Американская пресса активно обсуждает тему ближневосточных беженцев в Европе. Горячее одобрение вызывает позиция Германии, щедро предоставляющей убежище этим несчастным. Наоборот, позиция Венгрии и ее нынешнего премьер-министра Виктора Орбана, которого кое-кто называет "маленьким Путиным", всячески осуждается. Особое возмущение вызывает строительство стены на венгерско-сербской границе – эта стена должна задержать беженский поток. При этом вспоминают, как Венгрия в самом начале "бархатных революций" в странах Восточной Европы открыла границу с Австрией, позволив туристам из Восточной Германии, свободно ездившим в Венгрию, перебраться в западный мир.
Тема пограничных стен приобрела особый оттенок в связи с нынешней политической кампанией в Соединенных Штатах – подготовкой к президентским выборам 2016 года. Эксцентричный миллиардер Дональд Трамп, выдвинувший свою кандидатуру, на самом деле мало что общего имеет с Республиканской партией, от которой намеревается баллотироваться: слишком уж он особая фигура, чтобы принимать чью бы то ни было программу, кроме собственной. Один из пунктов программы Трампа – идея строительства стены на границе с Мексикой: оттуда, мол, в США пробираются всякого рода криминальные элементы. Над Трампом по этому поводу как бы подшучивают, но далеко не все: еще один республиканец, губернатор Висконсина Скотт Уолкер, предлагает, и без шуток, такую же стену построить и на границе с Канадой. Томас Фридман, колумнист New York Times, по этому поводу иронически замечает: если уж строить стены со всех сторон, то не мешает увенчать их куполом над храмом американской демократии.
Длящийся процесс нельзя наделять однозначным смыслом, потому что завтра не будет похоже на сегодня
Но тот же Фридман в другом комментарии рассматривает тему уже вполне серьезно. Американцам, отделенным от остального мира океанами, имеющим на границах дружественные Канаду и Мексику, трудно по-настоящему почувствовать остроту сегодняшнего кризиса с беженцами. Положение США в современном мире беспрецедентно, пишет Фридман. Многие уже не годы, а десятилетия американцы поддерживали демократическое движение во всем мире и проводили политику сдерживания недемократических режимов, стабильность которых объяснялась диктаторскими формами правления. Но вот стали рушиться диктатуры – и это не привело к повсеместному торжеству демократии. В обстановке нестабильности и гражданских войн в странах Африки и Ближнего Востока возникла проблема беженцев.
Если ставить вопрос честно, пишет Фридман, то просматривается единственная альтернатива: или не принимать беженцев вообще, или совместными усилиями стран Запада навести порядок в нестабильных регионах. Ни одно из этих решений всерьез не рассматривается. Означает ли это, что нынешняя позиция Запада нечестна? Фридман уклоняется от однозначного ответа. И тогда возникает другой вопрос: а что такое честность в политике? Непременное отличие белого и черного? Решительное "да" или "нет"?
Человечеству известны многие примеры "честной", то есть "принципиальной" политики, которая приводила к громадным бедствиям. Но в политике вообще нет окончательных решений – как и в истории, да и в самой жизни. Длящийся процесс нельзя наделять однозначным смыслом, потому что завтра не будет похоже на сегодня. Философы говорят, что смысл истории возможен только в перспективе ее конца: когда что-то кончается, тогда и обретает внятный смысл. Никто не хочет добровольного конца истории. А те, кто хотели, сами же раньше других кончились.
Борис Парамонов – нью-йоркский писатель и публицист
Высказанные в рубрике "Право автора" мнения могут не отражать точку зрения редакции Радио Свобода