечером смотрю на пьяцце Маджоре "Касабланку". За пять минут до начала: кавардак, охрану пробивает стая протестантов с мегафоном и файерами, разворачивают на сцене плакат в поддержку Греции: долой экономию! Вожак произносит речь, ему сдержанно хлопают, потом вся стая исчезает, на сцене появляется Изабелла Росселини и говорит о величии "Касабланки". Но фильм все-таки невозможный нонсенс: немецкие курьеры везут по французской зоне Марокко пропуска, подписанные генералом де Голлем! Берроуз считал, что последние слова о начале необычайной дружбы – намек на гомосексуальность Рика, который, отказавшись от Ингрид Бергман, заводит роман с начальником полиции.
Акция протеста перед показом "Касабланки"
2 июля
В огромном магазине синематеки – все сокровища подводного царства киномании: роскошные издания голландского киноинститута, итальянские плакаты 70-х годов, тысячи дисков и книг. Покупаю фильм "Левиафан", но не Звягинцева и не Вирины Паравел, а третий, позабытый "Левиафан" 1962 года по роману Жюльена Грина, а потом иду на нелепейший фильм Tigre reale про русскую графиню Натку, роковую женщину, соблазняющую итальянского аристократа и умирающую от туберкулеза. Итальянский оригинал исчез, осталась только сокращенная английская версия, Валентину Фраскароли из фильма полностью вырезали, осталась только крошечная сцена: Фраскароли придурочно мечется по саду, срывая цветы для своей помолвки.
На фильме "Эдвин Лайн" фон Бага чуть не уснул. Э.Л. – самый популярный финский режиссер, снявший фильм о неизвестном солдате и считавший, что финнам не нужно ничего заимствовать, у них и так уже все есть (из перечня запомнил только Сибелиуса, и это весомый козырь). Фильмы самого Лайна, судя по отрывкам, чудовищны. Снова короткометражки Валентины Фраскароли (честную фабричную девушку преследует владелец фабрики), а следом реконструкция путешествия Эллы Мейларт с Аннемари Шварценбах по Афганистану и Индии весной 1939 года. По дороге подруги поссорились и расстались. "Все нормальное меня убивает", – говорила Шварценбах, сидевшая на кодеине. Очень красивые съемки Бамиана, хотя Будды уже кажутся потрепанными, предчувствующими свою судьбу. На пьяцце Маджоре вечерний Бастер Китон крутится в урагане, переворачивающем его хлипкий дом.
3 июля
В 9 утра иду на "Конец дня" Жюльена Дювивье, потому что меня некогда поразил его фильм о старой актрисе на послевоенном курорте. И этот тоже в своем роде потрясающ: главный герой – живущий в доме престарелых актер, влюбленный в вождя бойскаутов. Ничего не подозревающий объект собирается жениться, а старик умирает от горя. Второй персонаж из того же дома престарелых соблазняет 17-летнюю официантку и уговаривает ее застрелиться от любви. Как пропустила такое цензура? Хотя в 1939 году, скорее всего, было не до того. (Итальянскую версию сократили на 20 минут.) Зато понятно, почему его извлекли из небытия сейчас.
Удивление 1: я потерял аккредитацию и расстроился, но мне дали новую карточку за две минуты. Представляю, какие терзания меня ожидали бы, случись такое в Каннах или на Московском кинофестивале. Удивление 2: официант в ресторане, куда каждый день приходит тысяча человек, запомнил, что я вегетарианец, и предупредил, что в пасте таится бекон.
Из кинотеатра "Арлекино" перебежал в соседний кинотеатр "Джолли". В "Арлекино" фильм о римской женской тюрьме – опять Ренато Кастеллани. Анна Маньяни к тому времени вышла из моды, и ей неохотно дали вторую роль, а на главную выбрали Джульетту Мазину, которая только что получила "Оскара". Маньяни возненавидела Мазину и стала всячески переигрывать – жестами, интонациями, гримасами. Роскошь тюрьмы 50-х годов: вместо надзирательниц – монахини, в камерах отдельные туалеты с дверью, постели с бельем, огромный стол. Что бы сказали хрущевские зэки, если бы увидели этот фильм? Кастеллани опять заставили переделать финал, сделать поменьше трагедии, и сейчас восстановили director's cut, хотя если бы этот фильм навеки остался в архиве, вселенная не шелохнулась бы.
Перед сеансом дочь сценариста, старая дама, похожая на швею или умудренную консьержку, повторяет, что ее мать была дружна с Маньяни. Я тоже тайно дружил с А. М. в детстве: непостижимым образом в брежневский телевизор (видимо, постарался хитроумный критик-разведчик Капралов в дымчатых очках) проник фильм "Три женщины", и последняя серия о плейбое, переворачивающем драгоценный автомобиль, меня (тринадцатилетнего) пронзила так, словно в сердце воткнули шляпную булавку. Помню, как Маньяни стояла с опрокинутым лицом, рядом крутились колеса разбитого плейбоем мещанства, и все строители коммунизма, стоящие в пожизненных очередях за своими жестяными запорожцами, рыдали в советских сугробах.
Выставка фотографий Альбера Самама Шикли: дворец бея, путешествие на воздушном шаре, красавица-дочь, сыгравшая с Рексом Инграмом в фильме "Араб", землетрясение в Мессине и один великий кадр "Реконструкция первого столкновения велосипедов в Тунисе": куча-мала, велосипеды слились в тянитолкая, похоже на скульптурную группу, оставленную пришельцами в песках.
Возвращаюсь в синематеку на "Зачарованный остров" (1927), драму о корсиканском разбойнике. Он отстаивает полудохлую мельницу своего папаши от парижских любителей прогресса, желающих построить пошлую электростанцию. Корсиканец, за которым гонится полиция, в одно мгновение излечивает маленькую дочь жандарма от крупа (le croup), присосавшись к ее устам. Один шанс из тысячи! – предупреждает он встревоженную мать, которая в финале алогично выпустит его из тюрьмы. Но он любит другую – дочь владельца электростанции, которая приводит его на сталелитейный завод и демонстрирует чудеса современности. Всё плохо: мельница взорвана, свадьбы апаша и парижанки не будет.
Вечером на пьяцце "Рокко и его братья". Я видел его в незапамятные времена в советском варианте – наверняка искромсанном, но и из итальянского цензура что-то вырезала: теперь утраченный кусок нашли и вернули на место. Моя одноклассница пошла в детско-юношескую библиотеку с бритвенным лезвием, чтобы вырезать фотографию Алена Делона из журнала "Советский Союз". Уже у юного Рокко заметен главный изъян Делона: глупый двойной подбородок. Зато Жирардо, которая запомнилась мне домохозяйкой, отлично подходит роль распутницы. Не знаю, что ужасней, гибель от ножа любовника в Рокко или ее настоящая смерть – после болезни Альцгеймера? И не была ли вторая следствием первой?
4 июля
Божественная сила, проявляющая себя по утрам, выгоняет меня на фильм c Ингрид Бергман "Июньская ночь" (1940) о провинциальной девушке, которой любовник-моряк выстрелил в сердце, потому что она была слишком интеллигентной и поправляла его неправильное произношение. Но пуля прошла мимо, Бергман полюбил стокгольмский врач и пригласил ее на месяц в путешествие. Куда можно было в 1940 году укатить из Стокгольма на автомобиле? На линию Мажино?
В конце 20-х недолго выпускали полузвуковые фильмы с титрами, один такой я уже видел в прошлом году, и сейчас еще один The Man and the Moment о миллионере, влюбленном в авиаторшу. Смешно, что на звуковой дорожке тайный коммунист зашифровал мелодию "Интернационала", так что она звучала, пока миллионер и его подруга шуршали шелками и сияли брильянтами. И беспрерывно пили: даже странно, что можно было так бедокурить во время сухого закона.
Дошел до музея, в котором Кристиан Болтанский выставил сбитый в 1980 году самолет. Все зловещее: 81 черное зеркало, черные ящики, наполненные вещами жертв, обломки фюзеляжа, наклеенные на каркас.
Финальный вечер в городском театре: вручную раскрашенный фильм "Сатанинская рапсодия" с болонским симфоническим оркестром. Неведомый растяпа забыл включить английские субтитры. Старуха заключила пакт с Сатаной, чтобы он вернул ей молодость, она соблазнила двух братьев, один убил другого, но морщины вновь появились – это в сущности "Рокко и его братья". Последний сеанс на пьяцце Маджоре, космический фильм Кубрика, из которого родилось всё: и Ходоровский, и Линч, и Тарковский. В 1968 году снимали божественно (70-миллиметровая пленка!), но вскоре разучились.
5 июля, Болонья – Карловы Вары
Дошагал до палаццо Альбергети, где выставлен Эшер, и хорошо, что пришел за 20 минут до открытия, из знойного марева родилась непостижимая толпа. Эшер – такой же осколок моего детства, как и ангел Чюрлениса, который недавно появился на декадентской выставке в Ровиго. Я увидел "Бельведер" в Scientific American, на который чудесным образом можно было подписаться в СССР, и разглядывал искаженные, невозможные колонны. Как и Чюрленис, Эшер мне теперь кажется ужасным художником, в этих головоломках нет никакого смысла, кроме бойскаутского, и куратор сделал смешной намек: раздобыл обложки Коломона Мозера, который за несколько десятилетий до Эшера рисовал тех же бесконечных переходящих друг в друга механических лебедей.
После Эшера, плутая, дошел до собора Св. Стефана и прослушал (даже отчасти простоял) воскресную мессу. Все пародийно: томящийся от жары священник, толстый сластолюбивый служка с глазами рукоблудника, еще один, чернокожий, собирающий монеты (меня он почему-то обогнул, хотя я уже извлек два евро). Ящичков для пожертвований непристойно много: перед каждой статуей, каждой картиной, каждой дверью.
Перебраться из Болоньи в Карловы Вары удается за четыре часа, чудеса логистики. Перед отелем "Термаль" толпа ожидает Ричарда Гира, получающего награду за выслугу лет. Красная дорожка озарена, фанаты топчутся, но Гир скрылся. Успеваю на последний сеанс: "Человек, который упал на землю", древний фильм с инопланетным Боуи, великолепный в своем идиотизме.
6 июля
Силы мои на исходе, и я так долго думал, как распределить фильмы, что в результате посмотрел два подряд, опоздав на каждый на 5 минут. И оба оказались вполне сносными: первый – о малолетнем убийце-блондине, задушившем одноклассницу, второй – о пловце, который взял на себя преступления маньяка-ветеринара, забивавшего прохожих молотком (искаженная история подлинного польского чикатилы по фамилии Кот). Чтобы познакомиться с ветеринаром, негодяй слегка отравил свою собаку.
Хелена Трештикова снимает документальные фильмы по 10, 20, даже 40 лет. Я больше всего люблю "Частную вселенную": наблюдение за одной скромной семьей с конца 60-х: все стареют, умирают, не оправдывают надежд, а из телевизора полвека поет Карел Готт, не меняющийся, вечно юный. Новый фильм Трештиковой "Маллори" (он, конечно же, получит приз) про наркоманку, слезшую с иглы благодаря актеру Бартошке, который дал ей 2000 крон на Карловом мосту. Теперь бывшая героинщица стала полезным членом общества, живет в квартире с просторными шкафами и опекает обездоленных.
В Карловых Варах все меняется (за год восстановили огромный Народный дом), лишь моя гостиница застыла в смоле времени: те же престарелые израильтяне (самые отважные выходят к завтраку в купальных халатах), те же восточноевропейские кинокритики, и те же уборщицы, врывающиеся в номер в 8 утра со своими нахальными швабрами. Русских туристов стало заметно меньше, фестивальные машины теперь BMW, а не Audi, жара такая же, как в Италии, а огромного надувного французского кинотеатра больше нет. Но статуя Масарика стоит на законном месте и грозно смотрит на россиян, украдкой посещающих конопляную аптеку.
Площадь Масарика
7 июля
Первая треть огромного фильма Мигеля Гомеша о европейском кризисе. Еврочиновники магически наделяются вечной эрекцией, Тройка разоряет Португалию, на судоверфи негодуют корабелы. Мне так нравился фильм Саверио Костанцо о венецианском монастыре, особенно одна сцена, когда отражения витражей ночью вспыхивают на полу, но теперь он снял чепуху о сумасшедшей веганке, заморившей младенца голодом. Представлять сумасбродный венгерский фильм "Зеро" про экотерроризм на пресс-показ приходит живой Удо Кир и сообщает, что если пчелы вымрут, нам нечего будет кушать. Публика смотрит на него хмуро, и Кир уходит пить пиво. Экотеррористы похищают Путина и лидеров большой семерки. Когда на экране появляется надпись "Фильм запрещен цензурой, покиньте зал", кинокритики покорно встают и выходят. Неизвестно откуда взялась гроза: только что была знойная тишь, и вот все грохочет, сверкает, стучит и ревет.
8 июля
Нелепейший фильм Ким Ки Дука о радиоактивных людях, борющихся с электричеством в Японии. Снято чудовищно, с его обычной залихватской глупостью. В зал набились все журналисты планеты: сидят по углам, лежат, стоят и висят. В фестивальной газете режиссер фильма "Хайль" говорит, что он впервые изобразил на экране однополый секс у собак. Ночью смотрю монументальную картину Цзя Чжанке о китайской буржуазии, до которой мне нет никакого дела.
9 июля
Харви Кейтель общается с поклонниками, поклонников интересует одно: как найти денег на фильм. Кейтель говорит, что не знает.
Смотрел: кино о дровосеке по имени Боб Тарасюк, у которого непостижимо заболела корова, смешной фильм "Реальность" про видеокассету, найденную в животе кабана, и на ночь глядя – слишком серьезные галлюцинации индейцев в джунглях Амазонки.
10 июля
Бессмысленный фильм Бена Риверса: настоящая белка нападает на белку, вырезанную из кокосового ореха, потом женский голос декламирует отрывок из Романа Робера Пенже Fable. Фильм Сергея Лозницы о еврейском кладбище на большом экране выглядит по-новому (еще безнадежней): русские ханыги и американские туристы топчут забытые могилы.
Оказалось, что ночью тайком показывают "Любовь" Гаспара Ноэ, но билеты, разумеется, разобрали. Вместо "Любви" смотрю "Черный камень", упущенный в Роттердаме. Солдата-иноземца насилует и заражает СПИДом корейский лейтенант. Жертва убивает насильника и уезжает на родину предков, но там все загажено корейской нефтью. На помощь приходят призраки, как у Апичатпонга. Мораль: выжить можно, только очистив себя от всего корейского. В Египте умер Омар Шариф.
11 июля
В 8.30 утра смотрю колумбийский фильм о рубщиках сахарного тростника (кормилец умирает от пыли, люди по-колумбийски бесчеловечны). В Берлине зимой показывали фильм, где всех героев беспричинно убивали какие-то партизаны, и режиссер не мог объяснить, с какой стати они распоясались: "У нас в Колумбии всегда так". Я все равно хочу посмотреть на руины Cuidad Perdida, хотя там похищают и обижают туристов. Но первым делом – в Афганистан, это вечное желание воскресает после фильма о польском антикоммунисте, сражавшемся на стороне моджахедов.
Наконец, хороший конкурсный фильм: о скорби внучки по умершей бабушке, бывали ли в истории кино подобные сюжеты? Режиссер Петер Бруннер, который два года назад снял "Мое слепое сердце" про марфанский синдром, талантливый молодой иконоборец, наследник венских акционистов. По разрушенному дому ходят свиньи, по стоящему посреди лужайки креслу – стада божьих коровок.
Гран-финал фестиваля: "Лобстер" Лантимоса. Наконец, попадаю в новый Народный дом. В невозможных буржуазных интерьерах отеля "Амбассадор" с лепниной, золотом, банкетками и баром "Какаду" для состоятельных господ на полу сидят сотни студентов в шортах и кроссовках и ждут, когда их пустят в зал. В зале тоже садятся на пол, на балкон им нельзя – видимо, амбассадоры боятся, что пришельцы обдерут бархат. "Лобстер" – великий фильм, как "Холодные закуски" или "Вечерний костюм", но с примесью "Ночного портье".
Главный приз дают фильму про лесоруба, приз жюри – Петеру Бруннеру. За лучший документальный фильм – Трештиковой. Всё стремительно пустеет, черные BMW развозят гостей, стекающих с красной дорожки. Я хочу стащить плакат "Вакханалия дьявола", но рядом не понимающий слов любви охранник стережет вход на vip-террасу.
12 июля
За завтраком официантка отчитывает русского туриста, пытающегося украсть варенье. Фестивальную багетерию демонтируют, но телефон еще ловит бесплатный вайфай. В поезде составляю список лучших фильмов, которые я посмотрел в Болонье и Варах:
Режиссер Раффаэль Андреасси остался в истории кино благодаря эротовоенной драме Flashback (1969). "Бедная (= продажная) любовь", смелый и несимметричный фильм, вдохновленный россказнями проституток, мог бы стать итальянской "Заставой Ильича", если бы его не кастрировала глупая цензура.
2) 12 Dicembre
Фильм, который Пазолини отказался признавать своим и правильно делал – потому что это бледная тень "Любовных встреч". До недавнего времени считалось, что его снял Джованни Бонфанти, теперь авторство ППП установлено. Самое эффектное – в начале: нескончаемая беззвучная демонстрация левых сил в Милане, перетекающая в рассказы о гибели (или убийстве?) анархиста Пинелли. Щупальца фашизма тянутся из довоенных времен. История, о которой написаны тысячи страниц (см. пьесу Дарио Фо), но Пазолини был первым. Полузабытый фильм, отремонтированный в Гамбурге к сороковой годовщине со дня убийства режиссера.
Эту картину о старухе, пожелавшей стать девушкой и заключившей пакт с нечистой силой, киноархеологи обнаружили в швейцарской синематеке и были очарованы ее красотой. Предчувствие грядущего культа молодости: внучки графини Альбы будут встречаться с пластическим хирургом так же часто, как она с Мефистофелем. В Болонье был уникальный сеанс: в городском театре на премьере отреставрированной копии фильма с воодушевлением играл симфонический оркестр.
4) Lobster
Карловы Вары – это Канны для бедных. Здесь обычно есть возможность посмотреть значительную часть программы Каннского кинофестиваля на полтора месяца позже, зато без суеты и давки. В этом году по всяким неинтересным причинам каннских фильмов было очень мало, но все же лучший раздобыли. "Лобстер" (Омар?) – фильм о невероятных ритуалах (люди, не нашедшие себе пару, трансформируются в животных), но чем они отличаются от тех правил, которые мы считаем нормой? Финальная сцена такая страшная, что я зажмурил глаза, но все же подглядел, что многие вокруг, в том числе суровые качки и безжалостные тетки, тоже перепугались и не смотрели на экран.
Опять каннский фильм. Мигель Гомеш, автор достославного "Табу", не читал "Тысячу одну ночь", но придумал свою Шахерезаду, прозябающую в нынешней Португалии. Жизнь безнадежно испорчена зверскими мерами экономии (austerity), придуманными европейской Тройкой. Истории пересекаются, обрываются, не проговариваются, все шатко и долго: три тома сказок, шесть часов. Несмотря на невнятность и невозможный формат, этот фильм почти так же хорош, как настоящие арабские сказки. Больше всего мне понравились истории о самоотверженной собаке, менявшей невезучих хозяев, и о китаянке, забеременевшей от португальского полицейского. Мы все – китаянки, мы все собаки, это кино о каждом из нас, как и все прочие фильмы.