Официальный Вашингтон не принял всерьез попытку Владимира Путина объяснить усиление российской поддержки правительства Башара Асада необходимостью борьбы с группировкой "Исламское государство". Госдепартамент США не допускает союзничества с режимом Асада, американские аналитики предостерегают Москву от повторения ошибок вроде советской афганской кампании 1979–1989 годов или последующих неудачных опытов США в том же Афганистане и Ираке.
Если Владимир Путин надеялся на то, что ему удастся представить сирийскую армию в роли единственной силы, способной справиться с радикальными исламскими боевиками, а Москву как ее важного честного союзника в борьбе с ИГИЛ, то эти надежды не осуществились. Во время брифинга пресс-секретарь Госдепартамента США Джон Кирби отверг один из главных тезисов Владимира Путина – его предложение всем желающим присоединиться к российским усилиям в борьбе с "Исламским государством". Представитель Госдепартамента заявил о том, что США не приемлют идеи участия Асада в усилиях по стабилизации ситуации в Сирии и тем более в борьбе с ИГИЛ:
– Нет никакой нужды в создании еще одной международной коалиции, когда более шестидесяти стран уже, по сути, объединились в борьбе с ИГИЛ. И не только в Сирии, но и в Ираке. Мы бы приветствовали конструктивную роль России в этих усилиях. Но Башар Асад и его режим не может быть частью этой коалиции.
Для российского президента Сирия, прежде всего, являет собой поле противостояния с Западом, говорит американский военный эксперт, вице-президент Лексингтонского института в Виргинии Дэниэл Гурэ:
Кремль исходит из того, что ему необходимо любыми способами оставаться в игре
– Он рассматривает происходящее через призму борьбы с Западом. В Ливии, где Москва не оказала никакого сопротивления, был свергнут дружественный Кремлю режим Каддафи. Ситуация в Сирии все более напоминает происходившее в Ливии, и Путин, скорее всего, не веря в способность режима Асада удержаться у власти, решил вмешаться в этот конфликт, чтобы в конце концов оказаться у стола переговоров, когда будет определяться судьба Сирии. Я совершенно не уверен, что Владимир Путин представляет, какой будет роль российских солдат в Сирии в будущем, что они будут там делать. Афганский опыт Москвы, как и афганский и иракский опыт Соединенных Штатов, показывает опасность включения в конфликты в этой части мира. Я предполагаю, что Кремль попросту исходит из того, что ему необходимо любыми способами оставаться, так сказать, в игре.
– Совсем недавно, как замечает американская пресса, Белый дом, казалось, был не против более тесного сотрудничества с Москвой. Кремль даже вел переговоры с сирийской оппозицией, шли разговоры о возможности возобновления процесса политического урегулирования. Отчего Вашингтон так резко сменил тон, как вы думаете?
– Я бы сказал, что это отражение, мягко говоря, смятения в Вашингтоне относительно российской внешней политики. Из уст людей ближайшего окружения Барака Обамы я слышал, что они не видят фундамента, на котором можно было строить отношения с Кремлем, они не верят в то, что с российской стороной достижимы некие соглашения, договоренности. У них есть полное ощущение того, что Путин повернулся спиной к Западу, он настроен на антагонистические отношения, в ответ Белый дом готов повернуться спиной к нему. Все это очень похоже на начальную стадию новой холодной войны.
Профессор университета имени Джорджа Мэйсона Марк Катц, как и многие другие американские комментаторы, не верит ни в искренность Владимира Путина, объявившего о борьбе с ИГИЛ в Сирии, ни в успех российской миссии в Сирии:
Очень трудно поверить в то, что Путин внезапно решил бороться с ИГИЛ путем поддержки правительства Асада
– Военное вмешательство в Сирии выглядит заведомо проигрышным предприятием для Москвы. Они начали отправку туда войск, но что заставляет их думать, что они получат результат, отличный от результата советского вторжения в Афганистан или американских кампаний в Ираке и Афганистане? Совершенно ясно, что чем больше российских военнослужащих окажется в Сирии, тем с большей вероятностью они станут объектом атак исламских боевиков, особенно тех, кто прибыл туда из Чечни и других регионов Северного Кавказа, которые ненавидят Владимира Путина в гораздо большей мере, чем они ненавидят Башара Асада. Мало того, с трудом верится в то, что реальная цель российских военных в Сирии – борьба с ИГИЛ. Я видел немало статей, в которых утверждается, что Асад и группировка "Исламское государство" в действительности не воюют между собой. Их реальным врагом в данный момент являются силы так называемой умеренной оппозиции. Известно, что главную опасность для режима Асада представляют оппозиционные группы, поддерживаемые Саудовской Аравией и Турцией. Если это действительно так, то очень трудно поверить в то, что Путин внезапно решил бороться с ИГИЛ путем поддержки правительства Асада.
Владимир Путин, отправляя в Сирию военнослужащих и военную технику, берет на себя гораздо более долгосрочные обязательства, чем он рассчитывает
– С вашей точки зрения, может ли Москва заработать какие-то очки в результате активного вмешательства в сирийский конфликт?
– Я не вижу, как такая политика может помочь России. Кремль не заработает себе сторонников в суннитском мире, где подавляющая часть населения настроена против Башара Асада. Путин явно хочет помочь Асаду остаться у власти, но я не вижу что выиграет Москва, став прямым патроном крайне слабого режима. С ее стороны потребуются постоянные значительные усилия для его поддержки. Я подозреваю, что Владимир Путин, отправляя в Сирию военнослужащих и военную технику, берет на себя гораздо более долгосрочные обязательства, чем он рассчитывает.