Открывая новый телевизионный сезон, американские продюсеры обнаружили, что их бизнес развивается слишком успешно. На рынке, говорят они, слишком много шоу, которые борются за внимание зрителя. В прошлом году их было 371, в этом будет больше 400, что почти вдвое превышает показатели пятилетней давности. Эти цифры подтверждают суждение критиков: сегодня телевидение – отнюдь не только американское – переживает неожиданный бум, эстетические последствия которого нам предстоит осознать и оценить.
Когда-то, когда мы с телевизором были еще маленькими, все, что показывал голубой экран, считалось правдой. В эпоху "распятых мальчиков" одни до сих пор в это верят, пока другие просто не включают телевизор. Конечно, в свободном мире к голубым экранам относятся с меньшей брезгливостью уже потому, что их много, и они противоречат друг другу, позволяя зрителю выбирать, чему верить. Но и это не спасает информационное ТВ от фундаментального кризиса. Сегодня оно ощущает себя ненужным атавизмом. Но, проигрывая интернету на всех фронтах, расставшись с чужими ролями, оно ищет и находит себе такой жанр, который у него не смогут отобрать. Это медленное телевидение, которое открывает полузабытые радости подробного рассказа, ветвистого сюжета, детального интерьера, бесценного костюма, запутанной интриги, сложных, в том числе внебрачных, связей и затейливо противоречивых характеров. Все это находит себе место на голубом экране. Устав догонять, телевизор тормозит реальность, предлагая нам бесконечные, как сказки Шахерезады, сериалы.
Самый знаменитый из обойденных Нобелевской премией американских писателей Филипп Рот не так давно бросил свою профессию, обнаружив, что исчезли его читатели. "Ушла привычка, – жалуется он, – свойственная многим поколениям взрослых людей: каждый вечер час-другой читать романы". Но то, чего искали в них читатели, погружаясь изо дня в день в сложную вымышленную жизнь множества персонажей, теперь находят зрители сериалов.
Среди моих любимых есть гениальный "Декалог" Кесьлевского, неотразимый "Настоящий детектив" (второй сезон я еще не смотрел), увлекательные телесаги "Тюдоры" и "Борджиа" (не хуже "Трех мушкетеров") и поучительный датский "Борген" (бесценное пособие по демократии). Конечно, упомянув лучше сериалы, я умолчал о плохих, посредственных и ужасных. Но вряд ли их больше, чем пустых, скучных и глупых романов – книгу написать проще и дешевле.
В сравнении сериала с книгой нет предательства литературы, потому что она умеет жить и без переплета. Вспомним, что лучшая словесность – Гомер и Библия – родилась вне письменности, веками обходилась без нее, а значит, и сегодня может приспособиться к бескнижному существованию. Рассказчику, в сущности, важен его рассказ, а не способ, которым он добирается до аудитории. Но если бумага – носитель наррации, то телеэкран справляется с вымыслом не хуже. Овеществляя метафоры, экономя на описаниях пейзажей, воплощая без слов портреты героев, сериал упраздняет необходимый читателю, но не зрителю служебный балласт и сразу переходит к делу – к диалогу и действию.
Это не значит, что телевизор способен подменить собой всю литературу. Достаточно того, что сериал – это толстый роман сегодня. Приспособившись к нашему веку, он сохранил свои субстанциальные черты. Прежде всего – неторопливость. Сериал научился у классиков заканчивать каждую главу так, чтобы читатели ждали следующую, которая приходила с очередным номером журнала. Собственно, великие книги XIX века и создавались как сериалы: главами-сериями и томами-сезонами. Это позволяло лучшим авторам, начиная с Диккенса, учитывать читательскую реакцию и корректировать романный курс. Не зря Эйзенштейн называл Диккенса изобретателем Голливуда.
Кино, однако, не способно заменить книги уже потому, что они в него не влезают. Повествовательная арка фильма должна замкнуться к концу второго часа. Кино – разовый эстетический залп. В нем нельзя жить, как это делали читатели классических романов, создававших убедительную иллюзию альтернативной реальности. В кино мы ходим как в гости, сериалы сами приходят к нам, словно родственники – с вещами и надолго. И когда они покидают наш дом, мы зовем других, чтобы заполнить образовавшуюся на голубом экране пустоту. Вот на ее вызов и отвечает телевизионный бум, вернувший телевизору престиж и статус.