"Мы этот суд не уважаем"

Адвокаты украинской летчицы Надежды Савченко продолжают собирать доказательства ее невиновности. Как сообщил один из ее защитников Илья Новиков, эксперты обнаружили нарушения в видеофайлах, представленных свидетелем обвинения. Теперь, как полагает адвокат, "алиби Савченко подкрепляется видеозаписью, причем не украинской, а со стороны сепаратистов". Савченко сейчас находится в СИЗО Новочеркасска. Процесс над ней начнется 30 июля.

Всю последнюю неделю Илья Новиков провел в Киеве, где общался с представителями сотовых операторов "МТС-Украина" и "Лайф". На следующей неделе у него будут очередные доказательства того, что Савченко не могла находиться на месте гибели журналистов ВГТРК, так как уже находилась в плену. Процесс по делу Савченко начнется 30 июля в Донецком городском суде Ростовской области, и, по словам защитника, скорее всего, "будет молниеносным".

Суд пройдет в закрытом режиме. В России Савченко обвиняют в убийстве двух российских журналистов в Донбассе летом прошлого года. Ранее украинскую военнослужащую обвиняли только в причастности к этому делу, однако в начале июля Следственный комитет переквалифицировал статью на более тяжкую. Савченко обвинения отвергает, заявляя, что в Россию ее переправили сепаратисты, а на момент гибели журналистов она находилась в плену.

О предстоящем судебном процессе и очередных доказательствах невиновности Надежды Савченко Радио Свобода рассказал ее адвокат Илья Новиков:

Адвокат Илья Новиков – о суде над Надеждой Савченко и подготовке работы над ее алиби

Адвокат Илья Новиков

– Известно, что суд над Надеждой Савченко пройдет в Донецком суде Ростовской области. Почему власти решили провести его именно здесь и в закрытом режиме?

– Официальная причина – поскольку Савченко якобы именно в Донецке (г.Донецк Ростовской области. – РС) перешла российскую границу. Но я полагаю, что это сделано для того, чтобы максимально затруднить доступ на суд прессы и иностранных дипломатов. Это далеко от Москвы, это приграничная зона, откуда ФСБ может выдворить любого иностранца. Это, помимо прочего, близкая к боевым действиям зона, рядом Изварино – это уже украинская территория, там совсем недалеко свистят снаряды, там очень много людей, которые едут воевать в Украину и возвращаются с войны. Это самое неудобное место во всей России для проведения такого суда. Поэтому его и выбрали.

– Что вам подсказывает адвокатская интуиция – долгим ли будет этот процесс или, напротив, скоропалительным?

– Я думаю, что его постараются сделать молниеносным. Все наши ходатайства о проведении дополнительных экспертиз по тем данным, которые мы сейчас везем из Киева, будут отклонены. Суд скажет, что ему все ясно. Поскольку нас интересует не столько решение, которое озвучит суд, сколько желание показать его предвзятость, то нас устроит даже это. Мы готовы к суду, как если бы он был честный, мы готовы вести его с полной отдачей. Но предвидим, что он таким не будет, и у нас есть запасные варианты на любой вариант его проведения.

– Когда вы видели Надежду в последний раз, какое у нее было настроение перед судом?

– Настроение у нее было вполне боевое. Она рада, что наконец что-то изменилось, что-то начало происходить. Ей было так мучительно сидеть полгода на одном месте. Не то что она ждет от этого суда какого-то чуда – она прекрасно понимает, с чем она столкнулась. Но ее радует перспектива пообщаться с людьми, пообсуждать ситуацию, увидеть родных, которые приедут на суд. Сестра приедет точно, не знаю насчет мамы – будет ли ей это под силу, с учетом возраста, но думаю, что она тоже приедет.

– Логику российской власти понять трудно, но почему бы им сейчас, к примеру, не обменять Савченко на тех же Александрова и Ерофеева, что они сейчас пытаются доказать этим судом?

– Только то, что что они с самого начала были правы и что они никогда не ошибаются.

– Как у вас продвигаются дела с доказательствами, связанными с данными телефонного биллинга, которые ранее СК не хотел принимать во внимание? В чем ценность этой информации в деле Савченко, как она может быть использована для защиты Надежды?

– Мы изначально концентрируемся в своей работе на основном. Но есть частности, на которые мы тоже обращаем внимание. Например, Следственный комитет очень много времени и внимания экспертов потратил на то, чтобы доказать, что Савченко с квалификацией штурмана вертолета МИ-24 потенциально могла бы работать корректировщиком артиллерийского огня. Мы в это даже не вдавались, потому что наш главный тезис, что ее там не было в принципе, поскольку в то время она уже была в плену. И здесь на первый план выступает вопрос, где находились ее телефоны, потому что если ее телефон был в Луганске, то она в это время уже была в плену. Потому что другим способом он там оказаться не мог. Даже по версии следствия, ее взяли в плен несколькими километрами севернее. Если телефон в такой-то час уже находился в центральной части Луганска, то все, это победа. Другое дело, как это оценит суд, но всем беспристрастным людям понятно, что если эта информация достоверна, если она проверяема, то версия следствия полностью проваливается.

– Следствие ведь уже знакомилось с данными биллинга?

– Данные появились в декабре, и российские следователи получили их дважды – сначала от нас, мы просили их приобщить к материалам дела, а потом те же самые данные поступили по официальным каналам. Эту информацию в ответ на запрос российской стороны предоставила украинская генеральная прокуратура. Данные биллинга – это большая таблица, где по каждому подключению телефона к сотовой базе – был ли это звонок или смс, указывается его время, указывается, к какой именно станции шло подключение, и указывается направление, в котором находился телефон по отношению к этой станции. Поскольку станция – это вышка, мачта, на которой висит несколько антенн, которые охватывают определенный сектор, то в каждом случае пишется, какой из этих ретрансляторов работал, и в момент звонка или смс можно узнать с точностью до 120 градусов, с какой стороны находился абонент. И если звонков или смс-сообщений было несколько в течение короткого времени, и особенно если были подключения с разных антенн, то район, где находился абонент, определяется довольно точно.

Поскольку у Надежды с собой было два телефона разных операторов – "МТС-Украина" и "Лайф", – у нас есть две серии критически важных для нас телефонных соединений. Одна серия была в районе 10.44–10.46, и по ней видно, что ее в это время везли по центру Луганска, то есть она в это время уже была в плену. Другая серия соединений – это соединения оператора "Лайф". По ним видно, что в 11 с минутами она была в той части Луганска, где находится база боевиков батальона "Заря", то есть бывший областной военкомат.

– И почему следователи не приняли эту информацию в качестве алиби Савченко еще тогда?

– С точки зрения СК, Надежда Савченко в это время в районе 10–11 часов находилась около села Стукалова Балка – это примерно то место, где потом она попала в плен. А по версии следователей, она при этом находилась на еще одной вышке телефонной связи и там с этой вышки корректировала огонь украинской артиллерии. Они это хотят представить именно так. Следствие пишет: "Поскольку одна из ближайших антенн сотовой связи в районе Стукаловой Балки не работала в тот момент, то существует техническая возможность, особенно учитывая, что Савченко была на высоте и там лучше ловится сигнал, что сигнал ее телефона был пойман антенной в Луганске". Поэтому для них этот биллинг не доказывает ее алиби. Это позиция российского следствия с учетом тех экспертов, которых они привлекли.

– И как можно изменить ситуацию?

– Всю последнюю неделю я провел в Киеве. Я потратил это время на то, чтобы очень тщательно пообщаться с украинскими специалистами по связи. Собственно, с представителями кампаний, телефонами которых пользовалась Надежда. Мы перепроверили всю информацию. Они совершенно определенно сказали, что трактовка, которую предложили российские специалисты, не может быть верной. Во-первых, просто в силу направления, поскольку если бы телефон находился севернее Луганска, то в обоих случаях ретранслятор, который принял сигнал этого телефона, был бы направлен на север. А в нашем случае это не так. Это невозможно. Кроме того, телефон устроен так, что он всегда выбирает ближайшую по степени сигнала антенну. И между Стукаловой Балкой и Луганском у одной кампании несколько, у второй – несколько десятков антенн. Конечные выводы специалистов, которые они мне пока сообщили устно, а на следующей неделе оформят письменно для передачи в суд, – что такая трактовка биллинга, которую дает российская сторона, просто несостоятельна с технической точки зрения. Притом что сами данные биллинга не оспариваются. То есть на сегодняшний день у нас есть вполне исчерпывающие и устраивающие нас заключения специалистов о том, что алиби Савченко подтверждается ее телефонами. Мы все эти данные выложим в интернет, и все, кто захочет их перепроверить: и специалисты, и любители, – все будут иметь возможность это сделать еще до начала суда.

– Но примет ли суд во внимание эти доказательства, вот в чем вопрос?

– Это уже абсолютно неважно. Мы в нашей работе не ориентируемся на приговор в принципе, потому что исходим из того, что он будет написан до суда. И повлиять на него мы можем минимально. Мы даже не считаем интересным, как нам это предлагают всякие доброхоты, пытаться снизить наказание. Есть люди, которые думают, что это дело такое же, как все остальные. И если Савченко получит 15 лет, это будет лучше, чем если она получит 20. А если 10, то это лучше, чем 15. Мы с этим не согласны, и это наша солидарная позиция с Савченко. Мы не собираемся добиваться какого-то снижения срока, мы собираемся готовить почву для того, чтобы уже после того, как суд назначит любое наказание, которое посчитает правильным для себя, будь это 20 или 25 лет, чтобы после этого Савченко была освобождена под давлением общественности, либо по дипломатическим каналам. Мы сейчас добиваемся ясного понимания ситуации по этому делу, в том числе и для того, чтобы это давление и поддержка, которую она получает и от политиков, и от простых людей, не ослабевала. Потому что позиция российских властей на сегодняшний день – не давите на суд, суд разберется. И эта позиция вызывает инстинктивное приятие у западных политиков. Они считают: да, действительно, суд – это серьезно, надо подождать. Но как только суд закончится, и как только все увидят, что доказательства – вот они, а суд почему-то смотрел на них сквозь пальцы, вот здесь, если мы хорошо сделаем нашу работу, ссылка на то, что нужно уважать решение суда, работать не будет. В ответ на фразу "уважайте решение суда" будет следовать ответ "мы видели этот суд, и мы его не уважаем".

– Вы на этой неделе также писали о возможной фальсификации видеофайлов, которые использует следствие для обвинения Савченко, что также может стать ее алиби. Что это за видео, кто его редактировал, как это может повлиять на исход дела в суде?

– Мы на самом деле не знаем, кто редактировал эти файлы, и мы не обвиняем в этом следователей. В деле есть фальсификации, мы о них еще поговорим в свое время, но в данном случае нет оснований говорить, что это сделало следствие. Это мог сделать и сам человек, который записывал эти видеофайлы. Я могу сказать только одно – эксперт, который изучал эти видеофайлы, сказал мне следующее: в метаданных видеофайлов, то есть в той технической информации, которую записывает камера при съемке, при сопоставлении с данными свойств файла (вы их можете видеть, если щелкнете правой кнопкой на файле, и посмотреть, когда он создан), так вот, видно, что была редактура. Это время сдвинули, и понятно, что сделали это специально, это не было ошибкой. С одной стороны, это показывает, что человек, который хотел представить эти файлы в таком виде, понимал, что он делает. С другой стороны, благодаря содержанию файлов (я объявлю об этом чуть позже, когда у меня на руках будет детальное техническое заключение), мы можем довольно точно установить время, когда в кадре появляется Надежда Савченко. Эта запись была приобщена к делу, но следователи сказали, что она также не опровергает их версии, поскольку установить достоверно, когда были записаны файлы, невозможно, ввиду того что на камере неправильно установлено время. По данным файла мы можем судить о том, что время менялось, а по содержанию, по тому что видно в кадре, мы можем довольно точно сказать, когда все это было. И это второе, независимо от биллинга, подкрепление нашей позиции, что у Надежды есть алиби. Значит, все остальное – стрельба, журналисты – уже не имеет к ней никакого отношения.