6 февраля в Петербурге открывается XII всероссийский театральный фестиваль имени Александра Володина "Пять вечеров". Фестиваль пройдет на сцене "Театра на Литейном".
Володинский фестиваль – особенный. И не только потому, что у него раз и навсегда заданное время жизни – пять вечеров, а в качестве всегдашнего сюрприза – традиционный "Буфет Клавы" с такими ценами, какие были в советское время, и с такими же бутербродами, с кильками и бычками в томате. Главное в фестивале – атмосфера, то самое "человеческое", которое все больше и больше вымывается из искусства, и то самое "володинское", о сохранении которого заботится арт-директор фестиваля Марина Дмитревская.
– Этот фестиваль замечателен уже тем, что дожил до цифры 12: он проводится исключительно на волонтерских началах, ровно на две копейки. В этом году Министерство культуры дало нам один миллион рублей, город тоже обещает покрыть какие-то расходы, но на это мало надежды: все равно мы проводим фестиваль в долг, а театры приезжают к нам за свой счет. Но они хотят к нам приезжать – ведь имя Володина такое чистое, такое ясное и человеческое. Вообще, с тех пор как появился фестиваль, Володина стали ставить гораздо больше. В этом году мы тоже отсмотрели несколько спектаклей по пьесам Володина. Спектакли "Пять вечеров" похожи один на другой – ретромузыка, фотографии зимнего Ленинграда, все прекрасно, и такие спектакли должны быть в программе, но, может быть, не каждый год.
С Володиным все очень просто: он был человек категорических понятий, у него добро и зло, категории человеческой порядочности и непорядочности не смешаны, его пьесы нельзя интерпретировать широко
Фестиваль – дело творческое, и каждый год мы спрашиваем себя: вот если бы Александр Моисеевич сел в нашем зале – чего бы ему хотелось? В этом году наша программа – это не столько Володин, сколько "володинское", хотя спектакль по Володину есть, 10 февраля, в день закрытия фестиваля, он же день рождения Володина, будет сыграна премьера Небольшого Драматического Театра "Дульсинея". А откроется фестиваль спектаклем "Несовременный концерт", его поставил директор нашего фестиваля Виктор Рыжаков, профессор школы-студии МХАТ, руководитель центра Мейерхольда. Это спектакль его студентов, которых он с первого курса отправил знакомиться со стариками, с тем поколением, к которому принадлежал Володин. Дети слушали их рассказы о жизни, но это не спектакль-док, когда актер садится и от слова до слова рассказывает жизнь какого-то человека. Это спектакль очень легких игровых энергий. Да, они имитируют этих стариков, возникают фильмы, которые были важны для того поколения, но одновременно вдруг появляется Чаплин, и вот эта чаплинская интонация очень важна.
– Вот вы всегда говорите, что Володин – это атмосфера, но из чего она состоит, что это такое?
– Мы спрашиваем себя, кто наследует этому человеческому взгляду, кто эти нелепые люди, о которых писал Володин. На одном из первых фестивалей Володинскую премию у нас получила драматург Оля Мухина за пьесу "Летит", а первая ее пьеса, знаменитая "Таня-Таня" была поставлена в маленьком театре Новокуйбышевска "Грань", этот театр в подбрюшье Самары, я открыла для себя три года назад, и за это время он завоевал все возможные призы на фестивалях малых городов и нынче номинирован на "Золотую Маску". Вот этот театральный кислород, театральный коктейль отвечает у нас за атмосферу.
– И все же – каковы главные ингредиенты этого володинского коктейля?
Марина Дмитревская
– Знаете, с Володиным все очень просто: он был человек категорических понятий, у него добро и зло, категории человеческой порядочности и непорядочности не смешаны, его пьесы нельзя интерпретировать широко. "Пять вечеров", например, не могут быть сыграны не про любовь, его финал нельзя обратить в хэппи-энд. Кроме того, его герой – это не Герой, это нелепый человек, которого всегда можно пожалеть, которому можно сострадать, человек – это центр его художественного мира. У него есть вполне внятные категории – война, любовь, долг, порядочность и независимость. Самым главным для него была свобода – он же хлопал дверями, министров посылал по матушке, кого-то с лестницы спускал, он был человек очень резкий, а не какой-то седовласый божок, который сидит на облаках. Вот, помню, он мне рассказывал, как взял у одного человека почитать рукопись про лагеря: "Да, он сидел, но он так плохо про это написал, и я сказал, что не буду писать рецензию, и буквально спустил человека с лестницы, а вслед ему выбросил конфеты, которые он принес. Как теперь извиниться, ведь он все-таки сидел, а написал плохо!" Он все время метался между этими вещами. Он был человек яростный – любил, ненавидел, бежал, падал, разбивался, вставал, пил…
Точнее всего о Володине сказал Окуджава: "Он вонзает ноги прочно В почвы лета и зимы, Потому что знает точно То, о чем тоскуем мы"
Ведь его спектакли в 1960-е годы цензура марала, даже последний акт "Старшей сестры" переписан по велению цензуры, он писал о том, что, однажды предав себя, уже человеком не останешься, и в нашей стране это не прошло. Его обязали написать третий акт, и он все равно не смог, и, когда вышел фильм, его трясло от благополучного финала, где сытые две сестры, Доронина и Тенякова, идут по Дворцовой площади. А когда его с Ефремовым вызывала Фурцева, он выпивал для храбрости, и потом Ефремов рассказывал, как он матерился и уходил из этого кабинета. Рассказывал, как однажды в ресторане Володин понял, что за соседним столиком сидят стукачи, – шел 1968 год. И он встал и на весь ресторан громко сказал: "Стукачи, вытаскивайте ваши карандаши – я за свободу, демократию и Чехословакию!" В этом смысле он прожил жизнь абсолютно свободно, это видно и по его стихам. И о независимости у него есть замечательные стихи – он пишет: "Независимость воспеваю", а дальше перечисляет, от кого не будет зависеть – "от нелюбящих, нелюбимых, уважающих нас и не уважающих", так вот, мы об этом всегда помним. И самый большой страх мой на фестивале каждый раз – как бы Моисеич не хлопнул дверью перед нами и не послал бы нас – что вы тут делаете, ребята? Поэтому внутренне мы все равно с ним сверяемся.
Хотя не буду скрывать – прошло 15 лет с его ухода, память о нем ускользает. Точнее всего о нем сказал Окуджава: "Он вонзает ноги прочно В почвы лета и зимы, Потому что знает точно То, о чем тоскуем мы". И каждый раз, собирая фестиваль, мы думаем, о чем бы Володин тосковал сейчас, против чего бы он протестовал сейчас и что бы для него было сейчас подлинным. Есть театральные фестивали, которые демонстрируют театральные языки, и мы такие фестивали знаем и любим. У Володинского фестиваля, в силу личности Александра Моисеевича, содержание, как правило, человеческое и гражданское. Мы – такой зоопарк, конечно, потому что вопросы этики, порядочности, гражданской честности с каждым днем становятся все более эфемерными, и Володинский фестиваль должен их фиксировать.
– В этот раз у вас в программе есть "военные" спектакли, вроде бы, совсем не володинские – почему?
Сейчас время жестче, и Володин, наверное, жестче бы про это писал
– Нам показалось, что крайне принципиально в это историческое время в нашей воюющей стране и вообще в воюющем мире построить военную линейку. Александр Моисеевич ушел в армию до войны, "сдуру", как он сам считал, а дольше с первого звонка до победы он прошел все окопы. Он когда-то говорил, что самое большое чувство от войны – это чувство усталости и отсутствия пола под ногами – только земля. Поэтому он не мог смотреть спектакли о войне, сапоги гремели по планшету. Он никогда о войне не писал, потому что считал – это ад, он не видел там ничего героического, один кошмарный ужас. Но если взять его записки, то ясно, что жизнь для Володина поделилась на до и после войны, она все время присутствовала в сознании, просто он не хотел никакой героизации этого кошмара. Наша военная линейка состоит из трех спектаклей. Первый – по прозе Светланы Алексиевич "У войны не женское лицо" и "Цинковые мальчики", это спектакль томского ТЮЗа, он участвует в программе "Маска плюс", так что не только мы тут эксперты. Это две войны, Великая Отечественная и Афганистан. Второй спектакль – Центра Мейерхольда "Саша, вынеси мусор", режиссера Виктора Рыжакова, это пьеса украинского драматурга Натальи Ворожбит, которую мы в прошлом году читали на программе "Первая читка". А третий спектакль приезжает из Ханты-Мансийского национального округа, театр "Нягэнь", режиссер Роман Каганович, это спектакль "Можно попросить Нину" по рассказу Кира Булычева, там герой на машине времени попадает в военную Москву. Но сюжет переустроен так, что герой отправляется из сегодняшнего дня, он живет в сегодняшнем информационном потоке и попадает в блокадный Ленинград 1942 года.
Между прочим, у томского спектакля "Победители" были большие трудности. Его очень хорошо приняли в городе, но потом, уже после Нобелевки, приехали московские критики и сказали: мол, вы не того автора взяли, Алексиевич – это, знаете ли, антирусский писатель и очень слабый литератор. А чиновникам на местах – им ведь только свистни, и театр остался без денег на поездку в Питер. Пришлось писать письма, но надо сказать, что и томский губернатор откликнулся, и фонд Прохорова – помогли с дорогой. Ну, ничего, у Володина тоже были сложности, спектакли по его пьесам по 6-7 раз принимали, а в 1960-е годы театр для него вообще был закрыт, и он ушел в кино и стал писать притчи.
– То есть сближение с нашим временем просматривается, мягко говоря!
– Конечно! Сейчас время жестче, и Володин, наверное, жестче бы про это писал. А потом, фантастическим образом все современнее и современнее становятся его стихи. Вот, например, происходит война с Грузией, и натыкаешься на стихотворение Володина про Грузию, "Молчат твои селенья горные И города твои долинные, Таят сопротивленье гордое, Хмельное, непреодолимое". Он пишет о людях, которых "не сломили, не согнули России дружеской объятья", – даже в Советском Союзе он видел такие вещи. Или его стихи о Вильнюсе – Володин был враг всякой имперскости, захвата территорий, он считал, что мы виноваты перед Прибалтикой, перед всеми аннексированными землями. Как эта тема может быть сейчас несовременной? – задает риторический вопрос арт-директор фестиваля "Пять вечеров" Марина Дмитревская.
Итак, три из пяти фестивальных вечеров посвящены войне. Как видят ее современные режиссеры, особенно молодые? Дмитрий Егоров, режиссер спектакля "Победители" Томского ТЮЗа – по книгам Светланы Алексиевич о Великой Отечественной и Афганской войнам – считает, что не обратиться к этой теме было просто нельзя.
Я считаю, что его принципиально важно показывать людям призывного возраста, потенциальным волонтерам и добровольцам, которые могут подумать, что та война, которая идет сейчас, – это война за родину
– Спектакль сделан год назад, мотивацией было ощущение приближающейся войны, которое тогда висело в воздухе – с начала украинских событий, с того момента, когда зазвучало вот это – "Может, повторим?", когда пошел такой бодрый подъем настроений за войну. Стало понятно, как быстро выветривается из памяти народной то, что на самом деле представляет из себя война. Остается то, что хотят оставить: подвиг, память о победе, но совершенно выветривается то, какой ценой эта победа далась: 27 миллионов погибших, это только официальная цифра. Понятно, что для Афганской войны цифры другие, около 15 тысяч. Но нашей целью было напомнить, что если бы не было слова "беда", не было бы слова "победа", и что победители – это не те люди, которые победили, а те, которые пережили беду. Что если война вошла в жизнь человека, то он никогда уже не будет прежним.
Война Отечественная – это огромное народное усилие, и в первом действии мы используем трагическое многоголосье, множество текстов самых разных женщин, в спектакле много музыки замечательной, написанной петербургским композитором Настасьей Хрущевой. Мы не играем в "войнушку", я очень не люблю все эти "буржуйки" на сцене, мы играем не бытовой физический театр, никакого предметного мира у нас нет – только очень хорошие актеры Томского ТЮЗа.
А Афганская война – вынужденная, люди на нее уходят без особой мотивации, их отправляет государство, и тут у нас идут монологи, в том числе матерей, потерявших своих сыновей. Спектакль тяжелый, очень много слез у зрителей, и второй раз на него не пойдешь – это такая разовая прививка от войны. Я считаю, что его принципиально важно показывать людям призывного возраста, потенциальным волонтерам и добровольцам, которые могут подумать, что та война, которая идет сейчас, – это война за родину. Это не война за родину – это война в чьих-то интересах.
"Победители". Сцена из спектакля
– А вот как быть с теми же "афганцами", которые пошли на войну просто по приказу, обрели там боевое братство, отдали часть жизни, здоровье – и потом вдруг им говорят, что война-то, в общем, была неправильная и все было зря. Поднимаете вы эту проблему?
– Да, мы старались представить разные точки зрения. У нас одна из актрис много общалась с афганцами, они к нам приходили на спектакль. Ведь у Алексиевич тоже есть рассказы людей, которых туда отправили обманом, а есть рассказы тех, кто пошел добровольно, рассказ инвалида, который говорит, что ни о чем не жалеет. Мы не могли смотреть на эту войну однобоко. Конечно, обидно, если человек воевал, а потом это назвали политической ошибкой, и эта тема у нас звучит. Но и те, и другие вернулись не прежними, они вернулись травмированными. Когда я изучал историю вопроса – по Афганистану всего-то фильмов 5 сняли в постперестроечное время, на уроках истории этой теме уделяется 5-10 минут. Такая небольшая колониальная война, которая шла 10 лет.
– И имела колоссальные последствия.
– В том числе психологические. У Алексиевич есть потрясающий рассказ матери, сын которой, вернувшись с войны, убил человека. Когда мы репетировали, у одного из артистов приезжал тесть, он в 1980-е работал охранником на зоне и рассказывал, что там было огромное количество "афганцев". О чем это говорит? О травме. И еще – никто ведь ничего не знал о той войне, людей хоронили тайно, писали "умер", а не "погиб", был приказ о неразглашении. Мне это напомнило события прошлого лета – все время мелькали в интернете сообщения о закрытых похоронах. Мы ничему не учимся, ничего не помним. Я считаю, сейчас просто необходимо говорить о войнах – об Афганистане, о Чечне, о Великой Отечественной, но не о том, что это подвиг, и как это все весело, а о том, как много жертв, какие травмы остаются у людей, прошедших войну. А то в последнее время это опять стало как-то легко, захотели – туда ввели войска, захотели – сюда. А это все люди, все уникальные человеческие жизни. Тем летом, когда над Украиной разбился самолет, по-моему, даже на улицах стало тише. Сейчас очень большой риск, что может начаться война. Кто кинет тот самый камень, с которого все начнется, как это было в Первую мировую, я не знаю. Я не верю ни в чью агитацию, но у меня ощущение, что настроения в мире сейчас очень милитаристские. Но это очень страшно – когда матери теряют своих сыновей. Как им пережить эту утрату, как победить? О них кто-то подумал, когда начинал войну? – говорит театральный режиссер Дмитрий Егоров.
Но, конечно, Володинский фестиваль "Пять вечеров" – это не только тема войны, хотя в этом году на ней сделан сильный акцент. В фестиваль встроена программа "Первая читка", драматургический конкурс, на который в этом году было прислано 400 пьес. Но главное, что фестиваль – это живой организм с двумя лицами, одно из которых обращено к прошлому, к памяти поколений, а другое – к тому, что волнует сегодня молодую публику, молодых авторов и режиссеров.