Московская художница Лена Хейдиз работает над серией портретов акциониста Петра Павленского, находящегося в заключении после проведения акции "Горящая дверь Лубянки". Хейдиз – социально чуткий художник, откликающийся на разные события российской общественно-политической жизни: она – автор выполненных губной помадой портретов участницы группы Pussy Riot Надежды Толоконниковой и галереи образов Бориса Немцова, которая насчитывает уже больше двухсот листов.
– Я рисую карандашом на бумаге. У Павла монументальное, высеченное из камня лицо. Внимание к его личности уже привлечено, но хотелось бы подчеркнуть монументальность и самодостаточность фигуры Павленского. О метафоричности и символичности акций Павленского можно долго говорить, а в моих работах речь идет как бы о его физической оболочке. Петр Павленский использует свое тело как кусок мрамора, "отсекая от него все лишнее", он ведет себя как настоящий скульптор. Получается очень убедительный образ.
Петр Павленский в рисунках Лены Хейдиз
– Он – интересный типаж для художника?
Павленский очень индивидуалистичен. Это как раз то самое качество, которого российским гражданам не хватает
– Да. Все акции Павленского символичны; когда над ними начинаешь думать, возникает широкий ассоциативный ряд. Это касается не только репрессивной системы, которая сложилась в России как в полицейском государстве, но и более общих понятий. Например, акция "Туша", когда Петр заворачивался в колючую проволоку. Эта акция, на самом деле, посвящена самой свободе, она о том, что современный человек несвободен, что он беззащитен перед репрессивным аппаратом не только российского, но и вообще любого государства.
В настоящий момент Павленский – один из самых больших, ярких и интересных художников-акционистов в России. Я недавно прочитала, что он учился в Художественно-промышленной академии (не знала этого раньше), изучал там монументальную живопись. Удивительное совпадение – он сам является объектом такой монументальной живописи, он сам монументален как образ.
– На одном из ваших портретов Павленский похож на крестоносца в огне. Это мне так кажется или вы вкладывали какой-то религиозный смысл в его художественные жесты?
– В 2012 году, в то же время, когда я проводила голодовку в поддержку группы Pussy Riot, Петр осуществил свою акцию "Шов" (после нее, собственно, он и стал известен широкой публике) – зашил себе нитками рот. Мне тогда эта акция не показалась очень уж интересной, потому что Павленский соотносил ее смысл со Священным Писанием, с Библией. На мой взгляд, всякое кокетство со священными текстами любой конфессии делает произведение искусства локальным. На мой взгляд, у искусства куда более мощный заряд, чем у религии. Если искусство пробивается к подсознанию, если становится архетипическим символом, то оно воздействует на человека сильнее, чем религия. Павленскому удается это воздействие. Крест, который виден на заднем плане рисунка, на самом деле, случаен. Петр – не крестоносец, на мой взгляд, потому что он сильнее, интереснее, чем крестоносец.
– С другой стороны, Павленский, как кажется, в последней своей акции прямо апеллировал к святым текстам: горящие двери ФСБ – ясная параллель с вратами ада.
– Это очень хорошая ассоциация, я с ней согласна. Символ замечательный! В подвалах НКВД, в подвалах Лубянки было замучено и убито много достойных людей. Павленский эти врата ада сжигает, показывает этой акцией, что путь освобожден – то есть вот она, свобода! Мы убрали врата ада, и теперь вы свободны.
– Один ваш рисунок сопровожден надписью на немецком языке. Расшифруйте ее, пожалуйста.
– Это цитата из стихотворения Фридриха Ницше, из последней его книги Ecce Homo. Павленский – тот самый сверхчеловек, о котором говорит Заратустра. Он стал сам судьей, мстителем, жертвой собственного закона. Он сам создал свой закон, сам его несет и сам приводит его в исполнение. Это совершенно удивительно. И удивительно, что это произошло в области современного искусства, а не где-то там в политике, в каких-то других областях человеческой деятельности.
Ja, ich weiss, woher ich stamme;
Ungesattigt gleich der Flamme,
Gluhe und verzehr'ich mich;
Licht wird Alles, was ich fasse,
Kohle – Alles, was ich lasse:
Flamme bin ich sicherlich!
да, я знаю, откуда я
ненасытный как пламя
я пылаю и уничтожаю себя
светом становится все, чего я касаюсь
углем – все, что я оставляю
да, я действительно пламя!
Это одно из самых, на мой взгляд, сильных стихотворений у Ницше. И вот последняя акция Павленского – просто воплощение этой мысли.
– А почему вам Павленский кажется сверхчеловеком?
Сам Павленский – объект и произведение искусства
– Потому что он живет по собственному закону. "Он повесил на себя свою волю как закон" – снова цитирую Ницше. И исполняет этот закон. Вообще, Павленский очень индивидуалистичен. Это как раз то самое качество, которого российским гражданам не хватает. Российское общественное сознание – общинное, большинство людей склоняется к коллективизму, к общинности, к усредненности. Павленский на этом фоне ярко выделяется как человек, как личность, как умный человек, как замечательный акционист, как большой художник.
– В этом году вы работаете с образами двух героев – это Борис Немцов и Петр Павленский. Полгода назад вы приступили к монументальной задаче – арт-марафону портретов Немцова. Вы продолжаете работу?
– Да, я выполнила уже более 200 портретов. Сейчас я переключилась на Павленского, но буду рисовать Бориса Ефимовича дальше, он мне по-прежнему интересен. Немцов и Павленский, кстати, чем-то похожи по характеру: они оба яркие, независимые, повесили на себя свою волю как закон. Я очень рада, что Павленский жив – в отличие от Бориса Ефимовича. Скорее всего, его осудят, к сожалению; но надеюсь, что тюремный срок окажется небольшим. Думаю, что у этого судебного процесса будет большой общественный резонанс.
– Немцов тоже сверхчеловек, в вашей трактовке?
– На мой взгляд, да, конечно! Немцов – абсолютно бесстрашный, он жил так, как хотел. Он – человек ренессанса, человек, любящий жизнь, честный, открытый. У него тоже есть те самые качества, которых России так не хватает. В России ведь еще не было эпохи ренессанса, крепостное право у нас не заканчивалось, честно говоря, оно не было отменено в 1861 году, если говорить о системе зависимости человека от государства. Советская власть – то же самое крепостное право. Современное российское полицейское государство – это продолжение крепостного права. А Борис Немцов – человек смелый. Говоря словами Заратустры, он – тот самый сверхчеловек. Только не в банальной интерпретации, дескать, Ницше – идеолог нацизма. Любой грамотный человек знает, что это не так. Речь идет о глубоком философском смысле: человек, который живет по собственному закону и по этому же закону погибает.
– Портрет Надежды Толоконниковой вы нарисовали помадой. Почему ее образ вызвал у вас желание воспользоваться такой нетрадиционной техникой для работы? Почему в работе с образами Немцова и Павленского вы ее пока не применяете?
– Потому что Надежда Толоконникова – женщина. Феминизм пока нигде не победил, ни в одной стране мира, ну разве что в США, может быть, права женщин в большой мере соблюдаются. А в России вообще женщина – существо второго сорта. Рисуя помадой, я хотела подчеркнуть женскую сущность Толоконниковой. Между прочим, я предугадала то, что произойдет, когда она выйдет из мест заключения. Надежда стала пользоваться помадой, косметикой, стала очень красивой, ухоженной девушкой. Все абсолютно закономерно.
– Вы планируете создать большую серию портретов Павленского? Или вы остановитесь, когда поймете, что его образ уже в полной мере отражен?
– Еще не думала об этом, но творческое пространство есть. Многие акции Павленского связаны с обнаженным телом. У него очень красивое, монументальное тело. Сам Павленский – объект и произведение искусства. Люди, которые его не любят и называют его действия героическим самолюбованием, самопиаром, просто завидуют. Я имею в виду художников, потому что не все художники его поддержали, к сожалению. Так вот мне бы хотелось порисовать его тело.
– Для того чтобы понять суть человека, которого вы рисуете, вам нужно быть лично с ним знакомым? С Борисом Немцовым, я знаю, вы общались. С Павленским вы знакомы?
Лена Хейдиз
– Нет, но я думаю, что мы с ним познакомимся, он мне интересен. Я обязательно пойду на суд и буду рисовать его живьем. Я внимательно слушала его интервью – он человек глубокий, начитанный и ясный, он ясно мыслит. Это очень важное качество для художника. В принципе, это видно и по работам Павленского, все его акции – ясные, метафора читается, яркая и символичная. Павленский еще и ценен тем, что он является арт-просветителем для широких слоев российского общества. Потому что "Горящая дверь Лубянки" – очень громкая, резонансная акция, о ней будут много говорить. Я надеюсь, что современное искусство станет понятнее большему числу людей. У нас в стране сейчас отсутствует арт-институция современного искусства в широком смысле слова. Этого захотел добиться Марат Гельман, когда занимался проектом "Культурный альянс" во многих городах, он хотел создать институции, которые будут заниматься современным искусством. Очень хорошая задумка была, но, к сожалению, Гельману не удалось ее осуществить. Так вот Павленский открывает дверь в современное искусство для широких слоев российских граждан.
– Принято считать, что в современной России есть только один сверхчеловек и только один герой – его зовут Владимир Путин. Часть творческой общественности придерживается такого мнения. Одна ваша коллега даже нарисовала портрет Владимира Путина собственной грудью. Почему Путин не интересует вас как сверхчеловек?
Путин – это человек, который мутит воду для того, чтобы она казалась глубже
– Путин не является судьей собственного закона, снова воспользуюсь словами Ницше. У него существует два стандарта, две морали: для друзей, которые могут делать все, что хотят, и для всех остальных граждан. Он ведет себя непоследовательно, он не является сверхчеловеком, например, в отличие от Павленского или Немцова. Он скрывает свою личную жизнь, количество своих детей, все это тайны, покрытые мраком. Человек мутит воду для того, чтобы она казалась глубже. В этом ничего сверхчеловеческого нет. Он слабый человек по сравнению с Павленским или с Немцовым, – считает художник Лена Хейдиз.