«Есть простые люди, - пишет женщина, - которые жизни не жалеют за свою страну (прискорбно, что эти слова опять не просто слова), и особенно когда видят, что Россия не поддается попыткам поставить на колени (не в пример Литве), и есть всякие "интеллигенты", которые ради красного словца, а может и не только, готовы продаться». Не знаю, где она живет, эта женщина. Видимо, в Литве или побывала там. Кажется, еще вчера нам думалось, что они больше никогда не примутся за свое привычное дело, люди, которые слово «интеллигент» берут во враждебные кавычки и очень любят слово «всякие», но вот они как раз в эти минуты пишут свои первые доносы шестнадцатого года двадцать первого века. Двадцать первого, Карл!
«Здравствуйте уважаемый Анатолий Иванович! Мне тридцять шесть лет, и около двадцати лет я слушаю ваше радио, всегда с удовольствием. Живу под Санкт-Петербургом, работаю в центре Питера. До ближайшего метро приходится добираться на маршрутном автобусе. Зашел как-то подвыпивший человек. Ну, выпил и выпил, с кем не бывает. Едет, никого не трогает, и на том спасибо. Передал водителю за билет, тот дал ему рубль сдачи, парень ее выронил, а, наклонившись за ней, извините за выражение, громко пустил воздух. Люди тихо засмеялись. И я улыбнулся. Но тут одна бабушка… Таких обиженных, ядовитих, ленивых – я их хорошо знаю, их много на просторах нашей страны, так вот эта бабушка… «Стоило из-за рубля так задницу рвать», - во весь голос сказала она. Это вызвало взрыв смеха в маршрутке, а мне стало так гнусно и стыдно. Ну, вот зачем она поставила в неудобное положение человека, которому и так было неудобно – это читалось у него на лице? Я бывал в странах Западной Европы, и нигде не замечал подобного отношения между людьми в общественном транспорте. Все это настолько горько… Мы здесь ничего не добьемся, пока не вымрет последний такой комментатор. С глубоким уважением Игорь Сутормин». Спасибо, Игорь, добрый вы человек! У меня имеется социологическая теория собственного изготовления, называю ее Теорией Удельного Веса, все слова – с большой буквы, сокращенно ТУВ. Чтобы дела у народа – любого народа – шли более-менее успешно, в нем должен быть некий удельный вес доброжелательных людей. Но их одних мало. Должен быть достаточный удельный вес и других полезных членов общества. Свой удельный вес предприимчивых, свой – беззаветных трудяг, свой удельный вес бескорыстных общественников. Моя теория перекликается с теорией Либиха. Этот великий немецкий химик вывел закон, называющийся законом минимума. Он гласит, что для хорошого урожая нужен определенный набор полезных для растения веществ и условий, таких, как свет и тепло, причем, величина урожая зависит не от того фактора, которого достаточно, а от того, которого не достает, который в минимуме, Закон минимума для наглядности объясняют рисунком бочки с клёпками разной высоты. Смотрите, дети: сколько воды в нее ни лей, задержится ее столько, сколько позволит нижняя клёпка, именно она, самая короткая, клёпка, определяет уровень воды в бочке. Вот и моя теория народных судеб гласит... Судьбу народа определяют не те виды человеческого материала, которых достаточно для приличной жизни или даже больше, чем достаточно, а те, которых не хватает. Доброжелательность, например, не заменит ни трудолюбия, ни предприимчивости. Есть поразительно доброжелательные народы и племена, но… беззаботные, как птицы небесные. И, может быть, самое важное. Дурное общественное устройство может свести на нет все усилия полезных членов общества. Правда, если их совокупный удельный вес окажется достаточно большим, да сложатся подходящие условия, эти люди могут, осмелев и поднатужившись, заменить плохое устройство хорошим. В истории много таких случаев.
«Как, однако, легко вы, Анатолий Иванович, - следующее письмо, -и такие, как вы, относитесь к русскому народному большинству, которое поддерживает свое правительство, своего президента, их внешнюю и внутреннюю политику! Вы третируете это большинство народа как один сплошной несознательный элемент. Но это ведь большинство, не правда ли? А большинство - это альфа и омега демократии? Или я что-то путаю?». Путаете, дорогой, и подозреваю, что знаете это не хуже, чем я, - путаете намеренно, в полемическом задоре, в порядке борьбы. Это и называется демагогией. Что может быть страшнее демагогии вдохновенного спорщика? Впрочем, можно кое-что сказать и всерьез на тот случай, если вы искренне путаете кислое с пресным. Альфа оно или омега, это большинство, или альфа с омегой, - не имеет значения, если оно творит непотребство. Непотребство остается непотребством, творит ли его меньшинство, большинство или меньшинство при поддержке большинства.
«Сейчас всё очень просто, – пишет господин Кукушкин. - И не надо страдать. Сложно будет потом. Когда наши друзья и родственники придут и скажут: "Путин нам врал!". Вот тогда начнется самое сложное. Нужно будет найти силы и послать их на»… три буквы. Это я говорю, что на три буквы, автор же их, эти три буквы, выстукал на своем компьютере не дрогнувшей рукой. Почему Путин врет? – спрашивают себя и нас слушатели из тех, кто и сейчас понимает, что он врет. Как и все в России, я знаю ответ на этот вопрос. Разница только в том, что все знают, да не все сознают. Если он будет говорить правду, это будет не по чину. По чину ему просто положено врать. Первое лицо в государстве потому и первое, что обязано всегда, везде и обо всем врать. А за ним – остальные первые лица, вплоть до первого лица в селе. Если Путин скажет о чем-нибудь правду, его просто не поймут. Население будет сбито с толку, решит, что царь не настоящий, что его подменили, что это какой-то бунтарь, революционер. Я не шучу. Вы встречали, например, директора школы, который бы не врал? Или начальника станции, газового участка – чего угодно. Я – нет, не встречал. Всякое ответственное лицо должно высказываться ответственно. Ответственно значит обдуманно. Обдуманно значит уклончиво. Уклончиво значит лживо. Это и есть суть российского устройства, всем известная с младых ногтей. А посему люди, которые скоро будут с возмущением говорить, что Путин им врал, отчего они, мол, и радовались всем его проделкам, сами будут врать, хоть и с невинным видом. Вы, друзья, всегда прекрасно знали, что он вам врет, всегда! Знали, но считали, что так надо, что на то он и начальник, чтобы врать.
Автор следующего письма решительно опровергает слова одного нашего слушателя, что в России создан человек с телевизионным мышлением. «Анатолий Иванович, это очередной штамп пропаганды. Не верьте, что девяносто процентов поддерживают диктатора, а десять - прогрессивные, оппозиционные граждане. Конечно, есть и те, и другие, и кто из них противнее, мне сказать трудно, но большинство просто старается отмахиваться от политики. Почти половина народа на выборы не ходит, я тоже. И не так уж много народу любят начальство. 3а что его любить? А все эти опросы берут с потолка. Иногда люди могут отвечать, "как правильно", чтобы просто отвязаться. Мне тоже звонили, я сказал, что просто ничего не знаю, не интересуюсь, телевизор не включаю. Что вообще правда», - подчеркивает автор. Диктатора или как там его еще назвать поддерживают, конечно, меньше девяноста процентов, но, по моим ощущениям, не так мало, как видится этому слушателю. То и дело встречаешь самого обыкновенного человека, который ни с того, ни с сего начинает тебе рассказывать, что Россия бьет врага таким оружием, какого нет ни у кого в мире. Он не всегда точно знает, где это происходит, ему достаточно сообщить вам, что ничего такого же страшного нет нигде. На вопрос, откуда знает, отвечает с важностью, что слышал по телевизору. Я, кстати, уже заслужил недоумение одного слушателя. Он пишет, что мы, будучи американской радиостанцией, должны были бы приуменьшать единство власти и народа в России, а мы неизменно подчеркиваем, что оно, такое единство, пока более чем заметное. Но мне очень не хочется говорить, что это единство самых больших и самых маленьких жуликов и воров. Есть разница между ними, есть! Самые маленькие часто просто приспосабливаются к условиям выживания, а самые большие – те жульничают и крадут из алчности.
Следующее письмо: «Россияне больше не верят Западу. Россияне уже не верят в идеологический жупел под названием "Цивилизованный Мир". Нету никакого "цивилизованного" мира. Есть сообщество хищников, живущих по законам джунглей. Где реальную силу имеют когти, клыки и стальные мускулы, а всё остальное - фиговые листья и маскирующая трескотня. Такой, прозревший, россиянин гораздо опаснее для Запада, чем советский человек даже сталинских времен. Ему уже нельзя навешать либеральную лапшу на уши и купить его за модные джинсы. В известной дилемме "пушки или масло" он сделает выбор в сторону пушек, потому что понимает - не будет у него пушек, то точно у него не будет масла, а может и не сохранится даже самый его организм, куда это масло заправляют». Это пишет человек из тех, что одновременно и против нынешних порядков в России, и против Запада, против западного пути. Надеются, что Россия в конце концов окоротит жуликов и воров, поставит у власти порядочных и толковых патриотов и под их водительством, опираясь на собственные силы, Россия обретет надлежащую мощь, особенно – военную и станет внушительным противовесом Западу, чью демократию считают ширмой в руках плутократии. Если бы эти люди не испытывали крайней неприязни к демократам, те, думается, охотно предложили бы им вместе обсудить, какие ресурсы, средства, способы можно было бы употребить для успеха. Окоротить жуликов и воров – как конкретно? Поставить у власти хороших людей вместо плохих – как? И какая будет политическая форма их водительства? И что приметесь строить: социализм, новый капитализм или что? Опираясь на собственные силы – какие и как? Люди, которые одновременно и против Запада, и против путинизма, ответов на эти вопросы не дают. Видимо, догадываются, что таких ресурсов, средств и способов им не найти. Так возникают пораженческие настроения. Пишет русский предприниматель, живущий за границей: «Неоднократно посетил Россию, пытаясь организовать там бизнес. Но как можно организовать бизнес в международном масштабе без логической поддержки государства? Но этим нефтяникам и газовикам все глубоко до лампочки, ощущение, что они прилетели из других миров Вселенной. У них есть деньги! Россиянин - жертва своей преступной невозмутимости, существо, обреченное на молчание и толстовское непротивление насилием. Из уст невольника можно услышать: "Крым наш!" И он готов идти на подвиг, куда бы его ни позвали. У нашего народа короткая память. За геройством и имперскими амбициями он не помнит, что война - это страдания», - говорится в письме.
Проклятые вопросы либерала-пессимиста формулирует и господин Ревзин. Вот они, если очень коротко. Страна очень большая и пёстрая, люди очень разные. Разве можно их объединить современной либеральной демократией и как это сделать? По-моему, для начала нужно просто присмотреться к ним, чтобы убедиться, что они не такие уж безнадежно разные. Второй вопрос. Как быть с тем, что в России обожествляют государство, которое, к тому же, полностью подменило собою общество? Я бы ответил так: не сгущать краски. Третий вопрос. Как проводить западные реформы, если частная собственность в России считается злом и несправедливостью? Да вот так, по-моему, и проводить: памятуя, что, при всех покушениях на частную собственность, уважения к ней сегодня неизмеримо больше, чем я, например, мог предвидеть двадцать лет назад. Не надо себя пугать. Четвертый вопрос. Как быть с тем, что – дословно – «коррупция определяет этику и структуру мотиваций и чиновников, и населения, вовсе не видящего в состояниях чиновников ничего предосудительного».В таких случаях говорят: так-то оно так, да не так. И население, и чиновничество знают, что такое хорошо и что такое плохо, не такие уж они уроды. Ну, и пятый вопрос. Какие могут быть либеральные реформы, если – опять дословно – «население России не принимает конкуренцию», потому что «государство есть нерушимый союз воров и иждивенцев». «Что с этим-то делать, а?», - восклицает господин Ревзин. Да то, опять же, и делать: либеральные реформы. Не верить, что такой союз, тем более, нерушимый, существует. Не верить себе самому, что «население России не принимает конкуренцию». Конкуренция как таковая нравится не всем даже американцам, немцам и прочим шведам, но большинство в России смириться с нею вполне готово. Русскому западнику следовало бы просто сосредоточиться на утверждении честной конкуренции. Сосредоточиться без нытья, без детского глубокомыслия… Ведь теми же словами, которыми пугает себя нытик-западник, кремлевский чиновник оправдывает свою службу путинизму: имеем, мол, дело с народом, не готовым к свободе.
Одна женщина передает разговор с Серегой, своим давним приятелем. Кто такой этот Серега? Специалист высокого, если не высочайшего, класса, он принадлежит, как она выражается, к «центральной нервной системе режима», получает двести пятьдесят тысяч рублей в месяц. «Ты знаешь, - говорит он ей, - мы не понимаем, зачем мы работали двадцать лет. Я двадцять лет пахал, как лошадь. Зачем? Моя зарплата, до которой я рос столько лет, превратилась в пыль. Я не для того работал по десять часов в день, без выходных, два десятка лет, чтобы теперь есть паршивое говно вместо сыра и ездить в отпуск в Крым.
Мы в шоке и ступоре от того, что произошло. Мы (это группа его знакомых с заработком от ста восьмидесяти тысяч до миллиона в месяц) не можем обсуждать это между собой. Не шутим даже. Это запретная тема». Передав этот розговор, приятельница Сереги восклицает: «Это Серёга? Это человек, который слово «Путин» произносил с придыханием, как произносят имя любимой девушки?».
Вот так, дорогие слушатели Радио Свобода. Догадываюсь, что некоторые из вас скажут. Не надолго же, скажут, хватило его любви. Пока девушка безобразничала, но при ней ему неплохо жилось, он ее любил, а как жить стало хуже, он ее враз разлюбил. Я же добавил бы вот что. Он не мог не понимать, что она безобразничает, что у нее совести ни на грош. Понимает ли он теперь, что за все надо платить? И платит не только тем, что беднеет день ото дня и вот-вот начнет нищать, а и тем, что в своем кругу боится даже шутить по адресу этой девушки. Ко всему, он на своей службе не может показать, что ему перестало хватать денег на прежний образ жизни. Он боится, что, как только явится на работу в дешевом костюме, это сразу заметят, и не сразу, но укажут ему на дверь. Ибо коли ты архиерей, то и будь архиереем. И ни малейшего народного сочувствия ему не дождаться. Ну, как ему может посочувствовать человек, получающий в десять раз меньше?
Слушайте профессорское письмо из Москвы, оно тоже о любви – о любви к отечеству. «В кругах вузовских преподавателей у нас сейчас о Западе говорят: империалистический. Такая наша ирония. Мне как-то пришлось побывать в одном казахстанском университете. Меня удивило то, что стоят три студента-казаха и между собой говорят по-русски. Вот. Это важно. Психологи утверждают, что русские (неважно, какой национальности – люди, выросшие в России) - единственная нация в мире, которая умирает от ностальгии. У нас есть крупнейший специалист по истории литературы Николай Богомолов, так он приводит в пример Бунина и многих других, которые задыхались в чужой среде и не понимали, от чего умирают. От тоски. Но не все это переживают. Ты вот у нас не такой», - пишет профессор из Москвы, уверенный, как я понимаю, что укоряет меня и срамит. Есть у нас такой отряд слушателей: они нас укоряют и срамят, сами понимаете, за что, - для того нас и слушают, чтобы укорять и срамить, и должен снова и снова отметить: более прилежных слушателей у Радио Свобода нет.
Что такое ностальгия? Это особое уныние. Оно, бывает, находит на впечатлительного человека в новой для него, непривычной, напряженной обстановке. Это испытывал сельский житель-домосед, переселившийся в большой город. Россия всегда была селом по сравнению с Западом. Даже иная столичная штучка чувствовала себя где-нибудь в Париже или Лондоне, как тот селюк. Сейчас деревенские люди, попадая в города, да и на Запад, так не унывают, не скучают, не тоскуют. Им там многое знакомо. У них в селе ведь был телевизор, у многих - компьютер, мобильник, прочие городские, то есть, на деле, западные, вещи. Пусть вприглядку, но он знает, что такое городская беготня, горячка перемен, веяний, карьерное напряжение, свобода нравов. Сейчас уже не говорят: встретишь в чужой земле русского – плачешь от радости, наоборот, русские за границей стараються, по возможности, обходить друг друга. Сочинители, те привыкли представлять дело так, что тоска по родине делает честь человеку, будь то русскому, эскимосу или китайцу. Но на то они и сочинители. Сорок тысяч кутузовских героев, оставшихся во Франции после победы над Бонапартием, очень неплохо дожили свои жизни под боками крестьянок Прованса. То же скажем и о миллионах беглецов прошлого века - двадцатых годов, сороковых, семидесятых. Написали гору книг, создали целые научные направления, многие, как упомянутый Бунин, отличились не только выдающимися произведениями, но и долголетием (восемьдесят три года – с Божьей помощью!). Царь Алексей Михайлович впервые в истории Московии отправил за границу на учебу пару десятков боярских детей, отпрысков важнеющих родов. Не вернулся ни один, и нет сведений, что кто-то из них досрочно умер там от тоски по родине. А стихи (да и проза, но стихи – особенно) о том, как тяжко на чужбине – этого добра, да, в избытке. Вот Набоков пишет в добровольном изгнании.
Бывают ночи: только лягу -
В Россию поплывет кровать.
И вот ведут меня к оврагу…
Ведут к оврагу – убивать.
Дальше – о том, как он, проснувшись, доволен, что это был только сон, но поэт не был бы поэтом, если бы, разлепив глаза, не дописал:
Но сердце, как бы ты хотело,
Чтоб это вправду было так:
Россия, звезды, ночь расстрела,
И весь в черемухе овраг.
Делать из такой поэзии правительственную пропаганду, гоношить госидеологию отчуждения от свободного мира – это подлость исторического масштаба, а что касается тех, кто Кремлю от души помогает, то это все старички-романтики, пусть кому-то из них только двадцять лет. Вот их далеким предшественникам действительно было по двадцять. В одной статье о ностальгии я встретил стихи советского поэта Павла Когана. Совсем молодым он погиб во время Второй мировой войны. Знаменитые стихи, страшные стихи. Прочитаю конец:
И где еще найдешь такие
Березы, как в моем краю!
Я б сдох как пес от ностальгии
В любом кокосовом раю.
Но мы еще дойдем до Ганга,
Но мы еще умрем в боях,
Чтоб от Японии до Англии
Сияла Родина моя.
Вот на какие свершения звала тех людей их любовь к России, вот как понимали они настоящий патриотизм: пусть умру вне России от тоски по ней, зато все, что вне России, будет наше. «Зато Крым наш». Или немножко не так? Когда кокосовый рай отойдет к России, подыхать там от ностальгии перехочется? Ну, а вот, если хотите, начало этого стихотворения:
Есть в наших днях такая точность,
Что мальчики иных веков,
Наверно, будут плакать ночью
О времени большевиков.
И ведь таки да, плачут. Для этих мальчиков настают трудные времена. Большие ждут их огорчения и разочарования.
«Вчера, - следующее письмо, - жена встретила у подъезда соседку, жену Серёжки-бульдозериста, отличного хлопца и тяжёлого алкоголика. Бульдозеристом его зовут в память об утопленном им когда-то в болоте бульдозере. Бульдозер этот простоял в болоте семь лет, и лишь прошлой осенью Серёжка с корешами начал его разбирать - не то на запчасти, не то на металлолом, - кажется, и сам не знает. У подъезда стояла "неотложка", явившаяся к сынку бульдозериста, тот допился до белой горячки. Врач уговаривал его разрешить укол. Витя от шприца шарахался. "Не могу я на это смотреть", - пожаловалась его мать моей жене. Через час он сидел на лавочке и пил на морозе пиво, крепко держась за бутылку двумя руками. "Ну, слава богу, - сказала мне жена, - кажется, всё в порядке». Но до "порядка" было ещё далеко. Сегодня утром стало известно: Витя в тот раз медикам не дался, "скорая" уехала ни с чем. Эту победу он и отмечал пивом. Но вечером медики вернулись… с полицией! И таки препроводили Витю в больницу. Надеемся, ему там хорошо».
Не припомню, чтобы кто-нибудь из наших слушателей когда-нибудь помянул добрым словом неотложку, а тут вот – доброе. Всем нам трудно дается та истина, что алкоголизм – болезнь, настоящая болезнь, что к алкоголикам так и надо относиться – как к больным. Человеколюбия здесь требуется не меньше, а то и больше, чем в других случаях. А вот врачи этой неотложки все понимают. Значит они настоящие профессионалы, не базарные тетки в белых халатах, и сердца у них там, где им и положено быть, – с левой стороны.
«Грубость и хамство, - пишет Мария Заводникова, - не искупаются талантом и умом. Общение в ФБ (Фейсбуке) уже давно стало для некоторых сливом злости, зависти и нетерпимости». Мария верно это подметила, чем приятно оживила мою память – не бездонную, но все же… В книге одного грека Сократ сообщает, что все мысли, посещающие его по ночам, рождаются от злобы. Знал мудрец природу двуногих, хорошо знал, лучше некуда, ибо – по себе.