Жесткая дискуссия, развернувшаяся в интернете вокруг скандальной публикации Михаила Изотова "Конкурс великих: кто следующий?" в "Учительской газете", предоставляет редкую возможность извлечь серьезные уроки, которые проясняют нравственную и профессиональную атмосферу, царящую в педагогической среде (и не только), позволяют увидеть, "кто есть кто".
Урок первый. Неожиданно оказалось, что, казалось бы, специфические цеховые вопросы, далекие от злобы дня, которые до сих пор затрагивали интересы только узких специалистов по истории педагогики, вызвали вал публикаций и побудили высказаться даже людей далеких от научной теории и педагогической практики. Отчего так?
Неспособность к гневу прекрасна, но она бывает и очень плохим симптомом
Оттого, что здесь ясно высветилась нерасторжимая связь педагогики и культуры. Даже неспециалистам вдруг стало очевидно, что великие педагоги прошлого – это не тени забытых предков, место которым на живописных портретах и постерах, украшающих стены учебных аудиторий, а наши современники, продуктивный диалог с которыми необходим всем тем, кто не утратил ясных внутренних ориентиров, не позволил увлечь себя злобой дня. Так педагогика мощно проявила себя как практическая культурология. "Диалог с мертвыми" – известное и уважаемое явление в культуре. Его бесконечно продолжают творчески одаренные люди, в какой бы сфере культуры они ни трудились, какой бы творческой манеры ни придерживались: Бродский с Державиным, Маяковский с Пушкиным. Замечательный русский художник Анатолий Зверев, бесконечно далекий от классического стиля, считал своим единственным учителем Леонардо. Иначе и быть не может, ибо подлинный творец всегда идет по живому следу: "Другие по живому следу пройдут твой путь за пядью пядь…" (Б. Пастернак)
Педагогика не исключение, она также идет по живому следу. И мы, педагоги, каждый в меру отпущенного ему таланта, стараемся разглядеть этот след, затоптанный случайными прохожими, толпой несущихся за очередным поводырем, вообразившим себя новым педагогическим мессией. В этом пристальном вглядывании и состоит живая история педагогики. В противном случае она превращается в лавку древностей, набор мертвых сведений, необходимых только для сдачи экзаменов, после чего студенты с облегчением стряхивают с себя архивную пыль.
Возможна ли полемика с великими? Еще как возможна, ею переполнены стихи, проза, живописные полотна. Сны Раскольникова – яростная полемика со снами Веры Павловны. Примерам, что называется, несть числа. Мало того, они – великие – вступали в яростные споры между собой, не демонстрируя должной политкорректности, бывало, даже морально спотыкались. Почему им можно, а нам нельзя?
Можно, но есть одно существенное обстоятельство: право на такую полемику надо заслужить. "Да, и подлинные мастера иногда морально спотыкались, но они всегда видели планку, согнуться ниже которой – значит, ограбить свою душу. Нельзя даже маленьким кончиком дать возможность подлецам придраться, дескать, вот здесь он искажает истину, не верьте ему. Пошлость нужно беспощадно разоблачать и не давать ей ни малейшей возможности увернуться", – написал мне бесконечно далекий от педагогики теоретик-математик. Он в свои 86 лет (!) следит в интернете за нашими баталиями.
Что может быть на свете хуже и подлее, чем предательство учителя?
Ту же внятную позицию занимал и Льюис: "Все, что вы до сих пор считали "приличной" или "правильной" жизнью, – добропорядочность, благодушие и многое другое – совсем не так всецелительно, как вам казалось… Простая "нравственность" – не цель жизни… Неспособность к гневу прекрасна, но она бывает и очень плохим симптомом". О плохом симптоме и о тех, кто решил "не реагировать на глупости", разговор впереди. А пока извлечем второй важный урок.
Второй урок. В ходе полемики выяснилось, что подавляющее количество ее участников не утратили нравственного чутья, не утеряли чувства справедливости, не поддались апатии и унынию, но поднялись из окопов в полный рост для борьбы с пошлостью и агрессивным невежеством. Тотчас выяснилось, перефразируя Маяковского, что "Корчак и теперь живее всех живых". Сколько же таких людей, вне зависимости от чинов и званий, титулов и профессий, сегодня обретается в интернете. Людей, живущих по формуле замечательного поэта Бориса Чичибабина:
Еще могут сто раз на позор и на ужас обречь нас,
Но, чтоб крохотный светик в потемках сердец не потух,
Нам дает свой венок – ничего не поделаешь – Вечность
И все дальше ведет – ничего не поделаешь – Дух.
Поистине благая весть, свидетельствующая о неубиенности российской культуры, вне зависимости от того, в каких драматических обстоятельствах приходится существовать ее носителям. Таков второй, безусловно, положительный урок развернувшейся полемики. К сожалению, третий урок относится к негативным.
Урок третий. Развернувшаяся дискуссия, помимо прочего, послужила, как бы деликатней выразиться, проверкой на педикулез значительной части профессионального сообщества. Она сорвала покровы, обнажила подлинную моральную и профессиональную суть каждого из ее участников.
Трусливо повели себя профессиональные историки педагогики, решив не ввязываться в свару. А ведь им в кои-то веки представилась редкая возможность защитить в публичном пространстве своих кумиров, на материалах которых они защищали тома своих диссертаций. Но муза их почему-то не посетила.
Суетливо и несолидно повела себя Высшая школа экономики, заявив после позорящей ее публикации, что никакого "конкурса великих" на ее территории не было, а скандальное название, анонсированное "Учительской газетой", – плод буйного воображения автора, за которое она ответственности не несет. Тем самым вольно или невольно ВШЭ пригвоздила к позорному столбу непрофессионализма редакцию газеты, запустившую в печать непроверенный материал, да еще и с грубыми фактическими ошибками. А после такого, как говорят подростки, "косяка", так не удосужившуюся принести извинения возмутившимся читателям.
Самое поразительное, что в запоздалых оправданиях ВШЭ во главу угла была поставлена защита реноме конторы. А на такую "мелочь", как опороченное имя Василия Давыдова – непосредственного учителя многих сотрудников этого прославленного заведения, университет предпочел не реагировать. Это и есть тот самый плохой симптом, о котором упоминалось выше. Что может быть на свете хуже и подлее, чем предательство по отношению к учителю?
Суетность ВШЭ передалась редакции, которая попыталась сделать вид, что разъяснений университета достаточно. Для чего? Для того чтобы исправить на самом деле мерзкую ситуацию, выдав ее за мелкий казус – недосмотр. И тем самым с наименьшими репутационными потерями оказаться вне игры. Но этот финт явно не удался. Разве вопрос, был ли мальчик ("конкурс великих"), так важен?
И тут я перехожу к самому главному. Надо обладать полной политической слепотой и нравственной глухотой, чтобы опубликовать омерзительный пассаж автора о том, что Януш Корчак не сопротивлялся, а добровольно повел детей на убой, тем самым облегчая нацистам исполнение их жуткого плана. Дурак? Э, нет! Откройте любой специфический сайт (из тех, которые периодически закрывают, а они возрождаются) или газетные листки с коричневатым оттенком. И вы увидите до боли знакомый тезис о неспособности евреев к сопротивлению в годы Второй мировой войны. Они сами-де виноваты, что позволили вести себя на убой, как скот. Восстание в Варшавском гетто – не в счет. Подвиг лейтенанта Печерского – не в счет. Поздравляю "Учительскую газету" с тем, что, опубликовав всего лишь личную субъективную точку зрения автора на последние дни Корчака, она вошла в специфический газетный пул.
Возможно, многих шокирует резкость моих оценок. Но наступают такие времена, когда надо перестать юлить, по конъюнктурным и иным соображениям, и иметь мужество называть вещи своими именами (к возвращению имен призывал еще мудрец Конфуций).
Для меня лично во время этой полемики настал момент истины. Радуюсь ли я этому? Нет, потому что со многими людьми, редакциями, организациями меня связывают долголетние личные, партнерские отношения. Разочарование всегда отдает горечью. Но в моем возрасте, почти совпадающем с возрастом тех, с кем я полемизирую, надо постоянно помнить о том, что мы все уже едем не на ярмарку, а с ярмарки. На этом возрастном отрезке появляется новая инновационная задача: не испортить себе некролог.
Евгений Ямбург – директор московской школы номер 109
Высказанные в рубрике "Право автора" мнения могут не отражать точку зрения редакции