72-й Венецианский кинофестиваль подошел к середине. Лучшим фильмом программы пока остается "Франкофония. Лувр под немецкой оккупацией" Александра Сокурова.
Один из самых долгожданных фильмов конкурса Мостры показали в первые же дни. Это "Франкофония. Лувр под немецкой оккупацией" Александра Сокурова, четыре года назад увезшего из Венеции "Золотого льва" за свою предыдущую картину "Фауст". С приходом нового художественного руководителя Альберто Барберы фестиваль переживает тяжелый кризис и год за годом теряет прессу и профессиональную публику, предпочитающую теперь ездить в Торонто. Пожалуй, показ "Франкофонии" стал пока единственным сеансом, напомнившим о прежней Венеции под руководством Марко Мюллера: в огромном зале не было ни одного свободного места. Это неудивительно: снятый в Эрмитаже "Русский ковчег" считается европейскими критиками и кураторами одним из лучших фильмов прошлого десятилетия. Известно, что Сокурова годами осаждали представители крупнейших музеев мира с просьбой снять продолжение. Но он не из тех режиссеров, кто стал бы тиражировать один и тот же прием.
Жанр "Франкофонии" определить не так просто. Точнее всего, ее можно назвать кинематографическим эссе с небольшим вкраплением игровых эпизодов. Режиссер рассказывает, как удалось спасти коллекцию Лувра во время Второй мировой войны, а также позволяет многочисленные отступления, переводя разговор на историю живописи, литературы и двадцатого века. "Франкофония" посвящена отношениям двух европейских стран ("сестер", как их называет Сокуров) – Германии и Франции, но в то же время основной акцент делает на двух конкретных людях. Потому что на подлинное усилие – вопреки политике, личной карьере, наконец, страху – способны не государственные образования, а отдельные личности. Аристократ, нацист, ветеран Первой мировой войны граф Вольф-Меттерних, уполномоченный по охране художественных произведений при начальнике немецкой военной администрации во Франции, и Жак Жожар, директор Национальных музеев страны. Жожар, по язвительному замечанию Сокурова, оказался чуть ли не единственным государственным служащим, не покинувшим свой пост.
Сокуров вообще произносит немало колких слов в адрес французов. Возможно, поэтому фильмом оказалось недовольно руководство Лувра, от показа картины отказался Каннский фестиваль. История коллаборационизма во Франции – очень болезненная тема, зона умолчания. Прошедшая в 2008 году выставка фотографа Андре Зукка "Парижане под оккупацией" вызвала множественные споры, мэрия Парижа запретила рекламировать выставку на улицах. Кинематограф к этой теме обращался крайне редко: известности удостоился разве что "Лакомб Люсьен" Луи Малля, тоже немало критиковавшийся в свое время. А вот уже "На верхней ступени" Поля Веккиали словно не существует в информационном пространстве. Коллаборационистскому режиму посвящен единственный документальный фильм Клода Шаброля "Глаз Виши", но даже имя Шаброля не помогло найти ленте широкого зрителя. Шедевр Марселя Офюльса "Горе и жалость" вовсе был запрещен к показу много лет, телевидение его продемонстрировало лишь в 1981 году, через 12 лет после окончания съемок.
Но фильм Сокурова совсем не походит на провокацию. Ровно наоборот: режиссер размышляет о том, что благополучной европейской стране совсем не хотелось расставаться со своим комфортом под натиском такого же европейского соседа, высокого ценившего ее культуру и искусство. Режиссер приводит обращение Гитлера о том, что немецкий солдат не должен опорочить честь мундира и обязан уважать культуру Францию. Совсем другую цену как за свое выживание, так и за выживание своего искусства должна была заплатить другая страна: для контраста Сокуров показывает знакомые, но всегда остающиеся непереносимыми кадры блокады Ленинграда; видим мы и схему Эрмитажа, где отмечены попавшие в него снаряды.
Александр Сокуров
"Франкофония" подкупает, прежде всего, пристрастностью интонации. В мировом кинематографе крупнейшие авторы – например, Мануэл де Оливейра – всегда могли позволить говорить от себя, но отчего-то в России режиссеры часто избегают прямого высказывания. В этом заключается главная смелость фильма: он на девяносто процентов состоит из монолога Сокурова, и пусть кому-то его рассуждения могут показаться наивными или очевидными, но честности и смелости в таком подходе гораздо больше, чем в фильмах режиссеров, предпочитающих прятаться за изящной формой и уходить от прямой речи. И в то же время при всем своем трагизме "Франкофония" – неожиданно легкое, ироничное кино. И очень современное и свободное: Сокуров включает в фильм разговоры по скайпу, распадающееся на пиксели изображение, сплит-скрин. Чем-то "Лувр под немецкой оккупацией" напоминает прощальный фильм Михаила Ромма "И все-таки я верю...", где так же тонко говорилось о начале двадцатого столетия. Еще больше сходств с работами замечательного финского режиссера Петера фон Бага, для которого материя истории и искусства тоже всегда была чем-то живым, а не "музейным". Сокуров в начале "Франкофонии" обращается к портретам Чехова и Толстого, и для него они – не покрывшиеся хрестоматийным глянцем фигуры, а живые собеседники, диалог с которыми не прекращается.
Фредерик Уайзман
Вслед за "Франкофонией" вне конкурса показали документальный фильм "В Джексон-Хайтс" другого классика – 85-летнего Фредерика Уайзмана, которому в прошлом году в Венеции вручали почетного "Золотого льва". Уайзман снял более сорока документальных картин и особенно ускорил темп в последние годы: "Танец: Балет Парижской оперы" (2009), "Боксерский зал" (2010), "Дикая лошадь" (2011), "В Беркли" (2013), "Национальная галерея" (2014), "В Джексон-Хайтс" (2015). Точнее всех режиссерский проект Уайзмана описал немецкий критик Олаф Меллер: "[его] фильмы затрагивают вопросы цивилизации и показывают, какой огромный труд нужен для ее сотворения". Чаще всего принято говорить, что Уайзман снимает подробнейшие портреты институций, будь то университет, опера, музей или ночной клуб. Но "В Джексон-Хайтс" продолжает другой его цикл – внимательных исследований жизни определенных сообществ, местностей. В него входят "Аспен" (1991) и "Белфаст, штат Мэн" (1999).
Метод очень простой: очертить определенную территорию и сложить фильм из всего, что здесь происходит. "В Джексон-Хайтс" – результат титанической работы: девять недель съемок, десять месяцев монтажа, в результате которого из 120 часов материала осталось только три. Джексон-Хайтс – район Куинс, самого большого боро Нью-Йорка. Здесь говорят на 167 языках, живут бок о бок как выходцы из Латинской Америки, так и из Азии. Уайзман фокусируется на встречах отдельных групп: сквозными героями становятся местные гей-активисты, в течение года работающие над крупным парадом и собирающиеся в еврейском центре; своим опытом по пересечению границы делятся мексиканцы; наконец, почти все жители обеспокоены наступлением зловещей стратегии Business improvement district, в результате которой до небес взлетают цены на недвижимость, и семейные бизнесы отступают под напором больших корпораций вроде GAP.
Несмотря на монументальную продолжительность, оторваться от "В Джексон-Хайтс" совершенно невозможно: особенно на российского зрителя все то, что показывают Уайзмен, должно производить впечатление репортажей с другой планеты. Этот фильм несомненно критичен к американской политике, но в то же время очень убедительно показывает, насколько совершенно работает низовая демократия, самоорганизация людей и взаимное уважение людей друг к другу. То есть то, как обеспечивается работа самой цивилизации.
Кадр из фильма "В Джексон-Хайтс"
На любом фестивале помимо новых работ великих режиссеров, таких как Александр Сокуров и Фредерик Уайзман, всегда демонстрируют множество проходных фильмов, на которых и не хочется заострять внимание. Но сложно обойти стороной документальную картину Евгения Афинеевского "Зима в огне", посвященную Майдану. Афинеевский родился в Казани, в 90-е занимался мюзиклами и работал на израильском телевидении, затем перебрался в Голливуд, где продюсировал коммерческие ленты. Как режиссер снял комедию "Ой, вэй! Мой сын гей!!" (она может быть знакома завсегдатаям Московского кинофестиваля) и документальную ленту "Развод глазами детей". Словом, его творческая биография едва ли пересекалась ранее с политической тематикой, но фильм про Майдан – сегодня обязательное украшение любого крупного фестиваля.
Про украинскую революцию достоинства снято уже множество очень разных фильмов. Монументальный авторский "Майдан" Сергея Лозницы, репортажный "Киев/Москва" Александра Расторгуева и Павла Костомарова, летопись "Сильнее чем оружие" коллектива #BABYLON’13. "Зима в огне" – попытка создать подробную хронику революции день за днем, рассказать "как оно было на самом деле", собрать воспоминания участников. Фильм снят для Netflix и рассчитан прежде всего на ту американскую и европейскую аудиторию, которая имеет приблизительное представление о происходивших на Майдане Незалежности событиях. Для большой наглядности действие разбито на дни, на экране возникают подробные карты уличных боев и передвижений протестующих, голос диктора и вступительные титры в самом начале сообщают общую информацию о дореволюционной Украине.
Проект во всех смыслах дорогостоящий и сложный: 28 операторов, 93 дня съемок, исполнительным продюсером стал Агнус Волл, постоянный монтажер Дэвида Финчера. Тем не менее предъявлять кинематографические претензии "Зиме в огне" вовсе не стоит, поскольку это телевизионный фильм, сделанный по лекалам Netflix. Впрочем, и такой жанр не исключает возможности рефлексии, анализа, наконец, репортерской точности. Но "Зима в огне" – в первую очередь пропаганда, методично и ловко уклоняющаяся от любых неудобных вопросов о Майдане. Материал подобран так тщательно, что любая амбивалентность вовсе исключается. Поразителен контраст с "Киевом/Москвой", так же снимавшимся огромным количеством операторов, публиковавших свои записи на сайте Meduza.io. Одна из самых запоминающихся сцен фильма Расторгуева и Костомарова – выступление будущего президента Петра Порошенко, которого протестующие прогоняют матерными ругательствами и даже брызгают в него из газового баллончика. Он в ответ произносит: "Если вы сейчас не успокоитесь, я приведу людей, которые вышвырнут вас отсюда". Можно ли представить подобную сцену в "Зиме в огне"? Задача фильма Афинеевского – сформулировать некую единую и окончательную правду об этих событиях, избежать любой двусмысленности, отлить в бронзе новую официальную мифологию, утвердить единомыслие.
Минимум информации, но максимум эмоций: множество кадров, где запечатлены смерти людей, под которые все время подкладывается душераздирающая музыка и признания активистов о том, что они были готовы умереть. Фильм вообще состоит из ряда девизов, которые повторяются много раз – для закрепления материала, как это называлось в школе. Словно иллюстрируя известный девиз "Бог, нация, семья", режиссер делает особый упор на представителях разных религиозных конфессий (первая версия фильма называлась "Молитва за Украину"), а один из главных свидетелей-повествователей становится двенадцатилетний мальчик Роман Савельев, для которого революция, по его признанию, стала первой школой. Почему пропаганда в кино всегда так любит использовать детей?
Политические реалии сейчас таковы, что, критикуя подобное кино, рискуешь оказаться бок о бок с российскими государственными СМИ. Но Афинеевский – коллега не Костомарова/Расторгуева или Сергея Лозницы, а Дмитрия Киселева и Аркадия Мамонтова. И совсем не принципиально то, что политический вектор здесь иной. Это важно проговорить хотя бы потому, что наша недавняя история отчетливо продемонстрировала, как разрушительна ложь, направляемая благими намерениями.
Олег Сенцов в зале суда
Как ни горько это осознавать, но это уже второй Венецианский фестиваль, во время которого украинский режиссер Олег Сенцов остается в заключении на территории России. Ровно год назад Мостра стала одним из первых фестивалей, публично выразивших свою солидарность с политическим заключенным: тогда фестиваль символически оставил "пустое кресло" члена жюри для Сенцова. В этом году на Лидо в защиту Сенцова выступил знаменитый иранский режиссер Мохсен Махмальбаф, получивший независимую награду имени Робера Брессона (организаторы премии – киножурнал Rivista del Cinematografo и фонд Fondazione ente dello Spettacolo (FedS)).
Он посвятил свою награду Олегу Сенцову: "За последние годы мы слышали множество заявлений от российских лидеров о том, что Россия наконец-то нашла независимый голос и готова играть важную роль на мировой арене. Эти утверждения, конечно, можно только поддержать, но также важно помнить о том, что национальное возрождение невозможно на основе лжи и пропаганды. Даже одна уничтоженная жизнь – а двадцатилетнее заключение для 39-летнего режиссера означает самое жестокое из наказаний – приведет только к еще большему возмездию, которое может обрушиться на всю страну. Дорога к лучшему будущему способна начаться только с акта великодушия, милосердия и понимания. Олег Сенцов должен снимать новые фильмы, а не считать годы в тюрьме".